Перестройка и крах командно-административной системы

В марте 1985 года умер последний представитель брежневской геронтократии К. У. Черненко и генеральным секретарем ЦК КПСС (высший пост в партии и государстве, дававший практически неограниченную власть) был избран «молодой» Михаил Горбачев.

Одним из первых шагов нового генсека стала развернутая с мая того же года мощная антиалкогольная кампания. В принципе, это была весьма своевременная мера. Уровень пьянства и алкоголизма в стране приближался к критической черте, за которой уже отчетливо виднелась окончательная моральная и физическая деградация нации. Пьянству были подвержены не только низы общества, но и среднее руководящее звено и даже культурная и научная элита. Однако способ борьбы с алкоголизмом был избран крайне неудачный — административное сокращение производства алкогольных напитков, сопровождавшееся варварским уничтожением элитных виноградников. В результате резко возросло подпольное производство самогона и суррогатов, приведшее впоследствии к «сахарному кризису», а доходы государства от продажи алкоголя, приносившие до 20% доходов бюджета, резко сократились, что привело к возникновению дефицита бюджета и росту эмиссии необеспеченных денег. Если до начала кампании лишь четверть потребляемого алкоголя производилась кустарным способом, то через 1,5 года после ее начала — более 2/3. Справедливости ради необходимо отметить, что на короткое время улучшились некоторые социальные показатели: возросла рождаемость и ожидаемая продолжительность жизни, несколько снизилась заболеваемость, травматизм и смертность.

В 1986 году произошли сразу два события, резко осложнившие экономическое положение Советского Союза. В апреле случилась авария на Чернобыльской атомной станции, ликвидация последствий которой займет многие годы и обойдется в десятки миллиардов долларов, а на мировом рынке тем временем резко (практически вдвое) понизилась цена на сырую нефть. И в этом же году будет провозглашен лозунг на «ускорение социально-экономического развития» страны. Объявление политики «ускорения» в условиях нарастающего системного кризиса показало, что «молодое» руководство СССР не отдает себе адекватного отчета в происходящих экономических процессах.

Стремясь задействовать скудные «резервы прочности», в 1987 году Горбачев объявил новую кампанию, лозунгами которой стали «гласность» и «демократизация». Впервые после хрущевской «оттепели» в СМИ стали обсуждаться преступления сталинизма и «некоторые ошибки в ходе построения социализма». Уменьшилась цензура, практически прекратились гонения на диссидентов, развернулась критика карательных органов — прежде всего КГБ, армейских порядков, что привело к деморализации силовых структур, которые более не являлись надежной опорой Политбюро.

По инициативе экономистов, принимавших участие еще в косыгинской реформе, был принят Закон «О государственном предприятии», по которому трудовые коллективы наделялись большой самостоятельностью в принятии решений, вплоть до выборов руководства своего предприятия. Самостоятельность была использована прежде всего для повышения заработной платы, не сопровождавшегося адекватным повышением производительности труда. Инвестиции же в новое оборудование и даже расходы на технику безопасности сократились. (Вот где кроются корни технологических катастроф конца 90-х.)

Развернулось кооперативное движение, сопровождавшееся быстрым ростом доходов незначительной части населения и некоторым снятием напряжения с потребительского рынка.

В 1989 году был принят Закон «0б аренде», позволявший трудовым коллективам постепенно, за символический выкуп, приватизировать государственную собственность. Начали создаваться негосударственные банки. Тогда же по стране прокатилась волна шахтерских забастовок, под лозунгами и с требованиями рыночных реформ и повышения заработной платы. В том же году СССР завершил вывод войск из Афганистана, признав тем самым, что война проиграна.

Деморализация силовых структур, поражение в Афганистане, непризнанное, но очевидное поражение в «холодной войне», сопровождавшееся выводом войск из Восточной Европы, дефицит государственного бюджета и нарастающие товарные дефициты привели к явному ослаблению Союзного центра. Усилилось стремление республик к проведению самостоятельной экономической политики или вовсе к отделению от формально добровольного Союза, особенно в Прибалтике. Конфликт между Арменией и Азербайджаном из-за Нагорного Карабаха все увереннее перерастал в локальную войну, которую центр или не мог, или не хотел остановить. Республиканское руководство начало задерживать перечисление налоговых платежей в центральные органы.

В июне 1990 года Российская Федерация объявила о суверенитете в рамках СССР и снизила налоги с предприятий своей юрисдикции. Начался «парад суверенитетов» союзных республик, В ответ центр объявил о смягчении налогового режима, что еще более усилило дефицит бюджета и ухудшило экономическую ситуацию в стране.

В этих условиях было всего два пути дальнейшего развития событий. Надо было либо совершить решительный отказ от руководящей роли КПСС и мифических «завоеваний социализма» и совершить управляемый переход к регулируемой рыночной экономике (программа такого перехода «500 дней» была подготовлена группой академика Станислава Шаталина), либо попытаться силовым путем консолидировать власть и общество и свернуть на «китайскую модель», за что выступали влиятельные силы в ВПК во главе с В. Павловым, сменившим Н. Рыжкова на посту премьер министра.

До последнего момента Горбачев колебался между этими альтернативами. Даже когда Павлов потребовал и не получил у Верховного Совета чрезвычайных полномочий для «наведения порядка» в экономике, президент СССР не обозначил явно своей позиции. Даже когда стало совершенно ясно, что удержать Союз невозможно и речь должна идти только о конкретных условиях разделения республик (без экономического разрыва), он все еще вел подготовку подписания нового союзного договора.

В марте-апреле 1991 года был произведен довольно-таки болезненный для населения (из за максимально короткого срока — всего три дня) обмен 100 и 50-рублевых купюр и осуществлено повышение розничных цен (в среднем в 2,5—3 раза, хотя объявлено было о 70%), сопровождавшееся символической компенсацией вкладов (40%). Это позволило на несколько месяцев стабилизировать ситуацию и снять напряжение с потребительского рынка. Ценой мягкости в отношении денежной и политики заработной платы стала стремительно нарастающая инфляция, грозящая к зиме перейти в гиперинфляцию.

Роль Горбачева в августовском путче 1991 года (ГКЧП) остается до конца непонятной. После путча стремительный развал СССР стал неуправляемым и необратимым. И 8 декабря договор 1922 года был денонсирован Ельциным, Кравчуком и Шушкевичем, две недели спустя Горбачев ушел в отставку, а в России начался переходный период.

Это в 1990 году Григорий Явлинский и большая группа серьезных экономистов полагали, что основные преобразования можно провести за 500 дней. В 1992 году Егор Гайдар и тогдашнее российское правительство отвели на программу «шоковой терапии» 9 месяцев, а на весь процесс трансформации — 2 года. В 1996 году, на пятом году реформ, президент Ельцин просил у народа на завершение начатого еще 4 года — итого восемь лет. Но многие обществоведы уверены, что переходный период займет несколько десятилетий и будет завершен только со сменой поколений.

Общепринятого определения термина «переходный период» пока не выработалось, но большинство исследователей понимают его как время институциональных преобразований, в смысле — преобразования общественной системы, включая все ее существенные составляющие: мольно-нравственную, политическую, правовую, экономическую.

В частности, в экономической сфере необходим переход:

 

От жесткого, административно-командного регулирования цен, заработной платы, производства, потребления, товарных потоков

 

 

От планового наделения ресурсами и постоянного государственного финансирования убыточных производств

 

От «мягких бюджетных ограничений», когда руководитель предприятия, даже имея деньги на расчетном счету, не мог приобрести ресурсы, и наоборот — не имея денег, инвестировал

К свободному ценообразованию на основе спроса и предложения на товары, услуги, деньги, рабочую силу и фискально-финансовым способам влияния на цены и доходы;

 

К приобретению ресурсов на открытых регулируемых рынках, с обязательной возможностью (и неизбежностью) банкротства убыточных предприятий;

 

 

К жестким ограничениям по деньгам и нормальному правовому регулированию задолженности, вплоть до банкротства;

От практически 100%-ой государственной собственности на средства производства, 80%-ой доле в ВВП и 95%-ой доле в занятости (по сути — все граждане являлись госслужащими, в том числе и колхозники)	К ограничению государственного сектора 20-33%- ной долей;
От имитации экономического роста на основе хищнического использования ресурсов (в том числе и трудовых), добровольно-принудительного, административного изъятия прибыли предприятий и доходов граждан в бюджет	К реальному росту на основе преимущественно частных инвестиций, формируемых финансовой системой из частных же сбережений на основе добровольности и возмездности

 

 

 

Нет и не будет единства в представлениях о том, общество какого типа россияне желают построить. Проблема усугубляется тем, что строительство это началось в России в 1992 году не с «чистого листа», как, например, в послевоенной Японии, а в результате краха доказавшей свою принципиальную нереформируемость командно-административной, «социалистической», плановой системы, оставившей после себя тяжелое наследство в виде:

1. Гиперконцентрации производства. Неэффективные, с избыточной занятостью, да к тому же и «градообразующие» промышленные гиганты — «мастодонты» раннего индустриализма.

2. Гипертрофированного ВПК. Попытка конверсии которого с треском провалилась еще в конце 80-х гг.

3. Производства отрицательной прибавочной стоимости. Когда цена готового продукта не покрывает даже базовых или средних переменных издержек на его производство.

4. Случайного размещения производства. Города-заводы строились преимущественно в местах, не пригодных для нормальной жизни — например, на крайнем Севере.

5. Недоразвитой инфраструктуры. Как транспортной

— «В России нет дорог — только направления», так и рыночной — «Нет сервиса — только обслуживание», «Нет индустрии развлечений — только клубы». Не было также нормальных банков. бирж и т. д.

6. Разбалансированного товарно-денежного обращения, проявлявшегося в виде дефицитов, талонов, купонов, открыток, очередей и спецраспрсделителей.

7. Нищеты подавляющего большинства населения. Совокупные денежные доходы составляли менее 40% реального ВВП, а совокупные сбережения — менее 30%.

8. Социально-психологического иждивенчества и инфантилизма, вскормленного госпатернализмом. Низкая дисциплина, производительность труда и ответственность.

9. Правового нигилизма. Проявляющегося в обыденном сознании в виде поговорок типа «Закон — что дышло», «Суди не по закону, а по совести», «От сумы да от тюрьмы не зарекайся» и прочих благоглупостях, а в повседневном поведении в виде перманентной готовности решать проблемы неправовым путем.

10. Институциональной недоразвитости. Ни один из трех фундаментальных институтов современного общества — семья, собственность, гражданское право — не был нормально развит. В хиреющем состоянии поддерживались такие важные институты, как здравоохранение, образование, армия, идеология.

11. Скрытой безработицы. Существовали и продолжают существовать миллионы (от 7,5 до 25) искусственных рабочих мест. Прежде всего в НИИ и заводоуправлениях, а также на планово-убыточных предприятиях.

12. Инфляции и спада производства. С 1961 по 1986 покупательная способность рубля снизилась в 2,5 раза, затем этот процесс ускорился. Экономический рост прекратился фактически в конце 70-х годов, и после короткого всплеска середины 80-х начался спад, который превысил 10% ВВП уже к осени 1991 года.

Решать все эти проблемы пришлось «на марше», параллельно с реализацией основных переходных программ, а иногда и вместо них. А этих программ наберется десяток. И лишь успешное окончание их реализации подведет черту под вторым в XX веке переходным периодом в истории России.

1. Либерализация цен и хозяйственной деятельности, предполагающая освобождение подавляющего большинства цен от административного контроля, сведение количества лицензируемых видов деятельности к минимуму, замену «разрешительного» принципа создания и ликвидации предприятий на «уведомительный».

Либерализацию цен провести удалось еще в 1992 году. Тут же была решена проблема дефицита и очередей. Однако количество лицензируемых видов деятельности продолжает неоправданно расти, а «уведомительного» принципа не было и в помине даже в 1997-м.

2. Разгосударствление, предполагающее приватизацию большей части государственной собственности, включая земельную. Сведение доли государства в национальном богатстве и ВВП с 95 до 25—33%. Так называемая малая приватизация —- передача в частные руки прачечных, булочных, ремонтных мастерских, парикмахерских и т. п. была завершена уже в 1992-м. В 1993—94 гг. состоялся так называемый ваучерный этап большой приватизации. В 1995—96 гг. правительство предприняло попытку передачи госпредприятий в частное управление методом денежных залоговых аукционов. С 1997 года начались прямые продажи госсобственности на инвестиционных торгах и аукционах. Но бывшие госпредприятия в своем большинстве так и не получили эффективного собственника и «стратегического» инвестора, способного кардинально улучшить менеджмент. К тому же к концу 1997-го не был решен земельный вопрос. Формально едва ли не три четверти ВВП в 1997 году производилось в частном секторе. Фактически же государство продолжает прямо или косвенно контролировать более двух третей общественного производства. Не удивительно, что работники частных предприятий и акционерных обществ продолжают направлять свои требования по заработной плате не формальным хозяевам, а федеральному правительству.

3. Создание рыночной инфраструктуры — банков, бирж, торговых домов, аудиторских и консалтинговых фирм, рекламных и маркетинговых агентств, страховых и инвестиционных компаний, пенсионных и паевых фондов, современных средств связи и передачи информации. Рыночная инфраструктура была практически создана к началу 1995 года. В середине 1997-го в России уже было 2000

банков, 30 действующих бирж, 10000 рекламных агентств, 1000 страховых компаний, несколько сотен консалтинговых и аудиторских компаний. Началось создание аналогов взаимных фондов — паевых инвестиционных фондов.

4. Финансовое оздоровление. Предполагалось остановить инфляцию, стабилизировать национальную валюту, повысить скорость обращения денег и прохождения платежей, изменить структуру денежной массы таким образом, чтобы в ней преобладали безналичные средства, преимущественно инвестиционного характера. После четырех лет драматического падения, понизившего курс с 1,5 до 4500 рублей за доллар, с апреля 1995-го курс стабилизировался в границах 4500—5200 руб./доллар. Затем снижение возобновилось, но уже темпами, существенно уступающими темпам роста цен. В начале 1998 года покупательная способность доллара на российском рынке вернулась к уровню начала 1991 года. Инфляция сведена с 80 до 2—3% в квартал. Скорости обращения денег и прохождения платежей существенно возросли. А вот структура денежной массы значительно ухудшилась. В ней возросла наличная составляющая с 15 до 35% денежных агрегатов. Резко увеличились квазиденежные компоненты — неплатежи, зачеты и т. п., объем которых существенно (в два—три раза) превысил объем собственно денежной массы.

5. Маневр трудовыми ресурсами. Предполагалось перевести миллионы работников из государственного сектора

— в частный, из трудоизбыточных регионов — в трудодефицитные, из умирающих, трудозатратных отраслей — в прогрессирующие, высокотехнологичные. Чтобы к концу перехода структура занятости в России соответствовала постиндустриальной — 7—9% в сельском хозяйстве, 18—25%

— в промышленности, более 65% в сфере услуг. Доля занятых в госсекторе сократилась с 95% в 1991 году фактичеcки — до 70% в 1997-м, (формально — до менее чем 40%). Маневр трудовыми ресурсами пока удается совершать без общего всплеска безработицы. Правда, в отдельных регионах (Иваново, Кузбасс, Северный Кавказ, Удмуртия) эта проблема уже вышла на одно из первых мест. Искусственные рабочие места продолжают сохраняться, только теперь там еще и месяцами не платят заработной платы.

6. Реструктуризация доходов и расходов семьи. Предполагалось увеличить долю денежных доходов насе ления в ВВП, снизить долю заработной платы в совокупных доходах семьи, увеличить объем и долю сбережений и расходов на услуги в текущих совокупных расходах, при снижении доли расходов на продукты питания и товары.

Доля денежных доходов населения возросла с 35—40% I ВВП в конце 80-х до 60% в 1996—97 годах. Но реальные доходы понизились на 20—25% ввиду практически двухкратного падения самого ВВП. Доля текущих сбережений возросла с 3—5 до 19—23% в совокупных доходах и с 2 до 12% в ВВП. Доля заработной платы в совокупных доходах семьи сначала понизилась с 78 до 45%, а затем стабилизировалась на уровне 48—55%. Доля социальных трансфертов снизилась с 18 до 15%, а доля доходов от собственности, финансовой и страховой систем, предпринимательской деятельности возросла с 4 до 35%. Правда при этом надо учитывать тот факт, что часть, по сути, трудовых доходов, в силу особенностей российской налоговой системы, оформляется как доходы от финансовой и страховой систем.

Вместо того, чтобы снизиться, возросла доля расходов семьи на питание — с 33—35% до 42—44%, при этом снизилась доля расходов на непродовольственные товары — с 50 до 33%, особенно длительного пользования. Доля рас-ходов на услуги возросла с 15—17% до 22—24%, и в ее составе возросли расходы на транспорт, содержание жилья и здравоохранение, при снижении доли расходов на бытовое обслуживание, питание вне дома, культуру, спорт, развлечения и отдых.

7. Создание эффективной системы социального) сервиса. Предполагалось провести реформы:

а) пенсионного обеспечения — переход к накопитель-ному принципу;

б) системы страхования — переход к добровольному и многофункциональному;

в) жилищного обеспечения — приватизация жилья и оплата коммунальных услуг населением при повышении их качества;

г) образования — обеспечение всеобщего бесплатного среднего (9—11 лет), доступного профессионального (плюс 2—3 года), платного высшего (4—6 лет);

д) здравоохранения — гарантированный стандарт для всех, плюс система медицинского страхования, плюс система семейного врачевания.