Две истории про билет и карты

(из повести «Ландаун навсегда!» Часть 1. «Дар вечной молодости»)

…Тогда Ландаун ушел в лес на 9 дней. Как и положено по технологии, он не занимался ничем, кроме борьбы с комарами, а потом и ее бросил. Точнее, комары бросили. Проведя курс иглорефлексотерапии, они восстановили ему все энергетические меридианы, сами для себя сделали его недоступным и потеряли к нему всякий интерес. Он к ним тоже. Ландаун лежал на солнышке, слушал шум ветра, шепот трав, стрекот кузнечиков, перекатывающиеся басы далекого грома.

- После этой симфонии я долго не мог слушать никакую музыку, - признавался апоследствии Ландаун. - Даже Бетховена и Брамса, которых очень любил. Мне все стало казаться искусственным. Да и сейчас кажется. Я только иногда за компанию что-нибудь послушаю полчаса. Но сам не поставлю, нет.

В те времена, когда Ландаун включал компьютер, у него был ритуал: прежде, чем приступить к работе, он раскладывал пасьянс «паук» и на основании оного делал глубокие выводы об удаче на сегодняшний день (вот на чем нас ловят – на стремлении к счастью!). Ежедневное повторение невероятно усилило паразитическую программу, и без нее у Ландауна уже не было настроения работать, программа прочно брала его под контроль и после появления приветствия Windows на автомате щелкала нужную иконку и, только получив порцию внимания и энергии, отключалась довольная. После 9 дней освобождения мысли программа из сознания исчезла. Исчезли все копии и установочные файлы.

- Деинсталляция была настолько полной, что я не смог вспомнить правила игры, - восхищался Ландаун. – Для таких простеньких программ девяти дней хватает. Конечно, для ликвидации программ зависти, ревности, праздничной пьянки может понадобиться больше времени – 3 или даже 6 месяцев. Но пример с пасьянсом самый наглядный, чтобы показать, что подход правильный.

Другая программа, на первый взгляд простенькая и невзрачная, показала свою силу как раз перед тем, как Ландаун отправился очищать сознание. Называлась она «счастливый билет». Мы все,

приобретая билет в общественном транспорте, проверяем его на совпадение сумм цифр первой и второй половины, а при совпадении радуемся и считаем, что теперь уж нам точно будет сопутствовать удача. Ландауну однажды три раза подряд попался «счастливый билет», причем было это в пятницу, тринадцатого, в день лунного затмения в Никарагуа. В итоге плюсы сложились с минусами и ничего особенного не произошло. Но все это заронило в душу философа сомнения в верности приметы, и он сделал роковую попытку… Он решил не смотреть на цифры, и не считать сумму, и не сравнивать, и вообще… Вот тут-то и началось. За безобидной приметой сидела настоящая программа-монстр. Конечно, монстром ее сделал сам Ландаун многолетним следованием ритуалу и верой в него, и таким, по-человечески понятным, свойством надежды на счастье. Вот на этом-то нас и ловят, вот так и цепляют на крючок. Программа-монстр пришла в ярость и показала Ландауну, на что она способна. Его реально скрючило, его ломало, как наркомана, рука тянулась развернуть билет, а глаза сквозь бумагу пытались угадать цифры. Настроение упало ниже пола автобуса. Вот ведь какими средствами программы могут нами манипулировать! Но философ-стоик стоек (извините за каламбур), Ландаун выдержал неравный бой, а на следующий день решил его сделать еще более неравным, но уже в свою пользу, схватил рюкзак и отправился в лес.

- Программа с тех пор себя не проявляла, но на всякий случай я не смотрю на билет в автобусе вообще, - раскрыл тайну Ландаун. - Что-то мне подсказывает, что семена ее остались, и не дай Бог полить их дождичком внимания – взойдут буйной порослью. Надежда на счастье в самых глупых вариациях в человеческом сердце неистребима. Так в клубах «анонимных алкоголиков» участники признают, что они алкоголики навсегда, но что держаться им помогает участие и поддержка членов сообщества.

- Маленький ты мой! – пожалела его Гюльчетай и погладила по волосам. – Счастливобилетный алкоголик!

- Смейся-смейся! А после выхода из леса я почувствовал себя парящим! – продолжал Ландаун. – Я даже не знаю названий и алгоритмов всех тех программ-паразитов, которые с меня осыпались, как осыпаются пиявки, присосавшиеся на кожу купальщика, когда на них действует жар и свет Солнца. Но, видимо, их было много. И я почувствовал огромный прилив энергии, которая ранее уходила на их подпитку.

Скептик: То есть, удаление информационных вирусов – это еще и путь к здоровью!

Романтик: Не только к здоровью, но и к волшебству. Тому самому, которое необходимо для биологической цивилизации. Создать на базе движения Родовых поместий Всероссийский антивирус – это не только наша обязанность, но и наш шанс.

Скептик: Что ты имеешь в виду?

Романтик: На месте Бога ты бы кому дал волшебную силу – наивным и доверчивым эзотерикам, которых может обвести вокруг пальца любой мошенник, или трезвомыслящим прагматикам, которые ответственно подходят к каждому своему слову и действию?

Скептик: Пожалуй, что доверчивым лохам я бы на месте Бога волшебных сил не давал, потому что эти силы служили бы кому угодно, только не Истине и Любви. Но я бы также не давал эти могучие силы людям гневливым, эгоистичным, скрытным, завистливым…

Романтик: В общем, ты бы дал волшебные силы только гармоничному человеку.

Скептик: Только гармоничному человеку в гармоничном обществе.

Романтик: Ого! А это почему?

Скептик: А одно без другого невозможно. Если человек живет в вони, то его нюх притупляется, так ведь?

Романтик: Так.

Скептик: Так же и способности ясновидения, например, будут у людей притупляться, если они живут в негармоничном обществе, среди склок, зависти, вражды, похоти, лжи. Представляешь, насколько мучительно видеть наяву все, что люди скрывают друг от друга под маской приличий.

Романтик: Думаю, что так мы и потеряли свои многие сверх-способности. Обладание ими было мучительным для их обладателя.

Скептик: Поэтому и необходимо совершенствование среды обитания, только в это понятие, как ты правильно говорила, включается не одна биологическая составляющая, но и социальная, и информационная.