От Петра Великого до XIX века 8 страница

С особенной настойчивостью занялись этим вопросом в 40-х годах. В 1843 году петербургский губернатор, после ревизии Думы, нашел, что учреждение это в законном составе вовсе не существует, что члены шестигласной думы никогда в ней не присутствуют, и что все городское управление состоит, собственно говоря, из думского секретаря и канцелярии. Все это вместе сделало, по словам губернатора, петербургскую Думу "образцом медленности, упущений, запутанностей, беспорядков и злоупотреблений". Канцелярская волокита в особенности приводила в отчаяние и местные власти, и министерство внутренних дел. Случалось, что дела оставались нерешенными в думе по пять, по семь лет; отзыв, который следовало подать через два-три дня, давался через год или два, сметы никогда не составлялись вовремя.

Такое положение дел тем более не могло быть терпимо, что вступивший в 1825 году на престол император Николай I лично входил во все подробности государственного управления, и требовал от всех служащих строгого повиновения закону и долгу и быстрой исполнительности. По его настояниям, еще в 1827 году на министерство внутренних дел возложена была задача разработать новое городовое положение для Санкт-Петербурга и Москвы. Но дело подвигалось медленно. Вырабатываемые в министерстве проекты клонились к привлечению в состав думы лиц дворянского сословия и к расширению самостоятельности этого учреждения; эти стремления не встречали сочувствия ни в торговом классе, ни со стороны местной административной власти. Наконец в 1842 году при хозяйственном департаменте министерства внутренних дел учреждено было "Временное отделение для устройства городского хозяйства". В этом отделении выработан был окончательный проект нового городового положения, высочайше утвержденный 13 февраля 1846 года. В том же месяце поведено было произвести в Санкт-Петербурге общественные выборы и открыть присутственные места по новому положению.

Это новое городовое положение существенно отличалось от составленного в 1785 году на основании Жалованной грамоты Екатерины II. По новому положению, общая Дума "представляет собой городское общество и действует его именем". Она составляется из представителей пяти городских сословий {Эти 5 сословий были следующие: 1) потомственные дворяне, владеющие в городе недвижимостью; 2) личные дворяне, почетные граждане и разночинцы, при том же условии; 3) купцы трех гильдий; 4) мещане, не записанные в цех; и 5) цеховые мещане (Прим. авт.).}, избираемых этими последними из своей среды. Выборным правом пользуется каждый член каждого из пяти сословий, если обладает доходом с собственности не менее 100 рублей в год. Собираются избиратели для выборов по сословиям, причем в каждом избирательном участке должно быть не менее 300 и не более 600 избирателей. Общая цифра гласных полагается не менее 100 и не более 150 от каждого сословия, а всего от 500 до 750 гласных. (Перед введением в действие Положения 1846 года состав петербургской Думы сократился до 34 человек). Общая дума делится на пять отделений, по числу сословий; каждое отделение избирает сословного старшину. Городской голова избирается всеми отделениями общей Думы, среди почетнейших лиц из дворян, почетных граждан и купцов первой гильдии, обладающих в городе недвижимостью не менее 15 тысяч рублей. Дума избирает из таких лиц двух кандидатов, получивших наибольшее число голосов; один из этих кандидатов назначается высочайшей властью городским головой на 6 лет (с 1862 года -- на 4 года).

Общая Дума в полном составе созывается городским головой с разрешения военного генерал-губернатора для выборов городского головы и для "важнейших общественных дел". Общая Дума считалась учреждением совещательным, "не делающим от себя непосредственно никаких распоряжений". Непрерывное заведование городскими делами принадлежало распорядительной Думе, заменившей прежнюю шестигласную Думу. Эта распорядительная Дума составлялась из 12 гласных, к которым присоединялся еще представитель правительства, называвшийся членом от короны. Распорядительная Дума избиралась на 4 года, и подчинялась не общей Думе, а сенату, генерал-губернатору и губернатору.

В первые 14 лет действия нового городского положения, общая Дума собиралась только 17 раз.

Днем торжественного открытия выборов по положению 1846 года назначено было 13 октября того же года. С утра в этот день в зале дворянского собрания сошлось более четырех тысяч избирателей; между ними находилось и немалое число государственных сановников: выборы очевидно интересовали все городское общество. По приезде военного генерал-губернатора, все направились в торжественном шествии, по порядку сословий, в Казанский собор, где выслушали молсоствие. Сами выборы происходили в течение 10 дней, с 15 по 25 октября. Всего выбрано было 586 гласных. 27 октября, после литургии в соборе, они вновь наполнили залу дворянского собрания, где петербургский гражданский губернатор и открыл первое заседание общей Думы.

Но новое городовое положение не оправдало возлагавшихся на него ожиданий. Привлеченные к городскому управлению дворяне мало входили в порученные Думе дела. Общая Дума собиралась, как мы видели, чрезвычайно редко; в распорядительной Думе завелась такая же беспорядочная канцелярщина, какой отличалась раньше шестигласная Дума. Правительственная ревизия, произведенная в 1849 году, обнаружила массу упущений в делопроизводстве; состоявшие при Думе учреждения, вроде торговой депутации, оказались даже не знающими, "в чем их обязанность".

Только полное обновление Думы, последовавшее в связи с преобразованиями императора Александра II, дало деятельную жизнь этому учреждению.

 

Глава IV

Сооружения времени Николая I. -- Исаакиевский собор. --

Пожар и восстановление Зимнего дворца. -- Александровская колонна. --

Конные группы на Аничковом мосту. -- Николаевский мост.

В тридцатилетнее царствование императора Николая I, Петербург обогатился многими замечательными сооружениями и соединился железной дорогой с Москвой, что чрезвычайно способствовало его экономическому развитию. Период этот отмечен преимущественно возрастанием государственной силы России, а потому и среди сооружений того времени правительственные преобладают над частными. Николай I вообще любил большие, величавые создания архитектуры и инженерного искусства, и все постройки его царствования отличаются широтой замысла и тщательностью, дорого стоившей отделкой. Казна не щадила средств, чтобы достигнуть вековечной прочности и царственной красоты в памятниках зодчества. Николай I был кроме того любителем и покровителем искусств, и в его время петербургские музеи, дворцы и храмы обогатились замечательными произведениями кисти и резца.

Самой величественной и роскошной постройкой николаевской эпохи остался Исаакиевский собор. Мы уже знаем, что собор этот был заложен в царствование Екатерины II и при Павле I достроен из кирпича, в сокращенных размерах. Александр I признал эту постройку несоответствующей назначению -- первого по великолепию храма в столице, и решил перестроить собор заново из мрамора, придерживаясь первоначального плана {К тому же, в царствование его обнаружились серьезные просчеты архитекторов. В 1818 г. богослужения в соборе были прекращены, так как находиться в его стенах стало просто опасно.}. Не доверяя петербургским архитекторам, между которыми тогда не было выдающихся дарований, он остановил свой выбор на молодом французском художнике Монферране, построившем дом Лобанова (Адмиралтейский пр., д. 12). В 1819 году работы начались, но так как они требовали громадных денег, то подвигались вперед чрезвычайно медленно. Постройка затянулась почти на 40 лет. Во все царствование Николая I она продолжалась безостановочно, и только в год его кончины была приведена к концу.

Исаакиевский собор, постройка и отделка которого поглотила более 23 миллионов, -- одно из замечательнейших сооружений в мире. Оно имеет форму четырехугольника, с громадными портиками и гранитными террасами со всех четырех сторон. Портики состоят из колонн цельного гранита, каждая 150 футов (45 м) высоты. Колонны эти -- величайшие в свете; их обтеска и полировка стоила громадного труда. Всех наружных колонн в соборе 112. Стены облицованы снаружи и изнутри итальянским и олонецким мрамором; на одну внутреннюю отделку пошло более полмиллиона пудов, или 8 тысяч тонн мрамора.

Здание увенчано колоссальным куполом с четырьмя платформами; по углам стоят четыре колокольни. Над портиками возвышаются литые бронзовые барельефы с изображениями из библейской истории и из жизни святого Исаакия. Модели для бронзовых работ составляли художники Витали, барон Клодт и другие.

Высота собора внутри, с куполом -- более 42 сажен (88 м). Пол выложен из разноцветного мрамора и порфира; он занимает площадь в 6,5 тысяч кв. арш. (3,25 тыс. кв. м). В куполе помещаются 12 вызолоченных фигур ангелов; кроме них, в том же куполе помещаются еще 40 фигур пророков, ангелов и патриархов исполинской величины. На внутреннюю позолоту храма пошло 13 пудов (208 кг) золота. Великолепная живопись собора принадлежит кисти лучших художников 40-х и 50-х годов: Карла Брюллова, Неффа, Басина, Бруни, Штейбена, Шамшина и других. Главный иконостас сделан из белого мрамора и опирается на колонны из малахита и ляпис-лазури, каких нет больше нигде в мире. Боковые иконостасы украшены превосходными скульптурными произведениями Витали, Пименова, Клодта, Логановского.

Достроенный при Николае I, Исаакиевский собор не был еще вполне отделан внутри, и освящение его последовало только в 1858 году. Но еще и после того, до 1864 года продолжались работы внутри.

Некоторые другие петербургские церкви достроены или возобновлены в царствование Николая I. Так, Смольный монастырь, возведенный вчерне при Елизавете Петровне по плану графа Растрелли, более 70 лет стоял недоконченным. Достроили его и освятили в 1835 году. Внутренняя отделка его выполнена из белого итальянского мрамора, ступени и пол перед иконостасом из уральского мрамора.

Спасо-Преображенский собор на площади Радищева после пожара 1825 года возобновлен в 1829 году по плану архитектора Стасова. Тот же архитектор перестроил в 1835 году пришедший в ветхость Троицкий собор. Ограда вокруг Преображенского собора составлена из турецких пушек, отбитых в войну 1828 года. Подаренные сначала полякам для памятника королю Станиславу, они во время восстания 1831 года были обращены против русских войск, и вторично отбитые, принесены в дар гвардии.

Какими большими художественными и материальными силами для величественных сооружений уже располагал тогда Петербург, можно судить по необычайной быстроте, с какой возобновлен был Зимний дворец после ужасного пожара 1837 года. Бедствие произошло 17 декабря, а к праздникам Пасхи 1839 года громадное здание было уже заново перестроено и отделано.

Этот пожар надолго занял внимание петербургского общества. Начался он вечером, в то время когда государь находился в театре. Огонь показался сперва из душника печной трубы на хорах Петровской залы. Потолок в этой зале был деревянный, и огонь, по всей вероятности давно уже тлевший, добравшись до сухих балок, стал быстро распространяться. Узнав о пожаре, государь тотчас прибыл во дворец, и пройдя на половину великих князей, приказал немедленно отвезти их в Аничковский дворец. Затем, пройдя Концертную залу и Большую аванзалу, он был встречен в Фельдмаршальской и Петровской залах бушевавшим огнем. Несмотря на видимую опасность, Николай I прошел в Белую гербовую залу. Казалось, уже не было возможности идти далее: все было наполнено густым дымом, потолки и хоры грозили падением. Несмотря на то, государь прошел через всю охваченную огнем часть дворца, приказал вытребовать два ближайшие полка, Преображенский и Павловский, и поручил солдатам выносить мебель и драгоценности и складывать их на Дворцовой площади. Солдаты, к которым присоединились также матросы, с честью выполнили порученную им работу: за исключением некоторых громоздких предметов, все было спасено в целости. Из столового серебра, ценностью в несколько миллионов, ничего не пропало. Бриллианты и прочие драгоценности также все сохранились.

Редкое зрелище представляла в ту ночь и на другой день Дворцовая площадь. Роскошная мебель, зеркала, картины, бронза, статуи лежали в беспорядке вокруг Александровской колонны прямо на снегу. Часы с музыкой, брошенные тут же, играли арии. Неведомые люди помогали выносить вещи. И тем не менее, все оказалось в целости, не было попыток воровства.

Пожар длился три дня, пока не сгорело все доступное огню; но и потом еще с неделю курились дотлевающие бревна.

Цесаревич Александр Николаевич и великий князь Михаил Павлович лично участвовали в распоряжениях при борьбе с огнем. Император Николай, желая отстоять половину императрицы, послал батальон Семеновского полка разбирать чердак, но узнав, что там уже все в огне, отменил приказание. На вопрос, не надо ли спасать из кабинета деловые бумаги, государь ответил: "У меня нет там никаких бумаг. Я оканчиваю свою работу изо дня в день, и все свои решения и повеления тогда же передаю министрам". В одной из зал солдаты силились снять вделанное в стену огромное зеркало, а между тем огонь уже приближался. Видя опасность, Николай I велел солдатам отойти, но они все еще надеялись спасти этот предмет большой ценности, и не расходились. Тогда государь бросил в зеркало свой бинокль, и разбил стекло вдребезги. "Видите, ребята, -- сказал он, -- что ваша жизнь мне дороже зеркала, и прошу сейчас же расходиться".

Современник, поэт В.А. Жуковский, так описывает это грозное бедствие:

"Пожар, усиливаемый порывистым ветром, бежал по потолкам верхнего этажа; они разом во многих местах загорались, и падая с громом, зажигали полы и потолки среднего яруса, которые в свою очередь низвергались огромными огненными грудами на крепкие своды нижнего этажа, большей частью оставшегося целым. Зрелище, по сказанию очевидцев, было неописанное: посреди Петербурга вспыхнул вулкан. Сначала объята была пламенем та сторона дворца, которая обращена к Неве; противоположная сторона представляла темную громаду, над коею пылало и дымилось ночное небо: отсюда можно было следовать за постепенным распространением пожара; можно было видеть, как он, пробираясь по кровле, проникнул в верхний ярус; как в среднем ярусе все еще было темно (только горело несколько ночников, и люди бегали со свечами по комнатам), в то время как над ним все уже пылало и разрушалось; как вдруг загорелись потолки и начали падать с громом, пламенем, искрами и вихрем дыма, и как наконец потоки огня полились отовсюду, наполнили внутренность здания и бросились в окна. Тогда вся громада дворца представляла огромный костер, с которого пламя то всходило к небу высоким столбом, под тяжкими тучами черного дыма, то волновалось как море, коего волны вскакивали огромными, зубчатыми языками, то вспыхивало снопом бесчисленных ракет, которые сыпали огненный дождь на все окрестные здания. В этом явлении было что-то невыразимое: дворец и в самом разрушении своем как будто неприкосновенно вырезывался со всеми своими окнами, колоннами и статуями неподвижной черной громадой на ярком трепетном пламени. А во внутренности его происходило что-то неестественное: какая-то адская сила там господствовала, какие-то враждебные духи, слетевшие на добычу и над ней разыгравшиеся, бешено мчались повсюду, сталкивались, разлетались, прядали с колонны на колонну, прилипали к люстрам, бегали по кровле, обвивались около статуй, выскакивали в окна и боролись с людьми, которые мелькали черными тенями, пробегая по яркому пламени. И в то время, когда сей ужасный пожар представлял такую разительную картину борьбы противоположных сил, разрушения и гибели, другая картина приводила в умиление душу своим торжественным, тихим величием. За цепью полков, окружавших дворцовую площадь, стоял народ бесчисленной толпой в мертвом молчании. Перед глазами его горело жилище царя; общая всем святыня погибла; объятая благоговейной скорбью, толпа стояла неподвижно; слышны были одни глубокие вздохи, и все молились за государя".

Работы по возобновлению дворца производились днем и ночью, с величайшей поспешностью, и через год были доведены до конца. Дворец был отстроен и отделан еще с большей роскошью чем прежний; в таком виде он сохраняется и ныне. Из заново отделанных зал наиболее замечательны: Александровская, украшенная картинами из русской военной истории; Золотая в византийском стиле; гостиная покойной императрицы Александры Федоровны, с расписными стенами, богато вызолоченным плафоном, колоннами и вазами из малахита, и пр.; Гербовая с позолоченными колоннами; Георгиевская с императорским троном и др. В одной из зал нижнего этажа помещается "сокровищница", где хранятся: большая корона с огромным яхонтом; малая корона, вся в бриллиантах; скипетр, с чрезвычайно большим алмазом, купленным Екатериной II; держава, украшенная большим бриллиантовым крестом на великолепном сапфире. В кладовых Зимнего дворца хранятся замечательные ковры французской и восточной работы, изделия из бронзы, редкий фарфор и пр.

При Николае I закончена постройка Михайловского дворца, обращенного нынче в Музей императора Александра III (Русский музей), и выстроен Мариинский дворец -- красивое здание в итальянском стиле {Ныне в Мариинском дворце на Исаакиевской площади заседает высший орган представительной власти в городе.}.

Из театров, по повелению Николая I выстроены два: Александрийский (нынешний Академический театр драмы им. А. С. Пушкина в Екатерининском сквере) и Михайловский (с 1918 года -- Малый оперный). Первый, открытый в 1832 году, украшен портиком из шести колонн, увенчанным бронзовой фигурой Славы. Второй выстроен в 1833 году.

Еще ранее возобновления Зимнего дворца, Дворцовая площадь украсилась памятником, принадлежащим к числу замечательнейших в мире -- Александровской колонной. Она воздвигнута в честь Александра I и его побед над Наполеоном, и имеет надпись: "Александру I благодарная Россия". Сама колонна высечена из цельного темно-красного финляндского гранита; высота ее 25,6 м, окружность при основании -- 10,5 м. Размеров этих не достигает ни одна колонна из цельного камня во всем мире. Пьедестал тоже гранитный, составленный из громаднейших камней; все стороны его украшены литыми бронзовыми барельефами, изображающими древнерусское вооружение и аллегорические фигуры. Над колонной возвышается ангел с крестом, придавливающим змия; высота ангела -- 4,2 м, а креста -- 6,3 м.

Сооружение колонны было поручено тому же Монферрану, который строил Исаакиевский собор. Работы сопряжены были с величайшими трудностями. Надо было прежде всего осторожно отделить из скалы цельную гранитную массу требуемой величины. Затем эту глыбу отделывали тут же на месте, придавая ей форму колонны. Для перевозки ее водой построено было нарочно особенное судно; погрузка и выгрузка ее требовали неимоверных усилий. В то же время на Дворцовой площади укладывали фундамент. На 17 сажен (36 м) в глубину вбили 1250 сосновых свай, и на них, до уравнения площади, уложили обтесанные гранитные глыбы. Затем поставили самую большую глыбу, как основу для пьедестала. Эта задача потребовала громадных усилий и множества механических приспособлений: глыба весила 25 тысяч пудов (400 т).

Величайшие затруднения представляла постановка самой колонны. По двум сторонам пьедестала возведены были леса до 22 сажен высотой. По наклонной плоскости колонна была подкачена на особую платформу и обмотана канатными кольцами, к которым прикрепили блоки. Соответствующие блоки установлены были на вершине лесов. В назначенный для поднятия колонны день, 30 августа 1832 года, на Дворцовую площадь прибыл император Николай со всем семейством. Толпы народа теснились на площади, у окон и на крыше Главного штаба. За канаты ухватились до 2 тысяч солдат. Колонна медленно поднялась и повисла в воздухе; затем канаты были отданы, и каменная глыба тихо и верно опустилась на пьедестал. По площади пронеслось громовое "Ура!" Государь, обрадованный успехом, сказал торжествующему архитектору: "Монферран, вы себя обессмертили". Ровно через два года окончена была последняя отделка памятника и совершено освящение его, в присутствии императора, всего царского семейства и 100 тысяч войска.

"По совершении молебствия, -- писал об этом торжестве поэт Жуковский, -- начался ход вокруг монумента; первосвятитель окропил его святой водой; и вслед за сим, по одному слову всколебались все колонны армии; с невероятной быстротой вся площадь очистилась; на ступенях монумента остались одни немногие ветераны александровской армии, прежде храбрые участники славных битв его времени, теперь заслуженные часовые великого его монумента. Начался церемониальный марш: русское войско пошло мимо Александровской колонны; два часа продолжалось сие великолепное, единственное в мире зрелище; наконец войска прошли; звук оружия и гром барабанный умолкли; народ на ступенях амфитеатра и на кровлях зданий исчез. В вечеру долго по улицам освещенного города бродили шумящие толпы; наконец освещение угасло, улицы опустели; на безлюдной площади остался величественный колосс, один со своим часовым; и все было спокойно в сумраке ночи; лишь только на темном, звездами усыпанном небе, в блеске луны сиял крестоносный ангел".

В том же 1834 году открыты были Нарвские триумфальные ворота, воздвигнутые в честь военных подвигов гвардии в наполеоновские войны. Они состоят из 20 гранитных колонн, высотой в 19 аршин (13,5 м), отделанных бронзой. В двух нишах поставлены по две бронзовые статуи древних русских воинов, а над аркой фигуры Славы и Победы, в колеснице, запряженной 4 конями. Памятник этот, выстроенный архитектором Стасовым, обошелся более миллиона рублей.

Почти в такую же сумму обошлись Московские триумфальные ворота, в честь русских войск, победоносно действовавших в Персии, Турции и при усмирении Польши. Ворота эти, воздвигнутые в 1838 году, состоят из чугунной арки на 12 колоннах, с бронзовыми фигурами по бокам проездов.

Годом раньше поставлены на площади перед Казанским собором памятники фельдмаршалам Кутузову и Барклаю-де-Толли. Оба полководца изображены с непокрытыми головами, в мундирах и плащах; у ног каждого -- французское знамя с переломленным древком.

Большим украшением главной петербургской улицы, Невского проспекта, явились поставленные в 1850 году на Аничковом мосту четыре конные группы, отлитые бароном Клодтом. Талант художника и самоучки (раньше он был артиллерийским офицером) обратил на себя внимание Николая I удачной конной группой для Нарвских триумфальных ворот. Отлитые им потом группы коней, укрощаемых атлетами, посланы были в подарок королям прусскому и неаполитанскому, и до сих пор украшают собой Берлин и Неаполь. Группы эти так нравились Николаю I, что он приказал повторить их и поставить на четырех концах Аничкова моста. По превосходному воспроизведению статей и движений лошадей, группы эти не имеют себе равных в мире.

К числу важнейших сооружений, исполненных в царствование Николая I, принадлежат: первый постоянный мост через Неву (Николаевский) и первые в России железные дороги -- Царскосельская и Московская (Николаевская). Мост, от Английской набережной к Васильевскому острову, построен на гранитных быках и обошелся в 4 380 000 рублей. Московская железная дорога, сооруженная по личной воле Николая I, вопреки мнению министров, связала Петербург с внутренней Россией и дала сильный толчок его промышленному и торговому развитию.

 

Глава V

Николай I -- Державный хозяин Петербурга. -- Черты из его жизни.

-- Холера 1831 года. -- Общественная жизнь в Петербурге.

-- Театры. -- Жуковский, Крылов, Пушкин.

Император Николай I любил Петербург, и во многих отношениях наложил на него печать своего личного вкуса. Замечательнейшие постройки его времени носят следы указаний, которые он давал художникам и строителям. Можно сказать, что с его личностью сливался и общий характер Петербурга, превосходно схваченный Пушкиным в его стихах:

 

Люблю тебя, Петра творенье;

Люблю твой строгий, стройный вид,

Невы державное теченье,

Береговой ее гранит...

Люблю воинственную живость

Потешных Марсовых полей,

Пехотных ратей и коней

Однообразную красивость,

В их стройно-зыблемом строю

Лоскутья сих знамен победных,

Сиянье шапок этих медных,

Насквозь простреленных в бою;

Люблю, военные столица,

Твоей твердыни дым и гром,

Когда полнощная царица

Дарует сына в царский дом,

Или победу над врагом

Россия снова торжествует,

Или, взломав свой синий лед,

Нева к морям его несет,

И чуя вешни дни, ликует.

 

Тесная связь императора Николая I со своей столицей выразилась в личном участии, какое он принимал во многих петербургских событиях. Мы уже знаем о его распоряжениях во время пожара в Зимнем дворце. Такую же заботливость он при страшном пожаре 2 февраля 1836 года в балагане Лемана на Адмиралтейской площади, где тогда сосредоточивались масленичные увеселения. Пожар начался в пятом часу дня, во время представления, на которое собралось зрителей до 400 человек. От лампы, слишком высоко подвешенной за кулисами, загорелись стропила. Тотчас раскрыли все выходные двери, и часть публики благополучно вышла; но затем в толпе произошло смятение, она бросилась в противоположную сторону, началась страшная давка, причем многие были задушены. В это время пламя охватило уже весь балаган, крыша с треском рухнула и накрыла толпу горящими головнями. 126 человек погибли на месте, 10 человек получили тяжкие ушибы и ожоги. По числу жертв это был самый страшный пожар в Петербурге. Император Николай приехал, как только узнал о несчастье, лично распоряжался на пожарище, и оставил его уже после того, как последнее тело было вытащено из-под пылающих обломков. Народная толпа на площади возросла между тем до десятков тысяч, и только присутствие государя поддерживало в ней порядок: она безмолвно расступалась для пропуска пожарных труб и саней с убитыми и ранеными.

Еще важнее была личная распорядительность Николая I во время страшной холеры летом 1831 года. Поветрие это впервые было занесено тогда из восточных губерний в Москву и Петербург. Населением овладели страх и уныние. Жаркие дни и обилие овощей способствовали усилению заразы. Болезнь была почти неведомая, врачебная помощь оказывалась бессильной. Городская чернь, наиболее страдавшая от заразы, с недоверием относилась к принимаемым мерам предосторожности, и волновалась всякими нелепыми слухами. Невежественные люди распускали молву, будто холеру распространяют сами врачи, отравляя народ; другие уверяли, что отраву подбрасывают поляки. Были случаи, что толпа останавливала ни в чем неповинных людей, показавшихся ей подозрительными, и избивала их до смерти. Волнение достигло, наконец, угрожающей степени. Толпа черни, собравшаяся на Сенной площади, разнесла временную холерную больницу; несколько врачей сделались жертвой бессмысленного озлобления. Император Николай I находился в Царском Селе, но узнав о происходящих буйствах, тотчас прибыл в Петербург, и нигде не останавливаясь, проехал на Сенную площадь. Там, встав в коляске, он обратился к толпе со строгими словами, тотчас возвратившими ее к порядку. Чернь падала на колени к ногам государя, моля простить ее заблуждения. Буйство было немедленно прекращено обаянием величавой личности царя. Это историческое событие в жизни Николая I увековечено на барельефе поставленного ему на Исаакиевской площади памятника.

 

Взыскательный и строгий, император Николай в то же время чтил заслуги верных подданных, к какому бы званию они ни принадлежали. Современники сохранили воспоминание о трогательном случае. Проезжая по мосту через Неву, государь однажды встретил похороны простого солдата. У бедняка не было родных, и гроб его одиноко тащился на роспусках. Государь вышел из саней, и несколько сот шагов провожал тело верного слуги.

Николай I вообще нередко появлялся на петербургских улицах, и немного было столичных жителей, не знавших его в лицо. Поэт А.Н. Майков прекрасно запечатлен его рыцарственный образ в стихах:

 

Когда по улице в откинутой коляске,

Перед беспечною толпою едет он,

В походный плащ одет, в солдатской медной каске,

Спокойно-грустен, строг, и в думу погружен --

В нем виден каждый миг державный повелитель,

И вождь, и судья, России промыслитель,

И первый труженник народа своего.

 

С возмужанием и развитием государственной силы России, развивались в ней также искусства и литература. Мы уже знаем, какими замечательнейшими зданиями и памятниками обогатился Петербург в царствование Николая I. Не менее обогатились и музеи. Эрмитаж был перестроен и обращен в великолепнейшую галерею изящных искусств, куда поступило много новых приобретений. Важнейшие из них -- картины Мурильо и Рубенса, "Мадонна д'Альба" Рафаэля, "Давиде головой Голиафа" Гвидо Рени, "Мария Магдалина" Тициана и другие. В Академии художеств построены галереи для выставок и коллекций. Лучшие произведения русских художников, преимущественно на исторические и военные сюжеты, постоянно покупались для музеев и дворцов; архитекторы, живописцы, ваятели были всегда заняты царскими заказами. При этих благоприятных условиях развились таланты Карла Брюллова, Бруни, Иванова, Айвазовского и других.