«О<тец> С. Булгаков был воистину служителем и созерцателем Таин Божиих: его мудрость питалась его верой, а веру свою он черпал из предстояния алтарю. Но в отношении тайны смерти и жизни за гробом ему было дано еще особое откровение. Дважды он находился на пороге смерти, почти за гранью жизни. Но болезнь и физические страдания не погасили в нем силы мысли, и по своем выздоровлении он осознал и продумал этот духовный опыт в ряде богословских глав: последние являются чем-то большим, чем только размышления, ибо они суть живое свидетельство о том, что смерть есть начало новой жизни и в качестве таковой несет в себе великое утешение. «Кому было дано волею Божией приблизиться к этому краю бездны, – писал он впоследствии, – да будет он вестником оттуда, которое для каждого некогда станет туда и там».
Для каждого! Ибо все мы теряем наших близких и все мы идем вслед за ними. Поэтому проповедь о. Сергия о жизни после смерти должна быть обращена ко всем, должна быть доступной для каждого. Этой цели и служит настоящее издание. Ибо богословские сочинения о. Сергия трудны и малодоступны. Поэтому мы выделили из них все, что касается данной темы, ничего не изменив в его мысли, но только сократив и выпустив малопонятную богословскую терминологию и сконцентрировав все цитаты вокруг одной темы благовестия смерти. При этом мы пользовались как его напечатанными трудами («Невеста Агнца»), так и хранящимися у нас рукописями («Софиология смерти»). Задачей нашей было услышать и передать дальше голос о. Сергия, живого и по смерти и благовествующего о силе жизни из гроба».
Присоединяясь к мнению Л. Зандера, воспроизводим основной текст этой компиляции.
1. Николай Кавасила (ок. 1320–1371) – византийский богослов, последователь паламитской мистики, автор сочинения «О жизни во Христе».
И. А. Ильин
Ильин Иван Александрович (1883–1954) – русский правовед, философ, религиозный мыслитель. Родился в дворянской семье. В 1901 г. закончил 1-ю Московскую гимназию с золотой медалью. Закончил в 1906 г. юридический факультет Московского университета. По окончании университета удостоен диплома первой степени и оставлен при университете для подготовки к профессорскому званию и традиционной тогда двухгодичной научной командировке, которая успешно прошла с 1910 по 1912 г. в Германии, Италии и Франции.
С 1910 г. член Московского Психологического Общества. С этого же года начали выходить его философские работы: «Понятия права и силы: Опыт методологического анализа» (1910), «Идея личности в учении Штирнера. Опыт по истории индивидуализма» (1911), «Кризис идеи субъекта в наукоучении Фихте старшего: Опыт систематического анализа» (1912), «Шлейермахер и его «Речи о религии»» (1912), «О любезности: Социально-психологический опыт» (1912), «О возрождении гегельянства» (1912), «Философия Фихте как религия совести» (1914), «Основное нравственное противоречие войны» (1914), «Духовный смысл войны» (1915), «Философия как духовное делание» (1915), «Основы законоведения: Общее учение о праве и государстве» (1915). Были опубликованы также шесть больших работ о философии Гегеля, вошедшие потом в двухтомную монографию, изданную в 1918 г., она стала его диссертацией («Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека». М., 1918). Диссертация была блестяще защищена, и автор сразу получил степени магистра и доктора государственных наук.
После Октябрьской революции Ильин преподавал на юридическом факультете Московского университета и других высших учебных заведениях Москвы. В 1921 г. избран председателем Московского психологического общества.
За свои резкие выступления против советской власти Ильин не раз арестовывался, после шестого ареста был судим и приговорен к смертной казни. Расстрел был заменен высылкой и пожизненным изгнанием. Осенью 1922 г. Ильин выехал в Германию вместе с другими высланными.
В начале октября он прибыл в Берлин. Период жизни в Германии продлился 16 лет. С февраля 1923 по июль 1934 г. Ильин был профессором при Русском научном институте. Входил в редакцию парижского «Возрождения» (ред. – П. Б. Струве), сотрудничал в других изданиях эмиграции: «День русского ребенка», «Русский инвалид», «Новый путь», «Новое время», «Россия» и др. Был редактором-издателем журнала «Русский колокол» (1927–1930, вышло 9 номеров) с характерным для Ильина подзаголовком: «Журнал волевой идеи». Участвовал в работе Российского зарубежного съезда весной 1926 г., был одним из идеологов Белого движения, поддерживал связь с Русским общевоинским союзом (РОВСом). Но Ильин не был членом ни одной политической партии. С 1942 г. за рубежом стали выходить крупные философские работы Ильина: «Религиозный смысл философии: Три речи» (1924), «О сопротивлении злу силою» (1925); фрагменты ее см. в «Новом мире» (М., 1991. № 10. С. 200–209), «Путь духовного обновления» (1935), «Основы художества» (1937). Закончил большую книгу «О тьме и просветлении». Книга художественной критики: Бунин, Ремизов, Шмелев», но не нашел для нее издателя (вышла в 1959). Выходят в свет брошюры «Родина и мы» (1926), «Яд большевизма» (1931), «В России. Три речи» (1934), «Творческая идея нашего будущего» (1937), «Основы христианской культуры» (1937), «Основы борьбы за национальную Россию» (1938), «Кризис безбожия» (1951) и др. В июле 1938 г. переехал из нацистской Германии в нейтральную Швейцарию, где ему запрещена была политическая деятельность, поэтому 216 выпусков, или «бюллетеней», которые он в течение шести лет готовил для РОВСа, лишь после его смерти стали известны (в виде двухтомника «Наши задачи», 1956). «Аксиомы религиозного опыта» закончены в 1956 г. На немецком языке вышли «Я всматриваюсь в жизнь: Книга раздумий» (1938–1939), «Поющее сердце: Книга тихих созерцаний» (1943), «Взгляд вдаль: Книга размышлений и упований» (1945).
Соч.: Самобытность или оригинальничье // Русская мысль. Париж, 1927. Кн. 1. С. 24–30; О монархии и республике. Нью-Йорк, 1979; Русские писатели, литература и художество: Сборник статей, речей и лекций. Вашингтон, 1973; О сопротивлении злу силою. Лондон, 1975; Основы Христианской культуры. 3-е изд. Мюнхен, 1990; Путь к очевидности // Вестник высшей школы. М., 1990. № 6 (предисловие И. Гавришина: «Слово об Иване Ильине»); см. также: Новый мир. М., 1991. № 10; Соч.: В 2 т. М., 1993–1994; Путь к очевидности. М., 1993; Наши задачи: В 2 т. М., 1992; Собрание сочинений: В 10 т. М., 1993–; Одинокий художник. М., 1993; Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека. СПб., 1994.
Лит.: Бердяев Н. Кошмар злого добра // Путь. Париж, 1926. № 4. С. 103–116; Гиппиус З. Предостережения // Последние новости Париж, 1926. 25 февраля; Полторацкий Н. П. 1) И. А. Ильин // Русская религиозно-философская мысль XX века / Ред. Н. П. Полторацкого. Питтсбург, 1975. С. 240–250; 2) Иван Александрович Ильин: Жизнь, труды, мировоззрение. Тенефлай, 1989; 3) Монархия и республика в восприятии И. А. Ильина // Ильин И. А. О монархии и республике. Нью-Йорк, 1979; Записки Русской академ. группы в США. Нью-Йорк, 1986. Т. 19; Лисица Ю. Т. И. А. Ильин как правовед и государствовед // Вопросы философии. М., 1991. № 5; Пивоваров Ю. С. Может ли спасти Россию самодержавная монархия? // Вопросы философии. М., 1991. № 6; Белов В. Из пепла… // Наш современник. М., 1991. № 4; Паламарчук П. Иван Ильин – критик // Паламарчук П. Москва или Третий Рим? М., 1991; Евлампиев И. И. Божественное и человеческое в философии Ивана Ильина. СПб., 1998.
О смерти (письмо первое) (1943)
О бессмертии (письмо второе) (1943)
Оба текста печатаются по изд.: Ильин И. А. О смерти: Письма к сыну. Отрывки из книги «Поющее сердце: Книга тихих созерцаний» // Наш современник. М., 1991. № 7. С. 170–172; О бессмертии // Там же. С. 172–175. Уточненную републикацию см. Ильин И. А. Собрание сочинений: В 10 т. М., 1994. Т. 3. С. 336–348.
Предлагаемое вниманию читателя размышления Ильина о смерти и бессмертии можно дополнить его суждениями на сходные темы: о страдании (одноименное эссе из той же книги «Поющее сердце»), а также об основах христианской культуры, созидание которой создает и условия для личного бессмертия.
1. «Стоит мне только подумать…» – Ср.: «Томясь в любви, вздыхая от неудовлетворенности, стеная в самом наслаждении, влачась в борении, в грусти и тоске, – живет вся земная тварь, начиная с ее первого беспомощного деяния – рождения из материнского лона и кончая ее последним земным деянием, таинственным уходом “на покой”. Так страдает и человек вместе со всею остальною тварью – как член мирового организма, как дитя природы. Страданий нам не избежать; в этом наша судьба и с нею мы должны примириться. Естественно желать, чтобы они были не слишком велики. Но надо учиться страдать достойно и одухотворенно. В этом великая тайна жизни; в этом – искусство земного бытия.
Наше страдание возникает из свойственного нам, людям, способа жизни, который дан нам раз навсегда и которого мы изменить не можем. Как только в нас просыпается самосознание, мы убеждаемся в нашей самостоятельности и беспомощности. Человек есть творение, призванное к “бытию в себе”, к самодеятельности и самоподдержанию; и в то же время он служит всей природе как бы пассивным средством или “проходным двором”. С одной стороны, природа печется о нем, как о своем детище, растит его, строит, присутствует в нем, наслаждается им, как существом, единственном в своем роде; а с другой стороны, она населяет его такими противоположностями, она развертывает в нем такой хаос, она предается в нем таким болезням, как если бы она не знала ни целесообразности, ни пощады. Так, я призван и предопределен к самостоятельному действию; но горе мне, если я уверую в свою полную самостоятельность и попробую предаться ей до конца… <…> Постепенно, путями неописуемыми, в почти не поддающихся оформлению интуициях, мы убеждаемся в том, что нам действительно открылся закон существования, общий способ жизни, владеющий всею земной тварью, что нет бытия без страданий, что всякое земное создание по самому естеству своему призвано страдать и обречено скорби. А человек с нежным сердцем знает не только это: он знает еще, что мы не только страдаем все вместе и сообща, но что мы все еще мучаем друг друга – то нечаянно, то нарочно, то в беспечности, то от жестокости, то страстью, то холодом, то в роковом скрещении жизненных путей… <…> Вообразим, что человек потерял навсегда дар страдания… Чувство несовершенства угасло навсегда и угасило вместе с собой и волю к совершенству. Самый признак возможных лишений, доселе ведший человека вперед, отпал. Телесная боль, предупреждавшая человека об опасности для здоровья и будившая его приспособляемость, изобретательность и любознательность, – отнята у него. Все противоестественности оказались огражденными и безнаказанными. Все уродства и мерзости жизни стали безразличны для нового человека. Исчезло моральное негодование, возникавшее прежде от прикосновения любой воли. Смолкли навсегда тягостные укоры совести. Прекратилась навсегда духовная жажда, уводившая человека в пустыню, к великому аскезу… Все всем довольны; всё всем нравится; все всему предаются – без меры и выбора. Все живут неразборчивым, первобытным сладострастием – даже не страстным, ибо страсть мучительна, даже не интенсивным, ибо интенсивность возможна лишь там, где силы не растрачены, но скопились от воздержания… <…> Страдание есть таинственное самоцеление человека, его тела и души: это он сам борется за обновление внутреннего строя и лада своей жизни, он работает над своим преобразованием, он ищет “возвращения”. Избавление уже началось, оно уже в ходу; и человек должен прислушиваться к этому таинственному процессу, приспособляться к нему, содействовать ему. Можно было бы сказать: “Человек, помоги своему страданию, чтобы оно верно разрешило свою задачу. Ибо оно может прекратиться только тогда, когда оно справится со своей задачей и достигнет своей цели”… <…> Человек должен нести свое страдание спокойно и уверенно, ибо в последнем и глубочайшем измерении страдает в нас, с нами и о нас само Божественное начало. И в этом последний и высший смысл нашего страдания, о котором нам говорят евангельские исцеления» (Ильин И. А. Поющее сердце: Книга тихих созерцаний // Наш современник. М., 1991. № 7. С. 166–169).
2. «Мы не можем и не должны презирать…» – Ср.: «Мы знаем, что в истории христианской церкви имеется древняя “мироотреченная” традиция; и тот, кто следует этой традиции, имеет, по-видимому, основание не вмешиваться в судьбы земли и земного человечества. Он как будто имеет основание предоставить космическому и историческому процессу идти своим ходом и влечь людей туда, куда они влекутся, – хотя бы и к погибели; к разрушению и растлению, во власть “змия”, “обольщающего народы” (Ап. 20, 3, 7); но это основание он имеет только тогда, если он принимает и “обязанности”, вытекающие из мироотречения, то есть если он действительно угашает в себе самом земной человеческий состав и доживает свой удел, как бы неприсутствия на земле, томясь о скорой смерти, в виде почти бестелесного духа… <…> В первые века нередко думали, что надо принять Христа и отвергнуть мир. “Цивилизованное” человечество наших дней – принимает мир и отвергает Христа. А в средние века Запад выдвинул еще иной соблазн: сохранить имя Христа и приспособить искаженный иудаизмом дух Его учения к лукаво-изворотливому и властолюбивому приятию непреображаемого мира. Верный же исход в том, чтобы приять мир вследствие приятия Христа, и на этом построить христианскую культуру… чтобы исходя из духа Христова – благословить, осмыслить и творчески преобразить мир; не осудить его внешне-естественный строй и закон, не обессилить его душевную мощь, но одолеть все это, преобразить и прекрасно оформить – любовию, волею и мыслью, трудом, творчеством и вдохновением.
Это и есть идея православного христианства.
Основное искание Православия в этой сфере – освятить каждый миг земного труда и страдания: от крещения и молитве роженице до отходной молитвы, отпевания и сорокоуста… <…>
Человеку “от природы”, следовательно, от Бога, дан некий способ земного бытия: трехмерная живая телесность; душа с ее разнообразными функциями и силами, индивидуальная форма жизни и инстинкта; сила любви и размножения; голод и болезни, сопричастность к вещам и животным на положении их разумного и благого господина; раздельность и множественность людей; необходимость творческого труда и хозяйственного предвидения; климат, раса, язык и т. д. Из этого данного нам способа жизни вытекает множество неизбежных для нас жизненных положений, заданий и обязанностей, которые мы и должны принять, осветить лучом Христианского Откровения, и изжить практически, в трудах, опасностях и страданиях, приближаясь к Божественному и одолевая противобожественное» (Ильин И. А. Основы Христианской культуры. 3-е изд. Мюнхен, 1990. С. 26, 32–33).
А. И. Рубин
Рубин Арон Ильич (1888/1889–1961) – советский философ, переводчик. Окончил юридический факультет Санкт-Петербургского университета (1911), аспирантуру Института философии РАНИОН (1929), кандидат философских наук (1944). В 1924–1928 гг. участвовал в подготовке к печати докторской диссертации К. Маркса. Преподавал (с 1928) философию и логику в вузах Москвы, Калинина, Ярославля. В начале 1930-х гг. принимал участие в дискуссиях «механистов» и «деборинцев» (его упоминает И. Яхот в своей работе «Подавление философии в СССР (20–30-е гг.», 1981; см. Вопросы философии. М., 1991. № 9. С. 44–68). Ранние работы Рубина посвящены философской интерпретации произведений русской поэзии («Поэт вечного воспоминания» // Северные записки. Пг., 1914. Октябрь-ноябрь). Автор исследований по истории западноевропейской философии нового времени, средневековой арабской и еврейской философии, по проблемам логики («О логическом учении Аристотеля» // Вопросы философии. 1955. № 2). Автор переводов Х. Уарте («Исследование способностей к наукам. М., 1960), Дж. Бруно («О бесконечности, Вселенной и мирах // Джордано Бруно. Диалоги. М., 1949), М. Маймонида (главы из «Путеводителя колеблющихся» в приложении к книге С. Н. Григоряна «Из истории философии Средней Азии и Ирана VII–XII вв.». <М., 1960>), Ибн Рошда, польских мыслителей (в кн. «Избранные произведения прогрессивных польских мыслителей». М., 1956–1958. Т. 1–3).
Лит.: Философская энциклопедия. М., 1967. Т. 4. С. 529; Философия России XIX–XX столетий: Биографии, идеи, труды. Изд. 2-е. М., 1995. С. 506.
Что такое философия? (1948)
Публикуемый текст является извлечением из более обширной работы, озаглавленной «Что такое философия?», из которой нами опущены первые 12 глав как не имеющие отношения к теме смерти. Выявлено И. А. Савкиным в архиве проф. В. Э. Сеземана (см. о нем: Жирмунский В. М. Памяти В. Э. Сеземана // Ленинградский университет. 1991. 19 апреля. № 15). Текст снабжен примечанием: «Рукопись относится к 21 сентября – 5 октября 1948». Текст публикуется по машинописи, хранящейся в рукописном отделе Научной библиотеки Вильнюсского университета. Шифр – 1–122.
1. … материя – это осознанный страх – стоит оценить это высказывание, претендующее на универсальную дефиницию материи, на фоне общественной ситуации 1920–1940-х годов. Сублимация тотального страха философа-обывателя в сферу онтологии стало возможной в условиях беспримерной деформации нравственного сознания. Сказанное не отменяет внутренней критики Рубиным материализма как «буддизма». См. историко-философский тон этого времени, представленный в антологии: На переломе. Философские дискуссии 20-х годов. Философия и мировоззрение / Сост. П. В. Алексеев. М., 1990.
2. Цитируется стихотворение Е. А. Баратынского «Смерть» (1828).
3. Цитируется стихотворение Ф. И. Тютчева «Весна».
4. Бергсон Анри (1859–1941) – французский философ-интуитивист.
Соч.: Собрание сочинений СПб., 1913–1914. Т. 1–5; Длительность и одновременность. Пг., 1923. Упомянутая Рубиным книга вышла в Париже в 1932 г.
5. Цитируется стихотворение Ф. И. Тютчева «Смотри, как на речном просторе…».
6. Поэту представляется … страха смерти – в текстах Тютчева нет птиц, рыб, зверей. Его «орлы» и «лебеди» – это эмблемы, а не персоны. В мире эмблем и аллегорий «мотылька полет» подчеркнуто «незрим», а о стрекозе достаточно сказать: «звонче голос стрекозы». Нет у Тютчева, вопреки мнению Рубина, и темы страха смерти. О смерти говорится или в связи с романтическим суицидом («И кто в избытке ощущений, // Когда кипит и стынет кровь, // Не ведал ваших искушений, // Самоубийство и любовь!» («Близнецы, 1852; см. также «Не верь, не верь поэту, дева…», оп. 1854), или в пантеистических интонациях надежды («Дай вкусить уничтоженья, С миром дремлющим смешай!» («Тени сизые сместились…», оп. 1871). Подробнее см.: Исупов К. Г. Онтологические парадоксы Тютчева // Типологические категории в анализе литературного произведения как целого. Кемерово, 1983.
7. Неточная цитата. У автора: «А человек! Святая Дева! / Перед тобой с его ланит / Мгновенно сходят пятна гнева, / Жар любострастия бежит» (Баратынский Е. А. Стихотворения. Поэмы. Проза. Письма. М., 1951. С. 211–212.).
8. Через тернии к звездам (лат.).
9. См.: «Пантеистическая традиция, идущая через Спинозу, Гёте и Гегеля, отрицает трансцендентность Бога и вместе с ней – онтологический смысл смерти как перехода из имманентного в трансцендентный мир, а тем самым онтологический смысл личности как мости между сверхприродным и природным мирами. Отсюда характерное для пантеизма перемещение центра тяжести с воли и веры на разум и понимание – именно в этом пункте пантеизм непосредственно смыкается с Просвещением. По словам Спинозы, «человек свободный ни о чем так мало не думает, как о смерти, и его мудрость состоит в размышлении не о смерти, а жизни» <Спиноза Б. Избранные произведения: В 2 т. М., 1957. Т. 1. С. 576>. (Гайденко П. Смерть // Философская энциклопедия: В 5 т. М., 1970. Т. 5. С. 35).
10. с точки зрения вечности (лат.)
11. Цитируется стихотворение Е. А. Баратынского «Последняя смерть» (1828).
В. Н. Ильин
Ильин Владимир Николаевич (1891–1974) – русский религиозный мыслитель, критик, богослов, композитор.
Соч.: Преподобный Серафим Саровский. Париж, 1925; Нью-Йорк, 1971. Материализм и материя. Варшава, 1928; Запечатанный Гроб – Пасха нетления. Париж, 1926; 1991; Атеизм и гибель культуры. Париж, 1929; Шесть дней творения. Париж, 1930; Загадка жизни и происхождения живых существ. Париж, 1929; Арфа царя Давида. Религиозно-философские мотивы русской литературы. Сан-Франциско, 1980. Т. 1. Проза; Религия революции и гибель культуры. Париж, 1987; Арфа царя Давида в русской поэзии. Брюссель, 1960; Литературоведение и критика до и после революции // Русская литература в эмиграции / Ред. Н. П. Полторацкого. Питтсбург, 1972. С. 252–253; Набросок христианской этики, онтологически обоснованной // Беседа. Париж; Ленинград, 1983. № 1. С. 171–185; Литургия последнего свершения // Человек. М., 1994; Статика и динамика чистой формы, или Очерк общей морфологии // Вопросы философии. М., 1996. № 11. С. 91–136; Идеи палингенесии, миграции душ и метемпсиходы // Вестник РХГИ. СПб., 1997. № 1. С. 106–124; Эссе о русской культуре / Сост., вступ. ст., библиогр. А. Козырева. СПб., 1997; Миросозерцание графа Льва Николаевича Толстого / Сост., вступ. ст., комм. К. Г. Исупова; библ. А. К. Клементьева. СПб., 2000.
Лит.: Лосский Н. О. Рец. на кн. В. Ильина «Преподобный Серафим Саровский» (Париж, 1925) // Путь. Париж, 1926. № 2. 153–156; Козырев А. П. Ильин Владимир Николаевич // Русская философия: Словарь / Под общей ред. М. А. Маслина. М., 1995. С. 181–183.
Великая Суббота: (О тайне смерти и бессмертия) (1938)
Печатается по первой публикации: Путь. Париж, 1938. № 57. С. 48–57. Статья позже варьировалась: Ильин В. Великая Суббота и Пасха Воскресения: (О тайне смерти и бессмертия) // Русское слово. 1957. Апрель. № 83. С. 6–10.
1. Александр Викторович Ельчанинов (о. Александр) (1881–1934) – русский историк литературы, религиозный мыслитель, о котором В. Ильин создал эссе «Лик отца Александра: (Памяти Александра Ельчанинова)», 1935. Один из друзей молодого П. Флоренского (с которыми Ельчанинов учился в тифлисской гимназии). См.: Ельчанинов А. Мистицизм Сперанского // Новый путь. СПб., 1903. № 2; Богословский вестник. Сергиев Посад, 1906. № 1, 2; о нем см.: Булгаков С. Отец Александр Ельчанинов // Путь. Париж, 1934. № 45 (перепечатано в кн.: Ельчанинов А. Записи. 6-е изд. Париж, 1990. С. 19–22). В опубликованных здесь отрывках из дневника сохранились выразительные суждения Ельчанинова о смерти: «Смерть, самое страшное для человека, верующему не страшна, как не страшны для крылатого существа все бездны, падения и пропасти»; «Советы близким умершего: оторвать свои чувства и боль от телесности, которая пойдет в землю, не терзать себя воспоминаниями земных чувств и земных радостей, связанных с умершим, а перешагнуть, хотя бы мысленно, с умершим в тот мир, утешаться любовью близких и совместными молитвами, дать отдых своим нервам и своему телу». «Смерть близких – опытное подтверждение нашей веры в бесконечность. Любовь к ушедшему – утверждение бытия другого мира. Мы вместе с умирающим доходим до границы двух миров – призрачного и реального: смерть доказывает нам реальность того, что мы считали призрачным, и призрачность того, что считали реальным» (Ельчанинов А. Записи… С. 29, 33).
2. В цитируемой ниже статье П. Флоренского встречаем: «Это нисхождение в преисподнюю живого героя, ради земных привязанностей, от глубокой тоски по земному существованию усопшей Эвридики и для возвращения ее к этому бытию было самочинным насилием бытия земного над областью трансцендентного. Привлекши к себе женственное начало своего духа, свою Эвридику, не свободной любовью, а магической привязанностью, чрез тайнодейственную музыку свою, Орфей Эвридики на самом деле никогда не имел в себе, но – лишь возле себя; он, аспект Аполлона и сам явление аполлонийского начала, есть чистая мужественность, извне привлекающая к себе Психею и извне к ней влекущаяся. Умершая от укуса змеи, т. е. силами хтоническими, силами женского начала, низведенная в темную область мрака, Эвридика лишь в виде призрака поддается чарам аполлонической музыки. Но и этот призрак бесследно рассеивается при границе Аполлонова царства, при первой же попытки воспринять в Эвридике лицо. Орфей, как посягнувший на священную утробу Земли и ее тайны, не предварив своего знания применением себя в жертву Смерти, терпит гибель – от носительниц дионисийского духа Земли, фракиянок, которых он, по одному изводу сказания, вооружил против себя отрицанием брака, или, по-другому, от менад, которые восстали как служительницы хтонического бога Диониса. Так или иначе, но смысл мифа остался неизменным. Орфей погиб за одностороннее утверждение начала мужеского пред женским («Флоренский П. А. Не восхищением непщева // Богословский вестник. Сергиев Посад, 1915. Т. 2. С. 553–554). См. также мысли Флоренского о смерти в письме А. Белому от 31 января 1906 г.: Контекст: Литературно-теоретические исследования. 1991. М., 1991. С. 43–44.
3. Цитируется стихотворение Е. А. Баратынского «Запустение» (1835).
4. «Бобок» – по названию рассказа Ф. М. Достоевского (1873), в контексте которого это слово означает бессмысленный тупик бытия. Абсурдистское словотворчество Достоевского отразилось в традиции обериутов. См. рассказ Игоря Бахтерева «Только штырь» (сб. «Ванна Архимеда». М., 1991. С. 417–426). Словечко Достоевского послужило названием выходившей в 1991–1992 гг. серии фантастической литературы.
См. танатологическую тематизацию этих вопросов в статье В. Ильина 1933 г. «Профанация трагедии: (Утопия перед лицом любви и смерти)» // Ильин В. Эссе о русской культуре. СПб., 1997. С. 116–128.
Н. Н. Трубников
Трубников Николай Николаевич (1929–1983) – русский советский философ, учился в Баргузинской средней школе. Окончил философский факультет МГУ (1960), стал аспирантом Института философии АН СССР (руководитель – Э. В. Ильенков). Кандидатскую диссертацию «О категориях «цель» и «средство», «результат» защитил в 1967 г., оставлен работать в институте, где в качестве старшего научного сотрудника сектора теории познания участвовал в коллективных трудах по гносеологии, теории и истории диалектики. Писал и художественные тексты: «Светик мой, Олешенька», «Золотое на лазоревом, или Новый узор для св. Варвары», «Зефи, Светлое мое Божество, или После заседания: (Из записок покойного К.)».
Соч.: Философская проблема: Ее гуманистические основания и критерии // О специфике методов философского исследования. М., 1978; Время человеческого бытия. М., 1987; Притча о Белом Ките // Вопросы философии. М., 1989. № 1. С. 57–82; [Проспект книги о смысле жизни] // Квинтэссенция: Философский альманах. М., 1990. О смысле жизни и смерти. М., 1996.
Лит.: Коган Л. Н. (Рец. на кн.: Время человеческого бытия. М., 1987) // Философские науки. М., 1988. № 10; Никитин Е. П. Вступит. заметка к публикации статьи «Проблема смерти… // Там же. 1990. № 2. С. 104; Его же. Вступ. заметка к публикации статьи «Притча…» // Вопросы философии. М., 1989. № 1. С. 56–57.
Проблема смерти, времени и цели человеческой жизни (Через смерть и время к вечности) (1983)
Первая публикация: Философские науки. М., 1990. № 2. С. 104–115. Печатается по кн.: Трубников Н. Н. О смысле жизни и смерти. М., 1996. Время создания фрагментов книги Н. Н. Трубникова датируется условно.
1. Проблема чужой смерти в европейской экзистенциальной традиции впервые поставлена Г. Марселем («Моя смерть и я»), но еще ранее она обсуждалась в работах Бердяева о Достоевском.
2. Н. Трубников, видимо, имеет в виду не ответвления социальной психологии, в которых широкое распространение получила терминология математической теории игр и теории конфликта (Х. Райфа, Дж. фон Нейман, О. Моргенштерн): социометрия, теория ролей, семиотика поведения. См., в частности: Шибутани Т. Социальная психология / Пер. с англ. М., 1969; Кон И. С. Открытие «я». М., 1978.
3. Неточная цитата из стихотворения В. А. Жуковского «Торжество победителей» (1828).
4. Здесь следует согласиться с тем, что нынешнее увлечение сочинениями на темы «жизнь после жизни», «жизнь после смерти» носят не творчески-религиозный, а духовно-наркотический характер, лишний раз отвечая жажде их читателей уйти от трудной жизни. Глубокие размышления о посмертной судьбе уступают место наивной натурализованной вере в бессмертие, оправдывающей посюстороннюю внежизненную пассивность. В этом смысле сочинения, вроде опуса Р. Муди «Жизнь после жизни». Л., 1991), нуждаются в коррекции заглавия: «Жизнь вместо жизни», поскольку в них обобщен опыт не кончины, но агонии.
