ГЛАВА IV Спасайтесь! Спасайтесь!

С первой тьмой они покинули дупло. Рваные тучи неслись по небу. Лес был такой густой, что приходилось лететь почти над самой землей, чтобы не потерять из виду реку Хуул, которая время от времени сужалась, превращаясь в блестящую струйку воды. Вскоре деревья стали редеть, и Сумрак сказал, что дальше начинаются Клювы. Они почти заблудились, заплутав среди множества ручейков и притоков. Друзья уже начали опасаться, что сбились с пути и потеряли из виду Хуул, и лишь усилием воли заставляли себя не поддаваться сомнениям. Они знали, что сомнения, рождающиеся в глубине дрожащих желудков, сродни заразным болезням, вроде слепоты или клювной гнили, которые могут с легкостью перебегать с одной совы на другую.

Сколько ложных ручьев, потоков и даже рек они пролетели, не испытав ничего, кроме разочарования… И вдруг Копуша крикнул:

— Я что-то вижу!

Желудки у всех радостно затрепетали.

— Что-то такое… этакое… Беловатое. Нет, сероватое!

— Что за бред? Что значит — сероватое?! — взорвался Сумрак.

— Это значит, — звонко отчеканила Гильфи, — не белое и не серое!

— Ладно, сейчас я все разведаю. Не меняйте курса, пока я не вернусь.

С этими словами огромный серый совенок начал стремительно снижаться. Вскоре он вернулся.

— Угадайте, что это такое — не белое и не серое? — спросил он и тут же сам ответил: — Это дым!

— Дым? — ошеломленно вытаращились остальные.

— Вы что, никогда не видели дыма? — изумился Сумрак. Беда с этими домашними созданиями! Совсем жизни не знают. Порой просто терпения не хватает растолковывать им очевидные вещи!

— Нет, — ответил Сорен. — Ты хочешь сказать, что внизу лесной пожар? Я слышал о таком.

— Нет! Все не так страшно. Честно говоря, леса в Клювах редкие, маленькие. Я бы даже сказал — жалкие. Тут два деревца, здесь три — короче говоря, гореть там нечему.

— Значит, мы имеем дело со стихийным возгоранием, — важно заявила Гильфи.

Сумрак метнул на нее испепеляющий взгляд. Вечно она все портит своими заумными словами! Он понятия не имел о том, что означает «стихийное возгорание» и подозревал, что Гильфи знает не многим больше. Однако сдержался и благородно предложил:

— Полетели вниз! Давайте сами все исследуем.

Они опустились на землю возле того места, где дым был гуще всего. Теперь было видно, что струился он из пещеры, темневшей под каменным выступом. Рядом на земле виднелась россыпь тлеющих угольков и несколько обугленных деревяшек.

— Копуша, — окликнул Сумрак. — Слушай, а ты умеешь копать своими длинными лапами? Или вы, пещерные совы, только бегать горазды?

— Шутишь? — обиделся Копуша. — Как же мы, по-твоему, расширяем песчаные норы? Случайно найденные пещеры нас редко устраивают, поэтому приходится их улучшать.

— Раз так, начинай копать и покажи нам, как это делается. Нужно поскорее засыпать эти угли, пока их не раздуло ветром в настоящий пожар.

Закапывать угли оказалось непростым делом, особенно для крошечной Гильфи с ее коротенькими лапками.

— Интересно, что тут произошло? — пропыхтела она, прерывая работу и озираясь по сторонам. Вдруг, рассеянно глядя на обгоревший кусок дерева, она заметила под ним что-то блестящее. Гильфи моргнула. Сверкающая штуковина имела очень знакомую изогнутую форму. У сычика екнуло в животе, и она, будто завороженная, шагнула вперед.

— Боевые когти! — прошептала она. И тут откуда-то из глубины пещеры донесся громкий стон:

— Спасайтесь! Спасайтесь! Улетайте!

Но они не могли улететь! Они не были не в силах даже шелохнуться. Между совятами и входом в пещеру, ярче самых красных углей, вспыхнули чьи-то глаза, и на друзей дохнуло смрадным запахом падали. Два кривых белых клыка разорвали тьму.

— Рысь! — ухнул Сумрак.

В тот же миг восемь крыльев дружно взметнулись в воздух. Внизу послышался истошный визг разочарованного зверя. Никогда в жизни Сорен не слышал ничего ужаснее этого крика. Все произошло так внезапно, что он даже забыл выбросить зажатый в клюве уголек.

— Великий Глаукс! — ахнула Гильфи, увидев, как лицевой диск ее лучшего друга озарил алый отсвет горящего угля. — Сорен!

Сорен опомнился и выплюнул уголек.

Внизу снова раздался крик. Тень, показавшаяся совятам чернее сгустка ночи, взметнулась вверх, а потом рухнула наземь, катаясь и визжа от боли.

— Ну и ну, лопни мой желудок! — восторженно заухал Сумрак. — Сорен, ну ты даешь! Ты уронил свой уголь прямо на рысь. Вот это бросок!

— Я? Что?

— Спускаемся! Нужно добить его.

— Добить? — переспросил Сорен.

— За мной! Целься ему в глаза, Сорен. Гильфи, держись ближе к хвосту. Я буду метить в глотку, а ты, Копуша, атакуй сбоку.

Четверо совят смертоносным клином устремились вниз. Следуя приказу Сумрака, Сорен нацелился хищнице в глаза, но оказалось, что в этом уже нет необходимости. Горячий уголь сделал свое дело, и дымящаяся глазница зверя истекала огненными слезами искр. Тем временем Копуша глубоко вонзил когти в беззащитный бок корчившейся на земле рыси, а Гильфи ударила ее лапой в гигантскую ноздрю. Сумрак быстро чиркнул рысь когтем по горлу, и кровь струей ударила в ночное небо. Гигантская кошка перестала реветь. Разом обмякнув, она темной грудой осела на землю. Морда у нее была черной от гари, а содрогания, по мере того как кровь вытекала из глубокой раны на горле, становились все слабее и тише.

— Она пришла за боевыми когтями? — спросил Сорен, оборачиваясь к Гильфи.

Во время своего заточения в Сант-Эголиусе Сорен с Гильфи свели дружбу с Бормоттом, старым мохноногим сычом, который погиб, помогая им спастись. Однажды Бормотт рассказал им, что воины Сант-Эголиуса не умеют изготавливать боевые когти, поэтому подбирают их на полях сражений. Но при чем тут рысь? Зачем ей боевые когти? Совята посмотрели на длиннющие острые когти самой огромной кошки. Что и говорить, они были пострашнее железных!

— Нет, — подал голос Сумрак. Он уже подлетел к пещере и стоял перед самым входом. — Рысь пришла за тем, кто находится внутри.

— Кто там? — хором воскликнули все трое.

— Умирающая сова, — ответила миссис Плитивер, выползая из пещеры, где пряталась во время битвы. — Идите сюда. Кажется, он что-то пытается сказать, но у него не хватает сил.

Совята подошли к входу в пещеру. Внутри, возле неглубокой ямы, мерцавшей тлеющими углями, виднелась груда буроватых перьев.

Это была полосатая неясыть. Впрочем, это было нелегко определить, поскольку белые пятнышки на перьях умирающего были заляпаны кровью, а клюв повернут под неестественным углом.

— Рысь… ни при чем, — прохрипела неясыть. — Она… пришла… после… после… после них…

— После кого? — спросила Гильфи, низко склонившись к клюву умирающего, чтобы лучше слышать его затихающий голос.

— Им нужны были боевые когти, да? — Сорен тоже склонил голову к неясыти. Показалось ему или сова в самом деле еле заметно качнула головой, будто хотела кивнуть? Дыхание птицы стало слабым и прерывистым.

— Это были совы из Сант-Эголиуса? — тихо спросила Гильфи.

— Если бы! Все… все гораздо хуже. Поверьте… было бы лучше… если бы это был Сант-Эголиус! Намного лучше… Вы еще поймете… Вы еще пожалеете. — Сова в последний раз вздохнула и испустила дух.

Совята растерянно уставились друг на друга.

— Намного лучше? — повторил Копуша. — Неужели на свете может быть что-то хуже Сант-Эголиуса?

— Не может! — уверенно воскликнул Сорен.

— А что это за место? — подала голос Гильфи. — Откуда здесь боевые когти? Здесь же не поле битвы — по крайней мере, мы не видели ни убитых, ни раненых.

Все дружно уставились на бородатую неясыть.

— Что скажешь, Сумрак? — спросил Сорен.

Но на этот раз даже Сумрак выглядел растерянным.

— Я и сам не знаю. Я слышал где-то о совах, которые живут в одиночестве, никогда не заводят семьи и детей и не принадлежат ни к одному из существующих царств. Иногда они нанимаются на службу в качестве воинов. Кажется, их называют наемными когтями. Может быть, он один из них. Вообще, эти Клювы очень странное место. Лесов тут почти нет. Все больше горы да гребни, вроде тех, над которыми мы летели вчера. Между горами редкие рощицы. Так что тут и гнездиться-то негде. Больших деревьев с дуплами раз-два и обчелся. Я почти уверен, что наш приятель был одиночкой.

Все снова взглянули на мертвую неясыть.

— Что нам с ним делать? — спросил Сорен. — Не хочется оставлять его здесь, чтобы его сожрала какая-нибудь рысь! Он пытался предупредить нас. Помните, как он кричал: «Спасайтесь! Спасайтесь!»

И тут послышался дрожащий голосок Копуши:

— Знаете что? Мне кажется, он предупреждал нас вовсе не о рыси!

— Что ты хочешь этим сказать? — сдержанно поинтересовалась Гильфи. — Что здесь были те, которые хуже, чем Сант-Эголиус?

Копуша растерянно закивал.

— Нет, мы не можем бросить его здесь! Он был храброй… доблестной совой, — горячо заговорил Сорен. — Он был благороден, хотя и не жил на Великом Древе сов-рыцарей!

Сумрак решительно вышел вперед.

— Сорен прав. Он был храбрецом. Я не хочу, чтобы он стал добычей грязных пожирателей падали. Их тут полно — не рыси так вороны, не вороны, так стервятники!

— Но что мы можем сделать? — спросил Копуша.

— Я слышал о погребальных дуплах, расположенных высоко в кронах деревьев, — задумчиво проговорил Сумрак. — Когда я жил в Амбале с одной семьей пятнистых совок, они там похоронили свою бабушку.

— Долго же нам придется искать в Клювах такое дупло, — пожала плечами Гильфи. — Ты сам только что говорил, что тут и леса настоящего нет, что уж говорить о высоких деревьях!

Сорен огляделся по сторонам.

— Он жил в этой пещере. Посмотрите повнимательнее, видите? Вон куча свежих погадок, вот запас орехов, а вот свежая полевка… Наверное, это был его последний ужин. Мне кажется, мы должны…

— Мы не можем оставить его в этой пещере, — перебила Гильфи. — Даже если это был его дом. Любая рысь запросто найдет его здесь.

— А мне кажется, что Сорен прав, — возразил Копуша. — Здесь пребывает его дух.

Вообще, Копуша был очень странным совенком. С точки зрения обычных сов, живших в реальном мире охоты, полетов и гнездования, этот житель пещер с длинными лапами, приспособленными для бега даже лучше, чем крылья для полета, с его пристрастном к норам и недоверием к дуплам, мог показаться очень непрактичным совенком. Но возможно, именно это выпадание из обыденного круга повседневных забот и мелких радостей совиной жизни давало ему возможность мыслить шире. Копушу гораздо больше, чем его друзей, интересовала сфера духовного, вопросы о смысле бытия и возможности жизни после смерти. В данном случае речь шла о посмертной жизни храброй пятнистой неясыти, погибшей в этой пещере.

— Дух его остался в этой пещере. Я чувствую это.

— И что нам теперь делать? — буркнул Сумрак.

Сорен медленно обвел взглядом пещеру. Его темные глаза, похожие на отполированные водой камешки, пристально всматривались в стены.

— Он часто разводил здесь огонь. Посмотрите на стены — они черные, как крылья пепельных сов. Я думаю, эта яма с углями была ему для чего-то нужна…. — очень медленно произнес он. — Мне кажется… Я думаю… мы должны его сжечь.

— Сжечь? — тихо откликнулись друзья.

— Да. Прямо здесь, в этой яме. Благо угли еще горячие. Их как раз хватит.

Совята молча закивали головами. Это было правильное решение. Вчетвером они очень бережно подняли мертвую неясыть когтями и опустили ее на угли.

— Останемся, чтобы посмотреть? — спросила Гильфи, когда перья мертвой птицы начали тлеть.

— Нет! — воскликнул Сорен.

Все четверо молча покинули пещеру и взмыли в ночное небо. Несколькими сильными взмахами крыльев они поднялись в воздух и принялись кружиться над поляной, где находилась пещера. Глядя на дымок, медленно вытекавший из отверстия в скале, они сделали три полных круга. Миссис Плитивер раздвинула густые перья на спине у Сорена и склонилась к его уху:

— Я горжусь тобой, мой мальчик. Ты защитил храбрую птицу от надругательств пожирателей падали.

Сорен не знал значения слова «надругательство», но очень надеялся, что они правильно поступили с этой благородной совой. Найдут ли они когда-нибудь Великое Древо Га'Хуула — обитель самых благородных сов? Неприятная тяжесть терзала его желудок. И причиной ее были уже не сомнения, а зловещие слова пятнистой неясыти: «Вы еще пожалеете!»

ГЛАВА V Зеркальные озера

Миссис Плитивер была не на шутку встревожена. Разумеется, она понимала, что совята напуганы зловещими словами умирающего воина. Ее и саму бросало в дрожь при мысли о том, что в мире существует угроза страшнее Сант-Эголиуса. Кто же спорит, всем им нужно было немного отдохнуть и прийти в себя. А тут еще Сумрак обещал привести их в какое-то совершенно удивительное место… Там, дескать, полным-полно жирных полевок, ворон нет и в помине, а дупла деревьев устланы зеленым мхом, мягким, как птичий пух! Что и говорить, от таких слов у кого хочешь дух захватит. Но к чему это привело, скажите на милость? Миссис Плитивер просто возненавидела это превосходное место! Судя по всему, ее детки решили остаться здесь навсегда.

А все из-за того, что уж слишком легкой была жизнь в этой части Клювов, носившей название Зеркальных Озер. Старая змея знала, что подобное не доведет до добра. В вечнозеленой красоте этого места, где действительно не оказалось ни одной вороны, она чувствовала опасность, притаившуюся под сверкающей поверхностью озер. Так бы и отшлепала этого несносного Сумрака за его болтливый клюв!

Четверо совят напрочь забыли и о своих обещаниях, и о схватке с рысью, и о погибшей неясыти. Стоило им взять курс на Зеркальные Озера, как они принялись наперебой восторгаться мягкими потоками воздуха, поднимавшимися от расстилавшейся внизу земли. Не шелохнув ни одним пером, на них без труда можно было парить над плотными воздушными течениями.

А на рассвете, после этого чарующего полета, в складках земли сверкнули озера — такие чистые и блестящие, что в них отражалась каждая звезда, каждое облачко на бескрайнем небе.

Зеркальные Озера были настоящими оазисами посреди пустынного пейзажа Клювов. Друзьям приглянулись деревья возле самой воды, и вскоре они нашли дупла, выстланные нежнейшим мхом.

— Здесь просто волшебно, честное слово! — в тысячный раз ахала Гильфи.

«Вот в том-то и беда! — шипела про себя миссис Плитивер. — Это даже не волшебство, это колдовство какое-то!» Место, где полно легкой дичи, где царит неземное спокойствие, а в воздухе плывут нежные потоки теплого воздуха — до того соблазнительные, что совята, вопреки ее требованиям, без опаски совершают беспечные перелеты при свете дня, совсем не внушало ей доверия.

Но хуже всего были эти безмятежно сверкавшие озера. Что за вода в них такая, в которой нет ни соли, ни грязи, ни ила, ни ряски, ни другой какой гадости, и где можно без помех любоваться своим отражением? Никто из совят, за исключением всезнайки Сумрака, никогда не видел себя со стороны. И даже Сумрак, глядя в озерную гладь, впервые различал себя так четко и ясно.

А началось все это, как ни странно, с Сорена. Малышка Гильфи сказала, что у него клюв перепачкан золой от уголька, который он сбросил на голову рыси.

Сорен отлетел от дерева, в дупле которого они устроились, и опустился на берег озера, чтобы привести себя в порядок. До этих пор совенок считал, что вода существует исключительно для питья и — очень редко — для мытья. Поэтому, заглянув в озеро, он едва не потерял сознание.

— Папа! — прошептал он.

— Это не папа, милый. Это ты, — немедленно подала голос миссис Плитивер. Несмотря на свою слепоту, змея знала об отражениях, как знала множество других вещей, которые не могла видеть глазами. — Ты просто еще не видел своего лицевого диска после полного оперения.

— Он у меня весь белый, как у папы. Я такой… такой…

— Красивый? — угадала миссис Плитивер.

— Да, — прошептал Сорен, подавив нервный смешок. Он был слегка смущен своим признанием.

«И зачем нас сюда занесло…» — недовольно подумала миссис Плитивер.

Очень скоро Сорен совсем позабыл о смущении, не говоря уже о скромности. Впрочем, как и все остальные. Теперь всех четверых было не оторвать от озера, в котором они беззастенчиво любовались собою. Когда этим бездельникам надоедало смотреть на себя с берега, они начинали кружить над озером, кувыркаться в восходящих потоках воздуха, скатываться с них вниз и громко восторгаться своим летным искусством. Сумрак, разумеется, вел себя хуже всех. Чего еще было ждать от такого хвастуна и бахвала!

Миссис Плитивер слышала, как он, вертясь в потоке воздуха, зычно восторгался своей красотой, мускулистой фигурой и пушистым оперением.

— Смотрите, как я сейчас скачусь с этого облака!

И в десятый раз за день Сумрак затянул свою любимую песню под названием «Я гораздо красивее облака».

Кто это такой?

Нежный, как облако,

И очень большой?

Загадочный, таинственный,

Он такой единственный!

Сияет, как закат

Горит, как звездопад.

Как солнце, он прекрасен,

Как молния, опасен?

Ну конечно, это

Я — Сумраком зовут меня!

Ура! Ура!

Сумрак — тигр неба,

Сумрак — свет ночной,

Сумрак — просто чудо!

Вот он какой!

Я скатываюсь с облака,

Летаю на спине,

Такого вы не видели

Даже и во сне!

— Послушай, — возмущенно перебила его миссис Плитивер, — ты вовсе не «скатываешься с облака»!

Насколько она могла почувствовать, облака в этот день были очень высоко, а Сумрак летал над самым озером, любуясь своим великолепным отражением. Вот и получается, что хвастливый совенок носился по отражению облаков, дрожавших на стекловидной поверхности озера. В этом-то и заключалась главная ошибка всех четверых! Миссис Плитивер давно это поняла. Они спутали отраженный мир с настоящим. Зеркальные Озера заворожили их, так что совята позабыли все, что испытали и к чему стремились. С тех пор как они оказались в этом проклятом месте, они ни разу не обмолвились ни о Великом Древе Га'Хуула, ни о братстве доблестных сов!

Да что говорить, они даже о Сант-Эголиусе не вспоминали! А Со-рен-то, Сорен! Стоило ему увидеть собственное отражение, как он и думать забыл о семье. Он даже об Эглантине больше не вспоминает! Бесчувственный птенец, неужели ему безразлично, где бедная малышка и что с ней случилось? Что и говорить, странное это место. И дело не только в Зеркальных Озерах, мягком толстом мхе, великолепных дуплах и обилии дичи…

Внезапно миссис Плитивер догадалась, в чем тут дело. Во всех землях, через которые они пролетали, уже началась зима, а здесь по-прежнему царило лето. Она чувствовала его запах. Зеленые листья, сочная трава, теплая земля…

«Нет, что-то тут не так… А вдруг это все ядовитое? Нужно немедленно убираться отсюда! Сдается мне, это местечко будет поопаснее Сант-Эголиуса!»

— А ну-ка, все сюда! Быстро! — приказала слепая змея, и ее обычно тихое шипение вдруг стало напоминать рычание.

Сорен, любовавшийся отражением своего клюва в глади озера, с неохотой повернул голову. Пожалуй, пятна сажи ему все-таки идут. Они придают ему «характер», как сказала бы Гильфи.

— Миссис Плитивер, ради Глаукса, что вам от нас надо?

— Иди сюда, или, клянусь Глауксом, ты пожалеешь! — возмутилась змея.

Сорен чуть в озеро не свалился от удивления. Миссис Плитивер никогда раньше так не разговаривала и ему не позволяла. Совенку показалось, будто сама злоба выплеснулась из пасти слепой служанки и поползла к нему по воздуху. Остальные совята испуганно перелетели поближе к Сорену.

— Эй, слушайте, — подал голос Сумрак. — А вам удалось приручить это курчавое облачко, на котором я так славно кувыркался?

— Енотий помет твое облачко, вот что я скажу!

Все четверо онемели. Неужели миссис Пи сошла с ума? Енотий помет? Она только что произнесла «енотий помет»?!

— Что случилось, миссис Плитивер? — дрожащим голосом выдавил из себя Сорен.

— Что случилось? А ну-ка, посмотрите на меня! И перестаньте таращиться на свои отражения в озере! Сейчас я расскажу вам, что случилось. Вы позорите свои семьи, вот что случилось!

— У меня нет семьи, если вы помните, — зевнул Сумрак.

— Тем хуже для тебя! Значит, ты позоришь весь свой род! Всех бородатых неясытей!

Это было уже слишком. Сумрак совершенно растерялся.

— Свой род?

— А ты как думал? Это относится ко всем вам, слышали? Вы все стали жирными, ленивыми, тщеславными — все до единого! Вы… вы… — миссис Плитивер задохнулась от возмущения.

Сорен почувствовал, что сейчас случится что-то очень плохое.

Он не ошибся.

— Вы ничем не лучше вон той стайки мокрогузых! Последние слова миссис Плитивер утонули в пронзительном визге, поднявшемся с высокой ветки, на которой сидела стая чаек. Их надсадный хохот эхом прокатился над озером, и отражения в нем четырех совят испуганно задрожали.

— Мы улетаем отсюда. Немедленно! — крикнула миссис Пи так громко, как только могут кричать змеи.

— А как же вороны? Ведь еще не стемнело?

— Молчать! — возмутилась слепая змея.

— Вы хотите принести нас в жертву воронам? — пискнула Гильфи.

— Это лучше, чем на берегу этого проклятого озера позволить вам принести себя в жертву собственному тщеславию!

Ее непримиримый взгляд обжег желудок Гильфи. Да и у остальных мгновенно свело животы.

— Готовьтесь к полету. А ты, Сумрак…

— Слушаю, мадам.

— На этот раз я полечу с тобой.

— Да, мадам!

Серый совенок послушно наклонился, чтобы миссис Плитивер могла заползти на его широкие плечи.

Честно говоря, Сумрак был больше других потрясен неожиданной вспышкой гнева миссис Плитивер.

Поскольку он всегда летел впереди, указывая дорогу, слепая змея решила, что обязана отправиться с ним и следить за курсом. Сейчас этому здоровенному хвастунишке впервые в жизни нужна была помощь.

«Куда катится мир, если слепой змее приходится быть штурманом у бородатой неясыти? А он еще называет себя небесным тигром, прости меня, Глаукс!»

Как оказалось, миссис Плитивер приняла очень мудрое решение, ибо стоило Сумраку подняться в воздух, как он тут же закружил над озером, любуясь своим отражением и мурлыча себе под нос:

О, серебряные крылья, устремленные к вершине,

О, сверкающие взоры, преисполненные света.

Сквозь пучину туч багровых

Он полет свой совершает —

Славный Сумрак, гений неба,

Тот, кому нет в мире равных!

Он прекрасней всех прекрасных,

И красивей всех красивых,

Нет на свете под луной

Краше его серых крыльев!

Итак было, и так будет, и останется навеки…

Миссис Плитивер пришлось прибегнуть к крайним мерам. Она распрямилась и кивнула головой пролетавшей вверху чайке. В тот же миг огромная белая капля шлепнулась на «прекраснейшее в мире» серое крыло.

— Это еще что такое? — рявкнул Сумрак.

— Это знак восхищения, мой милый. Благословение, не побоюсь этого слова!

Сумрак, не оглядываясь, молча полетел прочь от озера.

ГЛАВА VI Ледяные проливы

Казалось, зима только и ждала, когда друзья покинут Зеркальные Озера, чтобы накинуться на них. Ветер хлестал их ледяными вихрями, осыпал снежной крупкой, сек острым градом. Покатые гребни гор становились все круче и отвеснее. Вскоре у совят обледенели клювы, а потом Сорен увидел, как Гильфи вдруг перевернулась в воздухе. К счастью, Сумрак был поблизости и успел прийти ей на помощь.

— Лети по моему следу, Гильфи! — прокричал он, перекрывая рев ветра. Потом повернулся к остальным: — У нее крылья обледенели. Наши тоже скоро замерзнут. Дальше лететь опасно. Нужно искать, куда можно приземлиться.

Не успел Сумрак напророчить им обледенение крыльев, как Сорен почувствовал на перьях угрожающую тяжесть. Он повернул голову и чуть не вскрикнул, увидев, во что превратилась нежная бахромка, опушавшая внешний край его крыльев. Легкие перышки были скованы льдом, и ветер со свистом проникал между ними.

«Великий Глаукс! Я стал похож на чайку!»

Вскоре они нашли какое-то дерево, дупло в нем оказалось ужасное. Совята с трудом протиснулись сквозь узкое отверстие в кишащее паразитами убежище.

— Ну и мерзость! — ахнула миссис Плитивер. — Никогда еще не видела такой грязи!

— А мха тут нет нигде? — уныло поинтересовался Сумрак, вспомнив невероятно мягкий и густой мох, устилавший дупла в Зеркальных Озерах.

— Можешь слетать на поиски, — отрезала миссис Пи. — А я пока постараюсь съесть столько червей, сколько в меня влезет.

Сорен высунулся из дупла.

— Началась метель. Вокруг ничего не видно. А земля усыпана снегом, да таким густым, что никакого мха мы все равно не отыщем.

— Тогда давайте попробуем размягчить еловые иглы, — предложила Гильфи. — Это делается так. Сначала как следует мнем иглы клювом, потом глотаем, но так, чтобы они попали в первый желудок — в тот, что перед мускульным. Дальше нужно подержать их там подольше, а потом отрыгнуть обратно, как погадку. После этого сосновые иглы станут мягкими, а высохнув, будут совсем как мох. Строго говоря, это, конечно, никакая не погадка, потому что иглы отрыгиваются влажным комком, а не сухим шариком.

— Какая разница, как это называется? — процедил Сумрак. — Главное, чтобы мягко было.

— Давайте попробуем, — решил Копуша. — Мне совершенно не хочется оставлять дупло в такую метель.

Согласившись, из своего укрытия они выбрались только один раз — чтобы набрать полные клювы еловых игл. Потом все четверо принялись их пережевывать, глотать и отрыгивать. Тем временем миссис Плитивер со вкусом втягивала в себя червей и жуков-рогачей, а также уничтожила пару-тройку крошечных червячков, из тех, что особенно любят заводиться в птичьих перьях. Она хорошо знала свою работу и решительно избавлялась от самых опасных для совиного здоровья паразитов.

— Кажется, я больше никогда не смогу проглотить ни одного жука-рогача, — простонала бедная змея через час.

И тут в дупле раздался жуткий булькающий звук.

— Что это? — вздрогнул Копуша.

— Это я так рыгаю, — ответил Сумрак, разевая клюв. Под сводами дупла снова прокатилось бульканье.

— Ой, я тоже хочу попробовать! — восхитился Копуша.

Вскоре совята затеяли соревнование по отрыгиванию. Они хохотали, ухали, гудели и булькали, позабыв о бушующей снаружи вьюге. Они даже придумали особые конкурсы. Сначала был учрежден приз за самый громкий звук, потом за самый булькающий, затем за самый отвратительный, а в конце — за самый приятный и изысканный. Все ожидали, что в последней номинации победит Гильфи, но победа, как ни странно, досталась Сорену. Зато Гильфи ухитрилась произвести самый отвратительный звук.

— Какая вульгарность, — процедила на это миссис Плитивер.

Но вскоре совятам наскучила такая забава, и они стали с тоской выглядывать наружу, гадая, когда же кончится буран. Никто из них не смел признаться в том, что постоянно возвращается мыслями в Зеркальные Озера. Постепенно друзья притихли, погрузившись в воспоминания о славных безмятежных днях, когда они кружили над сверкающей поверхностью озера. А уж сколько там еды было — лучше и не думать, чтобы не расстраиваться.

— Я бы не отказался от полевочки, — вздохнул Сорен.

— Вот что, молодежь, мне кажется, что ветер стихает, — подала голос миссис Плитивер. — Думаю, можно отправляться. Догадалась, что совята думают о Зеркальных Озерах. Этого она не могла допустить! Слепая змея понятия не имела, что там с ветром, однако сочла за благо немедленно отправиться в путь.

— И это вы называете — стихает? — заухал Копуша, летевший с подветренной стороны.

— Уж поверь моему чутью, милый. В любом случае жевание сухих иголок ни на шаг не приблизит нас к Великому Древу Га'Хуула.

«А что нас к нему приблизит?» — подумал Сорен.

Впереди, за беснующимся снегом, не было видно ни зги; внизу расстилался густой туман, из которого не высовывалось ни единой верхушки дерева, а с наветренной стороны завивались невесть откуда взявшиеся потоки ледяного воздуха.

— Вижу утесы с наветренной стороны, — объявил Сумрак, слегка отклонившись от своего курса. — Думаю, стоит попробовать лететь под защитой скал. Так мы сможем спрятаться от ветра.

— Дельная мысль, — одобрил Сорен. — Пусть только Гильфи летит между нами.

Совята перестроились, освободив для Гильфи место в середине, чтобы малютку эльфа не трепало ветром.

— Все в порядке! А теперь будем парировать снос! — прокричал Сумрак, перекрывая рев бури.

Парировать снос означало лететь к ветру слегка боком, под едва заметным углом. Совята двигались сквозь ветер, как крабы по песку — не прямо, а постоянно виляя в стороны и используя малейшие изменения воздушного потока, чтобы не позволить ему отбросить их назад.

Обогнув край ветра, они получали возможность двигаться чуть прямее, правда с потерей скорости. Они летели так с тех самых пор, как покинули последнее дупло, и теперь крылья у них страшно устали и болели от напряжения. Тем не менее новая тактика спасла друзей от обледенения.

Внезапно раздался жуткий рев. Совят с силой отбросило в сторону, словно чей-то огромный ледяной коготь толкнул их в спину. Раздался новый рев, и друзья с размаху врезались в ледяную стену. Очнувшись, Сорен понял, что скользит вниз по безупречно гладкой поверхности.

— Держитесь, миссис Плитивер! — прокричал он, поскольку больше не чувствовал на себе привычной тяжести змеи.

Уцепиться когтями было не за что. Крылья тоже оказались бессильны. Он скользил гораздо быстрее, чем мог лететь. Вдруг что-то огромное и серое просвистело у него над головой. Кто это? Сумрак? Размышлять было некогда. Чувствовать тоже.

Сорену показалось, будто из него высосало и желудок, и все внутренности вместе с костями. А потом падение прекратилось. Оглушенный, задыхающийся, и — наконец-то! — неподвижный, он лежал на покатом склоне утеса, об который едва не расшибся насмерть.

— Тебе повезло… И тебе, и тебе и еще кому? — раздался над его головой булькающий голос.

— Кто здесь? Кто это говорит? — простонал Сорен.

— О, великий Глаукс! — прошептала Гильфи, скатываясь на площадку следом за Сореном. — Что это за…

И тут Сорен увидел, куда она смотрит. Четверо друзей и миссис Плитивер — слава Глауксу! — были спасены. Они лежали на спинах у подножия белоснежной сверкающей скалы и таращились на круглое отверстие в кромке льда, откуда на них смотрели трое самых причудливых созданий, которых им только доводилось видеть. — Что это еще за бред? — прошептала Гильфи. — Они ведь не птицы?

— Ни в коем случае! — уверенно ответил Сумрак.

— Возможно, они являются представителями животного царства? — продолжала Гильфи.

— А бывают другие царства? — буркнул Сумрак.

— Разумеется! Есть еще растительное царство — мой отец как-то упоминал о нем, — с достоинством ответила Гильфи.

— Да, виду них очень растительный, — подал голос Копуша. — Ведь правда же?

— Что ты хочешь этим сказать? — не понял Сорен. — Как это — растительный?

— Я понял, что он имеет в виду! Он говорит об этой оранжевой штуковине, которая торчит посередине их… с позволения сказать, лица.

— Что значит, с позволения сказать?! — завопило одно из странных существ. — Я не спорю, мы туповаты, но ты-то и вовсе дурак, если не можешь отличить птичий лицевой диск от цветка!

— Ой, простите… Просто вы очень похожи на цветущие кактусы, которые растут у нас в пустыне, — смутился Копуша.

— Это мой клюв, придурок! Уверяю тебя, что ни я, ни кто-либо другой из членов моей семьи не имеем ничего общего с цветущими кактусами, что бы они из себя не представляли!

— Но позвольте, кто же вы такие? — вмешалась миссис Плитивер.

— Но позвольте, а вы-то кто такая? — передразнил ее собеседник.

— Я — змея… прислуга и уборщица. Я служу совам — самым благородным птицам на свете.

— Неужели! — фыркнул «некактус». — Жаль, ведь мы всего-навсего тупики.

— Тупики? — проухал Сумрак. — Но ведь тупики это северные птицы! Полярные, я бы сказал.

— Ха! — подал голос второй тупик. — Гляди-ка, папа, а они не такие дураки, какими кажутся!

— Но если вы тупики, — не обращая внимания на его слова, заговорила Гильфи, — значит, мы на Севере?

— Опаньки! — вскричал третий тупик. — Папа, да они умнеют с каждой минутой!

— Может быть, стоит учредить приз за каждый правильный ответ? — В отверстие просунулся еще один тупик, огромный клюв которого в длину был почти такого же размера, как в высоту.

— Они удивительно потешные, Крепыш.

— Но как же мы могли очутиться на Крайнем Севере? — растерялся Сорен.

— Вас сдуло ветром, не иначе! — рассудительно ответила мать семейства. — Вы откуда летели?

 

— Из Клювов, — буркнул Сумрак.

— А куда?

— На остров в море Хуулмере.

— Великое Оледенение! Да вы пролетели его! Промахнулись примерно на пять сотен лье!

— Что? Мы пролетели над ним и даже не заметили? — еле слышно пролепетал Копуша.

— А где мы сейчас? — спросила Гильфи.

— В Ледяных Проливах, на дальнем берегу Хуулмере, возле границы с Северными Царствами.

— Где?! — хором ахнули все четверо. — Ладно, не такие уж вы дураки, — успокоил их отец-тупик. — Всему виной плохие погодные условия.

— А они тут бывают другие? — хмыкнула его подруга.

— Не бывают. Просто ветер подул в эту сторону и засосал их к нам, в Проливы, а тут еще этот шквал…

— Что еще за шквал?

— Сильный порыв ветра, вроде снежной лавины. Что-то подсказывает мне, что вы и про лавины никогда не слышали. Я угадал?

— Угадал. Что такое лавины? — покорно спросил Копуша.

— Как бы вам попроще объяснить… Это такой огромный снежный оползень, как шквал, о котором я говорил, но бесснежный. Просто очень сильный ветер. Ледяной воздух наступает целым фронтом и крушит все на своем пути. Он-то и притащил вас в Проливы и швырнул о стену нашего дома.

— Это ваш дом? — не понял Сумрак.

— Так точно. Причем единственный, — с гордостью ответил тупик-отец.

— Но где же вы тут живете?

— В ледяных трещинах и маленьких норках. Вообще-то эта стена совсем не ледяная. В ней полно камней. Так что здесь вполне можно угнездиться, если, конечно, уметь искать, — ответил тупик-отец и взглянул на свою подругу. — С юга наступает новый шквал. Лучше пригласить их внутрь. Эй вы, идите за нами!

 

Ледяное гнездо оказалось просторным, но вонь в нем стояла просто невыносимая.

— Чем это так пахнет? — робко пискнула Гильфи.

— Где пахнет? — не понял маленький тупик по имени Крепыш.

— Здесь пахнет! — рявкнул Копуша.

— Наверное, рыбой, — ответил отец семейства.

— Рыбой?! Вы едите рыбу?

— A у нас есть выбор? Так что постарайтесь притерпеться.

— Пойду-ка я порыбачу, пока не поднялся буран, — заявила мать.

Сорен проводил взглядом удаляющуюся птицу. Какие все-таки странные создания эти тупики! Дело было не только в их огромных, ярко-оранжевых клювах и даже не в темных, обведенных красным, глазах, глубоко сидевших в глубине белых перьев. Само тело этих птиц было совершенно непонятной формы. Коренастое, лишенное всякой грации и изящества, с выпирающей грудкой, из-за которой казалось, будто птица в любой момент сорвется с места и ринется вперед. Как они при таком сложении ухитряются летать?

Тем временем самка тупика помедлила на краю гнезда, словно не решаясь прыгнуть вниз, а потом нехотя завертела крылышками, готовясь окунуться в море. Дальше произошло нечто совсем невероятное. Мама-тупик на глазах стала гладкой и стройной. Ее широкая голова и толстый клюв без всплеска рассекли ледяную воду, которая мгновенно сомкнулась над ее хвостовым оперением.

Сорен с Гильфи, Сумраком и Копушей застыли на краю гнезда. Они ждали и ждали, а потом растерянно переглянулись.

— Послушайте, — вежливо начала Гильфи, оборачиваясь к отцу семейства. — Я боюсь, с вашей супругой что-то случилось… она… Она нырнула в море и до сих пор не вынырнула.

— Да? Ничего, ей нужно время… Думаете, так просто прокормить столько ртов?

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем самка тупика снова вынырнула на поверхность. Из клюва ее рядком торчало несколько мелких рыбешек. — Вот она! Наконец-то! — воскликнула Гильфи.

— Вот такая наша мамаша, — вздохнул Крепыш. — Надеюсь, она поймала немного мойвы. Обожаю мойву. Если вам она не по вкусу, отдайте мне свою порцию, договорились? Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

— С удовольствием, — ответил Сорен. С каждой минутой, проведенной в этом ледяном гнезде, ему все меньше хотелось есть.

— Послушайте, — перебил его Сумрак. — Как она собирается вылезти оттуда?

Совята снова сгрудились у края ледяного гнезда. Внизу, в море, происходило что-то странное. Казалось, будто самка тупика пробует бежать прямо по поверхности воды, бешено хлопая крыльями.

— Взлет с воды — дело непростое. Возможно, мы не самые лучшие в небе, зато умеем нырять и плавать. Воздушные мешки позволяют нам очень долго находиться под водой. Но вот взлетать — это другое дело. Самое трудное, честно сказать.

Самец подошел к краю своего ледяного дупла и крикнул:

— Душечка, попробуй вот тут, с подветренной стороны, здесь вода поспокойнее.

Самка метнула на мужа испепеляющий взгляд и процедила сквозь занятый рыбой клюв:

— Хочешь, чтобы я врезалась прямиком в стену, пустая голова? Тут же ветер попутный! Что будет с твоим ужином, если я ударюсь клювом в скалу? Если ты такой умный, можешь спуститься и наловить рыбы самостоятельно!

— Ох, душечка, я об этом не подумал. Прости, свалял дурака, — повинился самец и снова повернулся к гостям. — Вообще-то мы не очень сообразительны. То есть мы отлично ныряем, умеем ловить рыбу, жить во льдах и все такое, но вот ума у нас маловато. ют гораздо больше, чем кажется.

— У вас просто заниженная самооценка, — объяснила Гильфи. Тупики были не только отличными рыбаками и ныряльщиками, но и превосходными предсказателями погоды. Они объяснили друзьям, что вскоре ветер ненадолго переменится, так что они смогут подняться в воздух и улететь до начала нового бурана.

— Видите ли, молодежь, — пояснил самец, — в Ледяных Проливах девять дней из десяти гуляют шторма. Те самые, что занесли вас сюда. Но существует и десятый день, когда ветер меняет направление и дует в противоположную сторону. Сильный шквал отнесет вас обратно в Клювы, если, вы, конечно, хотите туда вернуться.

Он замолчал, а совята переглянулись. Всем им очень захотелось снова очутиться в Клювах! В Ледяных Проливах было слишком холодно и неприютно, кроме того, здесь невыносимо воняло рыбой и прогорклым жиром, от которого их желудки будто стали скользкими и сальными. И снова друзья с тоской подумали о Зеркальных Озерах — крае вечного солнца, жирных полевок и фантастических полетов над водой. Это было настоящее искушение.

— И когда мы должны вылетать? — спросил Сорен.

— Поскольку вы, совы, предпочитаете ночные перелеты, я посоветовал бы вам отправиться этой ночью. Ветер начнет меняться с наступлением темноты. Когда он коснется ваших хвостовых перьев, вы будете уже на пути к Хуулмере.

— А шквал? — спросила Гильфи. — Что, если мы снова попадем в него?

— До завтрашнего утра вы можете быть совершенно спокойны. Раньше он не поднимется.

— Значит, сейчас нам нужно как следует отдохнуть, — решил Сорен. — Набраться сил перед полетом.

— Отличная мысль, — поддержала его миссис Плитивер.

— Тогда отправляйтесь в дальний угол гнезда, — посоветовала самка. — Скоро взойдет солнце, и лед будет так сверкать, что не даст вам уснуть.

В глубине пещеры было чуть темнее, но и там сумрак начал рассеиваться, когда лучи солнца, отразившись от ледяных скал, заглянули в гнездо.

Сорен услышал мерную дробь капель и догадался, что так тает лед. Наконец он задремал. Возможно, всему виной была капель, но только во сне он снова увидел благословенный уголок земли, где царило тепло, озера были полны кристально чистой воды, в сверкающей поверхности которой отражалась красивая белоснежная голова амбарной совы…

Почему бы им не вернуться туда? Зачем куда-то лететь? Сорен и сам не заметил, как начал забывать… Он уже не помнил ничего, кроме волн, теплого ветра, невозмутимой глади озер и вечного лета. Никакого льда, никаких шквалов. Разве они не имеют права пожить спокойно?

Сорен спал, и во сне ему казалось, что желудок у него замер, и все вокруг начало бледнеть и таять, пока не осталось только одно чувство — невыносимая тоска по Клювам и Зеркальным Озерам.

— Пора лететь, молодняк! — провозгласил самец тупика, пихая Сорена своей огромной оранжевой перепончатой лапой. — Ветер стихает. Вы можете взлететь прямо отсюда. Стены уже плачут.

— Что? — переспросил Сорен. — Что значит — плачут?

— Лед тает. Это значит, что теплые воздушные потоки уже на подходе. Легкий полет, вот что это значит!

 

Остальные совята уже проснулись и стояли возле края гнезда. Стены и в самом деле плакали. Блестящие от влаги, они не просто сверкали, а почти сияли в свете заходящего солнца, которое окрасило лед жидким пламенем розового, оранжевого и алого цветов.

— Крепыш! — позвал отец. — Иди сюда, сынок. Я хочу, чтобы ты поглядел, как полетит эта молодежь. Они известные мастера бесшумного полета. Эти совы умеют летать так, что ни разу крылом не хлопнут!

Прежде чем подняться в воздух, Сорен обвел глазами своих друзей. Он отлично видел, что они тоже мечтают о Зеркальных Озерах. Всем им хотелось вернуться. Так что же дурного в том, чтобы сделать это?

Сумрак придвинулся к Сорену и шепнул:

— Сорен, мы тут без тебя подумали…

— И что?

— Подумали о Клювах и о Зеркальных Озерах. Что, если нам вернуться туда ненадолго? Сам понимаешь, надо слегка передохнуть, так сказать, промыть желудки от рыбы. Наберемся сил, отъедимся, а потом снова отправимся к Великому Древу Га'Хуула.

Искушение было слишком велико. Сорен заколебался, и сразу почувствовал, как миссис Плитивер зашевелилась в перьях у него на спине.

— Я… я… — выдавил Сорен. — Мне кажется, тут есть одна проблема…

— Какая же? — насупился Сумрак.

— Понимаешь… Что-то подсказывает мне, что если мы туда вернемся, то уже никогда не отправимся к Великому Древу Га'Хуула.

Сумрак задумался.

— Это твое личное мнение, — ответил он, наконец. — Но что, если кто-то думает иначе. — Что плохого, если мы все-таки вернемся? То есть я хочу сказать, что ты можешь отправляться, куда тебе заблагорассудится.

Когда они поднялись в воздух, Сорен заметил, что летевшая рядом с ним Гильфи заметно нервничает. Он повернулся и взглянул в глаза своей подруги. Они столько пережили вместе! Вместе спаслись от лунного ослепления и лунного очищения. Вместе улетели из Сант-Эголиуса. Он покосился на Сумрака с Копушей. С ними они бок о бок сражались в пустыне против бандитов Сант-Эголиуса, погубивших семью Копуши. В той пустыне, над кровью убитых врагов, они дали клятву и стали одной стаей. Именно тогда четверо друзей решили отправиться к морю Хуулмере и разыскать Великое Древо Га'Хуула. Это не было пустыми мечтами. Это было правдой жизни. А теперь новая мечта о Зеркальных Озерах и вечном лете грозила разрушить их союз.

— Так вот, — продолжал Сумрак. — Ты, Сорен, конечно, можешь лететь куда захочешь. И вообще, пусть каждый из нас делает что хочет. Это же справедливо, верно? Что в этом плохого?

Сорен мрачно взглянул на большого серого совенка.

— Только то, что мы — стая. Один за всех, и все за одного, — просто сказал он и рванулся вперед, к краю Ледяных Проливов, где виднелся залив, впадавший в море Хуулмере.