IV. Генетическая сила породила все органические об разования на Земле, а климат лишь содействует или противодействует этой силе

Кто в первый раз увидит чудо творения — возникновение живого существа, — как будет он поражен!^25* Из мельчайших шариков, обтекаемых соками, складывается живая точка, и из этой точки вырастает живое творение. Вот уже видно сердце, и оно, пока слабое и не совсем еще сложившееся, начинает биться; кровь, которая появилась еще раньше сердца, начинает окрашиваться в красный цвет; вот появляется голова, вот появляются глаза, рот, уши, все члены тела. Еще нет грудной клетки, а уже скрываемые ею части тела живут своей жизнью; еще нет желудка и кишок, а уже открывается клюв. Маленький мозг еще не заперт в черепную коробку, сердце — в грудную клетку; ребра, кости — словно паутина; вскоре показываются крылья, ноги, пальцы, бедра, а живое все еще растет. Обнаженное прикрывается — мозг, грудь; еще висят желудок, внутренности. Но они складываются в целое, чем больше материи идет на их строение, кожные покровы срастаются, брюшная полость закрывается — животное созрело для жизни. Теперь оно уже не плавает, а лежит — спит или бодрствует, оно зовет, ищет выхода и выходит на свет, и все части его тела полностью сложились и развились. Как назвал бы все это человек, Впервые увидевший это творение живого? Тут действует, сказал бы он, живая органическая сила, — не знаю, откуда взялась она, не знаю, что такое она в существе своем, но что она есть, что она жива, что она собирает вокруг себя органические части, изымая их из хаоса однородной материи, — это, как вижу я, невозможно отрицать.

Если бы он наблюдал с еще большим вниманием, если бы он увидел, что всякая органическая часть строится, слагается как бы в присущем ей действии, actu: сердце возникает не как-то иначе, а именно так, что

25* Гарвей. De generatione animalium; ср. Вольф. Theoria generationis²⁷.

183

стекаются воедино протоки, которые были уже и прежде; когда можно разглядеть желудок, то материя пищеварения, оказывается, уже заключена внутри его... Таковы все вены, все сосуды: то, что содержится в них, появилось прежде того, что заключает в себе содержание; жидкое появилось прежде твердого, дух прежде тела, которым он просто облекается... Если бы наш человек заметил все это^26*, что сказал бы он? Только одно: незримая сила творит не по случайности и произволу, но она, скорее, лишь открывает себя в своем внутреннем существе. Она становится зримой в присущей ей массе вещества и, — какой бы она ни была, откуда бы ни взялась, — должна заключать в себе самый тип своего явления. Новое живое существо — не что иное, как осуществившаяся в реальности идея творящей природы, — природы, которая мыслит в действии.

Если бы наш наблюдатель продолжал и заметил: материнское или солнечное тепло способствует развитию живого существа, но для того, чтобы начал расти живой плод, недостаточно наличной материи и тепла, нужно, чтобы в него влил жизнь отец, — что предположил бы он? Только одно: начало тепла, по всей видимости, родственно началу жизни, которому оно благоприятствует, но, по сути говоря, причина, которая приводит в действие органическую силу, заключается в соединении двух живых существ, только тогда органическая сила начинает придавать живую форму мертвому хаосу материи. Так построены все мы — так построены все живые существа, каждый согласно определенному виду органического строения, но все согласно одному-единственному неоспоримому закону аналогии, господствующему во всем живом, что только есть на нашей Земле.

Наконец, если бы наш наблюдатель узнал, что живая сила не оставляет и живое творение, сложившееся уже во всех своих частях, но продолжает деятельно открываться в нем, уже не творя, потому что существо сотворено, но поддерживая в нем жизнь, питая, одухотворяя его. Как только живое существо оказывается на свете, оно делает все то, для чего было сложено оно, то есть отчасти и то, что уже делало оно, когда складывалось и создавалось, — оно открывает рот, а открываться было ведь первым движением рта, оно заглатывает воздух своими легкими, оно издает звуки, оно переваривает пищу желудком, оно сосет молоко губами, оно растет, живет, все внутренние и внешние части приходят друг другу на помощь; совместно действуя и страдая, они выкидывают излишки, превращают материю в самих себя, помогают друг другу переносить боль и болезни — тысячекратное, неизведанное чудо природы. Что сказал бы, что мог бы сказать наблюдатель, впервые увидевший все это? Только одно: врожденная, генетическая жизненная сила по-прежнему присуща, имманентна живому существу, созданному благодаря ей, она пребывает во всех его частях и в каждой из них по отдельности, согласно его природе, то есть пребывает органически. Повсюду в живом существе жизненная сила присутствует многообразно, ибо только благодаря ей живое существо есть живое целое, которое сохраняется, растет, действует.

26* Вольф. Theoria generationis, p. 169.

184

И эта жизненная сила — во всех нас; в здоровье и болезнях она всегда с нами, она усваивает себе подобные частицы, она выделяет чуждые, отталкивает враждебные; она утомляется к старости и в некоторых частях, тела живет еще и после смерти. Жизненная сила — не то же самое, что разумная способность нашей души, потому что, конечно же, не разумная способность сама для себя создала это тело, неведомое ей, используемое ею только как несовершенное и чуждое ей орудие мыслей. Но впрочем, и разумная способность связана с жизненной силой, потому что вообще все силы природы связаны друг с другом; и мышление зависит от органического строения, от здоровья тела, и все желания и влечения души неотделимы от животного тепла. Все это — факты природы, и их не опрокинет никакая гипотеза, не опровергнет никакое слово схоласта; в признании этих фактов заключается древнейшая философия Земли и, по всей вероятности, будет заключаться и самая последняя на Земле философия^27*. Сколь достоверно знаю я, что мыслю, хотя и не знаю природы мыслительной силы, столь же достоверно чувствую я, что живу, хотя и природы жизненной силы тоже не знаю. Жизненная способность — прирожденная, органическая, генетическая, основание природных сил во мне, внутренний Гений моего существования. Не по какой другой причине человек — самое совершенное среди живых существ на Земле, а потому что самые тонкие органические силы, какие только известны нам, действуют у него в самых тонких орудиях органического строения. Человек — самое совершенное животное творение, прирожденный Гений, заключенный в органическом облике человека.

* * *

Если применявшиеся нами и неоспоримо основанные на опыте принципы были верны, то мы можем сказать, что видоизменяться и перерождаться наш род может только через посредство органических сил. Как бы ни воздействовал климат, у каждого животного, человека, растения — свой климат, ибо внешние воздействия всякий воспринимает по-своему, органически их перерабатывая. Даже и самый незначительный нерв человека страдает не как камень, не как пузырек воды. Отметим некоторые ступени, или оттенки, перерождения.

Первая ступень видоизменения и перерождения человеческого рода выражается во внешних частях тела, не потому что эти части страдают или действуют отдельно от других, а потому что внутренне присущая нам сила действует, выявляясь вовне. Чудеснейший механизм тела устроен так, что жизненная сила стремится изгнать из организма все чуждое, все метающее ей, потому и самые первые изменения в органическом строении

^27'* Гиппократ, Аристотель, Гален, Гарвей, Бойль, Шталь, Глиссон, Гаубиус, Альбин и многие другие великие наблюдатели или философы допускали, на основания опыта, существование такого деятельного жизненного начала, но только называл его по-разному или недостаточно отличали от иных, близких сил.

185

не могут не выявиться наружно, на границах ее царства,— самые первоначальные, бросающиеся в глаза различия между людьми касаются кожи я волос. Природа стремилась сохранить органическое строение в его внутреннем существе и потому обременительную для себя материю насколько могла вывела наружу.

Если внешняя сила продолжала вызывать иные изменения, то они могут сказываться только на тех путях, которыми творит сама живая сила, — через посредство питания и размножения. Негр рождается с белой кожей^28*, а части тела, которые прежде других темнеют, служат признаком того, что миазмы изменений передаются генетически, а окружающий воздух только способствует их развитию. Годы возмужания, а кроме того, множество наблюдений над больными показывают нам, что силы пищеварения и размножения занимают значительное место в человеческом теле. Благодаря этим силам оказываются связанными между собой далеко расположенные друг от друга части тела, и именно такие члены тела страдают вместе, если народ начинает вырождаться. Поэтому, помимо кожи и половых органов, наибольшие изменения происходят именно с ушами, шеей и голосом, носом, губами, лицом и т. д.

Наконец, коль скоро жизненная сила приводит в общую связь решительно все части организма и органическое строение — это многократно замкнутый круг, в котором нет ни начала, ни конца, то понятным становится, почему самое значительное, более всего проникающее в глубь организма изменение должно в конце концов затронуть и самые твердые части тела, ибо все они, с головы до пят, вступают в совершенно новые отношения между собой из-за того, что терпит жизненная сила. Но на такое превращение всего организма природа решается с большим трудом; даже когда рождается урод, в котором насильственно разрушен художественный механизм природы, у природы отыскиваются средства возместить органический порок, подобно тому как мудрость полководца сказывается в умении отступать. Однако органическое строение разных народов учит нас тому, что возможно и самое далеко заходящее превращение человеческого организма, возможно потому, что машина нашего тела составляется тысячью различных способов, она тонко устроена, подвижна, а воздействует на нее бесконечное множество разных сил. Но и самое глубокое превращение все же осуществляется изнутри, внутренними силами. В течение долгих веков народы уродовали головы, протыкали носы, сдавливали ступни, вытягивали уши, — природа все равно шла своим путем: если некоторое время ей приходилось уступать, доставлять соки искалеченным членам тела, то при первой же возможности природа выходила на свободу и завершала строение более совершенного, задуманного ею типа. Иначе было, если уродство оказывалось генетическим и совершалось на путях самой природы; тут всякое уродство, даже извращение отдельных членов, уже переходило по наследству. Не говорите, что искусство или солнце

28* См. книгу VI. •

186

сплюснули нос негра. Ведь строение носа находится в прямой зависимости от всей черепной коробки, подбородка, шеи, позвоночника; спинной мозг — это как бы ствол дерева, вокруг которого растут грудная клетка и все члены тела, поэтому сравнительная анатомия убедительно показывает^29*, что вырождение затрагивает всю фигуру и ни одна из твердых частей не может измениться так, чтобы не изменилось целое. Именно поэтому весь облик негра наследуется, а обратные изменения могут произойти только генетическим путем. Переселите чернокожего в Европу — он останется тем, чем был; но жените его на белой женщине, и одно-единственное поколение изменит то, чего не способен будет изменить за целые века климат, отбеливающий кожу. Таково органическое строение всех народов; тот край, та область земли, где они живут, лишь очень медленно изменяет его, а при смешении с другими нациями всевозможные признаки монгола, китайца, американца исчезают спустя всего несколько поколений.

* * *

Если моим читателям угодно идти и дальше тем же путем, сделаем еще несколько шагов вперед.

1. Всякий наблюдатель, наверное, обратил уже внимание на то, что при бесчисленном разнообразии типов органического строения людей известные формы и пропорции не только повторяются, но и группируются между собой и встречаются только вместе. Для художников это — дело давно решенное; статуи древних покажут нам, что пропорцию, или симметрию, как называли они это явление, они видели не просто в размерах членов тела, но и в их гармоническом сложении, соответствующем душе це\ого. Характеры их богов, богинь, юношей, героев были совершенно определенны по своей позе и выражению, так что отчасти они известны нам уже и по отдельным частям статуи, и невозможно придать фигуре руку, грудь, плечо, принадлежащие другому типу. В каждой фигуре живет гений конкретного индивида, и он проникает все тело своим дыханием, словно тело — только оболочка для духа, дух целого выявляется в каждой даже самой незначительной детали позы и движения. Среди новых художников По-ликлет нашего отечества Альбрехт Дюрер тщательно исследовал меру, определяющую самые различные пропорции человеческого тела^30*, — каждому сразу же становится понятным, что строение всех частей целого меняется вместе с изменениями пропорций. А что было бы, если бы мы соединили дюреровскую точность с присущей древним глубиной проникновения в душу и стали бы изучать, как выражаются в согласном строении целого различные типы и характеры людей? Как мне кажется, физиогномика вступила бы тогда на свой старый, естественный, давно проторенный путь, на который указывает ее наименование, и была бы уже не этог-

29* См. Зёммеринг. О физических различиях негра и европейца. Майнц, 1784²⁸. 30* Альбрехт Дюрер. Четыре книги о пропорциях человеческого тела. Нюрнберг, 1528²⁹.

187

номикой и не техногномикой³⁰, а истолковательницей живой природы конкретного человека, как бы изъяснительницей зримо являющегося гения. В этих рамках она всегда оставалась бы верна аналогии целого, того, что наиболее красноречиво выражено в человеческом лице, а сестрой ее была бы тогда патогномика, помощницей и подругой — физиология, а также семиотика³¹; ведь вся человеческая фигура — это только оболочка, скрывающая внутренний механизм, это во всем согласованное целое, где каждая буква принадлежит слову, но где смысл только у целого слова. Вот как практикуем мы физиогномику в самой обыденной жизни: опытный глаз врача видит, каким болезням подвержен человек по своему строению, по всей своей фигуре, — и даже физиогномический взгляд детей способен во внешнем облике человека, то есть в той фигуре, в которой открывается гений его души, разглядеть породу (physis) этого человека.

Далее. Нельзя ли учесть все эти формы, все эти гармонии соответствующих частей, приведя их, как особого рода буквы, в порядок алфавита? Конечно, полноты здесь никогда не будет, потому что это и не алфавит какого-либо языка, однако тщательное изучение таких живых ордеров откроет широкий простор для характеристики человеческой природы в основных ее типах. Если при этом не ограничивать себя Европой и тем более не принимать за образец здоровья и красоты привычный нам идеал, а изучать живую природу во всех гармониях созвучных частей, какие только встречаются на поверхности Земли, во всем их многообразии, то наградой за такой труд несомненно будут многочисленные открытия гармонии и мелодии живых сил в строении человека. И, быть может, изучение естественного созвучия форм в человеческом теле поведет нас дальше, чем учение о темпераментах и комплекциях человека, над которым трудятся долго и почти без успеха. И самые внимательные наблюдатели достигали тут лишь малых результатов, потому что для обозначения всего известного многообразия черт им недоставало определенного алфавита^31*.

2. Живой физиологии следовало бы идти впереди и нести светоч знания, а такой наглядной истории формосложения и видоизменения человеческого рода — идти за нею; тогда шаг за шагом прояснилась бы для нас мудрость природы, которая слагает и изменяет формы, согласно единому закону блага, закону, что тысячью различных способов возмещает всякий недостаток и порок. Почему, например, мать-природа выделила различные виды живых существ? Только потому, что так лучше может сохраняться и совершенствоваться самый тип их строения. Мы не знаем, как было раньше, какие из ныне существующих видов животных совокуплялись между собой прежде, в более раннюю эпоху Земли, но теперь мы видим границы между видами, генетические границы, строго проведены. Дикий зверь не смешивается с чуждым ему видом, а если безошибочный инстинкт животного извращается насильственно, под влиянием человеческого искусства или под влиянием того роскошного безделия, к ко-

31* Очень упрощенно это учение изложено в «Собрании разных сочинений» Метцгера. Заслуги принадлежат также Платнеру³² и др.

188

торому привыкают даже раскормленные домашние животные, то все же непреложные законы природы не превозмочь и роскошеству. Или смещение пород остается бесплодным, или же способность к деторождению сохраняется у помеси только в нескольких поколениях. Но даже если рассматривать такие помеси, то у них отклонения происходят только в самых внешних чертах строения, как наблюдали мы и при вырождении человеческого рода; а если бы изуродовался сам внутренний, существенный тип органического строения, то ни одно существо не было бы жизнеспособным. Откуда явствует, что ни кентавр, ни сатир, ни Сцилла, ни Медуза не могут быть порождены по внутренним законам творящей природы и существенного генетического типа каждого вида.

3. Наконец, самым тонким средством соединить многообразие и постоянство форм во всех разновидностях типа было для природы создание двух различных полов и их совокупление. Как удивительно тонко с каким духовным смыслом смешиваются черты родителей в лицах и телах детей! Как будто души родителей были влиты в детей в различных отношениях и пропорциях и как будто распределились между ними бесчисленные природные силы органического строения. Что по наследству переходят болезни и черты лица, даже склонности и предрасположенности разного рода, — это всем прекрасно известно,— иногда в потоке поколений вдруг чудесным образом всплывают лица давно умерших предков. Столь же очевидно, хотя и почти необъяснимо влияние душевного и физического состояния матери на плод, который вынашивает она в своем чреве,— печальные следы такого влияния сопровождают иной раз человека всю жизнь.

Итак, два жизненных потока свела воедино природа, чтобы наделить рождающееся живое существо нераздельной природной силой, чтобы эта сила пребывала теперь, соединив в себе черты обоих родителей. Не один опустившийся род поднялся благодаря здоровой и бодрой природе матери, не один лишенный сил юноша проснулся живым сыном природы в объятьях жены. И в одухотворенности человеческого строения Эрот — сильнейший из богов, Любовь облагораживает роды и павшие поднимает, светоч божества зажигает своими искрами свет человеческой жизни, и он горит повсюду — здесь слабее, там ярче. Но ничто так не противно пластическому Гению человеческих натур, как холодная ненависть и гадкая условность, которая хуже всякой ненависти. Она заставляет жить вместе людей, между которыми нет ничего общего, она увековечивает существа жалкие, несогласные с самими собою. Ни одно животное не падало так низко, как человек, способный на подобное извращение своей природы.

189