Данный перевод выполнен специально для сайта www.jrward.ru. 7 страница

– Я в порядке, правда, я…

Он сел рядом с ней… точнее, рухнул… и взял ее холодные ручки. На ней все еще было ее пальто от «Барберри», ее волосы спутались на концах, словно она была на ветру.

Бутч покачал головой, его сердце билось через раз.

– Марисса, ты должна поговорить со мной. Ты пугаешь своего мужчину до усрачки.

– Прости.

Она больше ничего не сказала, но прислонилась к нему, опираясь на его тело… и это само служило достаточным объяснением: что бы ни произошло, его вины в этом нет.

Бутч закрыл глаза и обнял ее, поглаживая спину.

– Что стряслось?

Рассказ вышел обрывистым: молодая женщина… газон в «Убежище»… изувечена… Хэйверс оперировал… все равно умерла… без имени, никакой информации, без семьи.

Боже, ему было ненавистно, что его драгоценная шеллан имела дела с ужасами жизни. И, п.с. – в жопу ее брата.

– И сейчас я не знаю, что делать с ней. – Марисса, задрожав, выдохнула. – Я просто… кажется, что я сделала недостаточно, пока она была жива, а сейчас она ушла и… я знаю, она абсолютная незнакомка, но это неважно.

Бутч хранил молчание, позволяя своей супруге продолжить… и в ожидании он подумал… черт, ему знакомо это чувство безосновательной ответственности. Во времена его службы в убойном отделе ОПК, он чувствовал то же самое по отношению к каждой жертве. Удивительно, как незнакомцы порой становятся своеобразными родственниками.

– Это так несправедливо по отношению к ней. Все это. – Марисса повернулась к сумочке, достала клинекс и высморкалась. – И я не хотела ничего рассказывать тебе, потому что ты был очень занят…

– Неверно, – прервал он ее. – Нет ничего важнее тебя.

– Но…

Он повернул ее лицо к себе.

– Ничего на свете.

Когда Марисса снова заплакала, он смахнул слезы с ее щек.

– Как можно сомневаться в этом?

– Не знаю. Мысли путаются. – Она прижала платок к носу. – И я пришла сюда, потому что ты постоянно посещаешь это место.

Окей, его сердце растаяло от нежности.

– Помогло?

Она слегка улыбнулась.

– Ну, это свело нас вместе, разве нет?

Устроив Мариссу возле себя, он обнял ее и уставился на ряды скамеек, ведущих к величественному алтарю с золотым крестом и двадцатифутовой статуей Иисуса на распятии. Благодаря уличному освещению витражное стекло сияло в огромных рамах, протянувшихся ввысь до готических контрфорсных[35] арок. И приделы, посвященные почитаемым святым, мерцали от множества молельных свечей, зажжённых полуночными посетителями, мраморные статуи Девы Марии, Иоанна Крестителя, архангелов Михаила и Гавриила дарили благодать всем страждущим.

Он не хотел, чтобы его супруга страдала, но также испытывал облегчение, что она обратилась к нему. Будучи связанным мужчиной, первым его инстинктом была защита своей шеллан, а ее отстраненность, пусть она и продлилась всего день, ощущалась подобно ампутации.

– Иянехотелаговоритьиззатвоейсестры.

– Что? – пробормотал он, целуя ее макушку.

– Твоя сестра…

Бутч напрягся, не смог сдержаться. С другой стороны. Любое упоминание о его прошлом напоминало удар батареей по голове.

– Все нормально, – сказал он.

Марисса выпрямилась.

– Я не хотела расстраивать тебя. В смысле, ты никогда не говоришь о… том, что случилось с ней.

Он посмотрел на руки своей женщины. Она сжимала их на коленках. Теребила платок, который сейчас превратился в шар.

– Не беспокойся обо мне. – Он перекинул ее волосы за спину, поглаживая гладкие пряди. – Это последнее, что должно тебя заботить.

– Я могу спросить кое-то?

– Что угодно.

Когда она не ответила сразу же, Бутч придвинул лицо к ее.

– Что такое?

– Почему ты никогда не рассказываешь о своей жизни до встречи со мной? В смысле, я знаю некоторые подробности… но ты никогда не говоришь об этом.

– Сейчас ты – вся моя жизнь.

– Хм.

– Что ты имеешь в виду?

Посмотрев на него, Она пожала плечами.

– Не знаю, что говорю. Это кажется детским лепетом.

В ее сумке раздался звонок, и Марисса поставила ее на колени. Когда она достала телефон, он наблюдал за ней словно издалека, хотя она была совсем рядом.

– Сообщение от Хэйверса, – сказала она. – Можно забирать останки.

Бутч поднялся на ноги.

– Я поеду с тобой.

Марисса посмотрела на него.

– У тебя точно есть время?

Он просто покачал головой на ее слова.

– Давай. Я перевезу тебя через реку. У нас еще час до рассвета.

 

***

 

Крэйг сидел на относительно удобном стуле с мягкими ручками и спинкой. И все тело болело так сильно, словно он целую ночь разгружал вагон с каминами. Отчасти виноват он сам. Когда его принесли сюда на носилках, он отказался от болеутоляющих, которые ему предложили после осмотра. Однако он воспользовался предложенной ванной, едой и напитками.

На этом все. С тех пор, как их шестерых запихнули в этот кафетерий, отделанный в стиле студенческого общежития, с декором из сплошного бетона и ковриков, ТВ и кухней-столовой, он оставался в стороне. Он только узнал имена собравшихся, а потом держался подальше от группы, слушая их рассказы, но не сообщая ничего о себе.

Хотя, ему нечего было рассказывать. Он единственный выжил из своей семьи и не собирался делиться личными воспоминаниями о набегах.

На что он обратил внимание – на постоянную беготню этого Пэйтона. Ублюдок каждые десять минут подскакивал со своего дивана, ныряя в спальную комнату.

Почему парень просто не останется внутри…

В этот раз, когда Пэйтон засунул голову в комнату, состоялся какой-то разговор. Потом он полностью вошел внутрь и плотно закрыл дверь. Когда парень вернулся спустя какое-то время, то подошел к Энслэму и что-то сказал на ухо. Что бы там ни было, Энслэм согласно кивнул и пожал плечами.

А потом Пэйтон снова уселся посреди комнаты.

Прошло немного времени, прежде чем вышла Пэрадайз… и как только она показалась в дверях, то все сразу посмотрели на нее, забыв про обсуждение «Тош.0»[36].

Крэйг отвернулся от нее, преимущественно потому, что его чертовски бесил тот факт, что при виде этой женщины его давление подскакивало, а сердце стучало как сумасшедшее.

Черт возьми, все эти люди его не касаются. А тем более она.

– Дамы и господа, – объявил Пэйтон. – А вот и наш Примус.

– Не называй меня так, – выдавила она, опережая возможные аплодисменты. – Никогда.

– Почему? – возразила Ново. – Ты нас уделала. Продержалась дольше всех. Черт возьми, ты должна гордиться этим.

Окей, вот женщина, к которой его должно тянуть… хотя он и не заинтересован в сексе и отношениях в настоящий момент. Тем не менее, Ново – «дама» как раз его типажа… она знает, как преодолеть любое препятствие, и, как правило, сначала бьет обидчика, а потом задает вопросы, после того, как несчастному вправят сломанную челюсть.

Ново также была чертовски сексуальна в своей свободной футболке из «Хэйнс» и врачебных штанах, которые получила взамен испорченных шмоток.

И не он один это заметил. Энслэм, Акс и даже говнюк Пэйтон исподтишка поглядывали на нее… казалось, ей было плевать, либо она просто не замечала взглядов.

Администраторша, с другой стороны, без сомнений привыкла к тому, что на нее пялятся. Блондинки вроде нее всегда находятся в центре внимания.

Отчего легко становятся мишенями.

И да, об этом он и думал, стоя перед ее рабочим столом и предлагая ей вступить в программу. Да, таких женщин защищала семья, но это не всегда срабатывало.

Его сестра была бы сейчас жива, будь это правдой.

– … с нами?

Крэйг поднял взгляд на Ново.

– Что?

– Мы поищем кого-нибудь, кто принесет нам еще хавчика. Холодильник и шкафы мы уже опустошили. Ты с нами?

– Нет.

– Тогда я принесу тебе еще «Орео». Ты все уничтожил.

– Это необязательно.

– Я знаю, – сказала Ново, отворачиваясь.

Скрестив руки на груди, он поморщился и еще больше сполз на стуле, вытягивая ноги. Закрыл глаза. То, что ему было нужно… и, услышав стук двери, он облегченно выдохнул.

– Ты не голоден?

Он резко открыл глаза, поворачивая голову. Пэрадайз все еще была у двери в спальное помещение, и она выглядела такой же расслабленной, каким он себя чувствовал: стояла, обняв себя руками в талии, сведя полы халата до самого горла.

– Нет, – рявкнул он.

Черт, не было оснований грубить ей.

– В смысле… нет.

Чудесно, сейчас он похож на идиота.

– Как твои ноги?

– Превосходно. – Повисла пауза, словно Пэрадайз ждала ответного вопроса. – Слушай, почему бы тебе не присоединиться к остальным…

– Знаешь, ты не можешь выгнать меня отсюда.

Он опустил веки.

– Тебе нужно оставить попытки завязать со мной разговор.

– Почему? Что я такого…

Крэйг вскочил со своего стула и сократил расстояние между ними. Нарушая ее личное пространство, он убедился, что она успела оценить его огромные габариты.

– Говорить будешь? – протянул он тихо. – Или уйдешь, наконец?

Ее голубые глаза широко распахнулись.

– Ты мне угрожаешь?

– Просто предлагаю передислокацию, удобную для нас обоих.

– Тогда почему сам не уйдешь?

– Я пришел сюда первый.

– Потому что облажался… точно. Проиграл девчонке… ну конеееечно.

Крэйг стиснул челюсти.

– Не провоцируй меня, хорошо? У меня выдалась не менее тяжелая ночь.

– Это ты подскочил ко мне, как бешеный бык. И я уйду… потому что сейчас ты мне нравишься меньше, чем я думала. Но, правда в том, что мои ноги болят так сильно, что я едва могу ходить, и я слишком гордая, чтобы просить инвалидное кресло.

Колоссальный.

Козлина.

Да, именно так он себя чувствовал, когда опустил взгляд и увидел ее босые ноги во всем своем окровавленном не-великолепии: красные рубцы виднелись на коже, правая нога так сильно опухла, казалось, она не могла принадлежать такой стройной лодыжке.

На мгновение он закрыл глаза.

Отойди. Просто вернись на свой маленький стул и припаркуй там свой зад, позволяя ей прохромать к дивану, на котором можно было вытянуться, или… вернуться в спальную комнату… или раскрыть крылья и улететь подальше от его жалкой злобной персоны.

Вместо этого Крэйг приземлился на пол. Его колени подогнулись так резко, казалось, что в комнате хрустнули две ветки, а бедра и ноги закричали от смены положения.

– Выглядят очень плохо, – сказал он тихо.

Он не собирался прикасаться к ее коже. Правда. Но почему-то его рука потянулась вперед, и он погладил ее левую ступню… на единственном целом участке кожи.

Он услышал резкий вздох над собой и, по неясной причине, не доверял себя достаточно, чтобы посмотреть на нее.

– Я сделал тебе больно?

Немного погодя Пэрадайз выдохнула:

– Нет.

Он пробежал указательным и средним пальцами по ее ступне легонько, просто чтобы почувствовать тепло ее кожи.

Дрожь сотрясла все его тело. И он сказал неровным голосом:

– Мне ненавистно видеть эти ссадины.

Наверное, у нее много ранений по всему телу. Ушибы, синяки, гематомы, содранная кожа. Он хотел прикоснуться к каждой ранке.

Это плохо, подумал он. Господи Иисусе, это очень плохо…

Его либидо дремало очень долго, и последнее, что ему нужно – разбудить его, особенно учитывая все обстоятельства. Особенно с женщиной вроде нее.

Необязательно происходить из аристократической семьи, чтобы быть леди. Даже гражданские девушки, работавшие, как и все остальные, могли иметь стандарты и хранить целомудрие до брака с достойным мужчиной.

А это не брак с осиротевшим сыном паркетчика.

О, и она, очевидно, на сто процентов была девственницей.

Он понял это по тому, как Пэрадайз держала себя с ним. Как Пэйтон – тот еще плейбой – уважал ее пространство.

Но, преимущественно, по ее резкому вздоху, по «нет» шепотом.

Все очень, очень плохо.

 

Глава 14

 

Сердце Пэрадайз будто вошло в состав ударной установки, а вспышки жара, проносившиеся по ее телу, были яркими и энергичными, словно пара кимвалов[37].

Крэйг сидел на полу перед ней, его огромное тело приняло неудобное сидячее положение, мускулы его плеч были напряжены под тонкой белой футболкой, и он склонил темную макушку, пробегая кончиками пальцев по ее ступне.

Несмотря на полное истощение, она чувствовала каждый нюанс его прикосновений… и также болезненно осознавала свою наготу под халатом и больничной рубашкой.

Блин… к черту боли в теле. Какая агония?

Единственное, что регистрировало ее тело, – какой-то огромный, скрытый потенциал, который она не до конца понимала, но все-таки осознавала.

Это… сексуальное влечение. Похоть. Желание.

Прямо здесь, прямо сейчас.

Неприкаянное, неумолимое, бескомпромиссное химическое притяжение.

– Я не имею права прикасаться к тебе вот так, – прошептал Крэйг.

Нет, подумала она. Не имеешь.

– Не останавливайся.

Он поднял голову, встречая ее взгляд.

– Это плохая идея.

Определенно нет. Сто процентов точно – нет.

– Я словно пьяная.

Поморщившись, Крэйг закрыл глаза.

– Я должен остановиться.

Но не остановился. Он просто скользнул пальцем вверх по ее лодыжке и выше, к икре.

– На мне ничего нет, – выпалила она.

Сейчас он склонил голову и потер лицо свободной рукой.

– Прошу, не говори мне такие вещи.

– Прости. Я не соображаю, что несу.

– Я вижу.

Казалось, он задрожал всем телом, и Пэрадайз прошептала:

– Поэтому я тебе не нравлюсь? Из-за этой связи?

– Да.

– Значит, ты тоже это чувствуешь.

– Не почувствует разве что мертвый, – пробормотал он.

– Об этом все говорят, да? Об этой жажде.

Застонав, Крэйг покачнулся, весь мир содрогнулся, хотя он крепко сидел на земле.

– Не…

– Что «не»?

Крэйг просто покачал головой и оттолкнулся от нее. Оторвав колени от земли, он поставил на них локти и, казалось, пытался взять себя в руки. Спустя мгновение он пару раз неловко повел бедрами, будто что-то мешало там или топорщилось.

– Я не стану связываться с тобой, – сказал он низким голосом. – Учебная программа – все, что у меня есть. Это мой единственный шанс на достойное будущее… поэтому я останусь в ней и преуспею не из тщеславия. И я не пытаюсь что-то доказать своим родителям, у меня нет потребности в сражениях. Меня в прямом смысле ничего не ждет впереди. Поэтому я не позволю никому и ничему встать на моем пути.

– Ты не сможешь совмещать? – спросила она, не совсем уверенная, что предлагает.

О, на хрен это. Она прекрасно понимала, что предлагала ему: когда он прикоснулся к ее лодыжке, она захотела узнать, какого это, чувствовать его руки на всем своем теле.

– Нет, – повторил он. – Не смогу.

С проклятьем Крэйг заставил себя подняться на ноги, и, прикрывая руками что-то в районе бедер, он вернулся на свое место. Но он не опустился на стул. Он стоял, смотря на мягкое сиденье, все тело было напряжено.

– Ты не обязан защищать меня, – сказала она.

Спустя мгновенье он посмотрел на нее через плечо… его лицо было мрачным.

– К черту. Я защищаю себя.

 

***

 

Пока Бутч вез их в «Лексусе» через реку, Марисса смотрела в пассажирское окно. Крепления моста образовывали узор, перемежавшийся с видом воды, чем напоминал о движениях дворника на замедленном повторе. Находясь так высоко, сложно было сказать, были ли на поверхности воды волны. Наверное, нет. Выдалась тихая ночь.

По неясной причине она продолжала вспоминать, как они полюбили друг друга… наверное, потому что ее мозг не мог справиться с тем, куда они сейчас ехали, поэтому спасался в прошлом, наполненным радостью, восторгом и счастьем.

Ничто не сравнится с первым прикосновением. С первым поцелуем. С моментом, когда вы впервые занимаетесь сексом, и ты смотришь на лицо над собой и думаешь: «Я не верю, что это происходит на самом деле!».

– О чем ты думаешь? – спросил Бутч, сжимая ее руку.

– Помнишь наш первый поцелуй?

Ее супруг тихо рассмеялся.

– Боже, да. На веранде второго этажа, в особняке Дариуса. Я сломал ручку того плетеного кресла.

Она улыбнулась, посмотрев на него.

– О да.

– Я не ожидал, что ты будешь такой… сильной.

В легком свете от приборной панели черты его лица казались такими же сексуальными, как и всегда, и Марисса вспомнила его лицо, когда он возбуждался, наполовину закрывая карие глаза, он становился таким серьезным, а тело замирало перед оргазмом.

– Я хочу заняться сексом, когда мы вернемся домой, – сказала она.

Он повернул голову так резко, что седан съехал с полосы.

– Ну, вот так дела. Это мы точно устроим.

– Меня грызет совесть из-за своего желания.

– Не надо. – Он встретил ее взгляд. – Это вполне естественно. Перед лицом смерти ты хочешь почувствовать себя живой… это не значит, что ты не скорбишь по девочке или каким-то образом оскорбляешь ее память. Твое желание не исключает этого.

– Ты такой умный.

– Просто опытный в подобных вопросах.

Откинувшись в кресле, Марисса позволила знакомым, сексуальным ощущениям прокатиться по ее телу… и представила, как опускается в его объятия, расстегивает ширинку на брюках и обхватывает его плоть, пока он управляет автомобилем.

Но он никогда не позволит ей.

К тому же, когда они перебрались через Гудзон, ее мысли пошли в ином направлении.

– Пожалуйста, не трогай его.

– Кого? Твоего брата?

– Да.

– Я буду джентльменом от и до.

Она посмотрела на него.

– Я серьезно.

– Я тоже. – Он сжал ее руку. – Тебе не о чем беспокоиться. Я не поступлю так с тобой… и, значит, он чертовски везучий парень.

Бутч следовал указаниям, направленным ей по смс, когда она спросила, как проехать на машине, и примерно через пятнадцать минут они уже тряслись по грунтовой дороге, пробираясь сквозь лес. В этот раз входным зданием служил скромный двухэтажный фермерский домик, на подъездной дорожке из гальки было припарковано несколько седанов. Они вышли из машины и направились к, казалось, хозяйственному блоку для тракторного оборудования, который на самом деле оказался ларьком, который она видела ранее этим вечером.

Процедура была стандартной: проверка через камеру, внутрь, сканирование лазерами. А потом стена с инструментами отъехала, открывая лифт, ведущий под землю.

– Наверное, эта постройка влетела в круглую сумму, – пробормотала она, когда они оба уставились на мигающие цифры над дверью. – Четыре этажа вниз? Вау.

– Клинику было необходимо выстроить.

Она посмотрела на него.

– Погоди, ты знал о новой клинике? Почему мне не сказал?

Бутч пожал плечами:

– Я не хотел расстраивать тебя напоминанием о брате. – Он многозначительно посмотрел на нее. – Скажи, Хэйверс хорошо себя вел, когда ты приехала сюда в первый раз?

– Да.

Его супруг кивнул и подтянул свои добротные черные брюки. Как и всегда бывало, когда он не был на смене, ее хэллрен-коп-из-Саути одевался словно с обложки каталога «Нейман Маркус»[38], кипенно-белая рубашка и тончайший пиджак из замши были такими же дорогими, насколько выглядели. От него также очень хорошо пахло, благодаря связующему запаху, а не одеколону… и его часы от «Пьяже» и большой золотой крест были сексуальны и без излишеств.

И все же, Бутч был прав. Если бы он захотел, то убил бы ее брата голыми руками… а он, наверное, этого хотел. Но она верила ему, когда он сказал, что никогда бы не сделал такого у нее на глазах.

– Он удивительно внимателен к своим пациентам, – пробормотала Марисса.

– С этим никогда не было проблем.

Да, с этим – не было.

Лифт рывком остановился, и они вышли в другой зал для ожиданий, меньше и более обособленный, чем тот, в котором бывала она.

Регистратор сначала посмотрела на Бутча… потом еще раз окинула его взглядом. Хотя он на это не обратил внимания.

– Добро пожаловать, – сказала женщина. – Доктор знает, что вы прибыли. Я могу сделать вам кофе, пока вы ожидаете?

«Или что-то по серьезнее?» – предлагал ее тон.

– Нет, спасибо. – Бутч взял Мариссу под руку и провел к стульям, выстроенным в ряд у дальней стены.

Они устроились, и Марисса обрадовалась, когда Бутч взял ее руку.

– Так, как прошла первая ночь учебной программы? – спросила она, чтобы завязать разговор и потому, что ей было интересно.

Его брови сошлись на переносице.

– Хорошо… никто серьезно не пострадал. По результатам отбора осталось семь новобранцев. Они проведут у нас этот день… в основном потому, что мы не хотим, чтобы их родители видели их такими потрепанными. Также это хорошая возможность для ребят познакомиться поближе. Я проведу первое занятие завтра вечером, потом их отпустят домой после тренировки.

– Я очень рада, что все прошло хорошо.

– Поживем-увидим. Хм, ты же знаешь дочь Абалона, Пэрадайз? Которая помогала нам с аудиенциями?

– О, милая девочка.

– Она продержалась дольше всех. У нее железный характер.

– Абалон, должно быть, гордится ею.

– Он будет.

Они замолчали. Потом Марисса снова заговорила:

– Кажется, меня сейчас стошнит.

Бутч мгновенно подскочил, но она похлопала его по руке. – Это скорее выражение такое, а не реальное действие.

– Хочешь вернуться в машину? Я заберу прах за тебя.

Марисса покачала головой.

– Нет, она моя. Пока мы не найдем ее семью, я за нее отвечаю.

Бутч обнял ее за плечи и прижал к себе.

– Будь готова, что ничего не изменится, даже когда ты вернешь останки ее родным.

– Так всегда было… когда ты работал, ты всегда это чувствовал?

– Абсолютно с каждой из моих жертв. – Он медленно и устало выдохнул. – Они никогда не отпускали меня. Даже сейчас, когда я не могу уснуть, я вижу их лица на потолке над нашей кроватью. Я помню, как они выглядели при жизни и не могу забыть их мертвые тела. Это выжжено в моем мозгу.

Смотря на его профиль, его жесткий, далеко не идеальный профиль, Марисса призвала всю свою любовь:

– Почему ты не будишь меня, не говоришь со мной, когда такое происходит?

Натянутой улыбкой он старался преуменьшить всю важность этого.

– У тебя тоже есть работа.

– Да, но я…

– Не важно. Сейчас все в прошлом.

Нет, если оно не отпускает тебя, подумала она.

– Мы с тобой так похожи, – прошептала Марисса. – Мы оба спрятали в шкафу наши прошлые жизни.

– Звучит так, будто это плохо.

Прежде чем она успела ответить, дверь напротив открылась, и оттуда вышла медсестра в белой униформе с черной коробкой в руках, которая абсурдно… и неуместно… напомнила Мариссе о шпильках от «Стюарт Вайцман»[39], которые ей привезли на днях. Того же размера.

Она ожидала, что контейнер будет больше. Или меньше. Другой.

Боже, она не знала.

– Мы скорбим о вашей потере, – сказала медсестра, протягивая коробку Бутчу.

Марисса вышла вперед и взяла ее. Казалось, она весила меньше, чем она ожидала. С другой стороны, в ней ведь только прах.

– Спасибо.

Медсестра покраснела от несоблюдения обычая: Марисса, происходившая из Семьи Основателей, не должна прикасаться ни к чему, связанному со смертью: в Старом Свете подобное прикосновение было не к добру, особенно для беременной и женщины детородного возраста.

Но к черту все.

– Что-то еще осталось из ее вещей? – спросила Марисса.

Медсестра прокашлялась, будто пыталась проглотить неодобрение и подавилась.

– На самом деле, есть кое-что. – Она посмотрела на Бутча, ожидая, что он вразумит свою супругу. – Эм…

К его чести, Бутч удивленно выгнул бровь, будто не понимал, к чему она клонит.

Медсестра снова прокашлялась.

– Ну, кое-что осталось. Единственная личная вещь, которую мы нашли… ее засунули в ее…

– В ее что? – настаивала Марисса.

– В ее бюстье. – Медсестра запустила руку в карман своей формы и достала что-то черное, длинное с кисточкой из красной ткани.

– Вы уверены, что хотите…

Марисса взяла вещь из ее хватки:

– Спасибо. Мы уходим.

Прежде чем женщина успела что-то добавить, Марисса направилась к лифту и нажала стрелку «вверх» на стене. Лифт, будто помогая ей с экстренным выходом, сразу открыл двери и пустил их внутрь. Бутч, как всегда, следовал за ней.

Только на пути вверх она посмотрела на то, что забрала у медсестры.

– Что это? – спросила она, протягивая кусок черного металла в четыре дюйма. С одного края свисала красная шелковая кисточка, другой, заостренный и с зазубриной, казалось, мог подойти к замку.

– Это ключ?

Бутч взял у нее вещицу и осмотрел.

– Знаешь, вполне может им оказаться.

 

Глава 15

 

К закату следующего вечера Пэйтон решил, что ему не нравится ни один из них.

Ну, дело не в том, что он считал себя лучше... Просто за каждым значился какой-то косяк.

Акс, аутсайдер с внешностью панк-гота и да-да-мы-в-курсе-что-ты-суровый-засранец повадками? Очевидно же. Ублюдок был в одном кухонном ноже от статуса серийного убийцы. Бун, Адонис с грудой мускул? Да-да, мы в курсе, что ты можешь ходить на руках и вертеть задом так, словно он прикреплен к твоему котелку на веревке… всем насрать. Ты здесь для сражений, тут вам не Цирк дю Солей, чтобы прыгать в пачке. Энслэм? Неудачник из Глимеры, даже не из Семьи Основателей. Серость, удивительно, как он вообще прошел.

Но больше всего ему не нравился этот Крэйг… хотя, скорее всего, потому, что все, включая Пэрадайз, относились к нему, будто он был провозглашенным лидером группы.

Пэйтон не напрашивался, но блин. Они еще ничего толком не видели. Рано подниматься на пьедестал.

И не только это напрягало его в парне. Было в нем что-то подозрительное, что-то, на что он не мог указать пальцем. Может, инстинкт? Чувство какой-то угрозы?

А еще была та женщина, Ново.

Растянувшись в своем кресле в комнате отдыха, Пэйтон исподтишка поглядывал в ее направлении. Она лежала на диване слева, скрестив невообразимо длинные ноги в лодыжках, руки сложены поверх плоского живота в позе трупа. У нее были радужно-черные прямые волосы, заплетенные в тугую, словно веревку косу. Ее кожа была медово-коричневого цвета, и он никогда в своей гребаной жизни не видел женщину с настолько развитой мускулатурой.

Он провел почти весь день, изо всех сил пытаясь не смотреть на ее грудь… в основном из опаски, что она отрежет ему яйца, если застукает.

Потирая свои глаза, ему так сильно хотелось курить, что тряслись руки.

Может, Пэрадайз была права относительно наркомании.

С другой стороны, выдалась чертовски длинная ночь и невероятно странный день. Убедившись, что Пэрадайз очнулась и поела, вся группа – за исключением Крэйга Великого Клыка, который был лучше всех остальных – отправилась изучать помещения в поисках доджена и еды. Когда они вернулись, Пэрадайз снова спала в комнате, а Крэйг сидел на стуле с закрытыми глазами.

Наверное, размышлял, насколько грязь в его пупке превосходила по важности их всех.

В этот момент без дальнейших разговоров каждый выбрал себе место в скромной комнате, и все перешли ко сну – короткому и/или поверхностному. Как бы ему ненавистно было признаваться в слабости, он все еще каждый раз подпрыгивал при посторонних звуках, его надпочечники не выходили из режима гиперосторожности, хотя медсестра, осматривавшая его, сказала, что испытания закончились, и никто больше не будет их бить током или кулаками…

Без предупреждения Пэрадайз высунула голову из двери, словно ожидала обнаружить, что ее здесь бросили.

Когда Пэйтон открыл рот, чтобы позвать ее, он заметил, как Крэйг скользнул по ней взглядом… классическим, с головы до пят, так смотрят ублюдки с развратной натурой.

Ради всего святого, это его фирменный взгляд, в конце концов.

Прежде чем он успел рявкнуть на парня, дверь во внешний коридор открылась, и двое громадных парней зашли внутрь так, будто владели этим местом.

Братья.

К слову о привлечении внимания. Все шестеро бездельничавших новобранцев подскочили со своих мест, словно кто-то ущипнул их за зад. У спальной комнаты Пэрадайз выпрямилась, сводя полы халата еще теснее.

Брат слева был одет в джинсы и черную футболку… и, наверное, он был самым большим существом, которое Пэйтон видел в своей жизни, за исключением разве что слона. Он также был настолько красив, что невольно задумываешься, почему Дева-Летописеца вывалила весь этот секс на одного парня… вместо того, чтобы распределить равномерно между тысячей.

Рядом с ним стоял мужчина пониже, в толстовке «Бостон Ред Сокс» и с кофе в руке, сложением он напоминал бульдога.

– Королеву красоты рядом со мной зовут Рейдж, – сказал парень в толстовке. – Я – Бутч. Кто вы – нам прекрасно известно. Сейчас ровно шесть часов вечера. У вас час на то, чтобы принять душ в раздевалках, переодеться в униформу, которую вам принесут и вернуться сюда на трапезу. После вы должны выстроиться в коридоре. Опоздавшие будут отчислены.

Бутч? – удивился Пэйтон. Брата зовут Бутч?

Как в человеческом мире..?

Минутку.

– Ты – Дэстройер, – услышал Пэйтон свой голос. – Срань Господня, я тебя знаю. Ты состоишь в браке с Мариссой, урожденной дочерью…