Основные этапы завоевательной политики русского царизма в Дагестане, Чечне и Ингушетии

Академия наук союза ССР

институт истории

С.К. Бушуев

БОРЬБА ГОРЦЕВ

ЗА

НЕЗАВИСИМОСТЬ

Под руководством Шамиля

ИЗДАТЕЛЬСТВО АКАДЕМИИ Наук СССР

МОСКВА 19З9 ЛЕНИНГРАД

ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие............................................................................................................. 3

Введение........................................................................................................ 5

Глава первая. Основные этапы завоевательной политики русского ца
ризма в Дагестане, Чечне и Ингушетии................................................ 13

Глава вторая. Чечня и Дагестан в период завоевания их русским

царизмом...... 23

Глава третья. Борьба горцев Дагестана, Чечни и Ингушетии за неза
висимость................................................................ 58

Глава четвертая. «Блистательная эпоха Шамиля»............................................ 81

Глава пятая. Государственная система имамата Шамиля................ 106

Глава шестая. Причины поражения Шамиля.......................................... 137

Литература........................................................................................................... 167

Переплет, титул, форзац и «шапки» худ. Б. И. Смирнова.

Технический редактор В. М. Юрова Корректор А. И. Архангельский

Сдано в набор 4/ХП 1938 г. Подписано к печати 25/III 1939 г. Формат 60X92/,,.

Объем II¹/, п. л. и 1 вкл. Г.ум. л. 6. Уч-авт. л. 13,26. В 1 п. л. 44500 печ. зн. Тираж

5000 экз. Уполн. Главлита А-10895. РИСО № 822. АНИ № 1134. Заказ № 5658.

Цена 4 руб. Перепл. 2 руб. 50 коп.

Набрано в1-й Образцовой тип. Огиза РСФСР треста «Полиграфкнига». Москва, Валовая,28. Отпечатано на ф-ке книги «Красней пролетарий. Москва, Краснопролетарская 16.

ПРЕДИСЛОВИЕ

К выполнению данной работы автор приступил после опубликования «Замечаний товарищей Сталина, Жданова, Кирова по поводу конспекта учебника по Истории СССР». «Эти замечания, ставшие исторической вехой в советской исторической науке, дали прямые и ясные указания составителям учебников и историкам» («Правда» от 22 августа 1937 г. № 231, передовая). Автор, сознавая всю сложность и ответственность задач, поставленных замечаниями товарищей Сталина, Жданова и Кирова перед советской исторической наукой, сделал в настоящей монографии «Борьба горцев за независимость под руководством Шамиля» первую попытку, первое приближение к решению двух проблем «истории народов СССР», значение которых ярко подчеркивается «Замечаниями». В них мы читаем.

«В конспекте не подчеркнута аннексионистско-колонизаторская роль русского царизма, — вкупе с русской буржуазией и помещиками («царизм — тюрьма народов»)», и «не даны условия и истоки национально-освободительного движения покоренных царизмом народов России...»

Для тщательной разработки данных проблем автор использовал неопубликованные и опубликованные источники, русскую, местную и западноевропейскую литературы (см. введение и приложение — библиографическая справка).

В целях проверки выставленных мною положений отдельные части этой монографии были предварительно прочитаны на целом ряде научных заседаний. На заседании при Кабинете истории СССР в мае 1937 г. мною был прочитан доклад «Дагестан и Чечня в период их завоевания русским царизмом». В декабре 1937 г. на заседании Сектора истории СССР Института истории Академии Наук СССР были прочитаны основные части монографии: «Государственная система имамата Шамиля» и «Причины поражения Шамиля».

Последний доклад был также зачитан на расширенном заседании Отделения общественных наук АН СССР (историческая группа) 27 января 1938 г.

При обсуждении отдельных частей монографии слушателями были сделаны многочисленные поправки, дополнения.

Автор выражает благодарность товарищам В.И. Пичета, Г.И. Лебедеву, А. Попову, А.И. Яковлеву, К.В. Сивкову, Е.А. Мороховцу, А.Л. Сидорову, Г.Е. Грюнберг, А.В. Пясковскому, Ш. Тинееву, принимавшим непосредственное участие в обсуждении данной работы.

С. Бушуев

ВВЕДЕНИЕ

Настоящая работа имеет целью выяснение основных вопросов истории борьбы горцев Дагестана, Чечни и Ингушетии против русского царизма за свою независимость в первой половине XIX в.

История Кавказа, особенно отдельных его народов — один из крайне сложных, еще недостаточно разработанных вопросов общей истории СССР. Для всестороннего уяснения данного вопроса необходимо было обратиться к самым различным источникам, материалам и специальным исследованиям, а в некоторых случаях и к отдельным статьям, относящимся непосредственно к истории Дагестана, Чечни и Ингушетии.

Для этой цели были использованы архивные фонды Москвы и Ленинграда: Центральный военно-исторический архив (ЦВИА), Центральный архив внешней политики (ЦАВП), Центральный архив революции (ЦАР), Государственный архив феодально-крепостнической эпохи (ГАФКЭ) и Ленинградское отделение Центрального исторического архива (ЛОЦИА), что дало автору возможность более подробно ознакомиться с завоевательной политикой русского царизма в Дагестане, Чечне и Ингушетии в первой половине XIX в.

Материал, полученный из этих фондов, содержит преимущественно официальную переписку, часто «секретную», местных властей (ханов и беков) с царским правительством, военные обзоры, дневники экспедиции, описания местностей и населения-. В значительной мере эти материалы тенденциозны, а главное, страдают неполнотой и обилием ошибок. ¹

¹ Капитан ген. штаба Норденштамм писал в 1334 г. по этому поводу: «Все сведения, доселе собранные о Кавказских горах, как в военном, так и в других отношениях, большею частью основаны на одних рассказах жителей, посему нельзя удивляться, что они так неверны и неполны». (Краткое военно-статистическое описание Чечни, сост, Норденштаммом. ЦВИА, ВУА, № 18507.)

Нужно иметь в виду, что все эти многочисленные донесения, обзоры и описания ¹ сделаны военными чиновниками, лазутчиками, которые не могли получить достоверных, обстоятельных сведений вследствие исключительно сложной обстановки того времени. Горцы, как правило, были крайне насторожены в отношении к лазутчикам царской армии. Больше того, многие лазутчики подвергались расправе со стороны горцев. При Шамиле было издано специальное распоряжение, по которому каждый горец обязан был хранить тайну и всячески бороться с проникновением лазутчиков царской армии на территорию «мюридистского государства» (см. «Низам Шамиля»). Вот почему так плохо и односторонне в описаниях и обзорах представлен материал о социально-экономических отношениях горцев. Отдельные заметки и высказывания по этому вопросу буквально тонут в объемистых папках рапортов и донесений. Для нашей работы приходилось тщательно отбирать из тысячи рапортов и отношений десятки, из сотни обозрений и описаний — единицы.

Кроме того, учитывая тенденциозность и недостоверность отобранного материала, его нужно было подвергнуть проверке и сопоставлению с данными мемуарной литературы, принадлежащей представителям «противоположной стороны», т. е. горцам.

Для данной работы пришлось использовать «Акты, собранные Археографической комиссией», тт. I—XII, 1866—1904 гг. Это издание заключает в себе большое число официальных документов о завоевательной политике русского царизма при Александре I, Николае I и Александре II и довольно подробно отражает волчью политику Ермолова и Паскевича по отношению к горцам.

Так называемая «историческая достоверность» официальных документов, собранных в «Актах», настоятельно требует критической проверки и сопоставления с другими, более проверенными историческими сведениями и фактами, ибо все содержание «Актов» извращено влиянием великодержавно-шовинистических взглядов составителей. Горское население и его жизнь подвергались русификаторскому третированию. Горцы Дагестана, Чечни и Ингушетии, покрывшие себя, как говорит Энгельс, «наибольшей славой» в борьбе против русского царизма, в «Актах» именуются не иначе, как «извергами», «изуверами», «дикими хищниками», «шайками мятежных сообщников», «скопищами необузданных варваров», «вероломными фанатиками».

¹ Статистическое описание Кизлярского уезда, составлено подполковником Торри, 1816 г. (ЦВИА, ВУА, № 19049). Обзор по управлению левым флангом Кавказской линии за 1839 г., составлен Граббе (ЦВИА, ВУА,
№ 6379). Обзор настоящего положения в Южном, Нагорном и Северном Дагестане, 1842 г., составлен Вольфом (ЦВИА, ВУА, № 6471). Война на Кавказе и Дагестан, ч. 1, соч. Мочульского (рукопись), 1844 г. (ЦВИА,
ВУА, № 49741).

Все эти материалы и документы («Акты» и др. издания) должны были подвергнуться проверке и всесторонней критике, прежде всего, на основе гениальных оценок и замечаний Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина по вопросу о борьбе горцев за независимость (Маркс и Энгельс, тт. IX, X, XXII; Ленин, т. XVII; Ленинский сборник XXIX; Сталин, Вопросы ленинизма; Марксизм и национально-колониальный вопрос). Что касается использованных нами публикаций в «Сборнике сведений о Кавказских горцах», «Кавказском сборнике» и «Военном сборнике», ^г то и они по своему характеру не многим отличаются от «Актов». И на них лежит печать великодержавной завоевательной политики русского царизма.

Односторонность и неполнота этих официальных документов («Акты», «Сборники» и т. д.), заставила нас обратиться к источникам противоположной стороны, мемуарам горских деятелей того времени. Нами использованы: «Выдержки из воспоминаний Аб-дурахмана» (газ. «Кавказ», 1861 г. № 72—76); мемуары мюрида Шамиля — Магомет-Тагира из Караха — «Три имама»; «Сказание очевидца о Шамиле» — Хаджи-Али, деятеля из мюридов, очень близкого к Шамилю, а также письма и законодательные акты Шамиля (низам и т. д.), имеющие большое значение для изучения истории Дагестана, Чечни и Ингушетии в первой половине XIX в.

Выдержки из воспоминаний Абдурахмана, мемуары Магомет-Тагира и сказание Хаджи-Али содержат исключительно интересный и очень важный материал, освещающий социально-экономические отношения Дагестана и Чечни, возникновение и развитие «Священной войны», и дают характеристику руководящей верхушки мюридистского движения. Источники этого рода дают возможность проверить правильность уже опубликованных сведений о борьбе горцев Дагестана, Чечни и Ингушетии в первой половине XIX в., которые так или иначе усердно фальсифицировались официальной дворянско-крепостнической и буржуазной историографией царской России.

Наличие этих важнейших источников по истории Дагестана, Чечни и Ингушетии наносит решительный удар ходячим остаткам великодержавной легенды старой, крепостнической и буржуазной историографии, утверждавшей, что у народов Дагестана, Чечни и Ингушетии нет исторического прошлого, нет и не может быть источников, характеризующих исторический

¹ Война на Восточном Кавказе с 1824 по 1834 г. в связи с мюридизмом («Кавказский сборник», тт. 10—18, 20). Волконский. Погром Чечни в 1852 г. («Кавказский сборник», т. 5, стр. 1—234). Юров. Три года на
Кавказе («Кавказский сборник», т. 8, стр. 1—240). Руновский. Знакомство с Шамилем («Военный сборник», т. 10, стр. 177—224). Глиноецкий. Поездка в Дагестан («Военный сборник», т. 23, стр. 119—164, 387—422; т. 24, стр. 61—90). Шамиль и Чечня («Военный сборник», т. 9, стр. 121— 164).

путь развития этих народов до политического и экономического завоевания их русским царизмом.

При всем значении этих источников, принадлежащих деятелям мюридистского движения, надо сказать, что они имеют крупные и существенные недостатки. Одним из таких недостатков является их религиозный привкус. И Абдурахман, и Хаджи-Али, и Магомет-Тагир объясняют ряд явлений силой божественного провидения: «Так угодно было Аллаху». Затем в этих источниках не мало заведомо преувеличенных данных, например о потерях русской армии, о доблести и храбрости горцев, о Шамиле и т. п. Магомет-Тагир, например, приводит следующее, чрезмерно преувеличенное свидетельство о Шамиле, где последний нарисован святым и богоподобным существом: «Шамиль не получил ни ушиба, ни царапины, хотя вся его одежда была изрешечена пулями и снарядными осколками». *

В этих случаях нам приходилось по нескольку раз сопоставлять и критически проверять данные, сообщаемые этими авторами, с аналогичного рода документами, отбрасывая при этом всевозможные прикрасы, преувеличения и, естественно, религиозную фантастику.

Особого внимания заслуживают источники, принадлежащие западноевропейским консулам,, послам и отдельным путешественникам.

Один из характерных документов из этой серии приведен нами в журнале «Историк-марксист» № 5 1936 г. под названием: «Письма виконта Кастильона к Гизо». Опубликованные нами впервые эти письма вместе с отношениями главнокомандующего Отдельным Кавказским корпусом составляют дело под названием: «Секретная записка на французском языке о военных действиях на Кавказе, доставленная из Тифлиса» (ЦВИА, св. 151, 1846 г., № ИЗ). Письма виконта Кастильона, состоявшего французским консулом в Тифлисе в 1844—1846 гг., выгодно отличаются от многочисленных казенных обозрений и представляют интересный и ценный материал для изучения истории народов Дагестана и Чечни первой половины XIX в.

Любопытно, что Кастильон очень невысокого мнения об официальных сведениях царских властей о Кавказе. В одном из своих писем он прямо указывает, что «в Петербурге и Москве вообще не знают, что происходит на Кавказе». В этом отношении его оценка почти совпадает с мнением и выводами Норденштамма ²и Пружановского. ³ Письма Кастильона также не свободны от предвзятых определений, исторических ошибок и неточностей.

¹ Магомет-Т а г и р. Три имама, стр. 45.

² И. И. Норденштамм. Краткое военно-статист, и экономия, описание Чечни в 1834 г. ЦВИА, ВУА, № 18507.

³ Пружановский. Исторические записки о начале и развитии мюридизма или духовной мусульманской войны в Дагестане и Чечне с 1823 по 1843 г. ЦВИА, ВУА, № 6512.

Особый интерес представляют две работы местной историографии прошлого: «Книга Асари-Дагестан», автор которой мирза Гасан-эфенди, и «Гюлистан-Ирам» — автор Бакиханов Абас-Кули-Ага-Кудси.

В местной историографии историческое прошлое Дагестана укладывалось обычно в своеобразную традиционную схему, в которой периодизация подчинена внешним фактам завоевания или биографии той или иной личности. Как правило, почти все местные историки дореволюционного Дагестана подразделяли всю историю на следующие периоды: 1) от древнейших времен до появления арабов; 2) от появления арабов до нашествия монголов 22—656 гг. Гиджры (644—1258 гг. нашей эры); 3) от нашествия монголов до вступления на персидский престол Сефе-вииской династии 656—906 гг. (1258—1501); 4) от восшествия на престол Сефевийской династии до смерти Щах-Надира 906— 1160 гг. (1501—1747); 5) от смерти Шах-Надира до заключения Гюлистанского мира между Россией и Персией (1747—1813). После 1813 г. периодизацию истории Дагестана и Чечни местная историография определяет деятельностью того или иного имама: смертью Гази-Мухаммеда, первого имама, заканчивается первый период священной войны в Дагестане (1832); второй период — имамство Гамзад-бека (1832—1834); третий период — имамство Шамиля (1834—1859).

Вследствие этого труды местной историографии прошлого дают несравненно меньшее число фактов, чем мемуары местных деятелей, хотя в целом ряде случаев местные историографы являются и современниками рассматриваемых нами событий, и в этом отношении их сообщения заслуживают особого внимания. В целом эти труды дают только сырые факты, отрывочно изложенные.

Большие трудности приходилось также преодолевать при использовании данных дворянско-крепостнической и буржуазной историографии, для которой так же, как и для официальных публикаций, исходным пунктом и точкой зрения является великодержавная и шовинистическая концепция, игнорирование исторического прошлого других народов, входивших в состав Российской империи.

История народов Дагестана и Чечни, как и история других народов России, старой буржуазно-помещичьей историографией рассматривается лишь постольку, поскольку события, составляющие эту историю, касались интересов только русского царизма. Для характеристики этой историографии мы ограничимся только приведением отдельных примеров. Рассмотрение этого вопроса в его историческом развитии требует специального исследования и выходит за рамки нашего очерка.

Платон Зубов, доказывая всю важность колонизации Кавказского края, изображает в манящих перспективах «все выгоды, от сего произойти долженствующие в финансовом и торговом отношениях»; он утверждает, что «буйство горцев» мешало России получать «обширные выгоды, какие могут ей доставить богатые страны закавказские». ¹

Полковник ген. штаба Романовский указывает на великое призвание России в деле оказания «благотворного влияния» на «пробуждение» горского населения. Царская Россия, по мнению Романовского, «умиротворением Кавказа прорубает окно для всей Западной Азии, Персии, Армении, Месопотамии, погруженных в вековое оцепенение».²

Великодержавно-шовинистические описания Потто дают яркую картину «боевых преданий Кавказа», подразумевая под ними победы, совершившиеся чуть ли не по воле «божеского промысла». ³

Такой же характер носят историко-беллетристические очерки проф. Никольского, где он почти целиком разделяет точку зрения писаний Потто. Проф. Никольский ссылается на «любимые труды ген. В. А. Потто» и указывает, что это — произведения, написанные от «души и сердца», и не знать их — «великий грех».⁴

Штабс-капитан Жилинский Кавказскую войну называет «золотым временем». ⁵

Несколько особняком стоят работы Дубровина,⁶ Эсадзе,⁷Берже,⁸ в которых представлен обильный фактический материал по истории Кавказской войны и экономическому быту горских народов. Но эти работы также построены на базе великодержавной концепции. Дубровин, например, прямо указывает на необходимость выяснения в первую очередь вопроса, «в чем заключается источник значения или могущества неприятеля».⁹ Для царизма крайне важно было выяснить степень возможного сопротивления горцев. И Дубровин выполнил этот «социальный заказ». На большом фактическом материале он показал «без анализа глубоких древностей» историю Кавказской войны под углом зрения необходимости утверждения великодержавного господства русского царизма на Кавказе.

Буржуазные националисты—агенты фашизма—всячески фальсифицировали историю народов Кавказа в угоду своим хозяевам — империалистическим, фашистским государствам. Буржуазные националисты и другие враги народа всячески вредили на

¹П. Зубов. Картина Кавказского края..., стр. 1, СПб. 1834.

²Романовский. Кавказ и Кавказская война, стр. 48, СПб. 1860.

³В. Потто. Кавказская война в отдельных очерках, эпизодах, легендах и биографиях, СПб. 1897.

⁴Никольский. Завоевание Кавказа Россией, стр. 5.

⁶Жилинский. Конспект по истории покорения Кавказа, стр. 1, 1914.

⁶ Дубровин. История войны и владычества русских на Кавказе, тт. 1—5, СПб. 1871—1887.

⁷Эсадзе. Штурм Гуниба и пленение Шамиля, 1909.

⁸Б е р ж е. Материалы для описания Нагорного Дагестана. Тифлис 1859.

⁹Дубровин. История войны и владычества русских на Кавказе, т. 5. СПб. 1887.

историческом фронте, всячески противодействовали, срывали ленинско-сталинскую национальную политику укрепления дружбы народов СССР.

Приведенные примеры показывают, насколько трудно при таком состоянии источников и историографии дать более или менее верную, всестороннюю картину исключительно сложной и мало изученной истории Дагестана и Чечни первой половины XIX в. 1

Наша монография, касающаяся в основном двух вопросов — завоевательной политики русского царизма и этапов борьбы горцев за независимость в первой половине XIX в., не претендует на исчерпывающее освещение истории Дагестана, Чечни и Ингушетии этого периода. Она является, по мнению автора, лишь одной из первых попыток приближенного освещения этого сложного и недостаточно разработанного вопроса общей истории СССР.

¹ См. библиографическую справку в конце книги.

ГЛABA ПЕРВАЯ

ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ ЗАВОЕВАТЕЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ РУССКОГО ЦАРИЗМА В ДАГЕСТАНЕ, ЧЕЧНЕ И ИНГУШЕТИИ

«В старое время, когда у власти в нашей стране стояли царь, капиталисты, помещики, политика правительства состояла в том, чтобы сделать один народ — русский народ — господствующим, а все другие народы — подчиненными, угнетенными. Это была зверская, волчья политика».

И. Сталин

«Правда», № 283, 1935 г. I

Русский царизм издавна устремлял свои жадные взоры на Кавказ вообще, Дагестан и Чечню в особенности.

В первой четверти XIX в. русский царизм перешел к систематическому политическому завоеванию Дагестана и Чечни. Начало этого систематического завоевания совпадает с тем периодом, когда царская Россия после войны 1812 г. и поражения Наполеона становится одной из руководящих держав в реакционной политике «Священного союза». Русский царизм, руководствуясь политическими интересами крепостников-помещиков вкупе с нарождавшейся буржуазией, упорно и систематически создавал себе надежную опору в осуществлении политики «великодержавных стремлений», ^г т. е. политики захвата колоний и угнетения народов, входящих в состав империи.

Корни этой великодержавной политики уходят во вторую половину XVI в., когда история Московского государства связывается в значительной мере с овладением низовьями Волги

¹ Сталин. Марксизм и национально-колониальный вопрос, стр. 71. М. 1938.

и Каспийским морем. Это был, так сказать, первоначальный период превращения русского государства из национального в многонациональное.

«По взятии Казани (в 1552 г.) открылись действия с целью покорения областей Казанского царства; эти предприятия велись небольшими отрядами до 1557 г. Овладение Казанью имело последствием то, что среднее течение р. Волги облегчало покорение другого татарского центра — Астрахани». ^г

Покорение Астрахани (1556 г.) обогатило восточные пределы Московского государства и обеспечило выход в Каспийское море — путь для развития торговых сношений с народами Кавказа и Ирана. Все течение Волги стало важнейшей государственной артерией, связавшей Московское государство с Ираном и прикаспийскими областями.

Немаловажную роль играло и то обстоятельство, что Московское государство обеспечило себе на востоке, на подступах к Кавказу, выгодное стратегическое положение и создало реальную угрозу Крымскому ханству. Вскоре Иван IV «захватил северо-восточную часть Кавказа». На р. Тереке был построен ряд военных укреплений и крепостей. Местные кабардинские и черкесские князья стали поступать на службу к царям Московского государства. Эти события характерны для первоначального периода завоевательной политики русского царизма на Кавказе вообще, в Дагестане, Чечне и Ингушетии в особенности.

Со времени царствования Петра I, особенно с его походов в Дагестан в 1722—1723 гг., начинается второй период завоевательной политики русского царизма на Кавказе и, в частности, в Дагестане и Чечне. Если в первый период удалось завязать дипломатические сношения с шамхальством Тарковским (1554), основать г. Терки (1565), занять низовья Терека переселившимся с Волги и Дона казачеством, осуществить военное вторжение в приморский Дагестан (походы Бутурлина и Плещеева на Терки в 1604г.), то во второй период были «намечены и начали осуществляться основные линии русской политики как по отношению к Швеции, Турции, Персии, Польше..., так и по отношению к Германии». ²

После вступления на престол Петра I (1682) — «действительно великого человека», — как замечает Энгельс, — влияние России на дела Кавказского края и Дагестана и роль ее в них «становятся все более определенными». Это положение целиком и полностью отвечает насущным интересам политики укрепления феодально-крепостнического строя и «великодержавных стремлений». «Петр сделал очень много для создания и укрепления национального государства помещиков и торговцев». «Возвышение класса помещиков, содействие нарождавшемуся классу торгов-

¹ Дубровин и др. Обзор войн России от Петра Великого до наших дней, ч. IV, кн. 1, стр. 39, 1898.

²Маркс и Энгельс. Соч., т. 16, стр. 12 (курсив наш.— С. В.).

цев и укрепление национального государства этих классов происходило за счет крепостного крестьянства, с которого драли три шкуры».¹ В интересах возвышения класса помещиков и содействия нарождавшемуся классу торговцев Петр I сделал ряд попыток для проложения торгового пути в Индию через Иран, вдоль западного берега Каспийского моря. Для этого Петру I необходимо было овладеть прикаспийским Дагестаном, чтобы приобрести влияние на прилегавшие к Каспийскому морю иранские владения, и с 1711 г. город Терки становится крупным русским поселениём Потомки гребенских казаков (бежавших за Сунжу после событий «крестьянской войны» в начале XVII в.) по приказанию Петра I были переведены на р. Терек и поселены в пяти станицах: Новогладковской, Щедринской, Старогладковской, Кудрюковской и Червленной. Горцы лишались земель, оттеснялись в горы казаками, бывшими оплотом великодержавных стремлений царизма. Эта политика становится характерной чертой петровских походов. Впоследствии, по высочайшему указу от 22 декабря 1720 г., гребенские казаки, поселенные в станицах, участвовали в предпринятом походе на Иран. Назначенные к походу на Иран войска состояли из 80-тысячной армии, в состав которой входили, кроме казаков, астраханские татары и кабардинцы. Петр I тщательно готовился к этому походу. Он предварительно договорился с князьями Грузии и купцами Армении об оказании ему помощи в войне с шахской Персией.

По прибытии Петра I к Сулаку к нему явились «послы от многих горских владетелей», в том числе и от шамхала Тарковского, с изъявлением. покорности и поднесением подарков. Но если некоторые горские владельцы готовы были принять подданство России, то сами горцы встретили войска Петра I оружием и даже нанесли им поражение.²

В Дагестане армии Петра I было оказано упорное сопротивление со стороны народов Дагестана: она вынуждена была отступить к Астрахани, и только при помощи высаженных в городах и на берегах Каспийского моря войск Петру I удалось завладеть значительной частью побережья Каспийского моря.

Итогом завоевательной политики Петра I было взятие Дербента, Баку, Решта и большей части Гиляна (провинция Ирана на северо-западе, около Каспийского моря) и др.

После Петра I Россия в силу внутренних затруднений, экономического истощения крепостного хозяйства, а также временного усиления Ирана, приостановила свое продвижение в иранские владения. Более того, — в 1735 г. Ирану были возвращены Гилян, Дербент и Баку. Но вместе с тем царская Россия не оставляла планов дальнейшего продвижения в Дагестан.

¹Сталин. Беседа с немецким писателем Эмилем Людвигом. 1933.

²Дубровин. Обзор войн России от Петра Великого до наших дней, ч. IV, кн. 2, стр. XI.

Укреплялись позиции на подступах к Дагестану, из нижнетерских казачьих станиц была организована Кизлярская укрепленная линия, в 1763 г. была основана крепость Моздок.

Русско-турецкие войны 1768—1774 и 1787—1791 гг. в значительной степени задержали продвижение царизма в Дагестан, и Чечню. Тем не менее в течение 1777—1780 гг. были организованы укрепленные линии от Моздока до Азова, в виде форпостов.

Рис. 1. КАРТА КАВКАЗА

Екатерина II щедро раздавала кавказские земли «российскому дворянству» (указ 1782 г.). В 1791 г. Кавказская линия была перенесена на р. Кубань, и в результате этого захваченные земли были заняты запорожскими казаками, переселенными с Буга. Из них позднее было создано Черноморское казачье войско. И в этот период почти во всех главных направлениях проводились основные линии русской политики, намеченные Петром I. Дальнейшее завоевание Чечни и Дагестана было связано для царизма с большими трудностями. На попытку царизма покорить Большую и Малую Чечню местное население ответило крупным восстанием 1785 г. Это было началом активного выступления горских народов против политики русского царизма. Народы Дагестана, Чечни и Ингушетии героически отстаивали свою независимость. Они покрыли себя «наибольшей славой» в борьбе против русского царизма, который, использовав все приемы и методы завоевания первого и второго периодов, в частности подкуп местной феодальной верхушки, готовился перейти к систематическому политическому завоеванию, т. е. к третьему периоду завоевательной политики в Дагестане и Чечне. Этот период закончился в конце 50-х годов XIX в., после чего царизм приступил к экономическому завоеванию Чечни и Дагестана. Само собой разумеется, что грани между отдельными периодами завоевательной политики русского царизма в Дагестане и Чечне нельзя четко провести. Предшествующие периоды связаны с последующими. При этом в основу периодизации положены в первую очередь наиболее характерные черты, а не отдельные эпизоды истории того или иного периода завоевательной политики русского царизма.

В начале XIX в. русский царизм одержал ряд крупных побед на Кавказе. В 1801 г. была присоединена к России Грузия. ^г Результатом ряда военных экспедиций в лезгинские поселения Закавказья — Джаро-Белоканы было открытие доступа русскому царизму в Дагестан с юга. Снова были завоеваны Баку и Дербент. Все прикаспийское побережье до р. Куры было присоединено к России. Иран, обессиленный внутренними затруднениями и обостренной классовой борьбой, был разгромлен царской Россией.

По Гюлистанскому миру (1813) Иран отказался в пользу России от притязаний на ханства Карабахское, Ганджинское, Шекинское, Ширванское, Дербентское, Кубинское и Бакинское. Затем он отказался от Дагестана, Грузии, Имеретии, Гурии, Мингрелии и обязался не держать военных судов на Каспийском море. ²

В итоге этих событий царская Россия развязала себе руки для систематического политического завоевания Дагестана и Чечни в первые десятилетия XIX в.

После разгрома Наполеона, занятия ряда важнейших областей Кавказа (присоединения Грузии), разгрома Ирана — царизм приступил к систематическому порабощению народов Дагестана, Чечни и Ингушетии методами политического завоевания. «Войны в Европе кончились, и Россия, перебросив скипетр на снега Колхиды, не замедлила развить знамена свои в недрах

¹«Материалы к преподаванию истории СССР», стр. 7. 1937.

²Ленинский сборник, XXIX, стр. 349—351.

Персии и Малой Азии». * После «сих успехов», — по словам того же обозревателя, — «Россия обратилась к укрощению (?!) горских народов, которые через устроение наших укреплений, лишившись пастбищ для рогатого скота своего, беднели».

Так начался третий период завоевательной политики на Кавказе со стороны русского царизма, выполнявшего роль «жандарма Европы» и «палача Азии».

При Ермолове (1816—1827) царизм проводил на Кавказе, и в частности в Дагестане, особенно активную политику наступательной войны. «Настоящее последовательное стремление к покорению Дагестана, — писал Добролюбов, — началось у нас с начала нынешнего столетия, вскоре после подданства Грузии». ^а

Русский царизм при завоевании Дагестана применял самые жестокие, изуверские методы порабощения горских народов: сожжение непокорных аулов, массовое уничтожение посевов, увод скота, захват лучших земель и пастбищ в пользу русских дворян и казаков, почти поголовные убийства и казни горского мужского населения в непокорных аулах. В течение длительного исторического периода царизм совершенствовался в этой палаческой роли.

Самым ревностным исполнителем этой «зверской, волчьей» завоевательной политики был Ермолов. Этот «сардар Ермолу», по выражению горцев, вошел в историю как сторонник беспощадных мер в порабощении народов Кавказа.

«Кавказ, — по его мнению, — это огромная крепость, защищаемая полумиллионным гарнизоном. Надо штурмовать ее или овладеть траншеями». Целый ряд военных экспедиций Ермолова в районы Чечни и Дагестана приводил в неописуемый ужас местное население своей жестокостью. Непокорные аулы уничтожались до основания, и на их местах возводились новые русские укрепления. В письмах Ермолова ³ то и дело говорится о возведении им «довольно хороших крепостей» («Неотступный стан», «Злобный окоп»). «Окончены работы по возведению крепостей Грозной и Внезапной». «Все сие сделано малыми весьма средствами и помощью вновь покоренных народов за ничтожную цену, не требуя на сие ни гроша от казны денег».

«Чеченцы мои любезные, — цинично заявлял Ермолов, — в прижатом положении. Большая часть живет в лесах с семействами, в зимнее время вселилась болезнь, подобная желтой горячке, и производит опустошения. От недостатка корма по отнятию полей скот падает в большом количестве».

В течение продолжительного времени отрядами русских войск прорубались дороги по земле чеченской «для того, чтобы добраться до последних убежищ злодеев». Одной из главнейших мер

¹Мочульский. Война на Кавказе и Дагестан, ч. I, политическая. ЦВИА, ВУА, № 49741.

²«Современник», т. 78, стр. 20. 1859.

³А. П. Ермолов. Письма. 1826.

политики Ермолова было взятие горцев голодом и измором. «Я не отступлю от предпринятой мной системы стеснять злодеев всеми способами. Главнейший есть голод, и потому добиваюсь я иметь путь к долинам, где могут они обрабатывать землю и спасать свои стада. Доселе дерусь для того, чтобы иметь пути свои, потом будут являться войска, когда того совсем не ожидают; тогда приходить станут войска, когда занят каждый работой и собраться многим трудно. Для драки не будет у них довольно сил, следовательно, случаи драки будут у них довольно редки, а голоду все подвержены, и он поведет к повиновению».¹

Остальные чины военно-административной власти царской России на Кавказе по методам расправы с коренным населением мало отличались от Ермолова. Например, кн. Бекович-Черкасский в одной из военных операций предал смерти 300 горских семейств, «из коих, — как заметил с притворным сожалением Александр I, — конечно, большая часть была женщин и детей». ^а

Свирепый произвол царских властей в Чечне и Дагестане в это время был основной чертой завоевательной политики русского царизма. Это была политика дворянской верхушки великорусской нации: Александра I, Ермолова, Бековича — этих палачей, угнетателей горских народов во имя колонизации Кавказа, во имя расширения и углубления крепостнической эксплуатации, расширения земельных просторов за счет завоеванных окраин и увеличения числа крепостных рабов, в данном случае за счет Чечни и Дагестана, которые к 20-м годам почти полностью были покорены. После этого гнет и произвол царских властей в Чечне и Дагестане не только не прекратились, но продолжали возрастать. Царизм совершенно не считался с нуждами и потребностями местного горского населения. В управлениях покоренных областей царили злоупотребления и насилия. Положение покоренных жителей Чечни и Дагестана было крайне тягостно. Население было обременено различными налогами и поборами. Завоеватели чувствовали себя полновластными хозяевами, бесчинствовали и издевались над населением, не считаясь с местными нравами и обычаями. Разрозненное, многоплеменное население Дагестана и Чечни рассматривалось русским царизмом как «издавна и окончательно» принадлежавшие царской России «народцы». Русский царизм в лице Ермолова считал, что по отношению к «народцам» Дагестана не может быть иной политики, кроме политики насилия. «Здесь между народами, загрубелыми в невежестве, чуждыми общих понятий, первый закон есть сила». ³ «Надобно наказать горцев», — неоднократно подчеркивал Ермолов.—«Теперь сие довольно легко,— наставительно писал Ермолов, — но в другой раз не легко пред-

¹А. П. Ермолов. Письма. 1826.

² А. П. Ермолов. Записки, ч. II, стр. 193.

³ Рапорт Ермолова нач. гл. штаба Волконскому («Материалы по истории Дагестана и Чечни в 1-й пол. XIX в.», вып. 1).

ставятся подобные обстоятельства». «По достижении сей цели предложить вооруженною рукой народам, обитающим между правым берегом Терека и левым Сунжи, покорение и жизнь гражданскую или очищение занимаемого* края от их племени. Но в обоих случаях переселить за Терек желающих казаков-каранагайцев и других обывателей Кавказской губернии по усмотрению начальства».¹

В завоевательные планы ермоловского командования входило прежде всего насильственное покорение горских народов, причем он неоднократно указывал, что это «должно производиться постепенно, но настоятельно, занимая лишь то, что удержать за собою можно, и не распространяясь иначе, как став твердою ногой и обеспечив занятое пространство от покушений неприязненных».

Царские власти считали, что «один только страх русского оружия может удержать горцев в покорности». В силу этого, например, во время одной из экспедиций в Чечню были уничтожены «все значительные селения и хутора с огромными запасами хлеба». Расчет был на то, что голод и бедствия в продолжение зимы заставят горцев покориться- Кроме того у населения отбирались оружие и земля, т. е. средства защиты и существования. Для удержания местного населения в покорности главные военные укрепления русского царизма располагались вблизи аулов, причем линией передовых военных укреплений занимались плодородные равнины. Эти меры должны были поставить порабощенное местное население в полнейшую зависимость от представителей самодержавной власти и «не дозволить непокорным собирать хлеб и пасти стада свои на полях мирных аулов».

На ряду с этими методами, в прикаспийском Дагестане царизм всеми способами старался использовать внутреннюю борьбу между феодалами, снабжая свору приверженцев войсками и натравливая их на «непокорных», склоняя к покорности подкупами в виде ценных подарков и обещаниями сохранить за феодальной верхушкой все ее прежние привилегии в деле эксплуатации зависимого населения.

Находясь в состоянии острой вражды, местные феодалы охотно искали поддержки более сильного и влиятельного покровителя. И эту поддержку они обрели в лице русского царизма, к которому они лакейски прислуживались. В отобранных нами материалах имеются факты, ярко характеризующие холуйство местных феодалов перед русским царем. Их доносы царю с целью очернить соперников и выразить верноподданнические чувства полны самой бесцеремонной лести и подхалимства. Так, в доносе дербентского владельца Гассан-Али-хана на своего брата Ших-Али-хана указывается на его связь с Ираном, на его изменни-

¹ Рапорт Ермолова от 19 июля 1818 г., там же.

ческое поведение, подчеркивается его «ветреность и любовь к роскошной жизни». При этом возносятся похвалы русскому царизму за его «священные щедроты».

Интересна с&ма форма обращения к царю, позаимствованная из персидского обихода: «Предстоящим пред небоподобным престолом всепресветлейшего, державнейшего великого императора самодержца всероссийского, славнейшего, могущественнейшего и величайшего царя царей, всемилостивейшего государя государей, одаренного славою и державою, венценосного монарха, обладающего звездочисленным воинством, победоносного владыки многочисленных царств и народов, увенчанного солнечною короною, сидящего на звездном троне, повелевающего собором царей, князей и владык земных, дарующего скипетры достойнейшим державам, умножающего великолепие монаршего своего' трона, украшающего правосудием державу свою и во всю вселенную лучи благости своей простирающего, высокославного и великодушного монарха». ¹ Далее следует признание, что «всей Персии и Турции известно, что уже несколько веков протекает, как предки мои посвятили себя служению высокославной империи российской». То же самое писал в начале XIX в. посланник шамхала Тарковского Мехти-хана: «Всему свету теперь известно, что их высочества шамхалы со времени царствования блаженной и вечной славы достойной памяти его величества императора Петра Великого были всегда верноподданные покорнейшие и служители послушнейшие империи российской, коея древность теряется в вечности, и что как во время мирное, так и военное с доброю волею и совершенным повиновением принимали и соблюдали повеления императорские, не щадя своея жизни по службе сей империи, чего и впредь чинить не преминут».

За верную лакейскую службу феодалы получали от царя грамоты, ежегодные пожалованья деньгами, чинами, ценными подарками. Дербентскому владельцу в начале XIX в. за охрану от неприятелей было положено ежегодно по 6 тыс. руб. Рустему, уцмию каракайтагскому, за ревностную службу русскому царизму и «вспомоществование против нарушителей всеобщего спокойствия производится по 2 тыс. руб. в год жалованья», а владельцу табасаранскому «по 1500 руб. в год жалованья». За весьма усердную службу Гасан-Али-хан, например, получил саблю стоимостью в 2 тыс. руб., «мех соболий на шубу и 10 соболей на опуш, воротник и обшлага, всего ценою от 7 до 8 сот руб., парчи 20 аршин». То же примерно получали и другие владельцы. ²Ценные и денежные подарки получали также приближенные ханов и члены ханских семейств. В специальной записке от 16 марта

¹Прошение дербентского хана Гассан-Али царю («Материалы по истории Дагестана и Чечни в 2-й пол. XIX в.», вып. 1).

²Записки управл. Азиатским департ. Гос. колл. иностр. дел Лашкарева, 1802 («Материалы по истории Дагестана и Чечни в 1-й пол. XIX в.в, вып. 1).

1802 г. управляющий Азиатским департаментом Лашкарев испрашивал разные награждения для дагестанских владельцев:

Мегдию шамхалу тарковскому и хану дербентскому испрашивалось, «сходно с его желанием и в уравнение с прочими ханами»,¹ знамя с государственным гербом. Султан-Ахмет-хану аварскому предназначался чин ген.-майора и 5 тыс. руб. в год жалованья, а Али-хану, уцмию каракайдацкому, чин ген-майора с жалованьем в 2 тыс. руб. в год. Магомед, кадий табасаранский, должен был получить чин полковника с жалованьем в 1500 руб. Независимым табасаранским владельцам, как менее значительным, предназначалось каждому по чину подполковника «с жалованьем по чину серебром».

Эти же меры попутно с насильственными применялись и Ермоловым, с большей только дифференциацией в подходе к отдельным ханам. Во всеподданнейшем рапорте от 20 мая 1818 г. Ермолов указывает на необходимость милостивого отношения к шамхалу тарковскому в связи с расположением царских войск в его владениях «для обеспечения в Дагестан дороги». В 1818 г. Ермолов приказал прекратить выдачу жалованья Султан-Ахмет-хану за недоставление женой его обещанных сведений о грузинском царевиче Александре.²

В целом в политике Ермолова преобладали насильственные меры оголтелого «царского колонизатора».

Царизм порабощал народы Дагестана, Чечни и Ингушетии разнообразными методами, из которых первое место занимали самые безобразные и нетерпимые способы колониального угнетения. Русский царизм действовал с неприкрытой военной прямолинейностью. Товарищ Сталин писал: «Политика царизма, политика помещиков и буржуазии по отношению к этим народам (не-великороссам. — С. Б.) состояла в том, чтобы убить среди них зачатки всякой государственности, калечить их культуру, стеснять язык, держать их в невежестве и, наконец, по возможности русифицировать их». ² Это особенно ярко подтверждается на примере Дагестана и Чечни.

Зверства завоевательной политики царизма и применение им самых нетерпимых форм угнетения не могли не вызвать целого ряда крупных стихийных возмущений со стороны порабощенного горского населения против русского царизма и тех местных феодалов, которые шли на поводу у последнего.

¹Записка об Аварском ханстве («Материалы по истории Дагестана и Чечни в 1-й пол. XIX в.», вып. 1).

²Сталин. Марксизм и национально-колониальный вопрос, стр. 69— 70. М. 1937.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Основные этапы завоевательной политики рус­ского царизма в Дагестане, Чечне и Ингушетии

Основные этапы завоевательной политики русского царизма в Дагестане, Чечне и Ингушетии