Две тысячи лет Великого переселения 4 страница

Одновременно с упразднением станиц внутренних кантонов было упразднено Ставропольское калмыцкое войско на Волге, а калмыки переселены на Новую линию. Первая партия калмыков-казаков проследовала через Оренбург 24 апреля 1843 года. Здесь ее «осмотрел» сам генерал-губернатор Обручев, после чего калмыки были отправлены через Орск на Новую линию, а через месяц последовала вторая партия. Чисто калмыцких поселков в Новолинейном районе не было, калмыки были вкраплены среди русского, мордовского и нагайбацского населения. В поселках калмыки проживали отдельно от русских, образуя «калмыцские» концы и улицы (поселки Березинский, Берлинский, Кацбахский, Толстинский, Наталинский, Кулевчинский, Измаильский, Лейпцигский, Тарутинский, Кулевчинский, Веринский и др.).

Крещенные по православному обряду оренбургские калмыки продолжали параллельно придерживаться буддизма. Верования оренбургских калмыков, видимо, представляли сложный синтез христианских, буддийских и добудийских верований (шаманизм, культ огня, астральные культы, культы хозяев гор и других местностей и т.п.). На территории Кизильского района Челябинской области имеется урочище Калмыцкая молельня, где по свидетельству местных жителей, калмыки, проживавшие в поселке Измаильском (ныне село Измайловка), собирались на культовые праздники. До настоящего времени на юге области сохраняются топонимы – Калмыцкие колки, Калмыцкий лес, Калмыцкие ворота, – говорящие о том, что подобные места были у калмыков в каждом поселке. Жительница поселка Аландский Кваркенской станицы Арина Сергеевна Чаплыгина 1907 года рождения рассказала историю, характеризующую характер верований калмыков. По словам информатора, «…по существующей традиции священник на Рождество обходил все дома в поселке и в каждом читал молитву, обязательно заходил и к калмыкам. Тобошоновы смотрят, а поп уж на их улице. Хозяин Тобошонов говорит: Где икона? – Под сараем. Кинулись, а калмычонок забрал и на ней с горки катается. Побежали, нашли икону, установили на место. Священник заходит, а икона вверх ногами стоит. Священник хозяину пенять. А калмык отвечает: Он же бог – как захотел, так и встал».

В 1915 году часть Оренбургских калмыков (152 семейства, 284 души мужского пола и 227 душ женского – всего 511 человек), проживавших в бывших новолинейных поселках 2-го и 3-го военных отделов, отошла от православия и стала открыто исповедовать буддизм. Летом 1917 года они обратились в войсковое правительство с прошением о переселении их на новое место, в пределах Михайловского станичного юрта, 3-го военного отдела. Предполагалось основать новый калмыцкий поселок с буддийским храмом – «со штатным духовенством, для просвещения подрастающего поколения, женитьбы сыновей и дочерей». Их прошение было удовлетворено, но начавшаяся гражданская война воспрепятствовала реализации этих планов (ГАОО Ф. 37. Оп. 4. Д. 22. Л. 1–2).

Как уже было сказано ранее, калмыки были расселены совместно с русскими, мордвой и нагайбаками. Однако, несмотря на недостаток калмыцких женщин, смешанных браков было мало. По свидетельству жителей Кваркенской станицы, замуж за калмыков выходили только вдовые русские женщины, которым трудно было без мужа поддерживать в порядке хозяйство. С момента поселения на Новой линии численность калмыков не увеличивалась, а сокращалась. В 1843 году калмыков насчитывалось 2358 душ обоего пола, а в 1883 году, то есть через 40 лет, число их сократилось наполовину и составляло 1204 души обоего пола. Уже в советское время большая часть проживавших на нашей территории калмыков, сохранивших свой язык и, в значительной степени, традиции, была переселена в образованную на Нижней Волге Калмыцкую АССР.

Среди оренбургских казаков были и мусульмане. В поселке Варненском Великопетровской станицы были поселены татары-магометане казачьего сословия. Поселок Варненский первоначально был единственным местом в Новолинейном районе, где проживали казаки, исповедовавшие ислам. В начале XX века в поселке было три мечети. Мусульманская религия жителей Поселка способствовала сохранению до наших дней мавзолея Кесене – памятника средневековой исламской архитектуры, к которому население относилось как к святыне.

После упразднения башкиро-мещерякского войска часть башкир, татар-мишарей и тептярей была включена в состав Оренбургских казаков. Башкиры проживали в поселках Магадеево и Булатово Уйского станичного юрта, Казбаево и Аджитаровский Травниковской станицы. Татары-мишари – в поселке Ахуново Карагайской станицы и татары-тептяри – в Аминево Уйской станицы и Новоаминево и Бурханкуль Ключевской станицы и других.

Следует добавить, что в Новолинейном районе продолжали проживать киргиз-кайсаки (казахи). Они далеко не все были выселены за пределы колонизируемой территории. Значительное число казахов осталось на месте прежнего проживания. Принудительное выселение казахов «за Тобол» продолжалось вплоть до конца XIX века и, по рассказам местного населения, даже в начале XX века. На месте Александровского поселка в районе Аркаима существовал еще в начале века казахский аул, были казахские аулы и на землях других станичных юртов. С 1865 года правительством было разрешено представителям других сословий селиться на казачьих землях без перехода в казаки.

Поселки Оренбургских казаков строились по плану. Все имели площадь-плац, широкие параллельные улицы, пересекаемые первоначально незастроенными проулками. К концу XIX века во всех крупных поселках были построены церкви или мечети, деревянные или каменные. Некоторые деревянные храмы по размерам и архитектурным формам совсем не уступали каменным (Христорождественская церковь в поселке Кацбахском). Церкви располагались или на поселковой площади, или за пределами поселка на возвышенности, иногда у кладбища. В поселке Амурском церковь находилась за его пределами, на горе Любашихе.

Кроме церкви в крупных поселках имелось по две (мужская и женская) казачьих школы. Среди казачьего населения России оренбургские казаки имели самый высокий процент грамотности. На площади или на главной улице поселка располагалось административное здание станичного или поселкового правления. На площади же (плацу) проводили войсковые смотры и учебу казаков. Кроме того, площадь служила местом проведения ярмарок, устраиваемых в установленное время. В поселке Кацбах ярмарка проводилась с 25 ноября по 1 декабря, в Николаевской станице – с 6 декабря и с 6 марта. Особенно славилась Наследницкая ярмарка, на которую приезжали из других станиц и поселков.

В каждом поселке имелось по нескольку мельниц, ветряных и водяных. Единственная сохранившаяся до настоящего времени ветряная мельница реконструирована в историческом парке музея-заповедника Аркаим. Эта мельница была сооружена в 1928 году в поселке Варшавском братьями Брозгулевскими. Она относится к наиболее распространенному типу мельниц – столбовок (голландского типа). Также на территории заповедника сохранилось несколько остатков валов водяных мельниц. На реке Большая Караганка можно увидеть остатки вала и водосбросного канала мельницы, принадлежавшей казаку Савельеву из Амурского поселка.

Поселки делились на «концы» и «края», которые имели собственные названия. Очень часто внутренняя микротопонимия поселков говорит о том, кем были и откуда пришли первые поселенцы. Так, поселок Наследницкий состоял из двух концов, один из которых назывался «Казаки», другой – «Солдаты». Поселок Аландский также делился на две части – «Хохлы» и «Кацапы». Березинский состоял из «калмыцкого» и «вятского» краев. Неплюевский поселок имел более сложное деление: «Бузулук» (Бузулука), «Сухара», «Чугуев» (Чугуевка). Микротопонимия Амурского поселка имеет иной характер и говорит о топографических особенностях населенного пункта: «Площадь», «Арык», «Мотня», «Забегаловка». Обычно поселки имели от сотни до трех сотен дворов.

До середины XIX века преобладали двухкамерные (изба-сени) или даже однокамерные дома, а также «изба-связь» (две избы через сени). Дома сооружались из крупных, до полуметра в диаметре, лиственничных или сосновых бревен. Первый венец сруба ставился на вкопанные в землю пни или столбы. Лес для строительства брали рядом – в борах, на водоразделах и речных террасах. Первое время строительного леса хватало, однако скоро казаки, особенно в степной зоне, столкнулись с известным его дефицитом.

Во второй половине XIX века усложнилась планировка домов: появляются «пятистенки» (сени, изба, горница), «шестистенки», дома углом (угловые связи), «крестовики» и «крестовые связи». Типичным образцом архитектуры лесостепного Зауралья этого времени является дом-крестовик Долгополовых из поселка Варламово, реконструированный в историческом парке музея-заповедника Аркаим.

Печь в доме находилась в «избе»-кухне слева от входа, устье печи совпадало с направлением входной двери, над входом располагались полати (северо-среднерусский тип планировки жилища). Из избы в горницу вела двустворчатая дверь.

Мебель в домах была чаще всего самодельная: лавки, залавки, лавки-диваны, табуреты, кровати, шкафы-посудники. В начале XX века появляются покупные «венские» стулья. Стены, пол, потолок, оконные рамы не окрашивали, на праздники их скоблили и мыли, позднее кое-где стены стали оклеивать фабричными «шпалерами», а пол и потолок красить. Освещались дома лучинами и жировыми светильниками – «мизюкалками», замененными впоследствии керосиновыми лампами.

Лесной дефицит, а также высокая вероятность пожаров в степи и лесостепи заставили широко использовать в строительстве камень и глину. Из дикого камня сооружались почти все хозяйственные постройки: сараи, амбары, хлевы (стайки), конюшни. Дома ставили теперь на высокие каменные фундаменты, а усадьбы огораживали каменными заборами. Нередко встречались и постройки из самана. Сооружением каменных построек занимались чаще всего отходники-башкиры, а впоследствии и сами казаки.

Крыши у домов чаще всего были четырехскатные, тесовые, у зажиточных казаков – железные, у менее состоятельных хозяев – соломенные. Хозяйственные постройки перекрывались соломенными и глиносоломенными кровлями. Многие дома имели парадное крыльцо (галерейку), выходившее на улицу. Иногда вместо крыльца у входа в дом со стороны улицы укладывались крупные камни-плиты. Наличники и утеплительные карнизные доски украшались резьбой. Дома не раскрашивались и имели естественный цвет дерева.

В казачьих поселках не было зеленых насаждений, огородов и садов, даже палисадники появились только в начале XX века. Огороды находились по берегам рек, а бахчи – в степи. Первоначально казаки пахали, где кто хотел, к распределению земельных фондов в Оренбургском войске приступили только в конце XX века. Для кочевников (казахов) был выделен «миллионный отвод», были определены запасные войсковые земли, обозначены станичные и войсковые юрты. Первоначальный земельный пай казака составлял 15 десятин. Землю обрабатывали традиционными для всех русских орудиями – плугом-сабаном, сохой, бороной. В начале XX века появились сельхозорудия заводского производства. Набор культур был тоже традиционным: зерновые – в основном, яровая пшеница-черноколоска, рожь, овес; бобовые – горох; технические – лен, конопля, табак-саксон, мак; овощи – репа, морковь, чеснок, лук, свекла; бахчевые – тыква, арбузы, дыни, огурцы. Картошка появилась поздно, помидоров в большинстве поселков до середины XX века не знали вообще.

Естественно, важную роль в казачьем хозяйстве играло животноводство. Доминирующее положение в животноводческом комплексе занимали породы крупного рогатого скота и лошади. Кроме рабочих лошадей, в казачьих хозяйствах имелось по нескольку строевых, соответствовавших особым войсковым стандартам и в работе не использовавшихся. Большинство лошадей, как рабочих, так и строевых, было местных, «киргизских» пород. В некоторых поселках, например, в Кваркенском, держали верблюдов – из-за их теплой шерсти. Однако случаи содержания верблюдов единичны. Шерсть и пух мелкого рогатого скота использовали для изготовления вязаной одежды, валенной обуви и войлока. Широкое распрос­транение получило вязание из козьего пуха знаменитых на всю Россию оренбургских пуховых платков, которые в среде оренбургских казаков назывались «шалями» и изготавливались не только для внутреннего пользования, но и на продажу. Из овечьей и верблюжьей шерсти вязали шарфы, носки, чулки.

Рассматривая традиционную одежду оренбургских казаков, следует отметить бытование различных этнических комплексов одежды. В полной мере они сохранялись среди казаков-татар и казаков-башкир, в значительной степени среди нагайбаков, особенно в женском костюме. Видимо среди казаков из мордвы, украинцев и поляков к концу XIX – началу XX века никакой этнической специфики в одежде не было. Это во многом было связано с тем, что, вследствие большого количества межэтнических браков этих групп с русскими к рубежу веков в полиэтнических поселках проживали в основном этнически смешанные семьи, в которых дети быстро усваивали русские традиции.

Среди казаков традиционным было бытование полного комплекса казачьей формы в качестве праздничной одежды и отдельных ее элементов в качестве повседневной (шаровары с лампасами, наборные пояса, папахи). Приборный цвет, присвоенный Оренбургскому войску, то есть цвет околыша фуражки, верха папахи, погон, лампасов, выпушки (канта), в кавалерийских частях был светло-синий (голубой); в батарейных же лампасы были красными, а фуражка и погоны черные с красным кантом. По полной форме казаки одевались только по большим церковным праздникам, всего несколько раз в году. В остальное время носили рубахи, чаще всего косоворотки, реже с разрезом посередине и штаны с «узким шагом» или шаровары. В начале XX века появляются костюмы «пары» и «тройки». Казачки в XIX веке носили сарафаны, вытесненные на рубеже веков юбкой и кофтой. Сарафан сохранялся только у женщин старшего поколения как одежда для церкви, а в отдельных поселках у всех возрастных групп как повседневная одежда. Демисезонной одеждой женщин были различного рода пальто городского кроя: сак, полусак, меринетка, полупальтик. Мужчины носили кафтаны, поддевки, иногда шинели. Женская и мужская демисезонная одежда была стеганной. Зимой самой распространенной одеждой, как у мужчин, так и у женщин, были овчинные полушубки, шубы, тулупы. Зимние головные уборы у женщин – уже упоминавшиеся пуховые и шерстяные платки (шали), летом – различные шелковые, полушерстяные, ситцевые, бумажные платки («катетки»). Замужние женщины на косу одевали «повязки» (чепчики, чехлики). Мужчины носили папахи из мерлушки, шапки-ушанки из овчины, летом – фуражки.

Наиболее распространенными и популярными тканями были ситец, сатин, выбойка, сукно. Состоятельные казаки могли позволить себе праздничную одежду из шелка. В некоторых поселках была распространена одежда из домотканого холста (белье и рабочая одежда). Домашнее ткачество дольше сохранялось в лесостепных районах, а в степных – в поселках, сформированных из крестьян, перечисленных в казаки в разное время, а также среди нагайбаков и казаков мордовского происхождения. Среди этих групп казаков иногда и повседневная одежда была из домотканого холста и только праздничная – из покупных тканей. Довольно широко, но не повсеместно, среди казаков в качестве рабочей обуви были распространены лапти, однако везде они считались непрестижной «мужичьей» обувью Показателем крайней бедности считалось появление казака в лаптях в церкви. Исключением являются казаки-старообрядцы, среди которых распространен, был обычай использовать лапти в качестве погребальной обуви (поселок Смеловский Верхнеуральской станицы). Повседневной и рабочей обувью женщин были «коты», «ичиги», кожаные туфли без каблуков. Праздничной обувью – покупные ботинки или полусапожки на каблуке со шнуровкой (гусарики, венгерки). Мужчины носили хромовые или яловые сапоги, в начале XX века к ним добавляются ботинки. Зимой и женщины и мужчины ходили в валенках (валенки, чесанки, пимы). Изготовлением кожаной обуви – сапог и ботинок – занимались мастера часто из иногородних, часть обуви покупали на ярмарках и в городах. Коты и лапти делали сами, лыко для лаптей привозили из Башкирии.

Что касается традиционных праздников и обрядов оренбургских казаков, то в целом они соответствуют традиционному русскому крестьянскому календарю. На некоторые православные праздники (крещение, благовещение, рождество, масленица) наложила отпечаток сословно-этнографическая специфика казачества, что выражалось в военизированном характере праздников – ношении формы, салютовании (стрельба из огнестрельного оружия), военно-спортивных играх (взятие снежного городка), а также в особом почитании покровителей воинов – Святого Георгия-Победоносца и Святого Михаила-Архистратига. Наиболее популярными в поселках были престольные праздники (день освящения местной церкви). К особым праздникам следует отнести ежегодные войсковые смотры, на которые казаки являлись в полном снаряжении, с конем, а также проводы на службу и встречу казаков со службы.

Кроме того, среди казаков-мусульман широко распространены были мусульманские обряды и праздники (ураза-байрам, курбан-байрам и др.) и древние тюркские календарные праздники (сабантуй, каргатуй и т.п.). У нагайбаков традиционные обряды и праздники сочетали в себе черты христианства и древних домонотеистических верований.

Таким образом, в результате сложных исторических процессов эпохи средневековья и нового времени, под влиянием политических, социальных и природно-географических факторов в регионе сформировалась особая этнокультурная ситуация постоянных межэтнических контактов. На протяжении всего периода постоянно шло взаимодействие разных антропологических и культурно-хозяйственных типов, конфессиональных, этнических и сословных групп, результатом чего стало формирование современной этнической ситуации в регионе.

 

Источники и литература

Государственный архив Оренбургской области. Ф.6 Оп.10 Д.4570 Л.1-9.

Государственный архив Оренбургской области. Ф.37.Оп.4 Д.22. Л.1 – 2.

Списки населенных мест Российской империи, составленные и издаваемые

Мажитов Н.А. Султанова А.Н.,1994. История Башкортостана с древнейших времен до XVI века. Уфа.

Рычков П.И., 1999. Топография Оренбургской губернии. Уфа.

Рычков П.И., 2001. История Оренбургская по учреждении Оренбургской губернии. Уфа.

Рязанов А.Ф., 1928. На стыке борьбы за степь. Очерк по истории колонизации Новолинейного района Оренбургского края. 1835-1845 годы. Оренбург.

Семенов В.Г. Семенова В.П., 1999. Губернаторы Оренбургского края. Оренбург.

Таиров А.Д., 1995. Торговые коммуникации в западной части Урало-Иртышского междуречья. Препринт. Челябинск.

 

 

О.Ю. Кормишаева