Психология масс в политике

Ведущая роль психологии масс в динамичных политических процессах. Принципиальные отличия масс и свойственного им массового сознания от больших групп и присущего им группового сознания.

Массовое сознание. История изучения массового сознания. Психология «массового человека» в трудах Г. Тарда, Г. Лебона, Х. Ортеги-и-Гассета, З. Фрейда, Т. Адорно. и др. Два основных подхода: массовое сознание как ипостась обыденного общественного сознания и массовое сознание как самостоятельный феномен.

Массы и массовое сознание. Понятие «массы» как субъекта массового сознания. Основные виды масс: теоретические и практически-политические подразделения. Толпа, «собранная публика» и «несобранная публика» как конкретные разновидности «массы». Основные качества массы как носителя массового сознания. Основное содержание массового сознания с точки зрения его носителя. Ситуативность, гетерогенность и вариативность содержания массового сознания и др. свойства.

Массовая политическая психология, ее динамичность и, одновременно, инерционность. Массовое политическое сознание, его генезис, структура, уровни и основные характеристики. Стихийное массовое политическое поведение и массовое политическое сознание. Эффективность воздействия на массу и механизмы такого воздействия. Основные свойства и качества массового политического сознания. Проблемы формирования и функционирования массового политического сознания. Субъект массового политического сознания. Типы и типологии массового политического сознания. Комплексная системная модель массового политического сознания. Ведущие критерии оценки и дифференциации основных типов массового политического сознания. Основные макроформы массового политического сознания: общественное мнение.

Индивид и массовое поведение. Явления деиндивидуализации в массе. Всевластие, анонимность и безответственность индивида в массе. Эффекты заражения и подражания, внушаемость индивида в массе. Негативное и позитивное воздействие массы. Масса и ее вожаки, их основные типы.

В отличие от групп, больших и малых, всегда так или иначе организованных и структурированных (в том числе, политически), массы — это принципиально неорганизованные и неструктурированные субъекты политики. Действительно, в любой малой группе есть лидер и ведомые. В большой социальной группе есть партия, политическое движение или, по крайней мере, профессиональный или корпоративный союз. В большой национально-этнической группе также есть организующие ее, лидирующие компоненты, ведущие за собой остальных членов группы. Масса же представляет собой нечто принципиально иное.

Роль масс в политике становится заметной тогда, когда она становится страшной. Это проявляется тогда, когда рушатся групповые связи и межгрупповые границы, когда общество деструктурируется, переживая период своеобразного «социотрясения»[135]. Такое происходит в периоды крупных, мировых войн, социальных революций, политических переворотов, поспешных крупномасштабных социальных реформ.

Приведем одно образное сравнение. В каждом приличном магазине есть касса. В каждой кассе есть выдвижной ящик для денег. В каждом таком ящике есть перегородки, делящие его на небольшие ячейки для денег, монет или купюр разного достоинства. Такой кассовый ящик специально разделен этими перегородками на подобные ячейки для организации той денежной массы, которая функционирует в процессе купли-продажи. Стоит убрать или сломать перегородки, монеты или купюры перемешаются, и процесс микрорыночной жизни серьезно осложнится.

Аналогичную функцию выполняют психологические «перегородки», возникающие в сознании людей в связи с их принадлежностью к тем или иным большим социальным группам. Образно говоря, в организованном, структурированном обществе и в головах образующих его людей существуют такие «кассовые ящички» с соответствующими «перегородками». Каждый знает свою «ячейку» и редко может перелезть через «перегородку». Однако стоит случиться какому-то крупному социально-политическому потрясению, как все эти «перегородки» рушатся. Тогда люди образуют сплошную неструктурированную массу, а их психика и социально-политическое поведение приобретают дезорганизованный, массовый характер.

Рассматривая примеры такого рода, классик массовой психологии Г. Лебон писал: «В морали, в религии, в политике нет уже признанных авторитетов... Отсюда происходит, что правительства вместо того, чтобы руководить общественным мнением, вынуждены считаться с ним и подчиняться непрестанным его колебаниям». В свою очередь, в подобных ситуациях массовое сознание, которое Г. Лебон и именовал «общественным мнением», «знает крайние чувства или глубокое равнодушие. Оно страшно женственно и, как всякая женщина, отличается полной неспособностью владеть своими рефлекторными движениями. Оно беспрерывно колеблется по воле всех веяний внешних обстоятельств[136]. В периоды всплесков массовой психологии политические институты становятся напрямую зависимыми от определяемых этой психологией политических процессов.

Стержневым элементом массовой психологии является массовое сознание. Вместе с массовыми настроениями, рассматриваемыми в следующей главе, и другими сугубо иррациональными формами стихийного поведения, оно определяет то, что в целом определяется как массовая психология.

МАССОВОЕ СОЗНАНИЕ

Массовое сознание — один из видов общественного сознания, наиболее реальная форма его практического существования и воплощения. Это особый, специфический вид общественного сознания, свойственный значительным неструктурированным множествам людей («массам»). Массовое сознание определяется как совпадение в какой-то момент (совмещение или пересечение) основных и наиболее значимых компонентов сознания большого числа весьма разнообразных «классических» групп общества (больших и малых), однако несводимый к ним. Это новое качество, возникающее из совпадения отдельных фрагментов психологии деструк-турированных по каким-то причинам «классических» групп. В силу недостаточной специфичности источников своего появления и неопределенности самого своего носителя, массовое сознание в основном носит обыденный характер.

История изучения массового сознания достаточно сложна и противоречива. Проблема реального «массового сознания» и его особого носителя, «массового человека», возникает в жизни, а затем и в науке на рубеже XVIII — XIX веков. До XVIII века включительно господствовали концепции, утверждавшие, что общество представляет из себя скопление автономных индивидов, каждый из которых действует самостоятельно, руководствуясь лишь собственным разумом и чувствами.

Хотя подспудно массовизация общественного сознания начиналась и раньше, до определенного времени она носила достаточно локальный характер. Реально, это было связано просто с недостаточной плотностью расселения людей — невозможно наблюдать действительное «массовое» сознание в обществе, население которого расселено исключительно по небольшим деревенькам и феодам. Отдельные вспышки хотя бы относительно массовой психологии стали наблюдаться по мере разрастания средневековых городов. «Из-за постоянных контрастов, пестроты форм всего, что страгивало ум и чувства, средневековая жизнь возбуждала и разжигала страсти, проявляющиеся то в неожиданных взрывах грубой необузданности и звериной жестокости, то в порывах душевной отзывчивости, в переменчивой атмосфере которых протекала жизнь средневекового города»[137].

Однако это были лишь предварительные формы, начало массовизации. Прав А.Я. Гуревич: «Конечно, если мы станем искать в высказываниях ведущих теологов и философов Средневековья непосредственное выражение массового сознания и вознамеримся по ним судить о настроениях и воззрениях «среднего человека», мы впадем в глубочайшее заблуждение»[138]. Ни само общество, ни его тогдашние «теоретические представители» не могли осознать и сформулировать реальное состояние психологии населения. Хотя именно тогда массовое сознание, отличавшееся особым доминированием иррациональных форм, с большой силой уже проявлялось в реальной политике.

«Без сомнения тот или иной элемент страсти присущ и современной политике, но, за исключением периодов переворотов и гражданских войн, непосредственные проявления страсти встречают ныне гораздо больше препятствий: сложный механизм общественной жизни сотнями способов удерживает страсть в жестких границах. В XV в. внезапные эффекты вторгаются в политическую жизнь в таких масштабах, что польза и разум все время отодвигаются в сторону»[139]. Однако вплоть до конца XVIII века все эти эффекты носят достаточно частный, локальный характер.

На рубеже XVIII—XIX веков ситуация изменилась кардинально. Промышленная революция и начавшаяся урбанизация привели к появлению массовых профессий и, соответственно, к массовому распространению ограниченного числа образов жизни. Снижение доли ремесленничества и нарастающее укрупнение производства неизбежно вели кде-индивндуализации человека, к типизации его психики, сознания и поведения. Разрастание крупных городов и усиление миграции в них людей из аграрных провинций с разных концов той или иной страны, а подчас и сопредельных стран, вели к смешению национально-этнических групп, постепенно размывая психологические границы между ними. В то же время, большие социально-профессиональные группы еще только формировались. Соответственно, шла стихийная крупномасштабная социальная реформа, первоначальный этап которой как раз и характеризовался деструктуризацией привычных психологических типов и появлением новых, еще неструктурированных, и потому размытых «неклассических» форм общественного сознания. Так стало очевидным появление принципиально нового явления, которым, соответственно, и занялась наука.

Формально словосочетание «массовое сознание» стало встречаться в научной литературе начиная с середины XIX века. Особенно, оно распространилось к концу данного столетия, хотя носило еще описательный, скорее образный характер, в основном лишь подчеркивая масштабы проявлявшихся психологических явлений. До этого вообще преобладало обобщенное понятие психологии масс. Считающиеся классическими труды Г. Тарда, Г. Лебона, Ш. Сигеле и В. МакДугала, появившиеся на рубеже XIX-XX веков и посвященные отдельным конкретным проявлениям психологии масс (прежде всего, психологии толпы), носили общесоциологический и, скорее, научно-публицистический, чем аналитический характер.

Более или менее определенное употребление понятия «массовое сознание» в качестве специального научного термина началось лишь в 20-30-е гг. XX столетия, хотя и тогда это долгое время оставалось на уровне беглых упоминаний и несопоставимых между собой, крайне многообразных трактовок. Затем вообще наступила серьезная пауза в исследованиях. В западной науке это определялось тем, что массовая психология как таковая стала исчезать: общество структурировалось, а культ «свободного индивида» предопределял доминирование индивидуальной психологии. Массы как бы «рассыпались». С исчезновением же феномена исчезли и попытки его изучения.

В итоге, западные исследователи не смогли договориться о смысле центрального понятия «массы», лежащего в основе исследования массового сознания. По оценке Д. Белла[140], в западной науке сложилось, как минимум, пять различных его интерпретаций. В одних случаях под массой понималось «недифференцированное множество», типа совершенно гетерогенной аудитории средств массовой информации в противовес иным, более гомогенным сегментам общества (Г. Блумер). В других-случаях— «суждение некомпетентных», низкое качество современной цивилизации, являющееся результатом ослабления руководящих позиций просвещенной элиты (Х. Ортега-и-Гасет). В третьих — «механизированное общество», в котором человек является придатком машины, дегуманизированным элементом «суммы социальных технологий» (Ф.Г. Юнгер). В четвертых, «бюрократическое общество», отличающееся широко расчлененной организацией, в которой принятие решений допускается исключительно на высших этажах иерархии (Г. Зиммель, М. Вебер, К. Маннгейм). В пятых, — «толпа», общество, характеризующееся отсутствием различий, однообразием, бесцельностью отчуждением, недостатком интеграции (Э. Ледерер, X. Арендт).

В советской науке сложилось иное, хотя отчасти и аналогичное положение. Структурирование общества по социально-классовому основанию привело к абсолютизации роли классовой психологии. Она подменила собой и массовое, и индивидуальное сознание. Соответственно, и здесь массовая психология как таковая исчезла — по крайней мере, из поля зрения исследователей.

Во второй половине 60-х гг. XX столетия данное понятие пережило своеобразное второе рождение в советском обществознании, хотя это был кратковременный период. Лишь начиная со второй половины 80-х гг. можно отметить новый прилив исследовательского интереса к массовому сознанию. Но до сих пор недостаточное внимание к данному феномену объясняется как минимум двумя причинами. Во-первых, объективные трудности изучения массового сознания. Они связаны с самой его природой и свойствами, плохо поддающимися фиксации и описанию, что делает их трудноуловимыми с точки зрения строгих операциональных определений. Во-вторых, трудности субъективного характера, прежде всего в отечественной науке, до сих пор связаны с доминированием догматизированных социально-классовых представлений, а также недостаточной разработанностью терминологического аппарата, что продолжает сказываться.

В итоге, как в зарубежной, так и отечественной научной литературе, посвященной различным сторонам явления массовизации психики и массовой психологии в целом, до сих пор нет крупных работ, в которых специально рассматривалась бы психология массового сознания. Бытующие ныне в науке взгляды можно объединить в два основных варианта.

С одной стороны, массовое сознание — конкретный вариант, ипостась общественного сознания, заметно проявляющаяся лишь в бурные, динамичные периоды развития общества. В такие периоды у общества обычно нет интереса к научным исследованиям. В обычные же, стабильные периоды развития массовое сознание функционирует на мало заметном, обыденном уровне. При этом существенно, что оно может одновременно включать в себя отдельные компоненты разных типов сознания. Например, сознание классических групп социально-профессионального характера, составляющих собой социальную структуру общества (что обычно имеет приоритетный характер и в первую очередь фиксируется теоретиками). Может оно включать и некоторые иные типы сознания, присущие специфическим множествам индивидов, объединяющим представителей различных групп, но, в то же время, не имеющим отчетливо группового характера. Обычно это фигурирует как обыденное сознание, не имеющее четкой социальной отнссенности — например, «сознание» очереди за дефицитным товаром в условиях «развитого социалистического общества». Согласно данной точки зрения, проявления массового сознания носят в значительной мере случайный, побочный характер и выступают в качестве признаков временного, несущественного стихийного варианта развития.

С другой стороны, массовое сознание рассматривается как достаточно самостоятельный феномен. Тогда это сознание вполне определенного социального носителя («массы»). Оно сосуществует в обществе наряду с сознанием классических групп. Возникает оно как отражение, переживание и осознание действующих в значительных социальных масштабах обстоятельств, в том или ином отношении общих для членов разных социальных групп, оказывающихся тем самым в сходных жизненных условиях, и уравнивающих их в том или ином плане. Согласно данной логике, массовое сознание оказывается более глубинным образованием, отражением действительности «первичного порядка», которое лишь потом обретает необходимые психологические признаки социальной определенности.

МАССЫ И МАССОВОЕ СОЗНАНИЕ

Однако такого рода характеристики оказываются действенными не всегда. При возникновении социальных обстоятельств «особого рода» (например, при уменьшении, по каким-либо причинам, влияния принадлежности людей к классическим группам) такое массовое сознание приобретает ведущую роль. Согласно данной логике, при рассмотрении массового сознания с точки зрения особенностей его субъекта («носителя»), в качестве специфических признаков выделяются качества, соответствующие массе. Ведь массовое сознание — это сознание определенного носителя («массы»), возникающее вследствие отражения действующих в значительных масштабах и уравнивающих в чем-то людей обстоятельств.

Массы как носители массового сознания определяются с социологической точки Б.А. Грушиным как «ситуативно возникающие (существующие) социальные общности, вероятностные по своей природе, гетерогенные по составу и статистические по формам выражения (функционирования)»[141]. При определенной психологической неполноте, данное определение позволяет четко разграничить массу и группы. Кроме того, оно дает возможность подойти к пониманию важных качеств массового сознания.

Основные виды масс выделяются по ряду ведущих признаков. Соответственно, массы делятся на:

1) большие и малые;

2) устойчивые (постоянно функционирующие) и неустойчивые (импульсные);

3) сгруппированные и несгруппированные, упорядоченные или неупорядоченные в пространстве;

4) контактные и неконтактные (дисперсные);

5) спонтанные, стихийно возникающие, и специально организуемые;

6) социально однородные и неоднородные.

Однако это — теоретическое разделение. В политической практике, особые виды и разновидности масс выделял В.И. Ленин, исходя из реалий борьбы за власть в России в начале XX века. Во-первых, он различал прогрессивные, или революционные массы в противоположность консервативным, реакционным, или антиреволюционным, а также нейтральные, неопределившиеся массы. Во-вторых, в его работах присутствуют массы активные, действующие, борющиеся и пассивные, бездеятельные, «сонные», выжидающие. В-третьих, выделялись сплоченные массы, дисциплинированные, самостоятельные и распыленные, неорганизованные, анархичные. Наконец, в-четвертых, были описаны массы решительные и нерешительные; экстремистские и робкие; и т. д. и т. п.

При всей образности и неаналитичности таких характеристик, они были достаточны для принятия политических решений и осуществления эффективных, на определенных этапах, политических действий[142]. Оценим уровень анализа более поздних лет. 26 ноября 1926 г. Л.Д. Троцкий писал в дневнике: «Октябрьская революция больше, чем какая бы то ни было другая пробудила величайшие надежды и страсти народных масс... Но в то же время масса увидела на опыте крайнюю медлительность процесса улучшения...она стала осторожнее, скептичнее откликаться на революционные лозунги... Такое настроение, сложившееся после гражданской войны, является основным политическим фоном картины жизни. На это настроение опирается бюрократизм, как элемент «порядка» и «спокойствия». Об это настроение разбились попытки оппозиции поставить перед партией новые вопросы»[143],

Конкретные наблюдения и эмпирические исследования позволяют прийти к трем основным конкретным разновидностям «массы», встречающимся на практике. Во-первых, это толпа. Как справедливо писал Х.Ортега-и-Гассет: «Толпа — понятие количественное и видимое. Выражая ее в терминах социологии, мы приходим к понятию социальной массы»[144].

Во-вторых, это так называемая «собранная публика» — от зрителей в театре до участников политических митингов: «скопление некоторого количества людей, испытывающих сходное ожидание определенных переживаний или интересующихся одним и тем же предметом... сходство установок, ориентации и готовности к действию — основа объединения публики....под влиянием воздействия на всех одних и тех же стимулов (фильм, театральная постановка, лекция или дискуссия в среде публики образуются определенные сходные или общие реакции»[145].

Наконец, в-третьих, это «несобранная публика», к которой относится часть электоральных масс, возникающих под влиянием политической рекламы или, что почти одно и тоже, масс поклонников кумиров современной музыки. «Несобранная публика — это лищь «поляризованная масса», то есть большое число людей мышление и интересы которых ориентированы идентичными стимулами в одном направлении, людей, проживающих не «друг с другом», а «друг около друга»[146].

Все остальные виды масс носят еще более сложный и менее конкретный, скорее виртуальный, чем реальный характер. Тем не менее, психология масс так устроена, что то, что сегодня существует в виде совершенно виртуальных образований (скажем, массы «населения мятежной территории»), уже завтра может обернуться толпами погромщиков или «восставшими массами».

О тотально-массовом, в рамках всего общества массовом сознании можно говорить, лишь подразумевая какое-то конкретное явление, всеобъемлюще захватывающее практически всех членов общества и приводящее их в том или ином измерении сознания к некоему «общему знаменателю». Пример такого рода демонстрирует проведенный в свое время К. Марксом анализ массовизации производительных сил, а вместе с этим и производственных отношений, и всей психики людей в ходе массовой промышленной революции. Аналогичные реакции и последствия вызывают подчас глобальные катастрофы, прямо или косвенно вовлекающие подавляющее большинство членов общества. Специфическими примерами формирования массового сознания является также действие средств массовой коммуникации и пропаганды. В чисто политическом выражении, можно привести примеры действительно массовой любви к вождям — например, к И. Сталину в СССР и А. Гитлеру в Германии, становившихся стержнем массового сознания. В целом, в ситуациях названного типа доминирующим содержанием сознания значительных масс людей становятся мысли, чувства и переживания, связанные с одним И тем же — это и составляет содержание массового сознания на данный момент,

Среди качеств массы в качестве важнейших рассматриваются следующие. Во-первых, это статистичность— то есть, аморфность массы, ее несводимость к самостоятельному, системному, структурированному целостному образованию (группе), отличному от составляющих массу элементов. Во-вторых, ее стохастичная, вероятностная природа, то есть открытость, размытость границ, неопределенность состава массы в количественном и качественном отношении. В-третьих ситуативность, временность ее существования. Наконец, в-четвертых, выраженная гетерогенность, разнородность состава массы.

С учетом совокупности этих качеств, массовое сознание, говоря несколько метафорически, приобретает особый статус. Это своего рода вне структурный «архипелаг» в социально-групповой структуре общественного сознания, образование не устойчивое, а как бы «плавающее» в составе более широкого целого. Сегодня архипелаг может включать одни острова, а завтра — уже другие. Это особого рода, как бы «экс-групповое» сознание Оно представляет собой ситуативное производное от общественного сознания, трактуемого как совокупность сознании основных групп, образующих социальную структуру общества, но с уже упоминавшимися «сломанными» внутри такого сознания перегородками.

С содержательной точки зрения, в массовом сознании запечатлены знания, представления, нормы, ценности и образцы поведения, разделяемые той или иной возникающей по тем или иным обстоятельствам совокупностью индивидов — массой.

Они вырабатываются в процессе общения людей между собой и совместного восприятия ими социально-политической информации (скажем, в ходе политического митинга). Согласно такому взгляду, массовое сознание отличает, во-первых, обще-социальная, а не только групповая типичность всех образующих его компонентов. Во-вторых, его отличает их общесоциальное признание, санкционированность той или иной достаточно массовой общностью. В этом смысле, массовое сознание представляет собой надындивидуальное и надгрупповое по содержанию, но индивидуальное по форме функционирования сознание. Хотя кассовое сознание и реализуется в массе индивидуальных сознаний, но оно не совпадает, с точки зрения содержания, с каждым из них в отдельности, с индивидуальным сознанием как таковым. Для зарождения и функционирования массового сознания как такового совершенно не обязательна совместная деятельность членов общности («массы»), что традиционно принято считать обязательным для появления группового сознания.

Содержание массового сознания может быть определено практически как бесконечное, если попытаться предвосхитить все возможные варианты возникновения тех или иных значительных масс людей в рамках как отдельного общества, так и человеческой истории в целом. Это едва ли продуктивная задача. Однако именно по содержанию, в первую очередь выделяется массовое политическое сознание как особый вид массового сознания, превращающий массы в особый субъект политического действия.