Теперь скажем о второй составляющей раскола — апокалиптической, для которой сохранение «старых обрядов» вовсе не казалось обязательным, а в основе их убеждений лежало еретическое учение об антихристе, уже пришедшем в мир. Также как и в отношении обрядов, попытаемся установить происхождение этих протестантских настроений на Руси и условия, благодаря которым ими оказались заражены не отдельные протопопы, но крестьянские массы. Так как Капитонов историческая наука открыла сравнительно недавно и они вовсе не знакомы широкой публике, то придется о них сказать подробнее. Обзор историографических мнений о капитонстве сделан в работах В.С. Румянцевой «Народное антицерковное движение» и С.А. Зеньковского «Русское старообрядчество».
Митрополит Макарий в «Истории русского раскола» возводит «начатки» беспоповства к деятельности чернеца Капитона. По его имени все раскольники часто назывались капитонами (в письме патриарха Никона, в посланиях митрополита Сибирского и Тобольского Игнатия и др.).
Так как деятельность Капитона началась задолго до «реформ» Патриарха Никона и не укладывалась в привычную для ученых доктрину старообрядчества, связь беспоповства с капитонами далеко не всеми учеными была принята. Наш рассказ о капитонах построен на сведениях, взятых из книг Я.Л. Барскова «Памятники первых лет русского старообрядчества» (10) и П.С. Смирнова «История русского раскола старообрядчества» (11), из житийной литературы, а также на сопоставлении с аналогичными явлениями в более позднее время.
Итак, капитаны явились той протестантской закваской в расколе, родовые черты которой бросались в глаза всякому, кто изучал беспоповские обычаи. Таковы, в первую очередь, их ненависть к Апостольской Церкви, отказ от большей части Таинств, замена священников наставниками из мирян с тенденцией к женскому «священству» и многое другое, о чем будет сказано ниже. То, что влияние протестантской Европы на Россию началось в весьма отдаленные времена и имело своим результатом возникновение ряда ересей, достаточно хорошо известно из истории Церкви. Но все подобные ереси, во-первых, возникали в городах, где по преимуществу селились иноземцы, а во-вторых, никогда не принимали массового характера и после казни или ссылки явных еретиков быстро исчезали. Другое дело с капитонами. Каким образом иноземцы внедрились в крестьянскую массу Поволжья и сумели совратить в ересь десятки тысяч людей?
Прежде чем ответить на этот вопрос, приведем пример подобного явления из более близкой нам эпохи. Во второй половине XVIII века, когда началось освоение Новороссии, императрица Екатерина II пригласила в Россию колонистов из Германии. На это приглашение отозвались не только классические лютеране, но и сектанты разного толка: меннониты, баптисты, анабаптисты, потомки чешских моравских братьев — гернгутеры. Эти немецкие колонисты послужили рассадниками различных сект — духоборцев, молокан, хлыстов, но все они все же не имели того массового характера, который приобрело движение, известное под названием штунда. Через полстолетия после расселения иноземных сектантов проявилось воздействие протестанского духа на русских крестьян, которые не только жили в добром соседстве с колонистами, но и зачастую находились у них в услужении. Штундизм обнаружился не сразу, но и после первых тревожных сигналов с мест никаких мер правительством не было принято, а в результате весь юг Европейской части России к 1870-м годам был охвачен ересью.
Теперь посмотрим, как дело происходило в XVI—XVII веках. После взятия Казани и завоевания новых земель в Поволжье русское крестьянство стало осваивать новые земли и быстро населять их. Царь Иван Грозный хотя и не приглашал, как императрица Екатерина II, колонистов из Европы, но сделал нечто похожее. Он распорядился расселить тысячи пленных, захваченных в ходе Ливонской войны, в нижегородских и казанских пределах. В житии Святейшего Патриарха Гермогена, бывшего в 1590-е годы митрополитом Казанским, читаем: «Многие из русских, живя у зажиточных магометан, отпадали от Православия; другие, служившие у переселенных после Ливонской войны в Казанскую область немцев, добровольно или за деньги принимали то католичество, то протестантство, оставляя веру отцов своих». Главную причину этого отпадения от веры Святитель Ермоген видел в «соседственном общении новых христиан с неверными», а также в отсутствии нужного числа храмов. Магометане не оставляли попыток возбуждать население против русских и более всего упрекали православных за поклонение иконам. Иконоборческие и антицерковные идеи распространяли и поселенные в конце 1560-х годов пленные, преимущественно протестанты. Они совращали в ересь православных русских и новокрещенов — татар.
После расселения протестантов в крестьянской среде прошло полстолетия, и, так же как в XIX веке с штундой, именно в этих областях проповедь Капитона вовлекла в ересь множество людей, потому что плевелы упали на подготовленную почву. Я.Л. Барсков в 1912 году впервые опубликовал документы, которые свидетельствовали как о широком распространении Капитонов в середине XVII века, так и о попытках правительства бороться с ними путем преследования и казней главных еретиков. В 1666 году был казнен ученик и помощник Капитона, выходец из Европы лютеранин Вавила, принявший Православие в 1636 году. Сам Капитон скрылся, и, как пишет П.С. Смирнов, долгое время имена Капитона и Вавилы в раскольнической среде соперничали с авторитетом Аввакума, были занесены в беспоповские синодики, но впоследствии преданы забвению.
Подведем итоги. Во-первых, раскол изначально не имел какой-то единой доктрины, и деление на беглопоповцев и беспоповцев — результат разного происхождения, а не последующего разделения. Во-вторых, оба главных направления имели длительную предысторию. При этом «старые обряды», приверженность к которым демонстрируют беглопоповцы, были не старее восстановленных при патриархе Никоне. В-третьих, к середине XVII века антицерковные настроения находились в латентном, скрытом, состоянии, а потому пресловутые «реформы» не были основной причиной раскола, но лишь поводом для явного сопротивления Церкви.
Рядом с лживыми утверждениями о введении «новых обрядов» и умышленной порче богослужебных книг стоят постоянно повторяющиеся обвинения патриарха Никона в том, что он проводил реформы неумело, бестактно и жестоко и предпринял их не ради Церкви, а исходя из своих шкурных интересов, желая стать главой Вселенской Церкви. Скажем о том, что Патриарх Никон ничего не предпринимал без Соборного разума. Соборы 1654 и 1656 годов дали свое согласие на предпринимаемые Патриархом с согласия Царя Алексея Михайловича меры. Те, кто думает (а таких немало), что русские архиереи одобряли эти меры только ради страха перед жестоким и властолюбивым Патриархом, ошибаются. В декабре 1666 года они осудили своего Патриарха и, лишив сана, сослали в дальний монастырь. Бояться им было уже некого и, в случае их приверженности «старой вере», они могли бы все отменить или, во всяком случае, вменить в вину Патриарху Никону проведение реформ. Но ничего подобного не случилось. Патриарх Никон был осужден совсем по другим поводам, а Большой Московский Собор 1667 г. во главе с новым патриархом единодушно подтвердил правильность всех мер, принятых при Патриархе Никоне, но осудил тех, кто им сопротивлялся.
