Катя понимала: если не отвлечься, то мысли о назначенном свидании в ее мозгу будут стучать, как молотки на стройке, без остановки. Она подумала, что эту тяжелую задачу поможет ей решить телевизор. В холле возле него сгруппировалось человек пятнадцать. Пожилые, пожухшие, подобно осенним листьям, лица не отрывались, словно загипнотизированные от экрана, где шел фильм из далеких времен их молодости.
Через пять минут Кате стало находиться тут просто невтерпеж. И дело было даже не в фильме – такие сентиментальные наивные картины ей, наоборот, нравились, а в этой унылой атмосфере ушедшей в безвозвратное прошлое жизни, царившей как на экране, так и рядом с ним.
Она снова вернулась в номер, вышла на балкон, затем вновь оказалась в комнате. Пока она ходила туда‑сюда, стрелки часов сумели совершить еще круг и теперь от одиннадцати их отделял всего один переход на циферблате.
Катя села перед зеркалом и стала внимательно рассматривать свое отражение. Чем она его привлекла? Конечно, она не дурнушка, но здесь по побережью бродят таборы красивых и неутоленных женщин. И чего он пристал именно к ней? Чем она лучше других? Тем более, что она ему ясно сказала, что он ничего от нее не добьется. И свято выполнит свое обещание.
Она резко оборвала свои мысли. Она больше не собирается думать о нем. Она еще немножко посидит, а затем ляжет спать. А утром, как дурной сон, все забудется само собой.
Катя потушила свет, устроилась в кресле и стала смотреть в окно. Но вожделенного спокойствия не наступало. Неясные желания, словно корабли океан, по‑прежнему бороздили ее душу, и она не знала, как прогнать их, как остановить это тревожащее ее сознание плавание. Она вновь посмотрела на часы и ее вдруг посетила простая мысль: она должна пойти прогуляться. Прохладный ветер лучше всех других средств поможет выветрить из нее все лишнее и ненужное. Обрадованная, она вскочила с места, сдернула с вешалки жакет и выбежала из номера.
Ежевечерняя текущая по набережной река отдыхающих была уже не такой полноводной, поздний час образовал множество протоков, которые и приводили ее к обмелению. Катя несколько раз прошлась взад и вперед, но легкому морскому бризу так и не удалось выдуть из нее нарушающие ее покой чувства. И так как это лекарство не помогало, она решила применить более сильное средство и стала медленно спускаться к воде.
Днем было прохладно, но к вечеру теплые воздушные потоки стали изгонять с побережья своих более холодных собратьев. Уставший от непрерывной работы ветер сник и лишь изредка напоминал о себе редкими нервными конвульсиями. Катя подошла к самой кромке воды и погрузила в нее свои ступни. Море ласково обвилось вокруг них; оно было теплым и ласковым, как котенок. И Катя вдруг почувствовала, что ей снова стало хорошо. Она наслаждалась тишиной и спокойствием и поймала себя на мысли, что может простоять так не один час.
Внезапно до ее слуха долетели чьи‑то громкие аккорды иступленных стонов. Она вгляделась в темноту и только сейчас заметила, что всего в метрах десяти от нее занимается любовью пара. У женщины, судя по всему, наступил самый ответственный момент – восхождение на пик оргазма, и ее громкие возгласы по своему гармонично вливались в симфонию вечерних звуков, наполняя это исполняемое природой тихое и нежное музыкальное произведение привнесенными в него человеком мотивами любви и страсти.
Катя бросилась бежать со всех ног, как человек, увидевший нечто ужасное. Но внезапно наткнулась на какое‑то препятствие. И то ли от неожиданности, то ли от страха, непроизвольно вскрикнула.
– Не волнуйтесь, я так рад, что вы пришли, – успокаивающе прозвучал чей‑то голос, и она узнала в его обладателе Артура. И сразу же почувствовала облегчение, это не страшно, хотя и опасно.
– Там, – показала она в сторону занимающейся любовью пары. – Надо поскорее уйти отсюда.
– А это, ребята занимаются любовью, – спокойно сказал Артур. – Хотите, подойдем поближе, посмотрим на их технику.
– Вы что, я не хочу смотреть, – поспешно возразила Катя. – Да и они…
– А что они, я думаю, они совсем не против, – засмеялся Артур. – Если бы они были бы против, то нашли бы для этих занятий другое, более укромное местечко. Вы никогда не смотрели, как люди занимаются любовью? Это довольно интересно и поучительно, это как урок в школе, всегда узнаешь кое‑что новенькое. Этот арсенал тоже надо пополнять. А чужой опыт самая полезная для таких целей вещь.
– Я не хочу даже вас слушать. – Катя быстро пошла к выходу с пляжа, слыша, как шуршит за ее спиной песок под ногами ее спутника.
Они вышли на набережную; вместо реки теперь по ней струился лишь тонкий людской ручеек. Зато из многочисленных заведений вылетали стаи веселых мелодий, к ним присоединялись аккорды смеха и стокаты возбужденных возгласов.
– Может быть, где‑нибудь посидим? – предложил Артур.
– Нигде я не собираюсь сидеть, – сердито ответила Катя. – Я вышла прогуляться перед сном. Теперь прогулялась и сейчас пойду спать.
– Зачем идти спать, если вы не хотите спать? – засмеялся Артур. – Не надо так себя мучить, особенно на отдыхе. Достаточно того, что вы делаете это постоянно у себя дома и на работе.
– Почему вы думаете, что я мучаю себя дома и на работе?
– Потому что все, что вы делаете, происходит вопреки вашему желанию. Главное ваше занятие в жизни – это постоянное насилие над собой. И здесь вы продолжаете по привычке делать то же самое. Собираетесь идти спать, а сна – ни в одном глазу.
– Что же я хочу, по‑вашему, сейчас делать?
– Погулять со мной, посидеть в ресторанчике. А потом потрахаться.
– Вы!.. – От возмущения у нее даже из головы мгновенно вылетели все слова. – Сколько раз вам говорить одно и то же, что я не хочу с вами иметь дело? Последний раз прошу: оставьте меня.
– Да ладно вам, – как‑то пренебрежительно проговорил Артур, – заладили, как молитву, одно и то же. Ей Богу, становится даже неинтересно. Неужели вы хотя бы один раз в жизни не можете быть искренней с самой собой? Чего вы боитесь? Мужа рядом нет, вам удалось сбежать от него, вы одна, так пользуйтесь моментом: освободите себя от пресса постоянного вранья. Скажите себе: «Мне чертовски нравится этот парень, и я хочу с ним потрахаться». Все ваши желания написаны на вашем лице.
– Ничего на нем не написано, – сухим и ломким от злости голосом возразила Катя. Но на кого она больше злилась – на себя или на него – разобраться ей сейчас было не легче, чем первокласснику решить задачу за десятый класс. – И от мужа я не сбегала, он сам мне подарил эту путевку на день рождения.
– Какая разница, как вы получили эту путевку? Да хоть Бог прислал вам ее по почте в конверте! Важны лишь ваши желания и помыслы. Вспомните их – и все станет ясно. Вы же для того сюда и приехали.
– И для чего же, по‑вашему?
– Для того чтобы стать свободной. Для этого многие сюда приезжают.
– А у себя дома они свободными быть не могут? – саркастически спросила Катя.
Артур пожал плечами.
– Значит, не могут, если едут сюда.
– Но тогда и вы?..
– Я – совсем другое, – засмеялся Артур. – Я и есть свобода.
– А вам не кажется, что у вас самомнение выше головы?
– Не кажется, когда‑то я был таким же, как вы. Но потом понял, что если не сброшу с себя, как тяжелый груз с плеч, все эти дурацкие мещанские представления, то, в конце концов, превращусь в такого же идиота, как, например, ваш муж.
От возмущения Катя даже остановилась, а ее пальцы сжались в кулаки от яростного желания закатить ему оплеуху.
– Да как вы смеете так говорить о нем?! Вы его даже мизинца не стоите!
– В вас, Катя, слишком много пафоса, – даже немного огорченно вздохнул Артур. – Мой вам добрый совет – избавляйтесь от этой дряни, как от старых вещей или прыщей на… лице. Вы выглядите очень забавно.
Неожиданно для нее самой слова Артура немного охладили ее гнев, подобно стакану холодного сока в жаркий день, какая‑то часть ее сознания вдруг осознала правоту его слов. И поэтому следующая ее реплика прозвучала уже спокойней.
– Я не понимаю, как можно говорить о человеке, которого вы никогда не видели. Не кажется ли вам это чрезмерной самонадеянностью?
– Я вижу вас и вижу, что он сделал с вами. Вы не созданы для жизни с этим человеком, вы вообще не созданы для той жизни, которую ведете, – добавил он задумчиво.
– А для какой же жизни я, по‑вашему, создана? – Вопреки своему желанию она с волнением ждала его ответа.
– Для той, которая у вас будет в эти дни. Вы сами все поймете.
– Вы – невозможный человек, – пожаловалась неизвестно кому разочарованная ответом Катя. – Думаете, я не понимаю, что вы специально возбуждаете мое любопытство, чтобы я проявляла к вам интерес. Но у вас ничего не получится.
– Мне очень хочется вас поцеловать, – вдруг сообщил ей о своем желании Артур.
Катя на всякий случай тут же отскочила на несколько шагов от него. В ответ на ее демарш Артур послал ей вдогонку свой горестный вздох.
– Я всю ночь буду думать о ваших грудях. Наверное, мне придется заняться онанизмом. Иначе не заснуть.
– Уйдите, я не желаю вас больше слышать. – Артур сделал к ней шаг, но она предупреждающе завопила: – Не подходите, иначе я закричу и позову на помощь. – Катя оглянулась, пытаясь провести оценку местности. Спасительная калитка находилась от нее метрах в сорока. Она метнулась к ней и, словно спринтер, не сбавляла темп бега до того момента, пока не оказалась в своем номере.
Ее тело, обратившись в маленький клубок, покоилось под легким одеялом. Кате страстно хотелось заснуть, но сон, словно заблудившийся путник, не шел, и она молила Бога, чтобы он как можно скорее усыпил бы ее и тем самым помог бы забыть этот кошмарный вечер. Но сознание работало четко и ясно, как швейцарские часы, и снова и снова возвращало ее на теплую набережную. Она уже не могла больше прятать в темных закоулках сознания мысль, что сбежала вовсе не от Артура, а от самой себя. Еще немного и она бы во всем стала с ним соглашаться, как подчиненная с начальником или раб со своим господином. Итак, кроме малоосмысленных восклицаний, она больше ничем не могла ему возразить. Откуда он все это знает о ней? Как ему удается читать в ее душе те страницы, которые она сама никогда не открывает, на которые она давно наложила гриф «совершенно секретно»?
Еще никогда жизнь не сталкивала ее с таким человеком. А может, Артур принадлежит к нечистой силе, не зря же он постоянно ее искушает? Он же не знает, какая она стойкая, вот ему и кажется, что еще одно усилие – и победа будет одержана. Но этому не бывать, он может часами говорить все, что угодно, но она не крепость и не капитулирует перед противником, даже если он применит самые мощные осадные орудия. И все его приступы она отразит с максимальным уроном для наступающего. И на этой успокоительной ноте сон, наконец, сжалился над ней и смежил ее веки с длинными, чуть‑чуть загнутыми вверх, как крыши китайских пагод, ресницами.
Утром в столовой ее ждал сюрприз; кроме расползшейся по тарелке густой лужицы манной каши, тонких и белых червячков макарон и лопатки жаренного рыбьего хвоста ее поджидала встреча с мужчиной. Первый день своего пребывания на курорте она трапезничала одна, и вот теперь у нее появился компаньон. Катя поздоровалась с ним и принялась за еду. Она почти не обращала на своего сотрапезника внимания, так как то и дело поглядывала на то место, где обычно сидел Артур. Но три дамы‑хохотушки, только на этот раз сосредоточенные и даже печальные, занимали своими толстыми задами отведенные им администрацией дома отдыха стулья, а вот другой стул в ожидании своего седока, пустовал. Катя терялась в догадках, куда подевался Артур, и не связано ли как‑то его отсутствие с их бурными вчерашними объяснениями. Внезапно она почувствовала на себе чей‑то взгляд и только сейчас поняла, что все это время она была объектом пристального изучения своего соседа.
Катя решила ответить ему той же монетой и несколько мгновений откровенно рассматривала его. С виду он был ровесником Петра, да и вообще чем‑то неуловимо походил на мужа. Одет он был в трудно определимую по цвету монохромную тенниску, зато хорошо выглаженную и чистую, и на Катю, которая сама любила чистоту и порядок, неожиданно повеяло от этого аккуратиста прохладным ветром скуки. Мужчина довольно беззастенчиво лазил взглядом под ее блузку, но когда она глазами застукала его с этим проводимым без санкции прокурора обыском, он моментально отвернулся и стал делать вид, что изучает красочно расписанный кулинарными темами интерьер столовой.
То, что мужчина жаждал с ней познакомиться, в этом у Кати сомнений не было никаких; несколько раз он уже открывал рот, чтобы начать светскую беседу, но почему‑то в последний момент вместе с макаронами проглатывал и слова. И поэтому Катя решила, что она поступит гуманно, если облегчит его мучения.
– Вы не подадите мне соль? – попросила она, хотя в ней сейчас нуждалась менее всего.
Мужчина с готовностью схватил рукой солонку и поставил ее перед ней, как большой приз.
– Больше вам ничего не надо? – одновременно предупредительно и многозначительно, как будто произнес нечто очень умное, поинтересовался он.
– Нет, спасибо, пока ничего.
Первые сказанные слова, как первая рюмка; если организм ее принял гостеприимно, то такая же теплая встреча ждет и всю бутылку.
– А вы здесь давно отдыхаете? – спросил мужчина.
– Третий день.
– А я только что приехал, и вот меня посадили за этот стол. Значит, будем сидеть все время вместе.
– Да, если не переведут.
– Не хотелось бы, – сказал мужчина и подтвердил это свое заявление тем, что в очередной раз нырнул взглядом в разрез ее блузки. – Раз мы уж с вами оказались за одним столом, то, может быть, познакомимся. Валерий Иванович или лучше Валера.
– Катя, – представилась Катя и вдруг внимательно посмотрела на него. – Скажите, а это ваше настоящее имя?
– Что значит настоящее, – не то обиженно, не то недоуменно проговорил Валерий Иванович. – А какое же еще может быть у человека имя? Это только у разведчиков чужие имена. Если не верите, могу паспорт показать, – сунул он руку в карман брюк.
– Не надо, – поспешила опередить демонстрацию подтверждающего, что сидящий с ней мужчина не самозванец, документа, Катя.
– Не понимаю, почему у вас возник такой вопрос?
– Да так, случайно, сама не знаю, почему?
– Если вы боитесь, что я какой‑нибудь проходимец, то не волнуйтесь, я работаю начальником ОТК в цехе. – В его голосе прозвучали аккорды гордости за свой высокий общественный статус.
– Извините.
– Да нет, что вы. А скажите, как тут с погодой?
– По разному. Вчера было пасмурно и море штормило.
– Вот и мне говорили, что климат тут непостоянный. Обидно будет, если с погодой не повезет, я путевку купил целиком за свой счет – завод отказался оплачивать, – пожаловался на свою тяжелую участь Валерий Иванович. – Так что жалко, если с отдыхом не получится. А вы тут, наверное, уже все изучили?
– Все или не все, но немного освоилась.
– А может, покажите мне по‑соседски, где тут что? Вот вы после завтрака, что собираетесь делать?
– Идти на пляж.
– А нельзя ли вместе с вами?
– Почему же нельзя, пожалуйста. Только я пойду не сразу, немного отдохну после еды.
– Но это само собой разумеется, после завтрака сам Бог велел полежать, – с энтузиазмом откликнулся Валерий Иванович. – А где же нам тогда с вами встретиться? Может, зайти к вам в номер?
Ишь чего захотел, охальник, подумала Катя.
– Не стоит вам подниматься, ждите меня у входа в половину десятого. – Она заметила, как легкая тень досады пронеслась по его лицу, но затем он вновь воспрял духом, по‑видимому, решив, что для первого раза он и так добился немалого.
В своей комнате Катя легла на кровать, создавая тем самым идеальные условия для пищеварения. Артур так и не появился, и это почему‑то беспокоило ее. Ее даже стало скрести желание отправиться на его поиски. Но, во‑первых, она не знала, где он живет, а во‑вторых, какое ей до него дело? Пропал – и слава Богу – никто не будет к ней больше приставать, донимать дурацкими речами. Затем река ее мыслей перетекла к новому знакомому. С ним‑то что ей делать? Он явно клеится к ней. Но больше на эту тему она думать не стала, она вдруг ясно поняла, что этот Валерий Иванович ее не интересует. И не заинтересует. И ничего с этим, как с погодой, не поделаешь. Она либо хорошая, либо плохая.
Валерий Иванович ждал ее в условленном месте. Он явно обрадовался ее появлению. Без лишних слов она повела его на пляж. После вчерашней непогоды он был переполнен находившимися в горизонтальном и вертикальном положение телами. Катя расстегнула пару пуговичек на халате, и он мягко по уже изученному им маршруту скатился к ее ногам. И сразу же она перехватила изучающий взгляд своего нового знакомого. Тот тоже уже разделся, и Катя позволила себе провести ответное изучение его телосложения. Он был не толстым, однако подкожное пространство уже начало активно набиваться жировыми клетками; живот выдавался вперед, а грудь была дряблой и отвислой. Как и Петр, он был довольно волосат; пучки темной растительности, как мох тундру, покрывали плечи и ноги. Заодно она посмотрела на его плавки; судя по тому, как плотно они были натянуты на его бедрах, его чресла вряд ли могли поразить воображение.
Катя направилась к морю. За ней семенил Валерий Иванович. К ее радости вода оказалась теплей, чем в предыдущий раз, и она сразу же бросилась в серо‑зеленую акварель волны.
Ее спутник оказался неважным пловцом; сперва он отважно устремился за ней в погоню, но когда Катя взяла курс в открытое море, отстал и повернул назад.
Море было спокойным, легкие волны, словно маленькие котята, ласково тыкались в грудь и бок отважной пловчихи. Мягкий шелк воды надежно удерживал на своей поверхности ее тело, и ее снова, как и в первый раз, переполнило невыразимое ощущение блаженства. Поблизости никого не было и ей вдруг захотелось петь. Она перевернулась на спину, позволяя любоваться собой парящему в вышине почти прямо над ней солнцу, и затянула песню. Внезапно рядом она услышала плеск; Катя тут же замолчала, и приняла прежнее положение.
– У вас отличный голос, Катя, – закричал Артур. – Вы мне споете сегодня вечером? Или вы не поете на суше?
– Пою, – сказала Катя. – Но не для всех.
– Я как раз тот, ради кого стоит петь, – громко сказал Артур, несмотря на то, что расстояние между ними сократилось до нескольких сантиметров.
– Не уверена.
– А мне очень хочется вас послушать. У меня есть гитара, я могу вам подыграть, а вы будете петь.
– Вы играете на гитаре?
– Я играю на пианино, на скрипке и если меня очень попросить, то и на барабане, – засмеялся он.
– Так вы музыкант?
– Когда играю, то да. А вообще‑то у меня нет определенной профессии. Не хочется ограничивать себя чем‑то одним. А кто это с вами на пляже? – вдруг спросил он.
– Мы с ним сидим за одним столом.
– Я видел, как он на вас смотрит. У него желание вас трахнуть сочится даже из ушей.
На этот раз Катя решила пропустить эти его слова мимо себя.
– А почему вас не было в столовой?
– У меня болела голова. Когда вы вчера мне отказали, я пришел в номер и выпил пару стаканов коньяка. Почему‑то не хотелось заниматься онанизмом, а желание было такое, что хоть на стенку лезь. Вот утром и не смог подняться.
– Значит, это я виновата? – насмешливо спросила Катя.
– Это уж вам решать. Но я вас ни в чем не виню, вы еще слишком не самостоятельны.
Катя хотела спросить, что он имеет в виду, но не успела, так как Артур, с шумом глотнув в себя воздух, исчез под водой. Не появлялся он довольно долго, и Катя даже забеспокоилась, как внезапно его голова вынырнула рядом с ней.
– Люблю нырять, – сообщил он ей. – Вы никогда не плавали с аквалангом?
– Нет.
– Мы с вами еще поплаваем.
– Я вижу, у вас на меня большие планы.
– Большие, – не стал отпираться Артур. – Так что, пора их осуществлять. Будьте сегодня в вашем номере в 9 часов. Я зайду к вам.
Катя хотела сказать, что не собирается его ждать и даже специально уйдет в это время, но говорить оказалось некому – Артур сделал в воде пируэт и поплыл к берегу. Катя не могла не отметить его уверенный стиль.
На берегу ее ждал малость приунывший Валерий Иванович.
– Вы, кажется, там с кем‑то встречались? – поинтересовался он, и в его голосе зазвучала плохо скрываемая не благозвучная мелодия ревности.
– Да, приплыл один знакомый, – небрежно обронила Катя.
– Странное место для свиданий. – На этот раз он сделал героическую попытку рассмеяться.
– Мы же приехали на море, вот и встречаемся на море.
Катя разложила полотенце и легла на грудь. Горячее солнце располагало к дреме, и через несколько минут она действительно почувствовала, что ее сознание куда‑то поплыло в ладье сна.
Внимательно разглядывающий ее Валерий Иванович, другие окружающие ее люди, море, пляж все это внезапно, словно по мановению волшебной палочки, исчезло, и она окунулась в сладкие волны забытья.
Они ушли с пляжа незадолго перед обедом. Пока она спала, ее спутник мужественно и безотлучно оберегал ее сон, однако он сам за это время успел превратиться из белого человека в краснокожего. Катя посмотрела на его плечи.
– Вы сгорели, вечером у вас будет все болеть, – оценила она его перспективу на ближайшее будущее.
– Да, – грустно согласился он с ее диагнозом.
– Одевайтесь и срочно уходим, – приказала Катя.
Валерий Иванович не стал возражать, и они быстро облачились в одежду.
До обеда оставалось еще время, и они решили прогуляться. В этот час набережная представляла из себя сплошной торговый ряд. Валерий Иванович то и дело оставлял Катю стоять на солнцепеке, сам же подчаливал к очередному торговцу и задавал неизменный вопрос о цене на его товар. Затем он возвращался к ней и сообщал о том, насколько все дороже тут, чем у него дома. Но хотя за это время он раз двадцать спросил, что и почем, он так и не достал кошелек, который оттопыривал один из его карманов брюк. Жара была невыносимой, и Катю мучила жажда. Как на грех она забыла деньги в номере, а попросить своего спутника напоить ее не решалась. Она проклинала его скопидомство, которое заставляет его экономить даже на женщине, с которой он жаждет переспать. Получишь ты меня, жди, пока рак на горе свистнет, мысленно обещала она ему.
Наконец их прогулка подошла к концу, и Катя с радостью распрощалась со своим скупым рыцарем. В номере она окатила себя прохладным душем, поласкала взглядом в зеркале свое уже немного потемневшее тело, загар которого особенно оттеняли сахарные кончики грудей.
Она решила проучить своего сотрапезника за скупость и натянула на себя узкую футболку, из которой груди выпирали, как мячи из сетки. Из‑за этого прискорбного обстоятельства обычно она стеснялась ее носить, и сама не знала, зачем положила в свой багаж эту майку. Вряд ли в тот момент, когда это делала, она думала о таком ее грозном применении.
Катя сразу поняла, что не ошиблась в расчетах: едва ее выпяченные вперед груди заняли свое место в желтых зрачках Валерия Ивановича, как его лицо тут же перекосилось, а язык выскочил изо рта и плотоядно облизал вмиг ставшие еще даже более сухими, чем пустыня, губы. Несколько минут ему понадобилось, чтобы вернуть себе дар речи, а его взгляд, забыв про все остальные картины мира, буквально прилип к ее старой полинявшей футболке.
– Что вы собираетесь делать после обеда? Может быть, пойдем, погуляем по городу? Или посидим у меня в номере, получше познакомимся, разопьем бутылочку винца? – предложил он ей на выбор несколько вариантов послеобеденного проведения досуга.
– Спасибо, но я что‑то перегрелась на солнце. Поэтому после обеда я буду спать.
Она видела, как большая тень разочарования накрыла все его лицо, как тень от луны накрывает землю во время затмения. Но ей не было его жалко. Так ему и надо. Для усиления эффекта она даже на мгновение позволила кончику своему розового язычка вынырнуть из своей норки и облизать такие же розовые губки. Эффект превзошел все ее ожидания; она заметила, как вздрогнули его плечи, а глаза загорелись так, словно их подключили к сети высокого напряжения.
– Кстати, у вас плечи не болят? – вспомнила она про его недуг.
– Вообще‑то болят, – сознался он.
– Тогда намажьтесь кремом или лучше сметаной и полежите. Вам не стоит выходить на солнце.
Она смотрела на изнывающего от неутоленного вожделения Валерия Ивановича и поражалась себе. Никогда раньше она не только не вела себя подобным образом, но до сего дня даже не представляла, что может так себя вести. Что с ней случилось, неужели это так на нее влияет раскаленное солнце? И на совершение каких еще поступков оно способно ее толкнуть?..
Уходя из столовой, Катя продефилировала перед Артуром, чей взгляд на несколько мгновений так же застрял на ее холмах. При этом он как‑то хитро подмигнул ей. Катя не стала отвечать ему тем же, наоборот, напустила на себя неприступный вид, словно монашенка.
Очутившись снова в своем номере, она вдруг на самом деле почувствовала сильное желание прилечь. Страхуясь от непрошеных гостей, закрыла дверь на ключ, не раздеваясь легла на кровать, и уже через несколько минут неслась по просторам Вселенной на паруснике сна.
К своему удивлению она проспала четыре часа. Пора было собираться на ужин. Катя решила, что вечер – это время для проявления гуманизма и человеколюбия и не стала обтягивать груди футболкой. Вместо нее она покрыла себя широкой кофтой, складки которой делали ее грудь почти неприметной, как у девочки‑подростка.
Валерий Иванович пошел в наступление, едва она заняла свое место за столом. Было видно, что он не терял времени даром и неплохо подготовился. По‑видимому, пока она пребывала в полной власти безмятежного сна, он, пренебрегая болью в сгоревших плечах, обошел окрестности, изучая местный ассортимент вечернего времяпрепровождения. Однако он вскоре убедился, что потратил усилия напрасно, на все его заманчивые предложения, его капризная сотрапезница отвечала неизменным отказом. Катя видела, как постепенно он выходит из себя; сосуд его сдержанности давал одну трещину за другой, и она, дабы не искушать судьбу каким‑нибудь непредвиденным поступком с его стороны, решила как можно скорее покинуть столовую. Оставив на память об этом разговоре лишь недоеденную, жесткую, как резиновая шайба, котлету, она спешно ретировалась.
Она сидела в шезлонге на балконе и посматривала на часы. На город быстро надвигалась безбрежное море темноты. Оно уже почти полностью затопило горы, поглотив даже самые высокие вершины; теперь ее волны захлестывали дома и улицы, и они исчезали в этом мрачном потоке, как бумага в кислоте, растворяясь в нем без остатка.
Придет или не придет, билась в ее голове только одна мысль. Лучше всего ей уйти, переждать где‑нибудь на улице несколько минут, а когда он убедится, что ее нет, и покинет корпус, вернуться. Хотя зачем уходить, она просто не откроет ему, потушит свет, а сама будет тихо сидеть, как мышка в своей норке при виде кошки.
Катя, наверное, уже в сотый раз взглянула на часы; сейчас они показывали без пяти девять. Ее сердце превратилось в ударный инструмент, так сильно оно колотилось. Скорее бы он пришел, постучал, она бы ему не открыла, он бы ушел – и она успокоилась. Катя снова посмотрела на циферблат; обе стрелки дружно показывали девять часов.
Но никто не рвался в ее дверь. Он не придет, это было бы самое лучшее из того, что может произойти. Скорее всего, он нашел какую‑нибудь другую дуреху, более уступчивую – и охмуряет знакомыми ей методами теперь ее. И хорошо, что он с ней. Иначе – она уже поняла – он, словно тень, не отстанет от нее. И в этот момент Кате показалось, что совсем близко от нее прогремело несколько взрывов: это стучали в дверь.
В одно мгновение Катя слетела с шезлонга и очутилась в прихожей. Когда она поворачивала ключ в замке, то рука дрожала так, словно ее било током. Она толкнула дверь, и Артур переступил через порог.
В комнате плотным слоем висела темнота, но они не зажигали света.
– Я хочу тебя, – сказал Артур.
Она ничего не ответила, она продолжала неподвижно стоять, как будто бы эти слова не имели никакого отношения к ней. Осторожно он обнял ее и прикоснулся губами к волосам. Их окружал невидимый ореол из запаха ее духов. Он втянул этот аромат в свой нос и вдруг, засмеявшись, произнес:
– А ты хорошо пахнешь. Как цветочная клумба. Ты правильно сделала, к таким вещам надо готовиться.
И снова Катя не издала ни звука.
Артур вновь прикоснулся к ее волосам и крепче прижал ее к себе. Она легко поддалась ему, но по‑прежнему казалась абсолютно безжизненной, как будто бы из нее вытекла вся энергия. Его губы прикоснулись к ее лбу, бровям, ресницам, мягко скользнули по щекам и, наконец, отыскали рот. Она почувствовала его ищущий язык, но ее губы оставались плотно закрытыми, подобно воротам крепости при приближении неприятеля.
Внезапно Артур опустился к ее ногам, расстегнул ремешки на босоножках, снял их и бросил в угол. Затем он поднялся, и его рука заскользила по ее блузке. Пуговички на ней, совершенно не приспособленные для сопротивления, легко уступали его пальцам; он сдернул с ее плеч кофточку и бросил куда‑то в сторону, как ненужную тряпку. Следующее движение точно вывело его на молнию на юбке; легко шурша, она, как по накатанной дорожке, скатилась к ступням Кати.
