Образование и разбитие СССР 3 страница

Между тем безнадежно больной Ленин якобы тоже неизменно ни шращался к национальному вопросу. 5 марта 1923 г. он обратился к I роцкому с просьбой взять на себя «защиту грузинского дела», нахо-лнщегося под «преследованием» будто отличившихся «истинно рус-гким настроением» Сталина и Дзержинского. На следующий день он направил краткое письмо «дорогим товарищам» Мдивани, Махарадзе н другим (копия Троцкому и Каменеву), которое стало последним в по жизни. В письме говорилось: «Всей душой слежу за вашим делом. Пишущей грубостью Орджоникидзе и потачками Сталина и Дзер­жинского. Готовлю для вас записки и речь».

На основании этих документов некоторые историки высказывают предположение, что в конце жизни Ленин стремился уравновесить силы в политической связке «Троцкий — Сталин», где все больший перевес оказывался на стороне последнего, а то и вовсе устранить его из политики. Троцкий под впечатлением «обращения» к нему Ленина уже 6 марта выступил с резкой критикой сталинских тезисов «Наци­ональные моменты в партийном и государственном строительстве».

133

Он не согласился с категорической констатацией в них того, «что мы уже разрешили национальный вопрос, наладили мирное сожительство и сотрудничество наций», считал из двух названных в резолюции наци­ональных уклонов «абсолютно необходимым выдвинуть на первое мес­то» великодержавный и подчеркнуть, что «второй уклон, национальный, и исторически и политически является реакцией на первый».

В состоявшейся тогда же беседе с Каменевым Троцкий высказы­вался еще определеннее: «Я хочу радикального изменения националь- ной политики, прекращения репрессий против грузинских противни- ков Сталина... Сталинская резолюция по национальному вопросу никуда   не годится. Грубый и наглый великодержавный зажим ставится в ней на один уровень с протестом и отпором малых, слабых и отсталых народностей». Грузинские «независимцы» изображались Троцким не иначе, как «сторонники ленинской национальной политики». (Послед­нее, на наш взгляд, является весомым аргументом в пользу вывода о подложности «ленинской записки» в адрес Троцкого и «уклонистов», которые, судя по отношению к ним Ленина на протяжении всего 1922 г., никак не могли слыть сторонниками ленинской политики.)

Сталин и в этом случае был вынужден согласиться с критикой. В записке членам Политбюро он отметил, что считает поправки Троц­кого «неоспоримыми и целиком совпадающими с основным тоном» тезисов. И предложил «еще больше подчеркнуть» в резолюции XII съезда особый вред «уклона к русской великодержавности». Разумеется, это было сделано.

При обсуждении национальных проблем на съезде Бухарин по­
считал нужным прямо и открыто признать неравноправное положе­
ние русского народа. «Мы, — говорил он, — в качестве бывшей вели­
кодержавной нации должны... поставить себя в неравное положение а
смысле еще больших уступок национальным течениям. Только... когда
мы себя искусственно поставим в положение, более низкое по сравне­
нию с другими, только этой ценой мы сможем купить себе настоящее
доверие прежде угнетенных наций». Несмотря на оговорки, что анало­
гичный ленинский «оборот речи» не следует превращать «в целый ло­
зунг» и создавать из него «новую теорию», съезд по сути дела закрепил
в развернутом виде «ленинское» положение об «интернационализме I
большой нации» в своей резолюции по национальному вопросу.   

Воодушевленные поддержкой Троцкого и якобы самого Ленина представители «независимцев» на съезде вновь пытались провести предложение о реорганизации СССР в пользу своих республик. Раков-  ский прямо заявил, что «союзное строительство пошло неправильным путем... Нужно отнять от союзных комиссариатов девять десятых изих прав и передать их национальным республикам». Фрунзе предлагал «пересмотреть существующие федеральные объединения, превратить I ряд новых республик в независимые». Н. А. Скрыпник предлагал закре-   пить отход от русского великодержавничества принятием для партии    

134                                                                                                      '

наименования Коммунистическая партия СССР вместо РКП(б). «Толь­ко тот, кто в душе великодержавен, только тот может цепляться за)го старое название», — утверждал он.

Наиболее радикальными были вновь прозвучавшие предложения о создании вместо РСФСР и ЗСФСР целого ряда независимых наци­ональных республик, включая русскую, их объединении в Союзе ССР ил равных началах. Однако эти, казалось бы, вполне оправданные предложения явно расходились с общей русофобской атмосферой сьезда и были отвергнуты. Сталин с явным раздражением недально­видностью «национал-уклонистов» возмущался, что Мдивани требу­ет «ни больше, ни меньше», как немедленного перехода к разложе­нию РСФСР на составные части и превращению их в независимые республики, Султан-Галиев, «должно быть по поручению» Мдивани, гонорит: «Образуй немедленно русскую республику». Изобразив себя последовательным борцом «против всяких привилегий, особенно рус­ских», он призвал не торопиться с ломкой только что созданного федеративного сооружения; «Посмотрим год-два, как пойдет дело, если практика покажет, что надо дробить РСФСР, — раздробим, а нечего забегать вперед». А. И. Микоян отвергал идею «распыления РСФСР» как «по сути реакционную» и могущую «привести к подрыву советской власти и бесконечным конфликтам между отдельными на­родами на окраинах».

Не получила поддержки съезда и атака на принципы построения СССР, предпринятая Султан-Галиевым с других направлений. Он счи­тал, что доклад Сталина «не разрешает национального вопроса» в силу своей нелогичности и неясности исходных позиций. В частности, обращалось внимание на отсутствие определения того, какие нацио­нальности «доросли» до предоставления им автономий, а какие нет. Он удивлялся нападкам на грузинских уклонистов за их несогласие на образование Закавказской федерации и в то же время отсутствию за­конных оснований для объединения в федерации родственных наро-цов Северного Кавказа, народов Поволжья, народов Средней Азии.

Однако делегаты съезда не стали углубляться в разбирательство нелогичностей, целиком полагаясь на способность руководства партии обеспечивать должную централизацию Союза ССР. В разъяснениях li. Д. Троцкого на съезде это прозвучало следующим образом: «Нацио­нальность вообще не логичное явление, ее трудно перевести на юри­дический язык», поэтому необходимо, чтобы над аппаратом, регули­рующим национальные отношения, «стояла в качестве хорошего суф­лера партия, которая будет через этот аппарат прощупывать, где что делается, где у кого что болит. Если будут очень острые конфликты по по просу о финансах и т.д., то, в конце концов, в качестве сулерар-йигра будет выступать партия». «Всякий понимает, — заявил Г. Е. Зи-ионьев на очередном съезде партии, — что наше Политбюро есть ос­новной орган государства».

135

Все это целиком соответствовало установке VIII съезда партии (март 1919) на то, что существование особых советских республик «отнюдь не значит, что РКП должна, в свою очередь, сорганизовать­ся на основе федерации самостоятельных коммунистических партий... Необходимо существование единой централизованной Коммунисти­ческой партии с единым ЦК Все решения РКП и ее руководящих учреждений безусловно обязательны для всех частей партии, незави­симо от национального их состава. Центральные комитеты украинс­ких, латышских, литовских коммунистов пользуются правами област­ных комитетов партии и целиком подчинены ЦК РКП». Как показали дальнейшие события, унитаризм конфедеративного СССР (по при­знаку свободы выхода республик из союза) определялся особой, по сути диктаторской ролью в государстве коммунистической партии и ее лидеров.

Централизатоская роль партии проявилась уже вскоре после за­вершения съезда и выразилась в дальнейшем оттеснении от власти наиболее влиятельных «национал-уклонистов», в ряде случаев ока­завшихся невольными пособниками «великорусского национализма». Уже 4 мая 1923 г. партколлегия ЦКК РКП(б) заслушала дело члена коллегии Наркомнаца М. X. Султан-Галиева. Он был исключен из РКП(б) «как антипартийный и антисоветский элемент», снят со всех партийных, советских постов и вскоре арестован. Активный участник Октябрьской революции в Татарии, председатель Центральной Му­сульманской военной коллегии при Наркомате по военным делам РСФСР, председатель Центрального бюро коммунистических органи­заций народов Востока при ЦК РКП(б) в 1918—1919 гг. был ревност­ным сторонником неудавшегося проекта образования Татаро-Башкир­ской республики. Предполагалось, что она могла бы революционизиро­вать весь мусульманский Восток и в ней происходила бы политическая, культурная ассимиляция татарами башкир, казахов и других «отста­лых» мусульманских национальностей. Протесты русского населения, насильно включаемого в проектируемую республику, Султан-Галиев считал проявлением «русского шовинизма», с которым призывал «бес­пощадным образом бороться», рассчитывая при этом на полное по­нимание и помощь «русских товарищей коммунистов».

Конкретные обвинения Султан-Галиева в контрреволюционной деятельности основывались на перехваченных ГПУ письмах руково­дящим работникам Башкирии, Татарии и Крыма, разделявшим его взгляды. В одном из них с шифрованным текстом он просил наркома просвещения Башкирии А. К. Адигамова установить негласную связь с А.-З. Валидовьш (глава правительства и вооруженных сил созданной в 1917 г. автономной Башкирии; в январе 1919-го перешел на сторону Советской власти, стал председателем ВРК Башкирской Советской республики; летом 1920-го в знак протеста против Центра, ограни­чившего права Башкирии, вместе с некоторыми членами правитель-

136

г i на перешел в ряды борцов против Советской власти; с сентября 1')20 по март 1923 г. участвовал в антисоветском басмаческом движе­нии в Средней Азии, позднее находился в эмиграции). Подозритель­ным казалось также упрочение связей Султан-Галиева с председателем ('ПК Туркестанской АССР Т. Рыскуловым, выдвигавшим в недавнем прошлом идею «мусульманского социализма» — превращения Турке-с шнекой АССР в Великий Туран, куда могли бы войти татары, башки­ры, чуваши, якуты, хакасы, тувинцы, тюркские народности Кавказа.

Султан-Галиев опровергал обвинения, объясняя, что призывал iтронников активнее выступать с изложением позиций по пробле­мам национальных отношений лишь с тем, чтобы убедить руковод­ило страны в правоте своих взглядов на решение национального воп­роса. Идея создания Туркестанской федерации с предоставлением ей «элементарнейших основ государственности» рассматривалась как фактор, способствующий ускоренному развитию производительных сил региона и привлечению трудящихся местных национальностей к сопетскому строительству, а также пробуждения революционной ак-лшности трудящихся зарубежного Востока. В этой связи рассматрива­лась возможность образования независимой Республики Туран с вклю­чением в нее тюркских территорий Киргизии, Кашгарии, Хивы, Бу­хары, тюркских частей Афганистана и Персии. А также — организация «Колониального Интернационала».

Оптимальный вариант включения тюркских народов в социалис­тическое строительство предполагал, как писал Султан-Галиев по-чднее, создание «четырех крупных национально-советских массивов на советском Востоке, которые должны быть включены в Советский Союз на равных совершенно с Украиной правах»: Федерации Урало-Иолжских республик (Башкирии, Татарии, Чувашии), Марийской и Ногской областей; Обшекавказской федерации с включением всех иииреспублик Закавказья, Северного Кавказа, Дагестана, Калмыкии И Кубано-Черноморья в целом; Казахстана как союзной единицы; Среднеазиатской, или собственно Туранской, республики в составе Узбекистана, Туркмении, Киргизии и Таджикистана — как равно­правных в федерации единиц. Попытки установить связь с Валидовым оправдывались стремлением воздействовать на него, аналогично тому, кик это было во время переговоров о переходе башкирских формиро-ианий на сторону Советской власти.

Все это было свидетельством утопизма и наивного революциона-ричма в смеси с татарским национализмом. Опасным, скорее всего, представлялось бесстрашие в низвержении «ленинских» принципов, пи основе которых до сих пор строился СССР. Сам Султан-Галиев ничего предосудительного во всех действиях «с точки зрения интере­са международной социальной революции» не видел. Напротив, под­черкивал он в письме, адресованном Сталину, Троцкому и членам ЦКК РКП(б) 14 июня 1923 т., «это страшно для русского национапиз-

137

ма, это страшно для западно-европейского капитализма, а для революции это не страшно». Группа руководящих работников Татарской АССР в своем письме секретарям и видным членам ЦК от 8 мая расценила арест Султан-Галиева как «недоразумение» и просила «об отмене вся­кой репрессии» по отношению к нему.

14 июня по предложению начальника Особого и Секретно-поли­тического отделов ВЧК В. Р. Менжинского Политбюро ЦК приняло решение освободить Султан-Галиева из-под стражи. Ходатайство о его восстановлении в партии было отклонено. Вместе с тем, стремясь не допустить даже малейших сомнений в незыблемости освященных име­нем Ленина принципов устройства СССР, Политбюро решило изло­жить дело Султан-Галиева на специальном «совещании из национа­лов окраинных областей» и показать, «куда неизбежно заводит логика тайной и направленной против партии работы».

Четвертое совещание ЦК РКП(б) с ответственными работника­ми национальных республик и областей состоялось 9-12 июня 1923 г. (первым считается I съезд мусульман-коммунистов в ноябре 1918, вторым — П Всероссийский съезд коммунистических организаций на­родов Востока в ноябре—декабре 1919, третьим — совещание коммуни­стов тюркских народов РСФСР в январе 1921). Официально это совеща­ние созывалось для выработки практических мер по проведению в жизнь резолюции XII съезда партии по национальному вопросу. На нем при­сутствовали члены и кандидаты в члены ЦК, члены ЦКК и 58 делега­тов от национальных республик и областей. Докладчиком по основному вопросу совещания был И. В. Сталин. С докладами о положении дел на местах выступили представители 20 партийных организаций нацио­нальных республик и областей. Они были солидарны в том, что ком­мунистические организации на окраинах, в республиках и областях могут окрепнуть, сделаться настоящими, марксистскими, интерна­ционалистскими только в том случае, если преодолеют национализм.

Большое значение имел представленный на совещании от имени Центральной контрольной комиссии доклад В. В. Куйбышева о деле Султан-Галиева. Отмечалось, что султан-галиевщина получила наи­более широкое распространение в восточных республиках, особенно в Башкирии и Татарии. Совещание расценило действия Султан-Гали­ева как самое уродливое выражение уклона к местному национализ­му, ставящее его «вне рядов коммунистической партии». От Рыскуло-ва требовали, чтобы он «решительно и без оговорок» отмежевался от султан-галиевщины. Самого Султан-Галиева некоторые участники со­вещания предлагали предать суду и расстрелять. Но Сталин, как и Куйбышев, считал возможным ограничиться исключением из партии, предлагая использовать его на советской работе наряду с буржуазны­ми специалистами.

Одновременно в резолюции совещания отмечалось, что уклон к местному национализму «является реакцией против великорусского

138

шовинизма, который нашел свое выражение в целом ряде ошибок рус­ских товарищей на местах и борьба с которым составляет одну из важ­нейших очередных задач партии». На совещании раздавались призывы - (аткнуть глотку» чудишу великодержавничества (Н, А. Скрыпник), «выт­равить его окончательно, прижечь каленым железом» (Г. Е. Зиновьев), настраиваться на длительную борьбу, поскольку «великорусский шо-нимизм будет, пока будет крестьянство» (А. И. Микоян).

Участники совещания констатировали наличие правых и левых элементов в партийных организациях национальных республик и об­ластей. Различались они по следующим основаниям. Правые своей ус­тупчивостью национализму затрудняли идейный рост партийных кад­ров, «марксистского авангарда на окраинах». Левые допускали упро­щенчество и скоропалительность в проведении «коммунистических» мероприятий в республиках, не хотели считаться со своеобразием ус­ловий, не умели проявить достаточную гибкость, чтобы привлекать в государственные учреждения «все сколько-нибудь лояльные нацио­нальные элементы». В борьбе с национализмом они готовы были иг­норировать все национальное, мешали привлечению большинства населения на сторону компартии, фактически содействовали оживле­нию и укреплению местного национализма.

Совещание наметило целую систему мер по вовлечению трудовых элементов местного населения в партийное и советское строитель­ство. Предусматривались чистка государственно-партийного аппарата от националистических элементов (имелись в виду «в первую голову русские, а также антирусские и иные националисты»); неуклонная работа «по национализации государственных и партийных учрежде­ний в республиках и областях в смысле постепенного ввода в дело­производство местных языков, с обязательством ответственных ра­ботников изучать местные языки»; вовлечение национальных элемен­тов в профессиональное и кооперативное строительство. Признано было необходимым допускать некоторые отступления от принятых норм, способные облегчить вступление в партию и выдвижение в ее руково­дящие органы «местных элементов».

Резолюция совещания предусматривала также развитие прессы и мы пуска марксистской литературы на национальных языках, откры­тие школ политграмоты, усиление работы в комсомольских органи-шпиях и среди женщин, создание культурно-просветительных учреж­дений, расширение сети учебных заведений всех ступеней и рабфа­ков, организацию обществ распространения грамотности, включение и общегосударственный бюджет начальных школ отсталых нацио­нальностей.

Большое место в тематике этого совещания заняли проблемы Кон­ституции СССР. В итоге их обсуждения было решено учредить в соста-ис ЦИК СССР две палаты, первую из них назвав Союзным Советом, и вторую Советом Национальностей; установив равенство прав обеих

139

с сохранением за каждой права законодательной инициативы и со­блюдением условия, при котором ни один законопроект, внесенный на рассмотрение первой или второй, не может быть превращен в за­кон без согласия на то обеих палат. Конфликтные вопросы предлага­лось разрешать в порядке их сдачи в согласительную комиссию, и в случае, если исправленный законопроект не соберет большинства в обеих палатах, передавать разрешение съезду Советов. В решениях было записано, что во второй палате автономные и независимые республи­ки будут иметь одинаковое представительство (4 человека или более), а каждая национальная область — по одному представителю.

Установлено было также, что палаты формируют единый Прези­диум ЦИК. Предложение X. Г. Раковского о создании двух президиу­мов с законодательными функциями было отклонено. Согласно по­становлению, это означало бы «раздвоение верховной власти, что неминуемо создает большие затруднения в работе». Сталин в этой свя­зи высказывался еще определеннее: «Украинцы навязывают нам кон­федерацию»; «мы создаем не конфедерацию, а федерацию респуб­лик, одно союзное государство»; отсутствие единого Президиума ЦИК сводило бы «союзную власть к фикции».

Закрепление сталинской линии в решении национального вопро­са после совещания выразилось в проведении чистки рядов от «бур­жуазных националистов» во всех партийных организациях Востока. Наиболее влиятельный уклонист X. Г. Раковский был смещен с поста главы правительства Украины и направлен на дипломатическую ра­боту. Председателем Совнаркома УССР и одновременно заместителем Председателя СНК СССР был назначен В. Я. Чубарь.

Таким образом, успех в борьбе с национал-уклонизм ом на 4-м сове­щании ЦК РКП(б) с ответственными работниками национальных рес­публик и областей наиболее явно выразился в оттеснении от власти представителей наиболее крупных нерусских этнических групп, способ­ных реально препятствовать дальнейшему укреплению единства СССР

Конституционное оформление СССР. Этот процесс занял больше года. Приступая к выполнению заданий ЦИК от 31 января 1922 г. о разработке Положений о наркоматах СССР, СНК, Совете Труда и Обороны, ЦИК и его членах, проектах о флаге и гербе СССР, Прези диум ЦИК 10 января 1923 г. утвердил шесть комиссий. На первом же заседании комиссии по разработке положений о СНК, СТО и нарко матах СССР была создана подкомиссия, которая приступила к об­суждению проекта Конституции, подготовленного по поручению ок тябрьского (1922) пленума ЦК. 24 февраля ЦК партии сформировал свою комиссию по выработке проекта Конституции СССР, а 27 апре ля начала работу Расширенная комиссия Президиума ЦИК Союза и t представителей ЦИК союзных республик (25 человек во главе е М. И. Калининым). В республиках, в свою очередь, стали действовап, свои конституционные комиссии.

140                                                                                                     

Главным результатом этой работы были предложения о создании н ЦИК наряду с палатой классового представительства второй — на­ционального представительства, а также об объединении принятых на I съезде Декларации и Договора в один документ под названием Конституция (Основной Закон) СССР и отклонении конфедералист-(ких предложений X. Г. Раковского — создавать не Конституцию, а норабатывать Союзный договор.

Проект Конституции совершенствовался в основном на пленар­ных заседаниях Комиссии ЦИК 8—16 июня, которые проходили прак-тчески в одно время с 4-м совещанием ЦК с ответственными работ­никами национальных республик и областей (9—12 июня 1923). Об­суждавшиеся проблемы и принятые резолюции имели большое значение для завершения работы над конституционным проектом. На иключительном заседании Комиссии 16 июня была принята форму­лировка, закрепленная в окончательном тексте Основного Закона: «Декларация об образовании СССР и Договор об образовании СССР составляют Основной Закон (Конституцию) СССР».

Проект общесоюзной Конституции рассмотрели и одобрили сес­сии ЦИК России, ЗСФСР, Украины и Белоруссии, а 6 июля 1923 г. он был утвержден и введен в действие II сессией ЦИК СССР. Вплоть до принятия новой Конституции СССР в 1936 г. день 6 июля праздно­вался как День Конституции. 13 июля ЦИК СССР в «Обращении ко всем народам и правительствам мира» известил о создании СССР и начале деятельности первого состава Совнаркома СССР. Главой пра­вительства был избран В. И. Ленин, к тому времени безнадежно боль­ной и в силу этого так и не приступивший к исполнению своих обя­занностей. Его заместителями стали Л. Б. Каменев (одновременно пред­седатель СТО), И. Д. Орахелашвили (председатель Совнаркома ЗСФСР), Л. И. Рыков (председатель ВСНХ), А. Д. Цюрупа (нарком РКИ), И. Я. Чубарь (председатель СНК Украины). В состав Совнаркома СССР пошли также наркомы 10 общесоюзных наркоматов.

На этой же сессии ЦИК было решено упразднить Наркомат по делам национальностей РСФСР. В постановлении от 7 июля говори­лось, что он «закончил свою основную миссию по подготовке дела образования национальных республик и областей и объединения их в Союз республик». В дальнейшем функции комиссариата выполняли Совет Национальностей ЦИК СССР, другие специальные органы по осуществлению национальной политики (Отдел национальностей при Президиуме ВЦИК, постоянные комиссии по делам национальных меньшинств в союзных и автономных республиках, при областных и краевых исполкомах).

В январе 1924 г. прошли съезды Советов союзных республик, рати­фицировавшие Конституцию СССР. Окончательно утвердить ее текст пол жен был II Всесоюзный съезд Советов, созванный 26 января 1924 г. Он работал в траурные дни: 21 января умер В. И.Ленин. Съезд принял

141

специальное обращение к трудящемуся человечеству и ряд постанов­лений об увековечивании имени Ленина (о сооружении мавзолея, памятников, переименовании Петрограда в Ленинград, об издании сочинений вождя). Врач В. Воробьев и химик Б. Збарский разработали технологию хранения тела умершего Ленина при комнатной темпера­туре. Оно было помещено в мавзолей на Красной площади в Москве, ставший местом паломничества миллионов людей планеты.

II съезд Советов СССР завершил юридическое оформление союз­ного государства как Федерации суверенных союзных республик. 31 ян­варя 1924 г. Конституция СССР была утверждена. Как и первая Консти­туция РСФСР 1918 г., она носила ярко выраженный классовый харак­тер. Верховный орган государственной власти — Съезд Советов состоял из делегатов городских Советов (1 депутат от 25 тыс. избирателей) и губернских съездов Советов (1 депутат от 125 тыс. жителей). Этим обес­печивалась «руководящая роль рабочего масса». Выборы были много­ступенчатыми. Каждый Совет избирал делегатов вышестоящего Совета. Делегаты на съезд Советов СССР избирались на губернских, а там, где их не было — на республиканских съездах Советов. Классовый характер Конституции четко просматривался и в избирательном праве, которое было всеобщим только для трудящихся. Не избирали и не могли быть избранными лица, использовавшие наемный труд или жившие на не­трудовые доходы: частные торговцы, монахи и профессиональные слу­жители религиозных культов всех исповеданий; бывшие полицейские и жандармы, лишенные избирательных прав по суду; душевнобольные.

К ведению высших органов власти были отнесены дела, связан­ные с внешними функциями государства (международные сношения, торговля, защита границ); хозяйственные дела (общее управление народным хозяйством, руководство его важнейшими отраслями); вол-росы урегулирования межреспубликанских отношений и решения важ­нейших социально-культурных проблем. В ведении союзных республик находились внутренние дела, земледелие, просвещение, юстиция, социальное обеспечение и здравоохранение. Наркоматы были обще­союзные (по иностранным делам — в соответствии с новой Консти­туцией, который возглавил Г. В. Чичерин; военным и морским — Л. Д. Троцкий; внешней торговли — Л. Б. Красин) и объединенные (ВСНХ — А. И. Рыков; продовольствия — Н. П. Брюханов; труда — В. В. Шмидт; финансов — Г. Я. Сокольников).

На основе новой Конституции СССР разрабатывались и прини­мались конституции союзных и автономных республик. В апреле 1925-го введена в действие Конституция ЗСФСР, в мае того же года — РСФСР. В 1927 г. принят Основной Закон Белоруссии. Первые после образова­ния СССР изменения в Конституцию Украины были внесены уже на IX съезде Советов Украины: переработанный проект утвержден в мае 1929 г. Из конституций автономных республик в 20-е годы был разра­ботан и вступил в силу Основной Закон Молдавской АССР.

142

Иерархический федерализм, оформившийся в СССР с приняти­ем Конституции 1924 г., объяснялся фактическим неравенством на­родов. Считалось, что он представлял собой ту необходимую форму, в которой пролетариат решал национальную задачу путем действенной и длительной помощи отсталым народам в деле их хозяйственного, культурного развития и перехода к социализму, минуя капиталисти­ческую стадию. Автономная область и округ представлялись как фор­ма самоуправления для тех, кто вследствие неблагоприятно сложив­шихся исторических и прочих условий особо нуждался в постоянной поддержке центральной власти. Поэтому распределение средств меж­ду нациями в СССР осуществлялось по правилу — «больше тому, кто слабее». Подобный патернализм имел, однако, и негативные след­ствия, порождая иждивенческие настроения среди части нерусского населения и стремления местных элит обрести более высокий этно-иолитический статус. Главный из них предусматривал возможность иыхода союзной республики из СССР. Это таило реальную опасность взращивания сепаратизма «на законных основаниях».

Вместе с тем Конституция СССР 1924 г. принималась и в расчете на возможность расширения Союза по мере успехов революции в дру­гих странах, обнаруживая претензии российских революционеров на своеобразное миродержавие. Она объявляла СССР интернациональ­ным государством, открытым «всем советским республикам, как су­ществующим, так и имеющим возникнуть в будущем». О надежде боль­шевиков на создание «Федерации Советских республик всего мира» свидетельствовал гимн «Интернационал». Видимо, главным, что ми­рило Сталина и других адептов мировой революции с недостатками, выявившимися уже при создании СССР, было то, что они видели в нем форму, идеально приспособленную для разрешения националь­ного вопроса в мировом масштабе. Предполагалось, что по мере лик­видации господства капитала в окружающих странах СССР будет рас­ти за счет присоединения к нему новых союзных советских респуб­лик, со временем превратится в Мировой СССР и переключится на решение задач собственно сближения и слияния наций.

§ 3. Политическая борьба за утверждение курса на строительство социализма в одной стране

Борьба за власть в последние годы жизни Ленина. С окончанием Гражданской войны противоречия в политической жизни страны не ослабились. Налаживание мирной жизни многие участники полити­ческого процесса, как в рядах правящей партии (выросшей к началу 1921 г. до 730 тыс. коммунистов), так и за ее пределами (сохранявшие

143

влияние в массах эсеры, меньшевики и пр.), представляли по-разно­му. В РКП(б) эти различия наглядно проявились в дискуссии о проф­союзах. Часть партийцев, составивших особую группу сторонников «демократического централизма» (Т. В. Сапронов, Н. Осинский и др.), считали предстояший период развернутого хозяйственного строитель­ства немыслимым без коллегиального управления промышленными предприятиями, невмешательства партии в работу Советов, свободы создания групп и фракций в самой партии. Лидеры «рабочей оппози­ции» (А. Г. Шляпников, А. М. Коллонтай и др.), пропагандировавшие сходные анархо-синдикалистские идеи, требовали невмешательства ЦК РКП(б) в работу советских и профсоюзных органов, полного от­каза от назначений работников на должности.