Надежны ли этнические стереотипы?

Европейцы утверждают, что зебра - это

белое животное с поперечными черными

полосами. Африканцы - что это черное

животное с белыми полосами.

В своей истории любая нация накапливает как идейные, так и материальные ценности. Каждый ее представитель чувствует себя продолжателем линии предков, когда он прибавляет что-то сам к совокупному богатству, накопленному предками, когда вносит свою лепту в общую сокровищницу: еще одну победу, еще одну рукопись, еще одно открытие. Это «еще» говорит, что прошлое не ушло, оно в человеке, и каждая прожитая минута может быть воспринята им как единение с прошлым, позволяющее самоутвердиться, ощутить себя наследником великого прошлого, великих традиций и т. п. В этом смысле стереотип — это форма передачи социального опыта, перенос суждений и умозаключений из области науки

158                                                   

(где закономерности постоянны) в социальную сферу, где все меняется. Поэтому неудивительно, что, используя его, человек может не иметь никакого своего опыта, никогда не видеть ни одного представителя той нации, о которой он высказывает весьма определенные и нелестные мнения. Более того, осознание им полного отсутствия знаний и опыта не колеблет его уверенность в справедливости стереотипа, не порождает ни капли сомнения в нем. Поэтому представлять дело так, что стоит только объяснить человеку истоки его ошибок, как он немедленно исправится и перестанет пользоваться стереотипами, — хуже, чем просто наивность! Исследования показали, что этнический стереотип включает установки с урезанным когнитивным компонентом, т. е. знания, используемые в нем, обычно носят неполный, частичный характер, могут быть устаревшими. Все это и приводит к тому, что содержательная сторона стереотипа обычно неадекватно отражает ситуацию. Вместе с тем это не мешает стереотипу выполнять роль не только привычного способа видения, но и привычного образа действия. Ущербность стереотипов делает их очень опасными: в основу поступков человека кладется предельно выхолощенная информация, в соответствии с которой, например, американцы хвастливы, негры излишне темпераментны, ирландцы вспыльчивы, немцы — формалисты и сухари, а русские необязательны. Обратите внимание — полное отсутствие доказательств совсем не мешает использовать эти клише в повседневном общении и практической деятельности.

Вторжение стереотипов может приобретать самые неожиданные формы. Подчеркнутое отрицание «чужого» может быть связано с подсознательным давлением, требующим засвидетельствовать свою верность и преданность миру «своего». Рассуждения, доказывающие, что если у «нас» так (а мы, как все понимают, люди хорошие, такие, как нужно), а у «них» все не так, то, следовательно, «они» — люди недостойные и это оправдывает любые действия, направленные на устранение всего «чужого», «ихнего».

Покажем на ряде конкретных примеров, как склонность абсолютизировать свои культурные нормы, привычки и обычаи может затруднять общение и понимание.

Обратимся к некоторым особенностям японского менталитета. Для него свойственны недостаточная независимость мышления и меньшая склонность к индивидуализму. Кроме того, для японца невыносимо, позорно сознание собственного бессилия. Поэтому слезы — признак бессилия — не должны быть никому видны. Они должны быть прикрыты улыбкой. Следствием является то, что улыбка начинает выполнять функцию маскировки. Европейца, впервые попавшего в Японию, нередко шокирует неуместность улыбки японца, который улыбается, когда ему делают выговор или когда он сообщает печальную новость — например, о смерти кого-либо. Такое поведение рассматривается иностранцами как наглость, цинизм или бездушие. На самом же деле улыбка японца, с его субъективной точки зрения, имеет совсем иное значение — она призвана смягчить неудобную, неловкую обстановку или подчеркнуть желание помочь.

То же и с привычкой японцев говорить обо всем расплывчато, ни в коем случае «не ставить точки над i». Европейцев порой эта манера приводит в ярость*0ни не понимают, что это стремление исключить ясные формы выражения вызвано опасением поставить собеседника в неловкое положение при дальнейших изменениях обстоятельств.

Мексиканец нередко с удивлением и даже ужасом смотрит на американца, который думает только о том, чтобы заработать. Зачем — ведь он и так порабощен своим трудом и не имеет ни сил, ни времени, чтобы радоваться жизни? А американец подчас с недоумением и неодобрением взирает на мексиканца, который третий день пляшет на карнавале, в то время как в его доме нечего есть и неизвестно, как прожить завтра.

159

Пунктуальность, очень высоко ценимая немцами и голландцами, мало значит в Испании и даже вызывает раздражение в Латинской Америке.

На Западе центр идентичности — в «Я». Если «Я» в порядке, то нет проблем и с семьей, и с работой. На Востоке другая точка отсчета: если в порядке «Мы», то в порядке и «Я». Если у моей семьи все отлично, то и у меня все хорошо. Семья, община — часть идентичности человека — определяет его чувство собственного достоинства. На Востоке, когда человек заболевает, его кровать ставят в гостиной. Он становится центром внимания. Его посещают родственники и знакомые. Не прийти — это оскорбление, демонстрация неприязни.

В различных странах наблюдается не только различное отношение к отдельным чертам характера, но и совершенно отличное восприятие рабочего пространства и цвета. Американцы привыкли работать либо в больших общих помещениях, либо при открытых дверях, поскольку на службе они обязаны быть в распоряжении окружающих. Открытый кабинет означает, что владелец на месте и что ему нечего скрывать. Стеклянные стены и двери создают у них определенный стереотип поведения и вызывают ощущение, что они «все сообща делают общее дело». Для немца подобное рабочее помещение является воплощением жутких кошмаров. Для него каждое помещение должно быть снабжено надежными, часто двойными дверями. Распахнутая настежь дверь символизирует крайнюю степень беспорядка. Это приводит к тому, что немцы, работающие у американцев, жалуются, что находятся под неусыпным надзором, а у американцев, работающих в Германии, глухой коридор с закрытыми дверями порождает нередко подавленное состояние.

Среди английских поведенческих ритуалов важное место занимает такое понятие, как «privacy» (в широкой трактовке — уверенность в том, что ваш покой не будет нарушен без специального приглашения). Для американца отказ разговаривать с человеком, находящимся в одном с ним помещении, означает крайнюю степень отрицательного к нему отношения. В Англии это, наоборот, общепринятая вещь. Англичанин с детства не привык пользоваться отдельным помещением для того, чтобы отгородиться от других. Для этого у него есть набор внутренних барьеров психологического свойства, которые окружающие обязаны распознавать и уважать.

В беседе с англичанином нельзя быть уверенным, понимает ли тебя собеседник: правила вежливости не позволяют ему подавать какие-либо знаки. Никаких междометий, кивков или «мычания».

Постоянная улыбка для американца означает открытость, удовольствие от знакомства. Для русского — несерьезность или неискренность. Американцы часто и громко смеются. По их представлениям, громкий смех должен свидетельствовать о душевном расположении собеседника и о его хорошем здоровье.

В то время как русские обычно планируют дела на текущий день или на следующий, у американцев принято составлять твердое расписание на одну — две недели. Для русского крайне невежливо сразу заговорить о деле. Они начинают с общих, малозначимых тем (как говорят американцы, со «смазывания колес»). Американцы воспринимают такое затянутое начало как потерю времени, пустую болтовню, неуважение. Когда же американцы сразу «берут быка за рога» — русские считают, что они плохо воспитаны. Американцы скорее предпочтут обсуждать интимные семейные проблемы, нежели доходы и иные денежные вопросы. Принятые у русских выражения типа: «во второй половине дня», «в восьмом часу», «чуть-чуть позже» — американцев выводят из равновесия. Они назначают встречу точно (±15 минут). В Америке приходят в гости с бутылкой, тогда как в России — с цветами. Кормят гостей чисто символически, зато изысканно, а не «все, что в доме — гостям», как в России

160

В гостях не приняты серьезные беседы. Говорят об общих друзьях, о болезни своей собаки, о выборах в местный попечительский совет школы, т. е. разговоры ведутся в более легком стиле, чем в России, На вопрос: «Как дела?» — следует отвечать: «Прекрасно!» — даже если только что сгорел ваш дом или умирает мать. Только самым близким можно сказать иначе. В Америке не приняты категорические утверждения в беседе. Они говорят: «Не правда ли?», «По моему мнению,..», «Возможно, вы правы», «Вероятно, есть и другой взгляд на эту проблему» и т. п. Для американцев русские — безапелляционны, а для русских американцы — мямли.

Даже к ближайшим друзьям в Америке недопустимо забегать «на огонек», т. е. без предварительного согласования времени. Совсем иной и характер юмора. Русским американские шутки кажутся примитивными, а американцам русские анекдоты — некорректными, поскольку любые шутки, которые хотя бы отчасти могут быть восприняты как расистские, антифеминистские или направленные против какой-либо группы, считаются дурным тоном.

Типичная для американца дистанция при разговоре с другим мужчиной на деловую тему или в деловой обстановке составляет около 50 см. Для жителей латиноамериканских стран это расстояние кажется непомерно большим, поскольку они во время разговора привыкли подходить к собеседнику почти вплотную. Поэтому при беседе американец подозревает в своем собеседнике назойливость, претензии на установление близких отношений, а латиноамериканец воспринимает своего партнера как высокомерного, официального.

Стиль поведения во время дискуссии имеет национальную окраску. Достаточно часто арабы и чернокожие более возбудимы, поэтому нередко, сами того не желая, провоцируют конфронтационные отношения. Арабы, демонстрируя безграничную преданность задачам организации, верность долгу, мужество в борьбе с внешними опасностями, одновременно обнаруживают преобладание субъективности, равнодушия к объективной истине, излишнее упрямство. Обсуждение сложных ситуаций может сопровождаться накалом страстей, аффектом, шумом. Они полагают, что эмоции не влияют на их способность рассуждать. Стиль белых, особенно европейцев, относительно более спокойный, неоживленный, безличностный, невызывающий. Для убеждения используется дискуссия, лишенная, как правило, активной личной позиции. Поэтому, когда черные горячатся, белые не верят, что те хотят разрешить вопрос. Черные отстаивают свою позицию как адвокаты, используя все средства, белые — как ораторы, полагающие, что истина сама себя покажет. Это и определяет их безличный стиль в науке Негры меньше склонны к учету всей совокупности обсуждаемой информации, не демонстрируют, что внимательно слушают собеседника, но проявляют больше эмпатии. Белые лучше вникают в смысл сказанного, но меньше сопереживают.

Признание в любви: француз падает на колени, клянется, что жить без нее не может, а англичанин — похлопает ее по спине и нежно скажет: «Знаешь, я ничего не имею против тебя!»

Американец, чтобы уклониться от докучливых обязанностей, сделает вид, что у него заболела голова, русский же добьется того, что у него действительно заболит голова.

Этими разнообразными примерами — и серьезными, и шутливыми — мы хотели показать, что непонимание особенностей национальных обычаев и свойств характера часто приводит к непониманию и взаимному отчуждению.