В исторических сочинениях принято начинать историю старообрядческой: раскола со времени патриаршества Никона и в его «реформах» видеть побуди тельную причину этого массового явления. Можно подумать, что не будь патриарха Никона или если бы он действовал более дипломатично, то не случилось бы и раскола. Вполне естественно делается и следующий вывод: раз патриарх Никон был не прав, то правы те, кто ему воспротивились и встали на защиту русской самобытности. Такой подход к изучению любого раскола с церковной точки зрения глубоко неверен, потому что он приучает нас думать, что отступничество от Церкви можно оправдать, во-первых, благочестивыми мотивами (защита «истинной веры») и, во-вторых, вынужденным сопротивлением из-за жестокого произвола Предстоятеля Церкви.
Такой «гуманитарный» подход противоречит каноническому учению Церкви о расколах, на которые она всегда смотрела не как на «драму» или «трагедию» народа, но как на одно из самых больших преступлений против Церкви. Святые отцы знали о том, что расколы и ереси возникают не на пустом месте, что это явления духовного характера, а потому зависят не от тех или иных частных обстоятельств и отдельных личностей, а от внутреннего повреждения тех, кто идет на разрыв с Церковью и смеет ее хулить. Наоборот, враги Церкви всегда предпочитают изобразить раскольников невинными жертвами, а священноначалие — жестокими гонителями.
Вспомним наиболее известный раскол — отпадение от Вселенского Православия римской церкви, начало которого датируется 1054 годом. Паписты ищут объяснение этого события в личности Патриарха Фотия и приписывают именно ему вину за происшедшее. На самом деле этот раскол (как и все другие) имел свою предысторию, медленно развивался в течение многих столетий, а в 1054 году был, так сказать, лишь оформлен официально. Претензии римских пап на главенство существовали чуть ли ни с момента распада Римской империи на две части, а «филиокве» появилось в Символе веры с IX в. Точно так же начало протестантского раскола в Европе датируют 1521 годом, когда Лютер открыто порвал с Римом, но корни этого раскола уходят в XIV–XV века, о чем свидетельствует отпадение от Рима Англиканской церкви и гуситские войны в Чехии. Естественно, и протестанты всех толков всегда трактовали этот раскол как вынужденный и обвиняли в нем не себя, а Римскую курию. Надо сказать, что в России, где к латинянам относились резко отрицательно, отношение к протестантам было всегда сочувственным, и многие вполне разделяли убеждение протестантов в своей правоте, что отчасти послужило широкому распространению у нас сект именно протестантского толка.
В 1920-е годы проявился в открытой форме обновленческий раскол, потом затаился и в наше время опять активизировался. Ясно, что, несмотря на всю мягкость церковных властей по отношению к потенциальным раскольникам, рано или поздно раскол произойдет, и какая-то часть церковного общества уже готова к этому. Раскол по своей природе не такое явление, про которое можно сказать: «Лучше поздно, чем рано». Для духовного здоровья всего церковного народа чем раньше Церковь отсечет гниющие части своего тела, тем лучше. Об этом говорят и каноны, и весь многовековой опыт Церкви. Вот почему так важно его изучать и им руководствоваться.
Изучать историю любого раскола следует не с момента его канонического оформления, но с эпохи зарождения. Так, митрополит Макарий (Булгаков) в своей «Истории русского раскола» (2) более трети своего исследования посвящает именно предыстории раскола, потому что без знания корней невозможно иметь здравое суждение о плодах. В поисках причин раскола не стоит увлекаться обсуждением характеров и поступков основных деятелей, хотя, безусловно, и они представляют интерес. Приступая к изучению того или иного массового движения, религиозного или общественного характера, в первую очередь стоит задуматься о том, на какой почве взросли те или иные плевелы и кто разбрасывал их семена.
