ГЛАВА II Гостеприимство пепельных сов

ГЛАВА I Атака ворон

 

Четверо совят летели сквозь порывы ледяного ветра. Сорен чувствовал, как слепая змея возится сзади, стараясь поглубже зарыться в перья у него на спине. Они летели уже несколько часов, но последние несколько минут густая тьма начала постепенно таять, и непроглядная чернота ночи сменилась первыми признаками занимающегося утра. Внизу темной лентой петляла река.

— Светает, но я предлагаю продолжить полет, — подал голос Сумрак, огромный серый совенок из породы бородатых неясытей. — Мы приближаемся, я это желудком чувствую!

Они летели к морю Хуулмере. Посреди моря был остров, а на нем росло дерево — Великое Древо Га'Хуула, где жило братство славных сов. Каждую ночь они поднимались в черноту небес, дабы творить добрые дела. Сейчас, когда чудовищное зло грозило уничтожить совиные царства, весь совиный мир как никогда нуждался в Добре.

Злом этим были страшные совы ордена Сант-Эголиус, которые поселились глубоко на дне каменных каньонов и лабиринтов. Их чудовищные злодеяния коснулись почти всех совиных царств.

Сорен и его лучшая подруга Гильфи из породы сычиков-эльфов неоперившимися птенцами были похищены патрулями Сант-Эголиуса. Сумрака тоже пытались украсть, но ему удалось спастись. У Копуши бандиты из Сант-Эголиуса сожрали маленького братишку и убили родителей.

Сорену с Гильфи удалось вырваться из страшного каньона, а с Сумраком и Копушей они познакомились по дороге.

Все четверо совят были сиротами, но объединяло их не только это. В холодных песках пустыни Кунир, где еще не высохла кровь двух самых свирепых воинов Сант-Эголиуса, которых друзьям удалось одолеть в бою, им впервые открылась истина. Можно было бы сказать, что они открыли ее сердцем, хотя у сов самым чувствительным органом является желудок.

Истина эта заключалась в том, что отныне они навечно были связаны друг с другом — один за всех и все за одного; верность своему братству и делу спасения совиного мира спаяла их воедино. И там, в пустыне, над пропитанным кровью песком, посеребренным светом далекой луны, они принесли клятву — добраться до Хуулмере. Они должны добраться туда и разыскать Великое Древо, чья крона оставалась оплотом мудрости и славы в обезумевшем и бесславном мире. Они обязаны предупредить сов-рыцарей о нависшей угрозе. Долг призывает их вступить в древнее братство стражей с бесшумными крыльями.

Так они летели и летели, упрямо приминая крыльями упругий воздух и надеясь, что каждый их взмах приближает их к заветному месту. Друзей не смущало даже то, что протекавшая внизу река не была рекой Хуул, впадавшей в море Хуулмере: всезнающий Сумрак уверял, что эта река непременно выведет их к берегу Хуула.

И тут Сорен почувствовал, как миссис Плитивер, или миссис Пи, как он звал ее с детства, снова зашевелилась у него на спине. Миссис Пи служила в дупле, где Сорен жил с родителями до своего похищения. Змеи ее породы с нежно-розовой чешуей рождаются слепыми, с едва заметными углублениями на месте несуществующих глаз. Многие совиные семьи держат этих опрятных пресмыкающихся в качестве уборщиц, поручая им очищать дупло от червей и насекомых, которые так любят там заводиться. Сорен уже не надеялся когда-нибудь снова увидеть мисс Плитивер, и тем сильнее была его радость, когда, вырвавшись из Сант-Эголиуса, он чудом встретил в лесу старую знакомую. После счастливой встречи слепая змея поведала Сорену о том, о чем он уже давно догадывался — его падение из дупла не было случайностью. Старший брат Клудд нарочно выпихнул Сорена из гнезда, когда их родители улетели на охоту. К счастью, Сорен не разбился и не стал добычей какого-нибудь четырехлапого хищника. Ведь пока его не похитили и не унесли на дно каньона Сант-Эголиус, Сорен был убежден, что во всем лесу нет зверя страшнее енота…

А потом миссис Плитивер рассказала совенку, как после его исчезновения братец Клудд точно так же избавился и от их младшей сестры, Эглантины. Когда же миссис Плитивер пыталась остановить негодяя, тот едва не съел ее. Несчастной старой змее пришлось спасаться бегством…

Миссис Плитивер наклонилась к левому уху Сорена, которое располагалось чуть выше правого и до которого ей было проще дотянуться.

— Послушай, Сорен, — прошипела она. — Мне кажется, вы совершили ошибку, надумав лететь при свете дня. Как бы на нас не напали…

— Кто на нас может напасть? — удивился Сорен.

— Как кто? Вороны!

У Сорена похолодело в желудке.

Если бы миссис Плитивер не шипела ему на ухо, он бы и сам услышал позади суматошный шум крыльев — причем явно не совиных.

— Вороны! — пискнула Гильфи. И в тот же миг розовое рассветное небо стало черным.

— Окружают! — ухнул Сумрак.

«Великий Глаукс!» — пронеслось в голове у Сорена. Произошло то, в чем и заключалась главная опасность дневных перелетов.

Ночью вороны совершенно безобидны. По ночам они сами, как огня, боятся сов, потому что те нередко нападают на спящих ворон. Зато днем все меняется. Стоит вороне заметить летящую сову, как она тут же подает сигнал своим сородичам, и в считаные секунды целая стая злобных птиц набрасывается на несчастную жертву, целясь острыми клювами прямо ей в голову, в надежде выклевать глаза.

— Рассыпаемся! — заверещала Гильфи. — Рассыпаемся и петляем!

И она, словно обезумевшая мошка, заметалась по небу. У Сорена даже в глазах зарябило от ее кульбитов. Трое других совят незамедлительно последовали примеру сычика-эльфа. Сорен смекнул, что таким образом, оказываясь под воронами, Гильфи удавалось больно клевать тех во внутреннюю сторону крыльев. От боли вороны прижимали крылья к телу и теряли равновесие.

— Нас кто-то догоняет, я чувствую! — прошипела миссис Плитивер. — Подожди, дружок, переползу-ка я подальше.

С этими словами слепая змея заскользила к хвосту Сорена, а тот слегка прижал крылья к туловищу. Несмотря на малый вес миссис Плитивер, ее передвижение лишило его равновесия. Достигнув своей цели, змея почуяла смрадный запах настигающей их вороны. Сорен резко спикировал вниз, но миссис Пи удержалась, продолжая осторожно переползать на его жесткие хвостовые перья. Ужасная волна вороньего запаха почти оглушила ее. Миссис Плитивер подняла головку, повернула ее в сторону источника вони и закричала:

— Ах вы, подонки небес, проклятье земли, позор Т а мо! Бродяги-вороняки!

Словом «Т а мо» слепые змеи называют небо, потому что дальше него ничего на свете нет. Но самое обидное оскорбление миссис Плитивер приберегла напоследок:

— Мокрогузки мокрогузые!

Надо сказать, что домашние змеи сов благоговеют перед пищеварительной системой своих работодателей, благодаря которой все твердые остатки пищи прессуются в совиных желудках в аккуратные катышки-погадки и отрыгиваются через клюв. В глазах слепых змей эта способность невероятно возвышает сов над всеми остальными птицами, которых они презрительно именуют «мокрогузыми».

От таких слов ближайшая преследовательница изумленно разинула клюв и сложила крылья, едва не перекувырнувшись в воздухе.

Вороны — птицы примитивные. Неудивительно, что эта задира совершенно потеряла голову, увидев на спине у совы живую змею, которая шипела и обзывалась!

Тем временем остальные преследователи тоже начали рассеиваться.

Сумрак подлетел к Сорену и прогудел:

— Копуша ранен.

Сорен повернул голову и увидел, что пещерный совенок угрожающе заваливается на одно крыло.

— Нужно немедленно куда-нибудь приземлиться!

К ним присоединилась еле живая от усталости Гильфи.

— Боюсь, он долго не продержится. Бедняга уже не может лететь прямо.

— Куда его клюнули? — спросила миссис Плитивер.

— Под крыло, — ответил Сумрак.

— Тогда не будем терять времени! — скомандовала слепая змея. — Летим к нему. Я знаю, что нужно сделать.

— Вы? — недоверчиво моргнул Сумрак.

— Помните, как в пустыне Копуша предложил понести меня на спине? Я думаю, пришло время попробовать, — загадочно ответила миссис Пи.

Спустя несколько секунд друзья очутились возле пещерного совенка.

— Копуша, — сказал Сорен, — мы знаем, что ты ранен…

— Я больше не могу лететь! — простонал малыш. — Ох, если бы я только мог побежать по земле!

— Здесь неподалеку есть роща, — продолжал Сорен. — Нужно дотянуть до нее. Миссис Плитивер кое-что придумала.

— Что же?

— Она устроится на твоем здоровом крыле. Это позволит слегка приподнять раненое, понимаешь? Кроме этого, Гильфи будет лететь прямо под тобой, создавая небольшой ток воздуха. Я уверен, это поможет.

— Делайте, как знаете, — жалобно просипел Копуша.

— Побольше уверенности, мой мальчик! — прикрикнула миссис Плитивер. — Побольше веры в себя! А теперь давай-ка попробуем.

— Не знаю, смогу ли я… — вздохнул Копуша.

— Сможешь, малыш! Конечно, сможешь! — решительным шепотом заявила миссис Плитивер, и ее голос прозвучал непривычно властно. — Ты просто обязан все вынести до конца! Ты будешь лететь над лесами, над деревьями, до самого моря Хуулмере. Ты пройдешь через пустыни. А сейчас ты поможешь сам себе и полетишь прямо в ветер, в свет, в сердце нового дня. Ты полетишь, чего бы это тебе ни стоило. Ты не дрогнешь и не сдашься. Ты ни за что не ослабеешь и завершишь свой полет. — Голос слепой змеи звенел в занимающемся свете утра, наполняя силой сердца уставших совят.

Сорен подлетел к Копуше совсем близко, коснувшись крылом кончика его здорового крыла. Все было готово к переходу.

— Давайте, миссис Пи! Вперед!

Старая слепая змея поползла по крылу Сорена. Он почувствовал, как воздушная подушка под его крыльями начала угрожающе таять. Окружавший воздух словно истончился и поредел. Сорен из последних сил напрягал крылья, чтобы не перевернуться. Но он знал, что нужно терпеть. Если ему страшно, то что должна чувствовать бедная миссис Плитивер, вслепую переползавшая с кончика его крыла на крыло Копуши?

— Почти все, малыш, почти все. А теперь замри. Не шевелись! Внезапно все закончилось. Сорен ощутил привычную легкость и повернул голову. Миссис Плитивер ловко подползала к основанию Копушиного крыла. Ее план сработал! Копуша перестал заваливаться набок и полетел ровнее.

— Мы его ведем! Мы его ведем! — торжествующе загудел Сумрак, изо всей силы махая крыльями и создавая восходящий поток воздуха, чтобы облегчить полет Копуши. Летевшая ниже пещерного совенка Гильфи делала то же самое.

Наконец они опустились на огромную старую ель. В ней нашлось превосходное большое дупло, и миссис Плитивер тут же развила бешеную активность.

— Мне нужны черви! Большие, жирные черви и еще пиявки. Ну-ка живо, полетели на поиски! Быстренько разыщите все необходимое. А пока я посижу с Копушей.

Миссис Плитивер, озабоченно шипя, забралась пещерному совенку на спину.

— Не волнуйся, милый, это совсем не больно, я просто хочу взглянуть, что сделали с тобой эти мерзкие вороны, — ласково приговаривая, она принялась вылизывать его рану своим раздвоенным язычком. — Ничего страшного, мой хороший, рана совсем неглубокая. Сейчас я свернусь прямо на ней, и мы с тобой подождем возвращения остальных. Змеиная кожа помогает от многих болезней. Но для длительного лечения мы, змеи, все-таки суховаты. Вот почему я попросила принести червей.

Вскоре совята вернулись, принеся все, что наказывала миссис Плитивер. Слепая змея немедленно попросила Сорена поставить на рану Копуши несколько пиявок.

— Нужно там все хорошенько вычистить, — пояснила она. — Страшно подумать, до чего грязные твари эти вороны!

После того как пиявки закончили свое дело, миссис Плитивер оторвала их и аккуратно положила на рану двух жирных червей.

— Ой, как хорошо! — вздохнул Копуша.

— Так и должно быть. Нет ничего лучше для облегчения боли, чем жирненький, скользкий червяк. Завтра к ночи ты будешь совсем здоров.

— Спасибо вам, миссис Плитивер! Огромное спасибо, — прошептал Копуша и моргнул. Судя по взгляду его огромных желтых глаз, у него просто в голове не укладывалось, как это он мог раньше есть змей, этих удивительных, великодушных и прекрасных созданий!

На ели, где остановились совята, было еще одно гнездо, в котором жило семейство масковых сов.

— Они ужасно похожи на тебя, Сорен, — сообщила вездесущая Гильфи. — Кстати, они собираются заглянуть к нам в гости.

— Масковые совы нисколечко на меня не похожи! — возмутился Сорен. Он прекрасно знал, что их виды многие путают. Родители часто жаловались на это. Почему-то все в первую очередь обращали внимание на белый лицевой диск и желтовато-бурые крылья масковых сов и словно нарочно не желали замечать что, в отличие от сипух, у них гораздо больше крапинок на голове и груди!

— Они хотят навестить нас? — всполошилась миссис Плитивер. — Ах, как неудобно! Зачем нам излишняя суматоха? Сейчас не до гостей! Я должна ухаживать за больным!

— Они узнали про нападение ворон, — пояснила Гильфи. — Похоже, мы прославились!

— С чего бы это? — не понял Сорен.

— Наверное, эта воронья стая хорошо известна своими выходками. Во всяком случае, наши соседи просто поверить не могли, что нам удалось от них оторваться, — ответила его подруга.

Гости не заставили себя ждать. Вскоре в отверстие дупла просунулась круглая голова:

— Можно войти?

Это была сова. Несмотря на то что масковые совы тоже принадлежали к семейству сипух, они и в самом деле оказались совсем не похожи на сов Тито Альба, к которым относился Сорен.

— Видишь, что я говорил? — шепнул он на ухо Гильфи. — Они совсем другие. Гораздо крупнее, темнее и конопатее нас!

— Мы хотим познакомиться с храбрыми совами, которые победили подлое племя ворон! — подал голос отец семейства масковых сов.

— Да! — пискнул его крошечный, едва-едва опушившийся отпрыск. — Как это вам удалось?

— Было бы о чем говорить! — небрежно отмахнулся Сумрак и с напускной скромностью потупил взгляд. — Сущие пустяки!

— Пустяки? — подняла голову миссис Плитивер. — Да я ничего труднее за всю жизнь не проделывала!

— Вы? — воскликнул отец семейства.

— Не позорься, милый, — шикнула на мужа его супруга и громким шепотом прибавила: — Разумеется, она не имеет никакого отношения к этому происшествию! Это же всего-навсего прислуга!

Миссис Плитивер на глазах съежилась и вернула на место одного из червей, который уже успел сползти с раны под крылом у Копуши.

— Она имеет к происшествию самое прямое отношение! — взорвался Сорен и так распушился, что сам стал ростом с масковую сову. — Если бы не миссис Плитивер, меня бы обязательно сбили, а бедный Копуша ни за что не долетел бы до этой ели!

Масковые совы непонимающе моргнули.

— Вот как… — самка неуверенно переступила с когтя на коготь. — Просто мы слегка удивились. Мы не привыкли, что прислуга может вести себя столь… агрессивно. Наши-то змеи тихие и кроткие, тем более по сравнению с этой… Как вы ее называете?

— Ее зовут миссис Плитивер, — медленно и отчетливо произнес. Сорен, уже не стараясь скрыть своего раздражения.

— Ну да, ну да, — нервно повторила самка масковой совы. — Что касается нас, то мы не позволяем прислуге подобной самостоятельности. Лично я решительно против стирания грани между хозяевами и слугами!

— Ну, у нас в небе был не светский раут, мадам, — хмыкнул Сумрак.

— Кстати, молодежь! — подал голос глава семейства, стремясь во что бы то ни стало сменить тему беседы. — Я как раз хотел спросить — куда вы направляетесь? Каковы ваши дальнейшие планы?

— Мы летим к морю Хуулмере, к Великому Древу Га'Хуула, — ответил Сорен.

— Вот как? — с плохо скрытой насмешкой протянула самка. — Как интересно!

— Видишь, мамочка, — пропищал совенок. — Я тебе столько раз говорил про это место! Давай тоже туда полетим?

— Какие глупости, мой мальчик! Ты отлично знаешь, как мы с отцом относимся к таким нелепым выдумкам.

Совенок пристыженно втянул голову в плечи.

— Это не выдумки! — твердо заявила Гильфи.

— Ну не станете же вы утверждать, что говорите серьезно! — воскликнул отец семейства. — Это всего-навсего красивая сказка, так сказать, легенда.

— Вот что я вам скажу, юные птицы, — заявила совиха, которая с каждой минутой все сильнее раздражала Сорена. — Нет никакого проку верить в то, что нельзя увидеть, потрогать или почувствовать! Все это глупости и пустая трата времени. Судя по состоянию ваших маховых перьев, не говоря уже о когтях, я поняла, что вы либо улетели из дома, либо осиротели. Иначе с какой стати вы очутились бы в небе в столь неподходящее время? Мудрое родительское слово предостерегло бы вас от дневных перелетов. Я сама мать, поэтому скажу прямо — вы позорите своих родителей. А ведь вы из хороших семей, — прибавила она, выразительно взглянув на Сорена.

Тот чуть не лопнул от злости. Откуда ей знать, что сказали бы их родители? Она же видит их в первый раз! Как она смеет эта масковая сова утверждать, будто они позорят свои семьи?!

И тут из глубины дупла прозвучал тихий, шипящий голосок:

— Лично мне стыдно за тех, кто слеп, имея глаза! — Разумеется, это была миссис Плитивер, которая выползла на середину дупла. — Хотя видеть, имея глаза, — это так просто!

— О чем это она толкует? — растерялся отец семейства.

— Поневоле пожалеешь о добрых старых временах, когда слуги выполняли свои обязанности и помалкивали! — поддакнула его женушка. — Подумать только, какая-то служанка, а что себе позволяет!

— Вы совершенно правы, — кивнула миссис Плитивер. — С вашего позволения, я еще не закончила. — Она уютно свернулась в кольцо и повернула головку к Сорену.

— Разумеется, миссис Плитивер! Продолжайте.

— Вы правы, я всего лишь слепая змея, но это не мешает мне видеть лучше вас! — С этими словами миссис Пи резко повернулась к ошарашенной матери семейства, так что всем показалось, будто змея смотрит ей прямо в глаза своими крошечными пустыми впадинами. — Видеть глазами — что может быть проще? Я же вижу всем своим телом — кожей, костями, извивами позвоночника. В промежутке между двумя ударами своего медлительного сердца я успеваю почувствовать весь мир, что простирается подо мной и надо мной. Я знаю Тамо. Да-да, я узнала его задолго до того, как сама поднялась в небеса. Но и пребывая на земле, я ни на миг не сомневалась в его существовании. Вы, мадам, справедливо назвали бы меня безмозглой дурой, если бы я отрицала существование неба лишь на том основании, что не могу ни увидеть его, ни подняться к облакам! Это ваша собственная глупость позволяет вам отрицать существование Великого Древа Га'Хуула!

— Что?! Неужели я не ослышалась? — ахнула масковая сипуха и недоверчиво вылупилась на своего супруга. — Эта… эта… она назвала меня дурой!

Но миссис Плитивер не обратила на нее никакого внимания.

— Небо существует не только для птиц, его бытие не исчерпывается жизнью птичьих перьев, костей и крови. Небо становится Тамо для всех живых существ, способных освободить свои сердца и разум для подлинного чувства и настоящего знания. И зов Тамо звучит на всех языках, и обращается оно ко всем нам, как бы мы его не называли — небо или глаумора*^[1]. Хотя существуют и такие, кому было бы полезно потерять глаза, чтобы обрести зрение, — закончила миссис Плитивер и, изящно наклонив головку, снова уползла в темный угол.

В дупле воцарилась потрясенная тишина.

 

Остаток дня друзья провели в дупле, дожидаясь сумерек.

— Больше никаких полетов при свете дня, — просвистела миссис Плитивер, сворачиваясь в перьях на спине Сорена. — Договорились?

— Договорились, — хором ответили совята.

Они летели вдоль границы лесного царства Тито, где родился и вырос Сорен. Он старался не подавать виду и махал крыльями с особым старанием, но миссис Плитивер чувствовала непривычную сдержанность своего любимца. Он был странно молчалив, не принимая участия в беззаботной болтовне остальных. Старая змея догадывалась, что Сорен думает о родителях, о своей исчезнувшей семье, о любимой младшей сестре Эглантине. Совенок давно смирился с мыслью, что больше никогда не увидит родных. Миссис Плитивер всей кожей чувствовала его боль, боль, которую трудно было выразить словами. Как-то, спустя некоторое время после их неожиданной встречи, Сорен признался миссис Пи, что ему постоянно кажется, будто в желудке у него появилась дыра, и что дыра эта последнее время стала потихоньку затягиваться. Но миссис Плитивер знала, что, несмотря на наложенную заплату, дыра по-прежнему была на месте.

Когда звезды стали бледнеть, друзья принялись искать место для ночлега. Гильфи первая заметила старый платан, серебрившийся в лунном свете. Несколько ночей назад луна пошла на ущерб, и теперь с каждой ночью она таяла, готовясь к полному исчезновению перед новым полнолунием.

ГЛАВА II Гостеприимство пепельных сов

— Конечно, милый! Я тоже слышала об этом, но понимаете, это всего-навсего сказка, легенда.

— Ну, не совсем так, Сладенькая, — прогудел самец.

В старом платане оказалось просторное и чистое дупло, где обитала дружная и гостеприимная семья пепельных сов. Эти совы были гораздо приятнее масковых. Они были ужасно милыми — и ужасно скучными. Друг друга они называли Сладенькая и Слатенький. Они ни разу не произнесли ни единого грубого слова. Все у них было превосходно. Дети их давно выросли и жили своими семьями.

— Прошло уже больше года, с тех пор как они выпорхнули из родительского гнездышка, — пояснил Слатенький. — Но кто знает, может быть весной Сладенькая подарит мне новый выводок! А если нет, ничего страшного, нам ведь так хорошо вдвоем, правда?

И они принялись нежно перебирать друг другу перышки.

Вообще-то Сладенькая и Слатенький только и делали, что ухаживали друг за другом. Они беспрестанно чистили перышки друг другу, отрываясь от этого занятия лишь на время охоты. Честно говоря, как хищники они были гораздо интереснее, чем как собеседники. Однако стоит отдать им должное — по части охоты им не было равных, и Сорен был вынужден признать, что никогда в жизни так хорошо не ужинал. Сумрак заранее предупредил друзей, чтобы они были настороже, ибо пепельные сипухи относятся к редкому виду сов, которые могут охотиться не только на земле, но и на деревьях.

Этой ночью нежные супруги угощали своих гостей тремя опоссумами, которых они называли сахарными летягами. Признаться, друзья никогда еще не пробовали такого нежного и сладкого мяса. Может быть, из-за подобной пищи супруги и стали называть себя Сладенькой и Слатеньким, просто от переедания сладкого. Кто знает, вдруг питание сахарными летягами размягчает мозг и превращает речь в сплошное сюсюканье?

Когда Сорену уже показалось, что он вот-вот спятит от умильного воркования гостеприимных хозяев, пепельные совы вдруг сменили тему и принялись занудно рассуждать о возможности существования Великого Древа Га'Хуула.

— Что ты, Слатенький, имеешь в виду, когда говоришь «не совсем так»? — лопотала хозяйка дома. — Скажи, это все-таки легенда или правда? Настоящая правда?

— Видишь ли, Сладенькая, я слышал, что этот остров существует, просто он невидим!

— Разве это просто — быть невидимым? — удивилась Гильфи.

— Вот так шутка! Что за бойкая малютка! Хоо-хоо, хуу-хуу, — покатились со смеху пепельные совы. — Она так похожа на нашего Тибби, правда, Слатенький?

И они снова заухали, заохали и принялись нежно перебирать друг другу перышки. Но Сорен сразу понял, что Гильфи задала очень правильный вопрос. В самом деле, разве просто быть невидимым?

— Вот что, молодежь, — отсмеявшись, заговорил Слатенький, — разумеется, это совсем непросто. Так или иначе, птицы говорят, что Великое Древо Га'Хуула невидимо. Оно растет на острове посреди огромного моря, которое называется Хуулмере, и своими размерами может соперничать с океаном. Это море всегда подернуто густым туманом, сам остров опушен ветрами, а Древо Га'Хуула постоянно окутано дымкой.

— Значит, оно на самом деле никакое не невидимое? — уточнил Сумрак. — Это просто так кажется — из-за погоды?

— Не совсем, — захихикал Слатенький, и Сумрак непонимающе склонил голову набок. — Говорят, что для некоторых туман рассеивается, ветра успокаиваются, а дымка тает.

— Для некоторых? — воскликнула Гильфи. — Для кого?

— Для тех, кто верит. — Слатенький помолчал, а потом недоверчиво фыркнул. — В этом-то все и дело! О самом главном они, как всегда, умалчивают! Что значит — верят? Во что верят? Вы понимаете? В этом-то все и дело! Красивыми сказками не наполнишь живот и не задашь работу желудку. Уж поверьте моему слову, юнцы… Все это пустые разговоры! Вот сахарные летяги, жирные крысы и сочные полевки — другое дело.

При этих словах Сладенькая одобрительно закивала, а Сладенький, пододвинувшись к подруге, снова принялся нежно чистить ей перышки.

Сорен зажмурился. Даже если бы он умирал с голоду, он все равно назвал бы эту семейку самыми скучными птицами на свете!

В конце дня, когда они улеглись вздремнуть перед наступлением Первой Тьмы, Гильфи сонно пошевелилась и окликнула Сорена.

— Ты не спишь?

— Нет. Я думаю о море Хуулмере.

— Я тоже жду не дождусь, когда его увижу. Но я не об этом. Знаешь, о чем я думаю?

— О чем?

— Вот скажи, Зана с Громом любят друг друга также, как Слатенький со Сладенькой?

Зана с Громом были белоголовыми орлами, которые пришли на помощь совятам во время битвы в пустыне, когда жестокие воины Сант-Эголиуса напали на Копушу. Эти орлы действительно нежно любили друг друга. Зана была немой — она потеряла язык во время предыдущей такой битвы.

«Хороший вопрос», — подумал Сорен. Его родители тоже никогда не вели себя, как Слатенький со Сладенькой. Он не помнил, чтобы они часами перебирали друг другу перышки или называли друг друга всякими идиотскими именами. Но разве это означало, что они не любили друг друга?

— Не знаю, — ответил он. — В любви все так сложно… Вот ты, например, можешь представить, что у тебя когда-нибудь будет друг? И какой он будет?

Последовало долгое молчание.

— Честно говоря, нет, — призналась Гильфи. Сумрак шумно завозился во сне.

— Мне кажется, я больше никогда в рот не возьму сахарных летяг, — тихо прошептал Копуша. — Они до сих пор во мне летают.

С первой тьмой совята покинули гостеприимный платан, сердечно попрощавшись с пепельными совами.

Вглядываясь в темный лес, друзья сидели на высокой ветке, откуда открывался отличный вид на долину, и пытались разглядеть на ней хоть какой-нибудь ручей. Всем известно, что ручей впадает в реку, а река эта при определенном везении может оказаться той самой рекой Хуул, что впадает в море Хуулмере.

— Как это они в тебе летают? — переспросил Сорен, живо представив себе, как летяги носятся взад-вперед по животу Копуши.

— Это просто такое выражение. Мой папа всегда так говорил, когда ел сороконожек, — вздохнул Копуша. — А мама ему отвечала: «Что же ты хочешь? Наелся до отвала вертлявых многоножек, вот они и бегают у тебя в животе!»

Гильфи и Сорен с Сумраком весело захохотали, а Копуша снова вздохнул.

— Моя мама была такая веселая! Если бы вы знали, как я скучаю по ее шуткам!

— Выше клюв, — сказала Гильфи. — Все будет хорошо.

— Здесь все такое непривычное. Мне неуютно и совсем не нравится жить в деревьях! Я же все-таки пещерная сова. Мы живем в норах, в пустыне. И вообще, я не привык охотиться на тех, кто скачет по деревьям и порхает по веткам! Я бы все отдал за кусочек змеи или какого-нибудь другого существа, что ползает по песку. Ой, простите пожалуйста, миссис Плитивер! Я не хотел…

— Не стоит извиняться, Копуша. Большинство сов ест змей, правда, не слепых — ведь мы как-никак чистим их дупла — но остальных кушают с аппетитом. Родители Сорена были особенно деликатны, поэтому, из уважения ко мне, вообще отказались от употребления моих сородичей.

Сумрак вспорхнул на ветку повыше, стараясь разглядеть ручей, который мог бы привести их к реке.

— Неужели он всерьез рассчитывает разглядеть что-нибудь в таком мраке? Это невозможно даже при его остром зрении, — прошептала Гильфи. — Разве можно увидеть ручеек в темном лесу?

И вдруг Сорен склонил голову — сначала в одну сторону, потом в другую.

— Что такое? — всполошился Копуша.

— Слышишь что-нибудь? — Слетев вниз, Сумрак опустился на тоненькую ветку, которая угрожающе прогнулась под его весом.

— Тихо! — шикнул Сорен.

Все замолчали и во все глаза уставились на амбарного совенка, который стал часто наклонять голову и короткими движениями быстро-быстро поворачивать ее в разные стороны. Наконец он что-то расслышал.

— Вон там ручеек. Я его слышу. Довольно мелкий, но я слышу, как он выбегает из камышей и несется по камням.

Сипухи недаром славятся своим исключительным слухом. Сокращая и расслабляя мышцы лицевого диска, они умеют точно устанавливать источник любого звука, улавливая его своими расположенными на разных уровнях ушами. Друзья хорошо знали о необычных способностях Сорена, но не уставали восхищаться ими.

— Полетели! Я поведу, — скомандовал Сорен.

Это был редчайший случай, когда компанию возглавлял кто-то другой, кроме Сумрака.

Сорен летел, не переставая вертеть головой, чтобы не потерять звук плеска далекой воды. Через несколько минут друзья увидели ручеек, который вскоре превратился в быстрый полноводный ручей. К рассвету ручей обернулся рекой Хуул.

— Великолепная триангуляция! — воскликнула Гильфи. — Просто превосходная! Ты прирожденный навигатор, Сорен.

— Что она хотела сказать? — тихонько переспросил Копуша.

— Просто поблагодарила Сорена, что привел нас сюда, — ворчливо буркнул Сумрак. — Ты же знаешь, эта маленькая сова обожает длинные слова!

Однако было ясно, что и самолюбивая неясыть не на шутку восхищена лоцманскими качествами Сорена.

— И что нам теперь делать? — спросил Копуша.

— Лететь вдоль течения реки до моря Хуулмере, — ответил Сумрак. — Вперед! У нас еще несколько часов до рассвета.

— Что? Снова лететь? — простонал Копуша.

— А ты чего хотел? Идти пешком? — огрызнулся Сумрак.

— Я бы не возражал! И вообще, у меня крылья отваливаются. И рана тут ни при чем, потому что она почти зажила. Я просто устал.

Трое друзей уныло уставились на Копушу. Усевшись на ветку ближайшего дерева Гильфи внимательно посмотрела на пещерного совенка.

— Крылья не могут отвалиться. Это невозможно.

— А мои могут! — взвизгнул Копуша. — Неужели нельзя немного передохнуть?

Пещерные совы, к которым относился Копуша, отличные бегуны. Они могут не только кружить над пустыней, но и благодаря своим длинным голым лапам, проворно нестись по ней. Зато в летных качествах пещерные совы сильно уступают остальным своим сородичам.

— Ладно, вообще-то я проголодался, — согласился Сорен. — Давайте посмотрим, есть ли тут какая-нибудь дичь.

— Только не сахарные летяги! — немедленно заявил Копуша.

ГЛАВА III Песня Сумрака

Они сидели в дупле большой ели и ужинали полевками, которых раздобыл Сорен.

— Вот вкуснота-то, особенно после сахарных летяг, — радовалась Гильфи.

— М-ммм, — восхищенно пощелкал клювом Копуша.

— Как вы думаете, какое оно — Великое Древо Га'Хуула? — мечтательно поинтересовался Сорен, не замечая крошечного мышиного хвостика, свисавшего из его клюва.

— Во всяком случае, оно не имеет ничего общего с каньоном Сант-Эголиус, — хмыкнула Гильфи.

— Как вы думаете, они там знают о Сант-Эголиусе? О бандитских налетах, о похищении яиц и о…, — замялся Сорен.

— О каннибализме, — закончил за него Копуша. — Можешь смело употреблять это слово, Сорен. Не надо щадить меня. Я видел самое страшное.

Они все это видели.

И тут Сумрак, и без того самый большой из них, вдруг начал раздуваться как шар.

Сорен вздохнул. Он уже знал, что за этим последует.

Сумрак осиротел так рано, что совершенно не помнил своих родителей. Долгое время он вел жизнь бродяги и за это время успел свести дружбу с самыми разными живыми существами, включая лисиц. Кстати, именно из-за этого он никогда на них не охотился. Подобно всем бородатым неясытям, Сумрак был исключительно сильным и безжалостным хищником, но при этом очень гордился тем, что прошел «суровую школу сиротства». Он жил в норах вместе с лисами и летал в небе с орлами. Он был силен в полете и опасен в бою. А еще у него были острые когти и самый хвастливый в мире клюв.

Друзья были уверены, что сейчас небо загудит от очередной хвастливой песни, сопровождающейся всевозможными нападками и оскорблениями в адрес воображаемого врага. И они не ошиблись. Огромная тень Сумрака заметалась в полумраке дупла, и он завел своим низким, гулким голосом:

 

Атакуем мерзких птиц —

Лысых, словно крысы, птиц!

Мокрогузых грязных тварей,

Что ни разу не слыхали

Про четверку удальцов,

Храбрецов и молодцов!

Острый клюв пускаю в дело

С мясом рву воронье тело.

Ишь, как громко заорали,

Когда Сумрака узнали!

А теперь пора понять —

Пришло время умирать!

Вижу сумасшедший страх

В их бессмысленных глазах!

Если Сумрак разъярен —

Впятеро опасней он.

Каждая дрянная птица

Нынче в падаль превратится!

 

Бросок, еще один бросок — а затем удар и захват правым когтем. Сумрак словно танцевал по дуплу. Воздух просто дрожал от его страшной битвы, и Гильфи, самая маленькая из совят, изо всех сил вцепилась когтями в дерево. Это был настоящий ураган! Наконец танец стал замедляться, и Сумрак прошествовал в угол.

— Тебе не кажется это излишним? — сердито спросила Гильфи.

— Что именно?

— Твоя агрессия.

Сумрак издал горлом какой-то неразборчивый звук, напоминавший презрительное фырканье.

— Щуплые плечи — длинные речи!

Он часто выражался так о Гильфи. Честно признаться, Гильфи и в самом деле испытывала слабость к ученым словам.

— Вот что я вам скажу, ребятки, — подала голос миссис Плитивер. — Не стоит быть слишком строгими друг к другу. Я думаю, Гильфи, что по сравнению с каннибализмом, промыванием мозгов и всеобщим уничтожением агрессия Сумрака вполне правомерна.

— Опять длинные речи, но на этот раз они мне по душе! Отлично сказано, миссис Плитивер! — восторженно заухал Сумрак.

Сорен не проронил ни звука. Он думал. Последнее время он постоянно думал о Великом Древе Га'Хуула. Какое оно? И какие совы там живут? Может быть, эти доблестные стражи немного похожи на Сумрака — такие же грубоватые, только гораздо сильнее? И такие же дерзкие, но при этом справедливые? Не менее грозные, но великодушные?