Год от В.И. 19-й день месяца Собаки АРЦИЯ. ГРАН-ГИЙО

 

Мариетта – неслыханное дело – присела в подобии реверанса, лукаво глядя на свою госпожу. И чего та так волнуется? С бароном все понятно, никуда не денется…

– Сигнора, к вам господин барон Фарни.

– Проси…

Служанка исчезла, и тут же свет заслонила внушительная фигура. Эгон Фарни был мужчиной солидным во всех отношениях. Не красавец, но с приятным мужественным лицом, русоволосый и сероглазый, он ничем не напоминал украшающий его сигну странный цветок. Ему бы скорей подошло изображение дуба или быка. Видно было, что барон взволнован, а парадный костюм и дорогое оружие красноречиво свидетельствовали как об окончании срока траура, так и о серьезности его намерений.

Клотильда, бледная и встревоженная, смотрела на ставшего столь нежеланным гостя. Пока дети спят, но что будет, если они проснутся и выйдут? И Мариетту нужно сплавить… Сколько же вокруг любопытных глаз, а ей всегда казалось, что она совершенно одна.

– Я рада вас видеть, сосед, – голос женщины звучал ровно и приветливо, – не желаете вина?

– Я… с удовольствием, – выпалил барон, схватившись за стакан, как за спасение, – хорошее вино. Очень хорошее.

– Я его купила прошлой осенью, это атэвский сорт, но выращен в Южной Чинте.

– Почти не отличишь, – заметил барон и, помолчав, добавил:

– В этом году удивительно теплая осень.

– Да, – охотно подтвердила Клотильда, прикидывая, не разбудит ли баронский рык детей, хотя Шарло кажется разумным – возможно, догадается не показываться на глаза нежданному гостю и сестренку успокоит.

– Но скоро похолодает, – выдавил из себя Фарни, – в Мунте наверняка идут дожди…

– Думаю, что да, а в Тагэре скоро выпадет снег. Вы бывали на севере, барон?

– В Тагэре? Нет… – Великан вздохнул, набрав полную грудь воздуха, и выпалил:

– Сигнора! Я… Я прошу вас стать моей женой.

Вот оно. Сейчас она ему откажет, и все будет кончено. Но другого выхода у нее нет. Только теряя Фарни, Клотильда поняла, как он ей нужен, но Эгон всегда служил Лумэнам и считал Тагэре узурпаторами. Она не может рисковать…

– Барон, – голос женщины не дрогнул, – выраженные вами чувства чрезвычайно лестны для меня, но принять ваше предложение не могу, по причине, которая вас не касается. Я бы была рада предложить вам свою дружбу, но в создавшихся обстоятельствах это вряд ли возможно.

Святая Циала, как же трудно смотреть ему в лицо. Он ее любит, это совершенно ясно. И он ничего не понимает, а она не может объяснить. Не имеет права.

– Сигнора… Клотильда, но почему? Я свободен, вы свободны… Я думал… Мне казалось…

– Мне жаль, что я причинила вам боль. Вы, к сожалению, не правильно истолковали мое поведение, я… Я видела в вас друга, но я не могу выйти замуж ни за вас, ни за кого другого.

Барон озадаченно и грустно посмотрел ей в глаза. Из-за гигантских размеров и спокойствия его полагали тугодумом, но он ни в коем случае не был глупцом. Клотильда убедилась в этом еще раз.

– Я не уйду отсюда, сигнора, – Эгон Фарни грузно опустился в кресло, – пока вы не объясните произошедшую с вами перемену. Когда вы вчера разрешили мне нанести вам визит, вы вели себя совершенно иначе. У вас что-то произошло. Произошло за то время, пока мы не виделись. Да, теперь я ясно вижу: вы бледны, у вас заплаканы глаза… – Голос барона потеплел:

– Клотильда, дорогая моя, доверьтесь мне, я постараюсь вам помочь.

Если бы она могла ему довериться! Но он сторонник Лумэнов.

– Благодарю вас, барон. У меня все в порядке, я дурно спала ночь и немного нездорова.

– Что ж, – он грузно поднялся и наклонил голову, – в таком случае разрешите откланяться. Уверяю вас, что по-прежнему остаюсь вашим преданнейшим слугой. С вашего позволения, я как-нибудь навещу вас.

– Буду рада, барон. Мне, право, очень жаль…

– Не стоит. – Фарни неловко поцеловал протянутую ему ледяную руку и вышел, задев головой дверную перекладину.

Все было кончено, но сейчас ей нужно думать о другом. Детей нельзя скрывать до бесконечности… Что же делать? Просто так их появление не объяснишь. Значит, придется продать дом и уехать из Гран-Гийо. Она еще достаточно молода, чтобы выдать себя за вдову с двумя детьми. Да, именно так она и поступит. Ее отказ от замужества – веский повод для скоропалительного отъезда, на все про все уйдет дней пять. Хорошо, Шарло и Катрин уже достаточно большие, на мальчика можно положиться, он уже сейчас во всем похож на отца. Кроме увечья, разумеется.

Это хорошо, так как с ним не будет никаких трудностей, и плохо, потому что его могут узнать. А может, его покрасить? Серые глаза и белокурые волосы, как у нее. Да, это выход. Краску она купит у здешнего «печатника», скажет, что хочет закрасить седину, благо она у нее есть. Дети – погодки, а она скажет, что близнецы. И все, их никто не узнает!

Клотильда отпустила изнывающую от любопытства Мариетту и поднялась наверх. Шарло и Катрин не спали. Девочка смотрела на нее, надув губы и прикидывая, плакать или нет, мальчик ласково улыбнулся, и у Клотильды сжалось сердце. Именно так ей улыбнулся на прощание король во время их первой и последней встречи. Будь что будет, но детей Александра она спасет. У нее все получится, не зря же именно вчера расцвела белая фуксия.