Революция 1917 г. в России 5 страница

Необходимость регулирования производства (в смысле беспере- бойной работы, предотвращения закрытия предприятий) и распре­деления продуктов (для их регулярного поступления, предотвраще­ния голода) в условиях военной экономики была объективно необхо­дима и признавалась ведущими политическими силами. Однако государственного регулирования наладить не удалось: созданные прави­тельством Керенского Экономический совет и Главный экономичес­кий комитет не обладали для этого ни властью, ни должной инициати­вой. В то же время стихийно возникшие по инициативе снизу в марте 1917 г. органы рабочего контроля продемонстрировали свою жизнеспо-[ собность. Весной и летом требование рабочего контроля со стороны социалистических партий означало регулирование экономических и со­циальных отношений с учетом интересов всех социальных групп, что осталось лишь лозунгом. Однако численность низовых органов рабочего контроля (фабзавкомов) росла, они все активнее вмешивались в дея­тельность своих заводов и осенью 1917 г., подобно стихийному захвату земли крестьянами, стали применять это к промышленным предпри-ям, что вело к конфликтам с предпринимателями. Между тем Ленин накануне революции рассматривал рабочий контроль в более широ­ком контексте, включал в это понятие совместную деятельность пред­принимателей и рабочих по поддержанию производства.

Октябрьский переворот не только не остановил, но и усилил анар-хо-синдикалистские тенденции. Рабочие не просто вмешивались в дея­тельность предприятий, но проникались убеждением, что отныне про­мышленный аппарат страны принадлежит им и они могут управлять им в своих интересах. Часто фабзавком от имени рабочих брал власть на предприятии в свои руки. Не обладая, однако, необходимыми эконо­мическими и техническими знаниями, рабочие были неспособны под­держивать нормальную деятельность предприятия, используя оказав­шиеся в их распоряжении ресурсы на элементарное их «проедание».

14 ноября 1917 г. ВЦИК принял Декрет о рабочем контроле. Доку­мент был ориентрован на то, чтобы обуздать анархические тенденции и нормализовать производственные процессы. Именно поэтому в нем [ указывалось, что рабочий контроль учреждается «в интересах плано- I мерного регулирования народного хозяйства». Декрет содержал чрез-

55

вычайно важный пункт об отмене коммерческой тайны, что устраня­ло одну из важнейших составляющих традиционных рыночных отно­шений. Ответственными за реализацию документа объявлялись как владельцы, так и рабочие предприятия. Первоначально предполага­лось создание системы Советов рабочего контроля (в городах, губер­ниях и т.д.), которая напоминала бы политическую систему Советов и увенчивалась Всероссийским Советом рабочего контроля. В изме­ненном виде эта идея была реализована в форме создания Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ). Соответствующий декрет от 5 декабря определял его цель — «организация народного хозяйства и государственных финансов». Новый орган должен был «согласовывать и объединять» деятельность как местных, так и центральных учрежде­ний экономического плана. В него должны были входить члены Все­российского Совета рабочего контроля, представители всех наркома­тов, а также эксперты (с правом совещательного голоса). Несколько дней спустя Ленин констатировал, что «от рабочего контроля мы шли к созданию Высшего совета народного хозяйства». Создавались и мест­ные — городские, губернские — совнархозы.

В числе прочих на ВСНХ возлагалась функция конфискации, сек-вестирования и принудительного синдицирования предприятий. Про­должена была широкая национализация промышленности. В ноябре 1917 — марте 1918 г. на территории 31 губернии у прежних владельцев было изъято 836 промышленных объектов. Как отмечал впоследствии А. И. Рыков, в то время национализация «производилась независимо от вопросов снабжения, от хозяйственных соображений, а исходя исклю­чительно из необходимости непосредственной борьбы с буржуазией». Современники выделяли «карательную» и «стихийную» национализа­цию. В первом случае речь чаше шла о нежелании хозяев сотрудничать с новой властью н об угрозе закрытия важных предприятии; такие акты чаще принимались центральными властями. Во втором — об инициа­тиве рабочих на местах. В первые месяцы существования Советской власти доминировала «стихийная» национализация.

В первые месяцы были предприняты решительные шаги к измене­нию отношений в денежно-финансовой сфере. Первым поручением, полученным председателем ВСНХ, был контроль за захватом Госу­дарственного банка. Это произошло 14 декабря 1917 г. Одновременно в тот же день отряды вооруженных рабочих, матросов и солдат заняли помещения частных коммерческих банков и кредитных учреждений. Изъяты были ключи от кладовых, сейфов индивидуального пользова­ния, наложен арест на банковскую документацию. Вечером 14 декаб­ря, постфактум, В1ДИК оформил эти акты своим декретом. Тогда же постановлением СНК «О ревизии стальных ящиков» все находящееся в сейфах золото конфисковывалось в общегосударственный фонд, а в случае неявки владельцев в трехдневный срок все их средства подле­жали конфискации «в собственность народа».

56

Чуть ранее (7 декабря) ВЧК получил от СНК поручение взять на учет состоятельных граждан в связи со следующим его постановлени­ем: «Лица, принадлежащие к богатым классам (т.е. имеющие доход в 500 руб. в месяц и свыше, владельцы городских недвижимостей, акций и денежных сумм свыше 1000 руб.), а равно служащие в банках, акци­онерных предприятиях, государственных и общественных учреждени­ях, обязаны в трехдневный срок представить в домовые комитеты в трех экземплярах заявления, за своей подписью и с указанием своего адре­са, о своем доходе, своей службе и своих занятиях». Эти лица должны были обзавестись потребительско-рабочими книжками, в которые над­лежало еженедельно вносить записи о своих доходах и расходах. Указом от 23 декабря 1917 г. прекращались платежи дивидендов по акциям и паям частных предприятий, сделки с ценными бумагами. Банковское дело объявлялось монополией государства в лице «единого народного банка». При этом делались оговорки о готовности соблюсти интересы «мелких трудящихся собственников», что в условиях общего подрыва кредитно-финансовой системы было трудно выполнить.

1 января 1918 г. СНК принял Декрет об аннулировании государ­ственных займов (подтвержден Декретом ВЦИКот21 января). Пробле­ма решалась резко и безоговорочно: недействительными объявлялись все государственные займы — внутренние и внешние, «заключенные правительствами российских помещиков и российской буржуазии». К тому моменту государственный долг составлял гигантскую сумму в 50 млрд руб., в том числе 12 млрд — иностранный. Этот шаг Советского правительства не только подорвал позиции российских собственников, но имел и крайне отрицательный международный резонанс (проблема выплаты «тех» долгов обсуждается Российской Федерацией и поныне). Отражая специфику периода, Ленин характеризовал политику до марта 1918 г. как «красногвардейскую атаку на капитал».

Приход к власти большевиков и внешний мир. Международная дея­тельность большевиков в первые месяцы пребывания у власти на­правлялась на решение главной, с их точки зрения, задачи — стиму­лирование мировой революции. Достичь этой цели предполагалось через использование нетрадиционных для дипломатии методов: отказа от тайной дипломатии, отстранения от власти буржуазии и решения воп­роса о мире трудящимися массами, интернационального взаимодей­ствия и взаимопомощи трудящихся в установлении мира и соверше­нии революции. В соответствии с этими представлениями установле­ние подлинно демократического выхода из войны было неотделимо от революционного преобразования общества. Поэтому внешняя по­литика понималась не как инструмент отстаивания национально-го­сударственных интересов страны, а как средство осуществления идеи пролетарского интернационализма, который стал главным принци­пом внешней политики Советской власти в первые годы ее существо­вания. Исходя из такого видения международной обстановки, строи-

57

лась и конкретная деятельность РСДРП(б), Совнаркома и Народного комиссариата иностранных дел (НК.ИД). О значимости этого направ­ления политики свидетельствовало то, что НКИД возглавил «боль­шевик № 2» — Л. Д. Троцкий.

Первым внешнеполитическим актом был Декрет о мире. Доку­мент, призванный стимулировать революционные процессы в Европе, произвел сильное впечатление на правящие круги и трудящиеся массы воюющих стран. Он содержал, во-первых, призыв заключить всеобщий демократический мир без аннексий и контрибуций; во-вторых, был обращен как к правительствам, так и к народам, которые должны были стать самостоятельными субъектами борьбы за выход из войны.

Предложение заключить мир без территориальных претензий не могло вызвать поддержки правящих кругов воюющих стран. Это озна­чало бы отказ от целей, которые были причиной войны, а согласие с большевистскими предложениями было бы равнозначно признанию бессмысленности тягот и жертв 1914—1917 гг. Кроме того, обе воюю­щие коалиции в конце 1917-го рассчитывали на успех в 1918 г. Важное место в их планах занимала и Россия. Державам Антанты было жиз­ненно необходимо сохранить ее участие в войне, так как она оття­гивала на себя огромные германские силы. Цели истощенной войной на два фронта Германии были противоположными. Еще летом 1917-го она дважды предлагала Временному правительству заключить мир на достаточно почетных для России условиях. Предложение же больше­виков давало кайзеру шанс завершить военные действия на Востоке и обрушить всю мощь на западный фронт,

Большевики рассчитывали использовать эти противоречия и взор­вать обстановку в воюющих странах. Огромное значение придавалось агитации и пропаганде, обращениям и воззваниям к рабочим и осо­бенно солдатам противостоящих армий. 9 ноября 1917 г. в России и за рубежом было распространено обращение «Радио всем», подписан­ное Лениным и Крыленко. Фронтовым армейским комитетам предпи­сывалось выбирать «тотчас уполномоченных для формального вступ­ления в переговоры о перемирии с неприятелем». Обращение встре­тило широкую поддержку в армии, противостоящие части стали заключать «солдатские миры», и к середине ноября 20 дивизий из 125 заключили перемирие в письменной форме, а большинство осталь­ных договорились о прекращении огня.

Важную роль в стимулировании революции, по представлениям большевиков, должна была сыграть публикация тайных договоров, заключенных «империалистическими» державами. Касаясь преимуще­ственно раздела сфер влияния и территориальных изменений «коло­ниальных и зависимых» стран, они осуществлялись тайно за спиной их народов. Обнародование этих документов должно было разоблачить истинные цели войны, вызвать взрыв недовольства среди рабочих Европы и подтолкнуть выступления в колониях. Именно поэтому сра-

58

зу же после создания НКИД в числе центральных направлений в его работе были выявление и публикация соглашений, заключенных царс­ким и Временным правительствами с другими великими державами. Всего до конца 1917г. получили огласку более 100 таких документов. Их появ­ление в прессе сопровождалось широкой агитационной работой, во многом ориентированной на зарубежных читателей.

Однако стремление большевиков посадить за стол переговоров о перемирии представителей всех воюющих держав не увенчалось успе­хом. Государства Антанты игнорировали неоднократные предложения Советского правительства, которое вынуждено было начать сепарат­ные встречи с державами Четверного союза. Российскую делегацию па переговорах в Брест-Литовске возглавляли большевики А. А. Иоффе (руководитель делегации), Л. Б. Каменев, Г. Я. Сокольников; левые эсеры А. А. Биценко и С. Д. Масловский. Первый тур продолжался с 20 ноября но 1 декабря 1917 г. и закончился подписанием перемирия на срок до I января 1918-го. Второй тур переговоров начался 12 декабря. В основу программы советской делегации легла декларация, которая предус­матривала вывод войск с оккупированных территорий, предоставле­ние политической самостоятельности лишившимся ее народам, отказ от контрибуций, а также право свободно распространять революци­онную литературу.

Германская сторона не решилась открыто выступить против пре­доставления народам права на самоопределение, но пошла по пути реализации концепции «косвенной аннексии». Она предусматривала предоставление права на политическое самоопределение народам Рос­сии, проживавшим на оккупированных немцами территориях. На деле это означало создание новых «свободных», но подконтрольных Гер­мании стран. Фактически от России отторгались 18 губерний. Отказав в праве провоза литературы и листовок в Германию, немцы согласи­лись на ее провоз из России во Францию и Англию.

Третий раунд переговоров начался 27 декабря 1917 г. Советскую делегацию возглавил уже сам нарком Л. Д. Троцкий. В этот день Герма­ния заявила, что, поскольку державы Антанты не присоединились к переговорам, немецкая сторона считает себя свободной от советской формулы мира — без аннексий. Перед Троцким встала исключительно сложная задача: сделать как можно меньше уступок Германии при под­готовке мирного договора, используя при этом переговоры для разоб­лачения германского империализма в глазах мирового общественного мнения. Вторую задачу нарком выполнял успешно, почти ежедневно в заявлениях и декларациях остро Крит и чес к и освещая ход переговоров и агитируя в пользу революции (в одном из обращений он призывал немецких солдат убивать своих офицеров, если те поведут их на бой­ню). Троцкий, однако, не был готов взять на себя ответственность за решение территориального вопроса и выехал в Петроград по вызову ЦК РСДРП(б) для обсуждения создавшегося положения.

59

К началу января 1918 г. большевики столкнулись с ситуацией, когда развитие событий существенно отличалось от их недавних прогнозов. Как отмечал один из членов брестской делегации историк М. Н. По­кровский, изначально общей установкой было «тянуть» переговоры, а при удобном случае и разорвать их, при этом «деловая сторона пере­говоров не могла интересовать большевиков». Также подходил к ним и Троцкий: вести «революционную внешнюю политику» в Бресте, а потом «закрыть лавочку», перестать играть в переговоры с буржуаз­ными правительствами и перейти к методам революционной войны для достижения социализма в Европе с помощью России. {На перего­ворах Иоффе не постеснялся прямо заявить одному из руководителей немецкой делегации: «Я надеюсь, мы сумеем поднять революцию в вашей стране».)

Накануне прихода к власти большевики даже не обсуждали воз­можность конструктивного взаимодействия с правительствами бур­жуазных государств. А через два месяца после Октября российские «левые» социалисты вынуждены были не только контактировать с од­ним из самых консервативных режимов Европы, но и не имели сил противиться его требованиям, унизительным и с революционной, и с патриотической точек зрения. Именно поэтому вопрос о возможности мира с Германией в середине января 1918 г. вызвал острейшую поле­мику и даже раскол как в большевистской партии, так и в Советах.

Ленин полагал, что мирный договор нужно подписать немедлен­но, дабы не спровоцировать Германию на возобновление военных действий против ставшей фактически недееспособной русской армии. Главное — ценой любых потерь сохранить островок уже существую­щей пролетарской власти, который можно использовать как будущий плацдарм ее утверждения в других странах. Однако партийное и совет­ское большинство стояло на иных позициях. (Их сторонников стали называть «левыми коммунистами», главным идеологом которых был Н. И. Бухарин.)

«Левые коммунисты» были искренне убеждены в том, что, невзи­рая на состояние армии, с Германией нужно вести «революционную войну», которая должна стать детонатором европейской революции. Ставя идею международной пролетарской солидарности выше воз­можности сохранения власти пролетариата в России, бухаринцы го­товы были согласиться на падение Советской власти в центре и отой­ти далеко в глубь российской территории, где, по их мнению, немец­кая армия «завязнет». Там, как они полагали, повсеместно стихийно вспыхнет народная война рабочих и крестьян, которую они будут ве­сти за каждую фабрику, каждое село. Ленин называл такую позицию «странной и чудовищной».

Не считал возможным подписать мир с «немцами» и Троцкий, который не причислял себя к «левым коммунистам» и не выступал за ведение революционной войны. Объединяла же их позиции твердая

60

уверенность в том, что германский пролетариат вот-вот поддержит русскую революцию и его нужно немножко «подтолкнуть». Троцкий предлагал «попытаться поставить немецкий рабочий класс и немец­кую армию перед испытанием: с одной стороны, рабочая революция, объявляющая войну прекращенной; с другой стороны, гогенцоллерн-ское правительство, приказывающее на эту революцию наступать».

Соотношение трех позиций ярко продемонстрировало совещание партийного руководства 8 января 1918 г., где за предложение Ленина проголосовали 15, Троцкого — 16, а Бухарина — 32 человека. Ком­промиссное решение достигнуто на заседании ЦК партии 11 января. По настоянию Ленина было решено «всячески затягивать подписание мира», по предложению Троцкого — «в случае немецкого ультимату­ма объявить войну прекращенной, но мира не подписывать». При этом Троцкий получил от Ленина устную инструкцию подписать мирный договор в случае угрозы Германии возобновить военные действия.

17 января Троцкий вернулся в Брест-Литовск, где 18 января Гер­мания ужесточила свою позицию. Она предъявила российской делега­ции карту с обозначенной на ней линией, за которую большевики должны были отвести свои войска. Немцы не скрывали, что она «про­ведена в соответствии с военными соображениями». России предпи­сывалось отказаться от территории площадью 150 тыс. кв. км, что со­ставляло примерно треть ее европейской части. Троцкий продолжал «тянуть время», однако 27 января страны Четверного союза подписа­ли в Брест-Литовске сепаратный договор с Украинской Центральной радой, власть которой к тому времени была уже фактически свергнута войсками Красной Армии. Германский блок гарантировал Раде по­мощь против большевиков, а советской делегации в тот же день был предъявлен ультиматум. Под угрозой возобновления военных действий от России потребовали, помимо обозначенных 18 января, отказаться еще от ряда северных и прибалтийских территорий. В этих условиях 28 января Троцкий довел до сведения Германии, что Советская Рос­сия договор о мире подписывать не будет, войну прекращает, а ар­мию демобилизует. В ответ советской делегации было заявлено, что в случае неподписания мира договор о перемирии теряет свою силу и Германия возобновит военные действия. После этого Троцкий отбыл в Петроград, а 29 января Главковерх Н. В. Крыленко сообщил командо­ванию фронтов о прекращении войны, демобилизации и «уводе войск с передовой линии».

Осведомленное о печальном состоянии русских армий немецкое командование отдало приказ о переходе в наступление, которое нача­лось через неделю, 18 февраля. (26 января 1918 г. принято решение о переходе на новый календарь, и февраль в России начался не с пер­вого, а с 14 числа.) Вечером того же дня на экстренном заседании ЦК РСДРП(б) Ленину большинством в два голоса (7 — за, 5 — про­тив, 1 — воздержался) удалось склонить соратников к заключению

61

мира. О готовности сделать это Германию известили 19 февраля, од­нако та продолжала наступление, почти беспрепятственно захватывая все новые территории. Только 22 февраля немцы согласились на мир, предъявив более жесткий ультиматум, ответить на который предстоя­ло в течение 48 часов. В Петрограде же продолжалась борьба между сторонниками и противниками этого мира. О неприятии условий до­говора заявило большинство членов В1ДИК, «левые коммунисты» вновь выступили против, а Бухарин вышел из состава ЦК и оставил пост редактора «Правды*. Возник острейший политический кризис. Только пригрозив выйти из состава правительства, Ленин 23 февраля скло­нил членов ЦК принять германский ультиматум (7 — за, 4 — воздер­жались). В Брест-Литовск выехала делегация в составе Г. Я. Сокольни­кова (председатель), Г. В. Чичерина, Г. И. Петровского, Л. М. Карахана. 3 марта от лица Советского правительства они подписал продикто­ванный немцами документ.

Страсти, однако, по-прежнему бурлили, и специально для обсуж­дения подписанного мирного договора был созван VJI Экстренный съезд РСДРП(б), работавший 6—8 марта 1918 г. Ленину вновь с трудом уда­лось убедить делегатов принять нужную резолюцию, однако «левые коммунисты» голосовала против, будучи уверенными, что ущерб, нано­симый договором международной революции и экономике самой Рос­сии, несравним с пользой от мирной передышки. Окончательно Брест­ский мир ратифицировал 15 марта IV Чрезвычайный съезд Советов.

Ленин называл этот мир «похабным». Согласно его условиям, от России отторгались Прибалтика и часть Белоруссии. На Кавказе к Тур­ции отходила часть грузинских земель. Россия признавала независи­мость Финляндии и Украины. На отторгаемых территориях до войны проживала треть населения страны, производилась примерно половина промышленной продукции. Здесь располагалась треть пахотных земель, девять десятых запасов угля, более двух третей — железной руды. Совет­ское правительство должно было демобилизовать армию, страна прак­тически лишилась права использовать военно-морской флот, обязыва­лась вернуть 630 тыс. военнопленных. Согласно дополнению к Брест­скому договору (подписано 27 августа 1918 г. в Берлине), советское правительство обязалось выплатить Германии контрибуцию в 6 млрд марок (предполагалось передать 240,5 т золота, но выплачено было меньше. О точной цифре историки спорят: пишут о 83,5; 94 и 101 т). Договор имел огромные внутренние и международные последствия.

Мирная передышка весны 1918 г. В экономике она ознаменовалась переходом от «красногвардейской атаки на капитал» к национализа­ции крупной промышленности. Заключение Брест-Литовского дого­вора и обретение мирной передышки выявили в полной мере картину разрухи и хаоса, которая характеризовала состояние российской эко­номики к весне 1918 г. На дооктябрьские трудности управления нало-жились последствия стихийной национализации, введения рабочего

62

контроля, национализации банковского дела. Следствиями наруше­ния сложившихся связей стали массовое закрытие крупных предпри­ятий, усиление безработицы, которая в соединении с продовольствен­ным кризисом создавала взрывоопасную ситуацию. В этих условиях главными задачами правительства становятся наведение порядка в экономике, восстановление бесперебойной работы промышленности и обеспечение населения продовольствием. Добиться этого предпола­галось через установление максимального контроля за производством и распределением продуктов. Как отмечал Ленин, в течение первого периода лозунг «Грабь награбленное!» был совершенно правильным, но втором — девиз должен быть другим: «Награбленное сосчитай и врозь его тянуть не давай, а если будут тянуть к себе прямо или кос­венно, то таких нарушителей дисциплины расстреливай!»

В этой связи ставилась задача доведения до конца национализации промышленности. В отличие от предшествующего периода, теперь она должна была носить не карательный, а планомерный характер, пере­иоду в собственность государства подлежали лишь подготовленные для лого отрасли. Такая национализация преследовала цель повышения производительности труда. Однако относительно того, как перейти к решению созидательных задач революции, в руководстве РКГТ(б) не было единства. Между «левыми коммунистами» и сторонниками бо­лее умеренных взглядов разгорелись споры о взаимоотношениях рево­люционного правительства с лидерами (собственниками и управлен­цами) капиталистической промышленности. «Левые» выступали за общую «социализацию» крупной промышленности и осуждали согла­шения с «капитанами промышленности», поскольку возникающие при этом объединения (тресты, синдикаты) вели не к социализму, а к государственному капитализму. Они полагали, что заинтересован­ной инициативы органов «рабочего контроля» будет вполне достаточ­но для нормализации экономической жизни. Напротив, Ленин при­ходит к выводу о возможности и желательности в условиях России использовать госкапитализм как переходную ступень к социализму. (Под государственным капитализмом он понимал высококонцентри­рованную и монополизированную экономику, фактическое управле­ние которой осуществляется капиталистами; при этом номинально сохранялась частная собственность, строгий контроль над которой осуществляет пролетарское государство.)

Вождь большевиков постоянно обращал взор в сторону Германии. «Да, учись у немца!» — писал Ленин. По его мнению, к началу 1918 г. история породила «две разрозненные половинки социализма»: поли­тическая революция произошла в России, а экономическая организа­ция имелась в Германии. Немец воплощает «начало дисциплины, орга­низации, стройности, стройного сотрудничества на основе новейшей машинной индустрии, строжайшего учета и контроля». Поэтому зада­ча российских социалистов в ожидании мировой революции «учиться

63

государственному капитализму у немцев, всеми силами перенимать  его, не жалеть диктаторских приемов для того, чтобы ускорить это  перенимание еще больше, чем Петр ускорял перенимание западни- чества варварской Русью, не останавливаясь перед варварскими сред­ствами борьбы против варварства».

К середине мая 1918 г. полемика завершилась без решающей победы «левых» или «умеренных*: с одной стороны, не было налажено сотруд­ничество с «капиталистами», с другой — был взят курс на централиза­цию управления и ужесточение контроля. Начало национализации це­лых отраслей было положено еще в период «красногвардейской атаки на капитал». 23 января 1918 г. Декретом СНК в госсобственность пере­шел морской и речной торговый флот, затем были национализированы крупнейшие частные железные дороги. В апреле введена монополия внеш­ней торговли. 2 мая декретом СНК национализирована сахарная про­мышленность. Вопрос об организации управления промышленностью был предметом специального рассмотрения на I Всероссийском съезде Советов народного хозяйства (проходил в конце мая — начале июня 1918 г. и рассматривался как хозяйственный парламент). В его резолю­ции прямо говорилось о необходимости «перейти к национализации отраслей промышленности и в одну из первых очередей — металлооб­рабатывающей и машиностроительной, химической, нефтяной и тек­стильной. Проведение национализации должно быть лишено случай­ного характера и может проводиться исключительно или ВСНХ или СНК по заключению ВСНХ».

Однако вскоре процесс перевода в госсобственность отраслей эко­номики происходит уже под влиянием преимущественно неэкономи­ческих факторов. В июне 1918 г. идет стремительная эскалация Граж­данской войны, потребовавшая ужесточения контроля за производ­ством и ресурсами. Кроме того, в это время германские компании начали в широких масштабах скупать акции российской тяжелой про­мышленности, что потенциально могло вызвать германское вмеша­тельство против национализации. С учетом всех этих обстоятельств СНК. 28 июня 1918 г. поспешил издать декрет о национализации всех важ­ных отраслей промышленности.

Ухудшение продовольственного снабжения и введение продоволь­
ственной диктатуры. Огромное влияние на социально-политическое
развитие страны оказывало состояние продовольственного обеспече­
ния городского населения. В основе продовольственного кризиса зимы-
весны 1918 г. были связанные с общими последствиями четырехлет­
ней мировой войны причины и результаты проводимой после Октяб­
ря 1917 г. политики.

Перестройка промышленности на выпуск военных заказов приве­ла к сокращению производства гражданской продукции (в том числе товаров для деревни) и, как следствие, к их подорожанию. В свою очередь крестьянство уменьшило поставки продовольствия на рынок,

64

что обострило проблему снабжения городов. Нормальный товарообо­рот между городом и деревней нарушился, и. требовались государ-(-•шенно-административные рычаги для его поддержания на элемен­тарно необходимом уровне. В аналогичных условиях в Германии еще 25 января 1915 г. был принят закон о хлебной монополии. Государство контролировало производство, обмен, устанавливало твердые цены, отбирало весь продукт. Нормировалось не только распределение про­мышленного сырья, но и потребление людей через систему карточек и пайков. В стране вводилась трудовая повинность, свободная торгов­ли большинством товаров была свернута. И хотя уровень потребления продуктов питания в сравнении с довоенным временем снизился в )- 3 раза, население практически не испытывало перебоев в снабже­нии. В России же ничего этого не было сделано, и продовольственные трудности сыграли свою роль как при падении самодержавия, так и при отторжении политики Временного правительства осенью 1917 г.

Приход к власти большевиков и последовавшая «красногвардей­ская атака на капитал» еще более сократили возможности нормализа­ции товарообмена с деревней. Ситуацию усугубили усложненные с конца 1917 г. связи с производящей зерно Украиной, которая после включения Брестского мира оказалась в зоне германского влияния. Нес это привело к тому, что в конце 1917 — первой половине 1918 г. централизованные заготовки зерна постоянно сокращались: в ноябре этот показатель составил 641 тыс. т, в декабре — 136, в январе 1918 г. — 46, в апреле — 38, а в июне — только 2 тыс. т. В некоторых промыш­ленных центрах положение было тяжелым уже зимой 1917/18 года. И январе раздавались отчаянные призывы правительства: «Хлеба, хле-оа, хлеба!!! Иначе Питер может околеть».

Первоначально нехватку продовольствия связывали с саботажем юрговцев и лавочников. Для поиска спрятанного зерна формировали специальные отряды. Но их рейды, обыски у «спекулянтов» и стихий­ные «реквизиции у буржуев» не могли решить проблему. А имевшие зерно крестьяне не хотели везти его в города и сдавать по твердым ценам, которые не шли ни в какое сравнение со свободными. Однако те социальные группы, на которые опирались большевики, не были в состоянии покупать продовольствие по этим ценам. Вот почему задача изъятия продовольствия внеэкономическими средствами встала пе­ред правительством уже в январе 1918 г.