Моуринью – «особенный» соперник 4 страница

В подобных случаях такие игроки оказываются между молотом абсолютной верности клубу и наковальней уныния из-за отсутствия игровой практики. А это очень тяжело для любого. Фил играл большую роль в нашей команде, когда нам была нужна стабилизация. Он был человеком высочайшей дисциплины. Ты мог сказать ему: «Фил, хочу, чтобы ты сбегал вон на тот холм, вернулся обратно и спилил мне это дерево».

И он ответил бы на такое лишь: «Хорошо, босс, где мне взять пилу?»

У меня было несколько игроков такого плана. Фил что угодно был готов сделать ради команды, его волновали исключительно интересы клуба. Если ему приходило играть лишь крайне ограниченную роль в моей тактической схеме, он нисколько не роптал на это и был даже вполне доволен. Под конец его карьеры в «Манчестере» ко мне пришел его брат, Гари, и спросил, что я думаю по поводу сократившегося игрового времени Фила.

– Не знаю, что с этим делать, он ведь такой отличный парень, – ответил я Гари.

– В этом вся и проблема, – сказал он. – Фил не может сам заговорить с тобой на эту тему.

Как видите, Филу явно недоставало прямоты Гари.

Я пригласил Фила к себе домой на разговор. Он приехал вместе со своей женой Джули, и вначале я даже и не заметил, что она осталась в машине. «Кэти, пригласи Джули в дом», – сказал я. Но едва Кэти приблизилась к ней, Джули начала плакать: «Мы не хотим покидать Манчестер, – говорила она. – Нам так нравится быть частью клуба». Кэти принесла ей чашечку чаю, но Джули так и не согласилась зайти в дом. Думаю, она боялась, что не выдержит тяжести разговора и поставит в неловкое положение своего мужа.

Я сказал Филу, что причиняю ему гораздо больше вреда, чем пользы, тем, как использую его в команде. Он согласился с этим и сказал, что ему стоит уйти из клуба. Я предложил ему подумать о том, как рассказать об этом собственной жене.

Когда они уехали, Кэти спросила: «Ты же не позволишь ему покинуть клуб, не так ли? Ты не должен расставаться с такими людьми».

– Кэти, – ответил я, – это для его же блага, как ты не понимаешь? Вся эта ситуация расстраивает меня больше, чем его самого.

Я продал его по дешевке, всего за 3,6 миллиона фунтов. Фил стоил в два раза больше, ведь он мог сыграть на любой из пяти позиций: на краях обороны или где угодно в полузащите. Он даже играл на позиции центрального защитника в «Эвертоне», когда на поле из-за травм не могли выйти Фил Джагелка и Джозеф Йобо.

Распрощаться с Ники Баттом было так же тяжело, хотя у Ники не было проблем с защитой собственных интересов. Ники был нахальный малый родом из Гортона. Отличный парень, готовый биться за тебя до конца.

Он мог прийти и прямо спросить: «Почему я не играю?»

Вот такой был он, Ники – и мне нравился подобный подход. На его вопрос я отвечал так же прямо: «Ники, ты не играешь, потому что Скоулз и Кин играют лучше тебя». Иногда, в выездных матчах я ставил его на поле вместо Скоулза. К примеру, в полуфинале Лиги чемпионов 1999 года против «Ювентуса». У Кина и Скоулза уже было по желтой карточке, и я не хотел рисковать и лишиться их обоих в финале, хотя в результате именно это и случилось. Я выпустил Скоулза на поле на замену Батту, когда Ники получил травму – и Пол умудрился схлопотать еще один «горчичник». В итоге я продал Ники Бобби Робсону в «Ньюкасл» за 2 миллиона фунтов, и для них это было отличное приобретение.

Тучи над нами стали рассеиваться в конце ноября 2002 года, когда мы победили «Ньюкасл» со счетом 5:3. Диего Форлан, которому потребовалось 27 игр, чтобы начать забивать за нас (это случилось в матче против «Маккаби» из Хайфы, когда он на последних минутах реализовал пенальти), сыграл ключевую роль в нашей победе 2:1 над «Ливерпулем» в следующем матче. Джейми Каррагер отправил мяч назад Ежи Дудеку, тот не удержал его, и Форлан забил гол. Затем мы выиграли у «Арсенала» 2:0 и у «Челси» 2:1; в этом матче Форлан снова забил решающий мяч. Зимой на своей базе мы усиленно поработали над обороной.

В феврале 2003 года мы проиграли «Арсеналу» 0:2 в пятом раунде Кубка Англии, причем это случилось на нашем же стадионе. Именно в той встрече Райан Гиггз промазал по пустым воротам, ударом правой ноги послав мяч над перекладиной. «Ну, Гиггзи, – сказал я ему, – ты забил самый красивый гол в истории Кубка Англии, а теперь у тебя будет приз и за лучший промах». У него была просто уйма времени, он мог пешком дойти с мячом до ворот!

Исход этой игры, приведший меня в ярость, имел далеко идущие последствия для моих отношений с другим участником команды победителей молодежного Кубка Англии 1992 года. Бутса, которую я в гневе пнул, прилетела прямо в бровь Дэвиду Бекхэму. Ему пришлось наложить пластыри, но так просто рану было не залечить.

Через несколько дней после поражения от «Ливерпуля» в финале Кубка лиги нас ждала встреча с еще одним заклятым соперником. К тому времени как я ушел в отставку, «Лидс Юнайтед» уже не представлял собой никакой угрозы «Манчестеру», но весной 2003 года все было совсем по-другому, хоть мы и выиграли ту встречу со счетом 2:1. Тут я хотел бы сделать небольшое отступление и рассказать о нашем крайне напряженном противостоянии с «Лидсом».

Начав работать в Манчестере, я знал о дерби с «Сити» и соперничестве с мерсисайдскими «Эвертоном» и «Ливерпулем», но понятия не имел о вражде между «Юнайтед» и «Лидсом». Как-то раз мы с Арчи Ноксом отправились смотреть матч старого первого дивизиона, в котором «Кристал Пэлас» выиграл у «Лидса».

К перерыву встречи на табло оставались нули. Вторая половина прошла в непрерывных атаках «Лидса». За 20 минут до конца встречи судья не назначил в ворота «Кристал Пэлас» очевидный пенальти, и толпа просто сходила с ума. Какой-то фанат «Лидса» стал кричать мне: «Это все ты виноват, ты, манкунианский ублюдок!»

– О чем это он, Арчи? – спросил я.

– Без понятия, – ответил он.

Тогда я решил обратиться к стюарду: ложа для гостей на стадионе «Лидса» небольшая, и фанаты сидят совсем близко к ней. Тут «Кристал Пэлас» перешел на половину противника и забил гол, после чего толпа болельщиков как с цепи сорвалась. Арчи предложил покинуть стадион, но я настоял на том, чтобы мы остались. Вскоре «Кристал Пэлас» забил второй мяч, и мой новый «друг» кинул мне в спину банку говяжьего экстракта «Боврил». Это был уже перебор, и я сказал Арчи: «Надо отсюда выбираться».

На следующий день я поговорил с нашим администратором по экипировке, Норманом Дэвисом. Он сказал мне: «Предупреждал же я тебя насчет “Лидса”. Они просто ненавидят нас».

– Откуда вдруг такая нелюбовь? – спросил я.

– Это еще с шестидесятых годов идет, – ответил Норман.

В «Лидсе» работал посыльный по имени Джек. Каждый раз, как мы прибывали на автобусе на «Элланд Роуд», он подходил к нам и объявлял, словно средневековый глашатай: «От имени директоров, игроков и болельщиков клуба «Лидс Юнайтед» приветствую вас на “Элланд Роуд”», и я бормотал про себя: «О да, верно».

У некоторых фанатов на плечах сидели их дети – они излучали особую ненависть. В полуфинале Кубка лиги в Лидсе в 1991 году соперник во втором тайме нанес по нашим воротам град ударов, но за две минуты до конца встречи Ли Шарп сумел убежать в отрыв и забить гол, хотя казалось, что он находится в очевидном офсайде. Я был в тот момент на поле, а Эрик Харрисон был на скамейке запасных. Многие считают, что Эрик очень похож на меня. Видимо, так решил и один из фанатов «Лидса», потому что он ударил Эрика, почти свалив его с ног. Видимо, он думал, что бьет меня. Вот такие там фанаты. Ад кромешный. Хотя, надо сказать, мне все равно почему-то нравилась такая враждебная атмосфера на «Элланд Роуд».

В те годы, когда во главе «Лидса» стоял Питер Ридсдейл и клуб, по его словам, «жил как в сказке», я чувствовал, что все их благополучие мнимое и не имеет под собой прочного основания. Когда я узнал, сколько они платят своим игрокам, у меня в голове прозвучал сигнал тревоги. Уверен, после того как мы продали им Ли Шарпа, они сразу же подняли ему зарплату вдвое.

Но команда у них была неплохая: Алан Смит, Гарри Кьюэлл, Дэвид Бэтти. В 1992 году они выиграли золото чемпионата Англии, имея один из самых средних составов в истории, но зато невероятно целеустремленный. Да и тренер у них был превосходный – Говард Уилкинсон. Десять лет спустя мне рассказали историю про парня из «Дерби Каунти» Сета Джонсона, который собирался перейти в «Лидс». Говорят, после обсуждения со своим агентом он хотел запросить зар плату в 25 тысяч фунтов в неделю, но «Лидс» с ходу предложил ему 35 тысяч, в итоге подняв ее до 40–45 тысяч.

Клубы не извлекают уроков из таких ошибок, эмоции от игры берут верх.

Помню, как ко мне однажды пришел один местный бизнесмен и спросил: «Я подумываю о покупке клуба “Бирмингем Сити”, что скажете?»

Я ответил: «Если у вас есть сотня миллионов фунтов, которую вам не жалко, то вперед».

– Да ладно, – ответил он, – у них же всего 11 миллионов долга.

– А стадион вы их видели? – спросил я. – Вам будет нужна новая арена, которая обойдется порядка 60 миллионов, плюс еще 40 на то, чтобы вывести их в Премьер-лигу.

Многие люди пытаются применять в футболе традиционные для бизнеса методы. Но команда – это вам не токарный или фрезерный станок, это живые люди, вот в чем разница.

В концовке того сезона у нас было еще несколько жарких баталий. Разгромив дома «Ливерпуль» со счетом 4:0 (на 5-й минуте встречи капитан мерсисайдцев Сами Хююпя был удален с поля за фол против ван Нистелроя), мы отправились в Мадрид на четвертьфинал Лиги чемпионов против «Реала». И проиграли 1:3. Ван Нистелрой забил наш единственный гол, тогда как у мадридцев один раз отличился Луиш Фигу и дважды – Рауль. В ответной домашней встрече я решил оставить Бекхэма на скамейке запасных. Это был невероятный матч: мы победили со счетом 4:3, а Роналдо сделал в наши ворота хет-трик. Говорят, именно после просмотра этого матча Роман Абрамович решил купить «Челси», чтобы не оставаться более в стороне от такой великой драмы, как футбол.

В какой-то момент в начале чемпионата мы отставали от лидера на девять очков, но после победы над «Чарльтоном» в мае 2003-го уже мы имели преимущество в восемь очков над ближайшим преследователем. В той игре Руд ван Нистелрой сделал хет-трик, доведя счет своим голам в сезоне до 43. А в предпоследний уик-энд «Арсеналу» надо было победить «Лидс» на своем родном стадионе «Хайбери», чтобы сохранить шансы догнать нас. Но Марк Видука, нападающий нашего йоркширского соперника, забил в концовке матча решающий гол и помог нам выиграть титул. В последней игре чемпионата и своей последней игре за нас Дэвид Бекхэм забил свой традиционный гол со штрафного, и мы выиграли у «Эвертона» со счетом 2:1. Мы снова победили в чемпионате Англии, в восьмой раз за одиннадцать сезонов. Игроки танцевали и пели от радости: «Мы вернули себе наш титул!»

Мы снова стали чемпионами, но сказали «прощай» Бекхэму.

 

Глава пятая

Бекхэм

 

С самого своего первого удара по мячу Дэвид Бекхэм демонстрировал неизменное стремление извлечь максимум из своего таланта. Мы оба ушли со сцены одним и тем же летом. Он завершил карьеру в «Пари Сен-Жермен» так же, как и я: на своих собственных условиях, будучи одной из наиболее заметных фигур в европейском футболе и с кучей перспектив.

Иногда, чтобы понять, насколько сильно ты что-то любишь, тебе необходимо этого лишиться. Думаю, когда Бекхэм уехал в США, чтобы выступать за «Лос-Анджелес Гэлакси», он начал понимать, что отказался от значительной части своей карьеры. Но он очень упорно работал над возвращением к тому уровню игры, который он показывал в свои лучшие годы, и вкалывал даже больше, чем в свои последние сезоны в нашем клубе.

У Дэвида не было особого выбора в момент перехода в 2007 году из мадридского «Реала» в американскую высшую лигу MLS. Думаю, его манил к себе Голливуд и то, какой толчок его дальнейшей карьере могло дать выступление в Америке, ведь никаких собственно футбольных причин для переезда в Лос-Анджелес у него не было. Он уходил из одного из самых великих футбольных клубов, принося в жертву и свои выступления на международном уровне. Хотя затем Дэвид и сделал все возможное, чтобы вернуться в английскую сборную. Это подтверждает мое мнение, что он был разочарован своей игровой карьерой в последние годы. Но он проявил недюжинную силу воли, чтобы вернуться на элитный уровень.

Дэвид был для меня как сын родной, ведь он вырос у меня на глазах, как Гиггз и Скоулз. Бекхэм присоединился к «Манчестеру» в июле 1991 года, когда он был еще простым шестнадцатилетним парнем из Лондона. Через год вместе с Никки Баттом, Гари Невиллом и Райаном Гиггзом он стал частью так называемого «Класса-92», выигравшего молодежный Кубок Англии. Он 394 раза выходил на поле в основном составе «красных дьяволов» и забил за нас 85 мячей, включая тот великолепный гол со своей половины поля в матче против «Уимблдона», сделавший его знаменитым.

Когда я покинул тренерский мостик «Манчестера» в мае 2013 года, Гиггз и Скоулз все еще выступали за клуб, но с момента переезда Бекхэма в Испанию уже минуло десять лет. В среду 18 июня 2003 года мы объявили фондовой бирже, что Дэвид переходит в мадридский «Реал» за сумму в 24,5 миллиона фунтов. В тот момент ему было 28 лет. Новость молнией облетела весь мир, и этот трансфер стал одним из знаковых событий в истории клуба.

Во мне нет ни капли обиды на Дэвида. Мне он нравится; он замечательный парень. Но, считаю, ты никогда не должен отказываться от того, к чему у тебя есть настоящий талант.

Дэвид был единственным игроком за мою тренерскую карьеру, выбравшим путь славы, желавшим, чтобы о нем знали и говорили за пределами футбольного мира. Это грозило в свое время и Уэйну Руни: индустрия развлечений хотела бы заполучить его в свои сети. Дэвид сделал себе имя еще в молодости. Ему поступали предложения, от которых у вас бы пошла кругом голова. Он зарабатывал вне футбола в два раза больше того, что платили ему мы. Деловой мир с удовольствием бы перетянул на свою сторону и Гиггзи, но Райана это не интересовало.

Во время последнего сезона Бекхэма за «Манчестер» мы видели, что его работоспособность постепенно снижается, плюс до нас стали доходить слухи о заигрывании между его окружением и мадридским «Реалом». Но главной проблемой стало то, что он больше не показывал такую первоклассную игру, как раньше.

Причиной нашего противостояния с Дэвидом, вызвавшего такую шумиху в футбольном мире, стала игра в пятом раунде Кубка Англии в феврале 2003 года, которую мы проиграли «Арсеналу» со счетом 0:2.

Дэвид плохо отработал в обороне в тот момент, когда Сильвен Вильтор забивал нам второй гол. Он чуть ли не пешком стал возвращаться в защиту и в результате дал «Арсеналу» возможность спокойно пройти по его флангу. В конце игры я высказал ему свои претензии, но Дэвид, как обычно, был непрошибаем. Возможно, он решил, что ему больше нет нужды возвращаться в оборону и преследовать соперников, а ведь именно эти качества и делали из него такого блестящего футболиста.

Он был примерно в четырех метрах от меня, между нами на полу валялось несколько пар бутс. Дэвид выругался, я двинулся в его сторону и пнул чью-то бутсу. И она прилетела ему прямо в бровь. Естественно, он попытался броситься на меня, но другие игроки удержали его. «Сядь, – велел я ему. – Можешь спорить, сколько твоей душе угодно, но сегодня ты подвел свою команду».

Я вызвал его на следующий день, чтобы вместе пересмотреть видео матча, и он снова не признал свою ошибку. Слушая меня, он не произнес ни слова. Ни единого слова.

– Ты понимаешь, о чем мы здесь толкуем? Почему мы тобой недовольны? – спросил я.

Но он не удостоил меня ответом.

На следующий день эта история попала в газеты, и цветная повязка на голове Дэвида подчеркнула урон, нанесенный ему бутсой. В эти дни я сообщил совету директоров, что Дэвид должен уйти. У тех, кто меня хорошо знал, это требование не вызвало удивления. В ту же секунду, как игрок «Манчестера» решал, что он важнее тренера, он переставал быть частью команды и ему в ней больше не было места. Я любил повторять: «Если тренер теряет авторитет, вы теряете команду. Игроки берут руководство на себя, и все разваливается».

Дэвид считал себя выше тренера «Манчестера», в этом у меня не было сомнений. И не имело значения, как тренера зовут – Алекс Фергюсон или Пит-водопроводчик. Имя было абсолютно неважно, важен был его авторитет. Не может игрок командовать в раздевалке (хотя многие и пытались), потому что центр власти в «Манчестер Юнайтед» находится в кабинете главного тренера. И Дэвид своим поведением подписал себе приговор.

После победы на втором групповом этапе Лиги чемпионов жеребьевка выбрала нам в соперники по четвертьфиналу мадридский «Реал». Первый матч состоялся в Испании, и, казалось, Дэвид поехал туда только за тем, чтобы пожать руку Роберто Карлосу, левому защитнику «Реала». В субботнем матче с «Ньюкаслом» в Премьер-лиге, состоявшемся через несколько дней после нашего поражения на «Сантьяго Бернабеу» со счетом 1:3, Дэвид попросил отдых, сославшись на плохую форму. Я поставил вместо него Уле Гуннара Сульшера, который сыграл просто великолепно, и мы победили 6:2.

На мой взгляд, Дэвид был недостаточно хорошо готов к ответной игре с «Реалом», чтобы я выпустил его на поле вместо так удачно вписавшегося в состав Сульшера. Во время разминки перед матчем я отозвал Дэвида в сторонку и сказал ему, что матч на его позиции начнет Уле. Дэвид обиделся и ушел прочь.

Это была сумасшедшая игра. Дэвид вышел на поле на 63-й минуте вместо Верона; казалось, он устраивает свою прощальную гастроль на «Олд Траффорд». Дэвид сделал дубль: сначала на 71-й минуте он забил со штрафного, а затем провел победный гол на 85-й минуте. Мы выиграли 4:3, но великолепная игра Роналдо, забившего нам три мяча, и поражение в Испании лишили нас возможности продолжить борьбу за кубок.

Дэвид надеялся на сочувствие фанатов, но, без сомнения, им была предпринята и прямая атака на меня. Его переговоры с мадридским «Реалом» ускорились: по доходившей до нас информации, его агент и «Реал» активно общались между собой. Первый контакт на уровне клубов произошел в середине мая, после завершения сезона. Со мной связался наш исполнительный директор Питер Кеньон и сказал, что ему звонили из Мадрида.

– Что ж, – сказал я, – этого следовало ожидать.

Мы хотели получить за Дэвида 25 миллионов фунтов. Я отправился в отпуск во Францию и сидел в ресторане, ужиная с ирландским режиссером Джимом Шериданом, когда мне на сотовый позвонил Питер. Мне был нужен стационарный телефон.

– Поднимись наверх и воспользуйся моим, – сказал Джим.

У него как раз была собственная квартира в том же доме, где мы ужинали. Вот так все и случилось. «Он не уйдет, если мы не получим за него двадцать пять», – сказал я Питеру. И, если я правильно помню, мы получили 18 миллионов плюс различные бонусы, которые как раз и составили требуемую сумму.

Впрочем, Дэвид не сразу покинул команду. Мы завоевали с ним титул чемпиона Англии, 3 мая 2003 года победив на «Олд Траффорд» со счетом 4:1 «Чарльтон». Он забил в том матче и потом еще раз через неделю в последней игре с «Эвертоном», в которой мы победили 2:1. Го л со штрафного с 20 метров был отличным прощальным подарком для команды в тот день, когда нашу защиту просто растерзал местный молодой талант по имени Уэйн Руни. Дэвид сыграл достойную роль в нашей победоносной кампании в Премьер-лиге, поэтому я не стал оставлять его на лавке в последнем матче на стадионе «Гудисон Парк».

Думаю, в то время Дэвид еще не был достаточно зрелым человеком, чтобы справляться со всем, что происходило в его жизни. Сегодня у него это получается гораздо лучше: он держится гораздо увереннее, лучше контролирует себя. Но тогда я был недоволен его «звездной» жизнью.

Приведу пример: как-то раз, перед поездкой на выездной матч против «Лестер Сити», я прибыл на базу примерно в три часа дня и обнаружил толпу репортеров на дороге на Каррингтон. Там было, наверное, человек двадцать фотографов.

– Что происходит? – потребовал я ответа, и мне сказали: «Кажется, завтра Бекхэм представит публике свою новую прическу».

Дэвид появился на базе с лыжной шапочкой на голове, и на ужине тем вечером он все еще ходил в ней. «Дэвид, сними свою шапку, ты же все-таки в ресторане находишься», – сказал я. Он отказался. «Не будь дураком, – настаивал я, – сними ее». Но он был непреклонен.

Я разозлился. У меня не было формального повода наложить на него штраф: многие игроки носили бейсболки по дороге на матч и тому подобное, но никто из них никогда не проявлял такого неуважения и не позволял себе сидеть в головном уборе во время командного ужина.

На следующий день игроки отправились на предматчевую разминку, и на голове Дэвида снова красовалась его лыжная шапочка. «Дэвид, – сказал я, – я не позволю тебе выйти на поле с этой шапочкой на голове. Ты не будешь играть, я исключаю тебя из состава немедленно».

Он вышел из себя, сорвал шапку, и моим глазам предстала абсолютно лысая голова. «Что, вся эта шумиха из-за бритой головы, которую никто не должен был видеть?» – поразился я. Его план состоял в том, чтобы носить шапочку до самого последнего момента и снять ее прямо перед стартовым свистком. Дэвид начинал причинять одни огорчения. Я видел, как его засасывает «звездная» жизнь в окружении прессы и рекламных агентов.

Дэвид играл в великом клубе, у него была отличная карьера. Он забивал по 12–15 мячей за сезон, рвал задницу в матчах и на тренировках. И все это у него отобрали, из-за чего он лишился шанса стать по-настоящему великим игроком. По моему мнению, он в результате так и не смог достичь такого уровня, чтобы, глядя на него, можно было сказать: да, это по-настоящему великий игрок.

Все это началось, когда ему было примерно 22–23 года. Он начал принимать решения, которые не позволяли ему полностью развить свой талант великого футболиста. И меня это разочаровывало. Между нами не было никакой вражды, лишь огорчение с моей стороны. Это угнетало меня. Я смотрел на него и думал: «Сынок, что же ты делаешь с собой?»

Когда Дэвид появился в «Манчестере», он был всего лишь наивным юношей, сходящим с ума по футболу. В 16 лет его невозможно было вытащить из спортзала, он постоянно тренировался. Он обожал игру и жил мечтой о ней. А затем он решил пожертвовать всем ради новой карьеры, ради нового образа жизни, ради славы и известности.

С другой стороны, не могу сказать, что он принял абсолютно неверное решение, учитывая, какого богатства он достиг. Он стал настоящей иконой для многих: люди пытаются подражать ему, внимательно следят за малейшими изменениями в его стиле. Но я человек футбола и не считаю оправданным жертвовать футболом ради чего-то другого. У тебя могут быть хобби. У меня это лошади. У Майкла Оуэна это лошади, у Скоулза это лошади. Кто-то любит искусство, любит рисовать – у меня в кабинете, к примеру, висит чудесная картина кисти Кирана Ричардсона. Но ты не должен отказываться ради этих увлечений от того, что оставляет основу твоей жизни, – от футбола.

За год до ухода из нашего клуба Дэвид принял участие в чемпионате мира в Японии и Южной Корее, всего через несколько недель после того как весной он сломал вторую плюсневую кость левой стопы в матче Лиги чемпионов на «Олд Траффорд». Та еще драма была.

У Дэвида было то же повреждение стопы, что четыре года спустя получил и Уэйн Руни, однако процесс восстановления после травмы у этих двух футболистов протекал по-разному. У Дэвида от природы отличная физическая форма, тогда как Уэйну требовалось приложить гораздо больше усилий, чтобы вернуться к ней. Поэтому я считал, что Дэвид сможет быть готов к чемпионату, и публично заявил об этом.

Когда сборная Англии прибыла в Японию для участия в чемпионате мира, Дэвид все еще мог страдать от последствий травмы. В отношении некоторых игроков порой трудно сказать наверняка, все ли с ними в порядке: мечтая сыграть на таком турнире, они будут говорить тебе, что готовы на все сто процентов. Глядя на игру Дэвида на чемпионате, я сомневался, что он в полном порядке. То, что физическая травма все еще давит на его сознание, было особенно заметно по тому, как он подпрыгнул, уходя от подката на боковой линии в проигранном англичанами четвертьфинальном матче против Бразилии в японской Сидзуоке.

Я был удивлен тем, как медленно он двигается, ведь Дэвид всегда был скоростным игроком. Это говорило мне о том, что с ним не все в порядке, – либо физически, либо эмоционально. Из-за того, что я шотландец, люди стали обвинять меня, что я не желаю успеха английской сборной. Если бы Англия играла с Шотландией сегодня, то, черт возьми, они правы – я, конечно, не желал бы успеха англичанам. Но у меня в клубе было больше игроков английской сборной, чем какой-либо другой страны, и я всегда хотел, чтобы они показывали себя с самой лучшей стороны и на международной арене.

Когда у тебя в команде выступает такая национальная звезда, как Бекхэм (позже я оказался в таком же положении и с Руни), медицинский персонал сборной всегда будет стараться вмешаться в твою работу. Английские медики даже хотели регулярно приезжать к нам на базу, и для меня такое недоверие было оскорбительным. Я задавался вопросом, не является ли мое шотландское происхождение тому причиной.

Перед чемпионатом мира в 2006 году, когда Руни присоединился в Германии к сборной позже остальных, английский штаб писал нам практически каждый день, справляясь о его здоровье так, как будто мы не могли уследить за ним сами! Они просто паниковали, до смерти боясь потерять Руни. И тогда в 2006 году я был на все сто процентов прав: Руни не следовало играть на чемпионате мира, он к нему не был готов.

Его не следовало вызывать в лагерь в Баден-Бадене, где размещалась английская сборная. Это было нечестно и по отношению к нему, и по отношению к остальным игрокам, и по отношению к болельщикам. На Уэйна в команде, безусловно, возлагались особые надежды, и это повлияло на восприятие реальности штабом сборной. Четыре года ранее я был уверен, что Дэвид будет в хорошей форме. Знал его историю, у меня под рукой была вся статистика его выступлений. Он без особого труда становился самым физически хорошо подготовленным игроком «Манчестера». Каждый год во время предсезонки он показывал лучшие результаты в челночном беге. Поэтому тогда мы и сообщили в сборную, что к чемпионату Дэвид сумеет восстановиться.

Одержимость процессом восстановления Дэвида была предсказуемой, поэтому на нашей базе в Каррингтоне мы стали использовать кислородную палатку. Это приспособление показало хорошие результаты, когда Рой Кин лечился после травмы задней мышцы бедра. Но кости – другое дело. Только время, только полный отдых могут дать требуемый эффект, и восстановление после перелома плюсневой кости занимает 6–7 недель.

На чемпионате мира 2002 года англичанам не удалось извлечь дивидендов из оказываемого на соперников давления. Бразильцы переиграли их в четвертьфинале, имея на одного игрока меньше. А в первом групповом матче со шведами сборная Англия играла на длинных пасах, однако скандинавы прекрасно знакомы с этой тактикой и поэтому легко нашли против нее противоядие.

В этом следует винить английские молодежные команды, так часто использующие эту устаревшую модель игры. Слишком многие играют, используя только длинные передачи. Как-то раз мы решили последить за игрой Тома Клеверли в матче «молодежки» против греческой сборной. Наши скауты сообщили, что англичане играли с одним выдвинутым центрфорвардом и двумя краями (Клеверли был одним из них), и Том за весь матч так и не получил возможности ударить по воротам. В том матче также играл и Крис Смоллинг, и он постоянно выносил мяч вперед. Именно на этом чаще всего Англию и ловят: из-за нехватки технических и тренерских возможностей период подготовки мальчишек с девяти до шестнадцати лет просто уходит в песок.

Чем же это компенсируется? Хорошей «физикой». Настроем и жаждой борьбы, постоянной работой засучив рукава. Но одного этого недостаточно, чтобы вырасти в отличного игрока. Англичане никогда не выиграют чемпионат мира с такой системой подготовки, с таким отношением. Посмотрите на бразильцев: их молодежь готова принять мяч в любой позиции, под любым углом. Они подвижны как ртуть. Всё потому, что они учатся так играть с 5–6 лет, и все их мысли направлены только на футбол.

Дэвид упорно работал над собственной техникой. Он также был отличным командным игроком. Даже когда его не взяли на лондонскую Олимпиаду летом 2012-го, именно он первым выступил с заявлением об этом, а не Футбольная ассоциация. Уверен, что внутренне он рвал и метал, но сказанные им на публике слова были исключительно вежливы и великодушны.

Помнится, Мэл Мачин как-то спросил у меня: «В твоей команде два игрока мирового уровня: Гиггз и Бекхэм, и тем не менее они носятся у тебя от штрафной до штрафной как угорелые. Как тебе удается заставлять их делать это?» Я ответил, что у обоих есть не только огромный талант, но и замечательная выносливость, позволяющая им постоянно перемещаться по полю. Эти два игрока были особенными.

Но все изменилось, когда этого захотел сам Дэвид. Он перестал думать только о футболе. Обидно, ведь он вполне мог бы еще играть за «Манчестер» в 2013 году, когда я ушел в отставку. Он мог бы стать одной из величайших легенд клуба. А в «Лос-Анджелес Гэлакси» и после него легендой его делал только культ вокруг его имени. Думаю, в какой-то момент жизни он почувствовал, что совершил ошибку.

Но позвольте мне отдать ему должное. Он обладает просто потрясающим упорством, что он продемонстрировал еще раз, когда заключил контракт с «Пари Сен-Жермен» в январе 2013 года. В «Манчестере» он всегда был самым физически хорошо подготовленным игроком. Это позволило ему играть на высоком уровне до 37 лет. Его выносливость, над которой он так много работал с детских лет, никуда не делась.