1. См. параллельные места в его же «Слове о смерти». «Оно принадлежит к числу немногих творения святителя, имеющих философско-догматический характер и излагающих вероучительную истину в систематическом порядке; труд епископа Игнатия можно назвать очерком христианской антропологии», – считает автор предисловия к публикации иеромонах Исаия. Теме смерти посвящены последние части «Слова…», однако уже во введении он задает вопрос о смысле смерти, которым задается тон всему его рассуждению: «Что делается со мною, когда я, пробыв на земле срочное время, исчезаю с лица ее, исчезаю в неизвестность, подобно всем прочим человекам? Способ отшествия моего из земной жизни страшен: он именуется смертью. С понятием о смерти соединено понятие о прекращении существования; но во мне живет убеждение невольное, естественное, что я – бессмертен. Чувствую себя бессмертным: постоянно действую из этого чувства. Умирающие при сохранении сознания говорят и действуют, как отходящие и переселяющиеся, отнюдь не как уничтожающиеся. Человек – тайна для самого себя. <…> Что такое – человек? На этот вопрос отвечает человекам апостол: «Вы есте церкви Бога жива, якоже рече Бог; яко вселюся в них, и подожду, и буду им Бог, и тии будут Мне людие» (2 Кор. 6, 16) (Епископ Игнатий. Слово о человеке // Богословские труды. М., 1989. Сб. 29. С. 285–186).
2. «Удивительно, с какой легкостию совершилось падение праотцев! Не было ли оно преуготовлено их внутренним расположением? Не оставили ли они в раю созерцание Творца, не предались ли созерцанию твари и своего собственного изящества? Прекрасное созерцание себя и твари, но в Боге и из Бога; с устранением Бога оно гибельно, ведет к превозношению и самомнению.
<…> Обещанная им смерть за преступление Заповеди тотчас объяла их: Дух Святой, обитавший в них, отступил от них. Они были предоставлены собственному естеству, зараженному греховным ядом. Этот яд сообщил человеческому естеству диавол, из своего растленного естества, преисполненного греха и смерти. Первое греховное ощущение праотцев было ощущение стыда, в котором – невольное и горестное сознание внутри живущего греха, заменившего в них прежнего жителя – Святого Духа. <…> Глубоко поврежденные познанием зла, проникшего молнией в ум, сердце, в душу, в тело, не сознающиеся в грехе своем, гордо и дерзко оправдывающие себя праотцы подверглись суду и наказанию Божию. Суд Божий пал, во-первых, на змея как на зачинщика и главу преступления; потом он карает жену как первую преступницу заповеди и виновницу погибели мужа; наконец, он поражает мужа как отвергшего послушание Богу для послушания жене» (Ук. соч. С. 307, 308). Епископ Игнатий приводит слова святого Григория Паламы: «Умертвилась душа Адама, преслушанием разлучившись от Бога: ибо телом он прожил после того <после падения своего> до девятисот тридцати лет. Но смерть, постигшая по причине преслушания, душу, не только соделывает непотребную душу и наводит проклятие на человека, но и самое тело, подвергнув его многим немощам, многим недугам и тлению, наконец предает смерти» (Ук. соч. С. 309).
3. Макарий Великий, или Египетский (301–391) – Отец Церкви и один из основателей египетского монашества; сын пастуха, жившего близ Фив, и вначале сам пастух. На тридцатом году жизни ушел в самую отдаленную пустыню Египта. Прославился своею кротостью и смирением, за что прозван «отрок – старец»; был поставлен пресвитером и сделался аввой тех несчастных, что стекались к нему, бежав из городов. Во время гонений ариан на православие был сослан на один из островов Нила, где обратил ко Христу все его население. Разрабатывал христианское учение о благодати. Все дошедшие до нас сочинения написаны в форме духовных бесед. Современные исследователи отмечают, что «слово святого Макария имеет мало подобного себе во всей литературе по смелости духовного порыва, сочетающегося с любовным вниманием к творению в его драгоценных подробностях» (Вениаминов В. О новонайденных проповедях преподобного Макария Великого (Египетского) // Макарий Египетский. Новые духовные беседы. М., 1990). Однако еще в начале XX в. исследователи выявили в творениях, известных большей частью под именем Макария, указания на то, что их сочинителем был другой автор, живший не в Египте, а в Месопотамии. По мнению Г. Дерриса, им был Симеон, упоминаемый Феодоритом в числе пяти вождей мессалиан, осужденных на Эфесском соборе 431 г. («Церковная история», 4, II, 2). Последнее, то есть принадлежность к еретической секте, в настоящее время оспаривается большинством исследователей.
Соч.: Преподобного отца нашего Макария Египетского духовные беседы, послания и слова с присовокуплением сведений о жизни его и писаниях. 4-е изд. Сергиев Посад. 1904.
См.: Барсов Н. И. Представители нравственного типа проповеди в IV в. Харьков, 1889; Попов И. Мистическое оправдание аскетизма в творениях преп. Макария Египетского // Богословский вестник. М., 1904–1905.
4. «Но существенная жизнь падшего человека состоялась в душевной смерти, поразившей его немедленно по преступлении заповеди. Тогда человек лишился обитавшего в нем Святого Духа <…> и был предоставлен собственному естеству, зараженному грехом и вступившему в общение естеством демонов. От подчинения смерти и греху составные части человека разобщились, стали действовать одна против другой: тело противится душе; душа находится в борьбе сама с собою; ее силы препираются; человек находится в полноте расстройства. Образ и подобие Божии в человеке по падении его изменились. Подобие, состоявшее в совершенном отчуждении зла из качеств человека, познанием зла и сообщением его этим качествам, уничтожилось; при уничтожении подобия образ исказился, сделался непотребным, но не уничтожился совершенно. <…> Грех человека был приготовлен не замыслом, но неправильным и недостаточным деланием и хранением рая. Не менее того грехом своим человек соделался сообщником диавола и пленником его. Как падшему по увлечению, человеку вместе с изречением казни обетовано искупление и Искупитель» (Ук. соч. С. 309, 311).
5. Святой Григорий, архиепископ Фессалонийский – имеется в виду св. Григорий Палама (1296–1359), византийский богослов и церковный деятель, митрополит Солунский; поборник и систематизатор мистического учения исихазма. Отстаивал тезис, что аскет-исихаст в состоянии экстаза непосредственно воспринимает несотворенное и невещественное излучение в мир Бога.
Классическое описание способа, с помощью которого монахи приводили себя в состояние, в котором они были способны созерцать в себе фаворский свет, виденный некогда апостолами, дал уже в XI в. монах Ксерокерского монастыря в Константинополе Симеон: «Затвори двери твоей кельи, сядь в углу и отвлеки мысль твою от всего земного, тварного и скоропреходящего. Потом склони подбородок твой на грудь свою и устреми чувственное и душевное око твое на пупок твой. Далее сожми обе ноздри свои так, чтобы едва можно было дышать и отыщи глазами приблизительно то место сердца, где сосредоточены все способности души. Сначала ты ничего не увидишь сквозь тело твое, но когда проведешь в положении таком день и ночь, тогда, о чудо, увидишь то, чего никогда не видал, увидишь, что вокруг сердца твоего распространяется божественный свет». Противник исихазма калабрийский монах Варлаам насмешливо окрестил это мистическое течение «пупоумием», или «пуподушием». Однако Григорий Палама и Николай Кавасила, крупнейшие богословы своего времени, поддержали исихастов; в их пользу высказывался и Вселенский собор, осудивший в 1341 г. Варлаама.
Палама учил о том, что Бог присутствует в мире через Божественные энергии, пронизывающие мир и сообщающиеся человеку, отличая их от Божественной сущности, которая вечно пребывает в себе и недоступна. К числу этих энергий относятся благодать Божия и божественное озарение. Этим светом была озарена душа Адама до падения, он был явлен апостолам на Фаворе, дабы люди помнили, чем они были и что их ожидает. Только это озарение дает человеку возможность усовершенствоваться. Этот свет есть слава естества Божеского и красота будущего века. В 1351 г. учение Паламы было признано официальной доктриной византийской церкви, а в 1368 г. он был причислен к лику святых. Григорий Палама оказал сильное влияние на традицию поздней византийской мистики; в нашей отечественной традиции наибольшим было влияние другого исихаста – Григория Синаита (60-е годы XIII в. – 40-е годы XIV в.).
Соч.: Три творения. Новгород, 1895 (см. также Памятники византийской литературы IX–XIV вв. М., 1969); Письмо к своей церкви // Богословские труды: Юбилейный сборник. Московская Духовная Академия – 300 лет. М., 1986); Беседы. М., 1994.
См. о нем: Модест, игумен. Святой Григорий Палама, митрополит Солунский, поборник православного учения о Фаворском свете и действиях Божиих. Киев, 1860; Алексий (Дородницын), епископ. Византийские духовные мистики XIV в.: (Св. Григорий Палама, Николай Кавасила и преп. Григорий Синаит) // Православный собеседник. Казань, 1906; Василий (Кривошеин), иеромонах. Аскетическое и богословское учение св. Григория Паламы // Seminarium Kondakovianum. Прага, 1936. № 8; Киприан (Керн), архимандрит. Антропология св. Григория Паламы. Париж, 1950; Лосский В. Н. Паламитский синтез // Богословские труды; Т. 8. М., 1972; Meyendorf J. Introduction a l’е́tude de Gregorie Palamos. Paris, 1959; Byzantine Hesychasm: Historical, theological and social problems. London, 1974; Семаева И. И. Традиции исихазима в русской религиозной философии первой половины XIX в. М., 1993; Хоружий С. С. Диптих безмолвия: Аскетическое учение о человеке в богословском и философском освещении. М., 1991; Голейзовский Н. К. Исихазм и русская живопись XIV–XV вв. // Византийский временник. М., 1969. Вып. 29.
6. «Смерть душевная, смерть существенная, поразившая человеческий род в его родоначальниках, выражающая власть свою над телом земного странника во время его земного странствования, недугами и другими бесчисленными страданиями, при окончании земного странствования выражает эту власть самым страшным явлением: разлучением души от тела. По разлучении души от тела власть смерти над человеком получает полное развитие (здесь говорится о временах, предшествовавших Искупителю): тело разрушающееся и смердящее погребается в недрах земных, а душа каждого человека, и нечестивца и ветхозаветного праведника, нисходит в ад. Души нечестивцев низвергались в вечный огонь как окончательно принадлежащие вечной смерти; души праведников нисходили во ад, в темницы его менее глубокие и страшные, где они пребывали, томясь жизнью во аде и вместе утешаясь надеждой искупления. Все обстоятельства земной жизни доказывают человеку, что она на земле изгнанник за ужасное преступление; но более всего доказывает это смерть. Она не оказывает ни уважения, ни сожаления ни к чему высокому и важному человеческому. Она поражает и юность, и красоту, и гения, и могущество, и богатство. Ничем человек не может отвратить неумолимой смерти, служащей для рода человеческого опытным доказательством его падения, его согрешения перед Богом, его казни. Она свидетельствует перед человеками, что человек – создание и раб, возмутившийся против своего Творца и Господа, что знаменитейшие и важнейшие дела человеков для земли ничего не значат для вечности, что высокое человеческое – мерзость есть пред Богом (Лк. 16; 15). Смерть – казнь. Поражая каждого человека, она доказывает, что каждый человек – преступник; поражая всех человеков без исключения, она доказывает, что карается человечество за преступление, общее всему человечеству. Пред одним благочестием благоговеет смерть, и молитва проповедника может иногда остановить секиру смерти, и отодвинуть час ее (Ис. 38, 5)». <…> Страшным плодом падения было порабощение человека диаволом и ничем не отвратимое смешение с ним… Действует в нас диавол, влагая свои помыслы, обольщая мечтаниями, возбуждая помыслами и мечтаниями греховные ощущения, волнуя и разгорячая кровь, поглощая этими волнами и воспаляя этим пламенем весь здравый смысл человека и всю силу его воли. Действия всех страстей соединены с движением разнообразным крови; где движение крови, там непременное действие страсти, там непременное действие бесов. Такое действие непостижимо для омраченного падением человека, пребывающего в падении своем: лукавые помыслы и мечтания так тонко и хитроумно действуют в душе, что представляются они как бы рождающимися в ней самой, а отнюдь не действием чуждого ей злого духа, вместе и действующего и желающего оставаться непримеченным» (Ук. соч. С. 315, 309, 310).
7. Святой Андрей (вт. пол. V в.), архиепископ Каппадокийской Кесарии. Из сочинений дошли до нас «Толкование на Апокалипсис» (рус. пер. 1882, 1884, 1889). Один из его переводчиков – Лаврентий Зизаний.
8. Исаак Сирский, Исаак Ниневийский Сирянин (ум. в конце VII в.) – св., отец Церкви; сирийский религиозный писатель, в 661 г. был епископом Ниневии. Значительно воздействие его сочинений на Ф. М. Достоевского.
Соч.: Исаака Сирского см.: Аввы Исаака Сирского слова подвижнические / Под ред. С. Соболевского. 3-е изд. Сергиев Посад, 1911; М., 1993.
9. Иоанн Лествичник (ок. 525–563) – византийский религиозный писатель, настоятель монастыря на Синае. Автор аскетически-дидактического трактата. См.: Иоанн Лествичник. Лествица, возводящая к небесам. М., 1908; М., 1991.
10. Варсонофий Великий (или Варсануфий) (ум. ок. 550) – полулегендарный подвижник, родом из Египта. Жил в Палестине близ Газы, «заключившись в хижине и годами не вкушал земных плодов». Ему приписывают обширные сочинения (в соавторстве с неким Иоанном) аскетического характера. Соч.: Варсонофий Великий. Ответы на вопросы учеников. 4-е изд. СПб., 1905. См.: Соловьев В. С. Философский словарь. Ростов/н. Д., 1997. С. 11–12.
11. Филофей Синайский – инок, затем игумен Синайской обители, жил в нач. IX в.
Соч.: О бодрствовании и молитве 40 глав (рус. пер. под заглавием «Сорок глав о трезвении» // Христианское чтение. СПб., 1827. Ч. XXVII; О бодрствовании и хранении сердца; О трехчастности души, бодрствовании и молитве; О хранении ума и смиренномудрии; О том, что хранением сердца соблюдаются и Христовы заповеди).
12. Нил Сорский (ок. 1433–1508) – русский церковный и общественный деятель. В миру – Николай Майков, постригся в монахи в Кирилло-Белозерском монастыре, странствовал по Востоку, побывал в Константинополе и на Афоне, изучал патрологическую литературу, познакомился с учением исихастов. По возвращении основал у р. Соры обитель, где и поселился со своими единомышленниками, так называемыми нестяжателями. Полемизировал с Иосифом Волоцким и его сторонниками, иосифлянами, по вопросу о церковных владениях, проповедовал отказ от насилия и гонений в отношении еретиков, поддерживал политику великокняжеской власти, направленную на секуляризацию церковных монастырских земель. Соч.: Нила Сорского Предание и Устав. СПб., 1912. См.: Архангельский А. С. Нил Сорский и Вассиан Патрикеев. Ч. I. Преподобный Нил Сорский. СПб., 1882; Прохоров Г. М. 1) Послания Нила Сорского // Труды Отдела древнерусской литературы. Л., 1974. Т. XXIX. С. 125–143 (приводится текст 4 посланий); 2) Повесть о Нило-Сорском ските // Памятники культуры. Новые открытия: Ежегодник 1976. М., 1977. С. 12–20.
13. Исихий Иерусалимский (ум. после 450) – пресвитер Иерусалима, духовный писатель. Известен как автор «Interpretatio Isaiae prophetae» (изд. 1900), схолий к двенадцати малым пророкам, изъяснения псалмов и др. Фотий приписывает ему написание 200 глав о воздержании и добродетели. Фрагмент из «Церковной истории» Исихия дан в актах Вселенского собора. Соч.: Слово душеполезное о трезвении и молитве. <Б. г., б. м. >.
14. Пимен Великий (ум. 450) – знаменитый египетский авва, сподвижник Паисия Великого.
15. Тихон Воронежский, более известен как Тихон Задонский (1724–1783) – святитель, епископ Воронежский, духовный писатель. В миру Тимофей Соколов, родился в селе Короцке Новгородской губернии, в семье бедного дьячка. С 1738 г. учился в новгородской духовной школе, с 1740 – в открывшейся в Новгороде семинарии. Был оставлен при ней учителем греческого языка и риторики. В 1758 г. принимает монашество в новгородском Афониевом монастыре, в Петербурге был посвящен в сан диакона, а затем – иеромонаха. В 1758 г. – преподаватель философии в семинарии, с 1759 г. – ректор Тверской семинарии, с 1761 г. – епископ Кексгольмский и Ладожский, викарий Новгородской епархии. В 1763 г. назначен был в самостоятельную Воронежскую епархиальную кафедру и занимал ее до 1767 г. Удалившись на покой, поселился в Задонском Богородицком монастыре.
Соч.: Сокровище духовное, от мира собираемое: В 4 ч. СПб., 1774; М., 1994; Плоть и дух, или Собрание некоторых нравоучений из Священного Писания. СПб., 1796 (она же издана в Петербурге в 1784 г. без указания автора под названием «Скрижали нравоучения»); Наставление христианское с прибавлением о взаимных должностях христианских. СПб. 1784; 3-е изд. СПб., 1794. В измененном виде, под названием «Наставление о собственных всякого христианина должностях» выдержало множество изданий. СПб., 1789; 48-е изд. М., 1870; Первое полное собрание сочинений издано в Петербурге в 1825–1826 гг.; 5-е изд. М., 1889.
Лит.: Лебедев А. Святитель Тихон Задонский и всея Руси чудотворец. 3-е изд. СПб., 1896; Михайловский В. Святитель Тихон, епископ Воронежский и Задонский. 4-е изд. СПб., 1899.
16. Блаженный Феофилакт Болгарский (XI – нач. XII в.) – архиепископ Охридский в византийской провинции Болгарии (Македонии); автор книги «Благовестник, или Толкование на Евангелие». М., 1864.
Ф. М. Достоевский
Достоевский Федор Михайлович (1821–1881) – русский писатель, мыслитель, журналист-публицист. Из дворян (по отцу). Учился в московском пансионе Л. И. Чермака, затем в Инженерном училище (1838–1843), где пробует себя в драматургии («Борис Годунов», «Мария Стюарт» – обе вещи не завершены). Дебютирует переводом романа Бальзака «Евгения Гранде» (1844). В 1844–1845 гг. создал эпистолярный роман «Бедные люди», публикация которого в «Петербургском сборнике» (1846) по инициативе Белинского и Некрасова приносит автору известность как писателю «натуральной школы» (позднейшие исследователи эволюции творческого метода Достоевского показали, что эта первоначальная репутация писателя мало соответствовала направлению бытового натурализма; см., в частности: Ветловская В. Е. Роман Ф. М. Достоевского «Бедные люди». Л., 1988). Позже писались вещи романтического плана – «Двойник» (1846), «Хозяйка» (1847), «Слабое сердце» и «Белые ночи» (1848), «Неточка Незванова» (1849). На 1846–1847 гг. пришелся разрыв Достоевского с миром демократической журналистики, писатель сближается с петрашевцами, собиравшимися на квартире С. Ф. Дурова. В апреле 1849 г. Достоевский арестован и отправлен в Петропавловскую крепость. В декабре того же года перенес ужас несостоявшейся смертной казни на Семеновском плацу, которая была заменена на четырехлетнюю каторгу и ссылку. В начале 1850 г. Достоевский уже в Омском остроге, через четыре года определен рядовым в Сибирский 7-й линейный батальон (Семипалатинск). При Александре II Достоевскому возвращены дворянские права, он выходит в отставку в 1859 г. в чине подпоручика. В годы тюрьмы и ссылки написаны: «Маленький герой» (1849), «Село Степанчиково и его обитатели» (1858), «Дядюшкин сон» (1859). В октябре 1859 г. издавал журналы «Время» (1861–1863) и «Эпоха» (1864–1865). Издания эти не принесли Достоевскому барышей. Программа «почвенничества» определилась в основных контурах в эти годы (союзниками писателя по созданию этой неославянофильской программы были Н. Н. Страхов и А. А. Григорьев). В 1860 г. написаны «Записки из мертвого дома». В 1862–1863 гг. Достоевский совершает поездки по столицам Западной Европы, итогом которых оказались «Зимние заметки о летних впечатлениях» (1863); объектом критики автора стали утрата западноевропейцами гуманистических ценностей, их деятельность по конструированию ложной социальной реальности. Философская транскрипция этой критики дана в «Записках из подполья» (1864). Достоевский создает ряд романов: «Униженные и оскорбленные» (1866), «Игрок», «Преступление и наказание» (1868), «Идиот» (1870), «Бесы», «Подросток» (1874–1875), «Братья Карамазовы» (1878–1879). Писатель возродил новаторский, известный в России с XVIII в., тип единоличного журнала – «Дневник писателя» (1873–1881).
Соч.: Полное собрание сочинений: В 30 т. Л., 1972–1990.
Лит.: Гроссман Л. П. Достоевский. Л., 1965; Бурсов Б. И. Личность Достоевского. Л., 1974; Ф. М. Достоевский. Статьи и материалы / ред. А. С. Долинина. Пг., 1922. Вып. 1; Вып. 2. Л., 1935; Достоевский и его время: Сб. статей. Л., 1971; Достоевский – художник и мыслитель: Сб. статей. М., 1972; Достоевский: Материалы и исследования. Т. 1–16. Л., 1974–2001; Белопольский В. Н. Достоевский и философская мысль его эпохи. Ростов н/Д., 1987; Кашина Н. В. Эстетика Ф. М. Достоевского. М., 1989; Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. 2-е изд. М., 1963; Русские эмигранты о Достоевском / Вступ. ст., подг. текста и прим. С. В. Белова. СПб., 1994; Ф. М. Достоевский. Библиография произведений Ф. М. Достоевского и литературы о нем. 1917–1965. М., 1968; Евлампиев И. И. История русской метафизики в XIX–XX веках: Русская философия в поисках Абсолюта: В 2 частях. СПб., 2000. Ч. 1. С. 93–178; с 1993 г. в С. -Петербурге выходит альманах «Достоевский и мировая культура» (ред. К. А. Степанян).
16 апреля. Маша лежит на столе <…> (1864)
Текст печатается по изданию: Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений: В 30 т. Л., 1980. Т. XX. С. 172–175. (Далее в ссылках на это издание указываем римской цифрой том и арабской – страницу.) Фрагмент по рукописи напечатан Б. П. Вышеславцевым, который сопроводил публикацию своей статьей «Достоевский о любви и бессмертии: (Новый фрагмент)» // Современные записки. Париж, 1932. Т. 50. С. 288–304. Отечественную публикацию см.: Литературное наследство. М., 1971. Т. 83: Неизданный Достоевский. С. 173–175. (Далее в ссылках на это издание: ЛН и номер страницы).
1. Фрагмент связан с кончиной первой жены Ф. Достоевского (с февраля 1857 г.) Марии Дмитриевны Исаевой (урожд. Констант, 1828–1864) от туберкулеза 15 апреля 1864 г. Достоевский в это время погружен в редакторские дела по изданию журналов «Время» и «Эпоха»; это период его увлечения А. П. Сусловой (1839–1918), которая со временем отравит жизнь ему, а потом еще одному писателю-философу – В. В. Розанову. 31 марта 1865 г. Достоевский пишет о покойной жене из Петербурга А. Е. Врангелю (дипломат, юрист, археолог, 1833 – после 1912): «О, друг мой, она любила меня беспредельно, я любил ее тоже без меры, но мы не жили с нею счастливо <…> Мы были с ней положительно несчастны вместе (по ее странному, мстительному и болезненно-фантастическому характеру) <…>«; «Это была самая честная, самая благороднейшая и великодушнейшая женщина из всех, которых я знал во всю жизнь. Когда она умерла – я хоть мучился, видя (весь год), как она умирает, хоть и ценил и мучительно чувствовал, что я хороню с нею, – но никак не мог вообразить, до какой степени стало больно и пусто в моей жизни, когда ее засыпали землею» (XXVIII. 2, 116).
2. См.: Мф. 22, 39.
3. Мысль Достоевского об открытом в будущее генезисе человека (о продолжающемся творчестве человека Богом) унаследована позднейшей философской мыслью в России. Она известна была П. Флоренскому, который говорил В. Розанову: «Я ожидаю, что в самом непродолжительном времени наступят величайшие перемены в душе человеческой и (может быть) в самой природе и организации человеческой». Он высказывал свое предчувствие о появлении в ближайшей истории именно новых организаций человеческого типа <…> почти с органическими изменениями» (из писем П. П. Перцову летом 1918 г. Цит. по статье Евг. Ивановой «О последних днях и кончине В. В. Розанова» (Литературная учеба. М., 1990. № 1. С. 79–80). Убеждение в продолжающейся эволюции человеческой телесности высказывал и Л. П. Карсавин (см. публикуемую в сборнике «Поэму о Смерти», фрагм. 94); вошло оно и в философские конструкции русского космизма (см.: Минеев В. В., Нефедов В. П. От смерти к жизни: Идеи русского космизма и проблема нового понимания смерти и бессмертия. Эссе. Препринт. № 936. Красноярск, 1989).
4. См.: Матф. 22, 30. Существенны замечания Б. П. Вышеславцева: «Весь отрывок покоится на евангельском тексте “не женятся и не посягают, а живут, как ангелы Божии”. философски он психологичен, психоаналитически он свидетельствует о другом. Подсознание говорит: “Нельзя было жениться и посягать, нужно было жить, как ангелы Божии!”
Мы имеем редкий, но интересный феномен двух лиц разного пола, предназначенных друг для друга, влекомых друг к другу таинственным притяжением, но не притяжением эротическим. Половинки, но не соединимые в земном плане. Она любила его идеальное Я, его небесный образ, могла целовать ему руки, признаваясь в земной страсти к другому, но никогда не могла, в сущности, эротически принять его земную эпилептическую оболочку. Он тоже любил ее вначале и в конце как сестру (“…вы женщина изумительная, сердце изумительное, детской доброты, вы были мне более чем сестрой”), но не удержался и стал “посягать”. Странным образом «священная болезнь» наказала его страшным припадком, трагически разрушив их первую ночь, а в сущности, и все их семейное счастье.
Все трагично в жизни Достоевского и прежде всего его первый роман и брак. Стоит вспомнить и продумать его захватывающие перипетии, – они много дают для философии любви. Достоевский проявил титаническое напряжение в завоевании любимой женщины, но он забыл, что в любви есть нечто, что даруется – даром <…>, что ускользает от всякой воли, от всякой заслуги, от всякого подвига. Женская любовь увенчивает заслуги до их свершения <…> даже если этого никогда не бывало. Она радуется, если они действительно будут совершены (“я была права”), но она восхищается и теми, которые могли быть только совершены и для которых вероятность не представила удобного случая. Поэтому есть дары любви, которых никогда не должна добиваться самая отважная рыцарская воля. Эрос мстит жестоко за всякое малейшее принуждение. В любви все самое ценное рождается, а не творится. Эрос мирится только с одним принуждением и завоеванием: когда его принуждают к тому, чего он, в сущности, изначально и бессознательно желал» (Вышеславцев Б. П. Достоевский о любви и бессмертии: (Новый фрагмент) // О Достоевском. Творчество Достоевского в русской мысли 1881–1931 годов: Сб. статей. М., 1990. С. 400–401. Далее в ссылках на это издание обозначаем его «О Дост.» и указываем страницу).
Связь танатологической проблематики с вопросами семьи и темой победы над грехом в родственных Достоевскому интонациях проясняет Розанов в статье о Л. Толстом «Семья как религия» (см. сб.: Религия и культура. 2-е изд. СПб., 1901): «<…> Семья точно так же имеет для себя религию в христианстве, как и институт монашества; и если аскеты, как мы знаем, именуют себя «небесными человеками», «земными ангелами», то и многоплодный и заботливый отец, покорный родителям сын, целомудренная дочь, завтра вырастающая в еще целомудренную женщину, – суть также образы небесных прообразов. Они не суть ослабевшие в грехе люди: они восходят в некоторую положительную святость, и только по иной, полярно-противоположной Голгофе скале: “зла“ – “блага”. <…> Более чем непостижимо, что величайшее отрицание смерти, до некоторой степени над нею победа и ее упразднение, лежащее в глубине брачного завитка, слилось с идеею последнего греха. <…> Смерть и к ней ступени предстают в истинном своем виде – как ступени греха, как виды отрицания; а виды святости, нисходя по ступеням семейного труда, семейного “несения тяготы друг друга”, “Благочестивого в семье веселья”, падают как к “первому святому” в самый завиток бытия человеческого. Христианство, читаемое правильно, от начала к концу, из рыдания над гробом и около гроба переходит в неизъяснимую глубину херувимской песни около брака» (Русский Эрос, или Философия любви в России. М., 1991. С. 137–138).
5. «<…> Не мир пришел я принести, но меч» (Мф. 10, 34; в академическом комментарии цитата ошибочно приписана евангелисту Марку: XX, 363).
6. «И Ангел, которого я видел стоящим на море и на земле, поднял руку свою к небу и клялся Живущим во веки веков, Который сотворил небо, и все, что на нем, землю, и все, что на ней, и море, и все, что в нем, что времени уж не будет» (Ап. 10, 5–6).
7. Имеется в виду пролог в книге П. Ж. Прудона (1809–1865) «Система экономических противоречий, или Философия нищеты» (Т. 1–2. Париж, 1846). Внимание к сочинениям одного из инициаторов анархизма связано в биографии Достоевского с периодом близости к петрашевцам (см.: Бельчиков Н. Ф. Ф. М. Достоевский в процессе петрашевцев. М., 1971. С. 214, 244). В его журнале «Время» в полемике вокруг книг Прудона участвовали П. А. Бибиков (статья «Феноменология войны». 1861. № 12) и Е. Тур (очерк «Шесть недель в гостях и дома». 1862. № 4). См.: IX, 444–445; см. также: Эйхенбаум Б. М. Лев Толстой. Л., 1928. Кн. I. С. 383–391; 1931. Кн. II. С. 281–317.
