Год от В. И. 20-й день месяца собаки Арция. Мунт

Над особняком Бэрротов развевался траурный лиловый флаг. Этого еще не хватало! Кто? Пусть это будет Антуан, хотя все равно не вовремя. Артур маркизу Гаэтано нужен живым. Ему и Сандеру. Столица потеряна, это Кэрна понял уже на Ближней Заставе. Вилльо времени даром не теряли…

Рафаэль с растущим беспокойством вглядывался в наглухо закрытые, несмотря на белый день, окна и двери. Проклятый, что же там произошло? А может, хитрый канцлер вывесил флаг, а сам подхватил сынка с невесткой и – вон из города? С него станется. Старый лис наверняка узнал о Гразской битве до того, как предатели сделали свое дело и здесь, а Антуану с Тартю не по пути. В любом случае торчать у запертого дома и привлекать внимание незачем. Дарнийцы говорят, что месть – это не огонь, а лед, и Кэрна в кои-то веки решил прислушаться к умному совету. Шарло и Кати куда важнее поганых «пуделей». Он рассчитывал на Артура, но, видимо, недооценил Аганна.

Маркиз Гаэтано проехал мимо дома с лиловым флагом и остановился у небольшого кабачка, из окон которого был виден и особняк Бэрротов, и часть улицы. Денег он не считал – кошель Штефана был полон, да и у него самого имелось золотишко. Простой плащ с капюшоном и дорожные доспехи делали Рафаэля похожим на мелкопоместного нобиля, сорванного с места войной и странными слухами. Дородный хозяин внимательно посмотрел на гостя, но этим и ограничился. Спросил только, будет ли монсигнор ужинать в общем зале или в своей комнате. И то и другое имело свои преимущества. Внизу можно прислушиваться к чужим разговорам и следить за входом в дом, наверху порасспросить того, кто принесет еду. Немного подумав, Рито выбрал второе. Весть о поражении по городу и так разнеслась, так что пол-оры никого и ничего не спасут.

Поднос с едой притащил сам хозяин. Молча поставил на стол миску с дымящимся, вкусно пахнущим мясом, кувшинчик с подливкой, нарезанный толстыми ломтями хлеб, тарелочки с сыром и приправами и бутыль вина.

– Монсигнор доволен или что-нибудь еще?

– Все в порядке. Я давно не был в столице, ты не знаешь, – Рито решил быть подипломатичнее, – что случилось в доме напротив? Почему там траур?

– Ой, монсигнор, – толстяк колыхнулся всем своим внушительным телом, – тут такое было… Как раз в день, когда битва была. Старый граф из окна вывалился прямехонько на копья, а виконт с сигнорой в одночасье померли. Видать, отравили, в Бэрротах ведь кровь Арроев есть, и законная, без кошатины. А может, боялись, что Артур «пуделям» помешает, вот и порешили их, а старик увидел, что с сыном и невесткой, и с собой кончил.

– Отравили?

– Говорят, так. Синяков было немерено, лейтенант Паже приезжал, да кого тут только не болталось.

– Похороны были?

– Простите, монсигнор, чьи?

– Бэрротов.

– Нет, – удивился трактирщик.

Разумеется, никаких похорон не было и быть не могло, ведь не прошло и десяти дней. Какой же он все-таки дурак, знает же арцийские обычаи. Даро сейчас в домовом иглеции вместе с мужем и свекром. При желании он может ее увидеть. Мертвую.

– Графа, того не жалко, гордый больно был и себе на уме, – продолжал трактирщик, – а про виконта и сигнору слова плохого не скажу. Он – рыцарь лучше не придумаешь. А сестра ваша, уж вы простите, монсигнор, вроде звездочки была. Хоть и высоко, не дотянешься, а посмотришь – душа радуется. Так что сочувствуем мы вам…

– Ты меня узнал?

– Да, но я никому не скажу. Мне кошачье дерьмо не нужно, я за законного короля.

– Тогда расскажи мне то, что знаешь. Садись…

– Благодарю, монсигнор, – трактирщик с готовностью уселся на один из тяжелых стульев, – но что я могу сказать? Я человек маленький, вы знаете больше меня… Наступают поганющие времена, монсигнор! Видать, крепко мы Триединого прогневали, что он оставил нас без короля. Говорят, когда последний из Волингов падет в битве, Проклятый вырвется на свободу и взойдет Темная Звезда…

Толстяк рассказывал еще что-то про грозу, которая сожгла циалианский храм, про то, как в полночь на западе зажглась заря, про крыс, ушедших поутру из города и запрудивших все улицы, ведущие к реке, про то, как пропал лейтенант Паже, а Жорес Аганнский хитростью разоружил гвардию и привел в город своих людей, но Рито не слушал. Ему казалось, что он вычеркнул сестру из своей жизни, и вот она умерла, умерла, и он больше никогда ее не увидит. Он так и не выслушал ее, а теперь поздно. А раз поздно, нужно думать о том, что еще можно спасти.

– Я оставлю здесь коня и доспехи?

– Разумеется, монсигнор… Но, может, вам лучше уехать? Домой или, уж простите, к Лосю… Времена сейчас нехорошие, прямо скажем… А вы были на стороне Тагэре.

– Я и сейчас на стороне Тагэре, – сверкнул глазами Рито, – потому и приехал. Я должен сделать одну вещь.

– Да хранит вас Святой Эрасти, монсигнор, – вздохнул толстяк, – вас и короля, а на дядюшку Клода можете положиться, живите хоть до Темной Звезды. И деньги уберите, не возьму я их, не упырь…