Глава 23. Инвазионизм и библейская археология 5 страница

Удивительно, как все приняли эту схему и всю книгу, подчиняясь магии цельности и логичности, несмотря на честное признание необоснованности. Повинуясь духу времени. По книге разбросаны отдельные грубо выполненные иллюстрации, сопоставительных таблиц совсем нет. В конце четыре (по периодам) обобщенных карты Европы с ареалами культур (рис. 9).

Крофорд в рецензии писал: "Эта книга – наиболее важная из всех, до сих пор опубликованных… Никогда прежде все поле происхождения европейцев не было прослежено специалистом, который может и обобщать, кто пишет ясно и понятно, и кто очевидно знаком со всеми европейскими языками" (Crawford 1926). Даниел назвал "Рассвет" книгой "несравненной археологической эрудиции" (Daniel 1950: 247). Грэйем Кларк писал, что для него, тогда студента, второе издание "Рассвета" Чайлда было "священным текстом", ибо Чайлд заменил хронологическое изложение материала покультурным и придал преистории смысл и цельность, нанизав культуры на стержень диффузии. В 1973 Винсент Мего вспоминал: "Ряд лет тому назад Пол Эшби, счастливый, как все мы тогда были в мире ограниченного чайлдовского диффузионизма, начертил карту бронзового века Европы, которая показывала Британию изощренными глазами микенцев" (Megaw 1973: 22). Да что Кларк и Эшби в Англии начала 30-х! В СССР еще до перевода "Рассвета" на русский, в конце 40-х годов, когда стали слабнуть догмы марризма и пробиваться ростки интереса к этническим проблемам, профессор М. И. Артамонов в Ленинградском университете читал курс бронзового века по книге Чайлда. Я, будучи близоруким, садился близко от стола преподавателя и видел, что перед ним лежала распахнутая книга Чайлда на английском, открытая на нужной странице, и он прямо по ней излагал.

Позже сам Чайлд в своих лекциях студентам на многие вопросы отвечал: "Это вы найдете в "Расвете" в сноске". Эти слова стали даже рефреном в шуточном стихотворении Стюарта Пиготта о Чайлде: "You'll find it in a footnote to The Dawn " (Piggott 1958: 77).

 

8. Развитие темы диффузии. Чайлд еще не был сотрудником какого-либо археологического учреждения. В 1925 – 27 годах он, точно как Косинна в начале своей карьеры, работал библиотекарем - Королевского Антропологического Института.

Уже в 1926 г. вышла вторая его книга – "Арии. Исследование происхождения индоевропейцев". Триггер подозревает, что в значительной части это была публикация работы 1916 года на степень бакалавра. В той работе, не сохранившейся, видимо, было очень сильно влияние Майрса, расписывавшего в своем "Рассвете" 1911 года, как пастушеские племена семитов и индоевропейцев, вытесненные из своих первоначальных очагов в степях осушением климата, завоевывали сельскохозяйственные земли и народы и так распространялись вширь. Это экологическое объяснение экспансии индоевропейцев из степей показалось Чайлду более убедительным, чем концепция Муха и Косинны 1901 – 1902 гг. о распространении индогерманцев из северного, германского очага, собственно без всякого объяснения. Еще того менее могла его убедить книга Косинны о 14 неолитических походах, вышедшая в 1924 г. и объяснявшая экспансию превосходством нордической расы. Книга Чайлда "Арии" и была ответом на вызов Косинны.

Книга эта является как бы дополнением "Рассвета": если там рассматривалось происхождение высокой культуры Европы, то здесь – самих современных европейцев, индоевропейцев. Успехи индоевропейцев в распространении Чайлд объясняет не их расовым превосходством, а превосходством их языка, который позволил им развить более эффективное мышление. В каком-то плане книга эта является шагом назад от "Рассвета", поскольку отводит больше места и более важную роль миграциям по сравнению с трансмиссией. Оно и понятно, если учесть, что это была публикация подработанной студенческой работы десятилетней давности. Впоследствии Чайлд старался предать эту книгу забвению (Daniel 1988: 277).

В 1928 г. Чайлд выпустил книгу об исходном очаге диффузии – "Древнейший Восток: ориенталистическая прелюдия к европейской преистории".

В 1927 г. Чайлд получил свой первый основной археологический пост – профессора археологии Эдинбургского университета в Шотландии, где он проработал 20 лет – по 1946 год. В том же 1927 г. он написал свой самый объемистый, капитальный труд "Дунай в преистории", изданный в 1929 г. Тут он проследил и подробно разработал на материале дунайско-балканский путь диффузии. До того в археологии разрабатывались другие пути: Монтелиус прослеживал диффузию металлургии через Италию и Грецию; Эллиот Смит вел диффузию, опираясь на мегалиты, по западному побережью Европы – через Испанию и Португалию, а затем Британию в Скандинавию. Чайлд же выдвинул Балканы и Подунавье как важнейшую артерию диффузии с Востока в Центральную и Северную Европу.

В 1930 г. вышла книга Чайлда "Бронзовый век". В ней была прослежена диффузия металлургии бронзы с Востока в Европу (происхождение металлов, продвижение типологии, развитие торговых путей).

Монгайт в некрологе в "Советской Археологии" в 1958 г. писал, что концепции диффузионизма Чайлд "придерживался в течение всей жизни". Это не совсем верно. Чайлд пришел к прослеживанию диффузии не от убежденности в базовой идее диффузионизма (деление народов на высшие и низшие, активные и пассивные), хотя и был убежден в особой талантливости и энергии индоевропейцев. Он сильно модифицировал теорию диффузии и не покинул эту концепцию, но всё же это был уже не диффузионизм. Само наличие диффузии он никогда не отвергал, но пришел к выводу, что одного признания и разработки этого фактора недостаточно для объяснения истории. В 6 издании "Рассвета" (Лондон 1957) он писал, что учел критику Монгайта в предисловии к русскому изданию 1957 г. и ослабил "догматический ориентализм". Дело, конечно, не в критике Монгайта, а в том глубинном изменении его взглядов, которое вторично выдвинуло его в лидеры нового направления и которым есть смысл заняться в другой связи.

 

9. Мортимер Уилер. Гребнер, Шмидт, Боас, Риверс и Эллиот Смит были сугубыми этнологами или культурными антропологами, последние трое - с экскурсами в физическую антропологию, Шмидт еще и лингвистом. Шмидт, Риверс и Эллиот Смит перешли от этнографических работ через этнологию к преистории. Этим они уже очень близки к археологии – разрабатывали ту же проблематику. Но раскопок не вели. Все они, кроме, пожалуй, Шмидта и Боаса, больше реконструировали миграции, чем трансмиссию. Чайлд поначалу тоже видел много миграций. Предпочтение же трансмиссии в способах осуществления диффузии наиболее четко видно именно у археолога Мортимера Уилера (рис. 10), хотя его редко приводят в числе ведущих археологов-диффузионистов, чаще обозначают как классика полевой методики.

Роберт Эрик Мортимер Уилер (Robert Eric Mortimer Wheeler, 1890 – 1976), старше Чайлда на два года, родился в Эдинбурге и провел значительную часть своей жизни вне центра Англии. Правда, еще в детстве вместе с семьей переселился в Лондон. Отец его имел образование классическое, а по профессии был журналистом, что оказало влияние на Мортимера. В 14 лет сыну была предоставлена возможность самообразования, а в 17 он получил стипендию для занятий в университете классическими авторами, но решил одновременно поступить в художественную школу Слейд, так как хотел стать художником. Получив магистерскую степень в 1912, в возрасте 22 лет, он сообразил, что его художественного мастерства не хватит для самостоятельной жизни. Он решил использовать свои знания классической истории и поступил в 1913 г. в аспирантуру по археологии, избрав темой римскую керамику в Рейнской области. В конце года он поступил стажером-исследователем в Королевскую Комиссию по Историческим Памятникам Англии.

Тут началась Первая мировая война, и Уилер оказался в артиллерии, дослужившись к концу войны до чина майора и заслужив Военный Крест. Возможно, из военной артиллерии, где от этого зависела жизнь и эффективность, Уилер вынес исключительную любовь к точности и порядку (в этом он был подобен другому археологу из военных – Питту Риверсу). Он просто не выносил путаницы и неряшливости.

С 1920 г. он стал хранителем (с 1924 г. директором) Национального музея Уэллса, одновременно читая лекции по археологии в Кардифском университете. Он оказался отличным организатором и за шесть лет поднял музей, а заодно и археологию Уэллса. Во всех делах ему помогала жена Тесса. Уже при раскопках римского форта Сегонциум в 1921 г. он стал развивать свою технику стратиграфических раскопок, с зачерчиванием разрезов. На раскопки он всё больше приглашал публику и проводил для нее экскурсии, проводил пресс-конференции. В 1925 г. вышел блестяще написанный путеводитель "Доисторический и римский Уэлс", а уже в 1926 Уилер переселился назад в Лондон.

Дело в том, что толкового администратора заметили и пригласили в столицу, чтобы он привел в порядок Лондонский музей, находившийся в упадке. Он привел и этот музей в завидное состояние и опубликовал серию великолепных каталогов. Приглашали его и в Эдинбург – занять кафедру в университете, но он отверг это лестное предложение, немало удивив коллег: тем самым он отвергал гладкую академическую карьеру. В 1937 г. его стараниями был открыт Институт археологии Лондонского университета.

За свои лондонские годы Уилер проявил себя и как раскопщик. Нацелившись на исследование соотношений железного века и римского общества в Британии, он раскопал в 1828 – 29 гг. святилище Ноуденс близ Лидни, затем четыре сезона (1930 – 33) провел, копая городище позднего железного века и римского времени Веруламиум в южной Англии, и, наконец, четыре года (1934 – 37) раскапывал мощное городище Мейдн Касл в Дорсете. Вместе со своей женой и помощницей Тессой они довели к концу этих раскопок технику раскопок до высокого совершенства, изобретя послойно-квадратный метод, так называемую сетку Уилера (Wheeler's grid). Участок раскопок разбивался на сеть квадратов со сторонами по несколько метров (рис. 11) каждый квадрат копался отдельно, между ними оставлялись земляные перемычки (бровки), а по их стенкам чертились разрезы. Внутри квадрата земля удалялась не по уровням или "на штык", а по слоям. Вся фиксация была разбита на серию точно определенных процедур, которые надлежало неукоснительно соблюдать. "Это аксиома, - писал он, - что неаккуратные раскопки есть плохие раскопки" (Wheeler 1956: 80). Он исходил из того, что вообще "Нет верного способа раскопок, зато есть много ошибочных способов. В самом лучшем случае раскопки – это разрушение…" (Wheeler 1954: 16). Отсюда необходимость самой тщательной фиксации.

Раскопки в Дорсете обратили его внимание на сравнительные материалы из Франции и побудили предпринять в поисках источников культуры обзор памятников Бретани и Нормандии (разведки и раскопки).

С началом новой мировой войны в сентябре 1939 г. Уилер, уже 49-летний, вновь поступил на военную службу и воевал в Эль Аламейне (Африка), дослужившись до чина бригадного генерала. В июле 1943 г. вице-король Индии лорд Хьюелл предложил ему занять пост генерального директора археологической службы Индии. Уилер закончил высадку своих войск из Алжира в Салерно (Италия) и в феврале 1944 г. отбыл в Индию. В Индии эта служба была в полном развале. Территория огромная, штат нетренирован и деморализован, исследования на низком уровне. Уилер использовал свой военный и административный опыт для полной реорганизации службы. Создал шестимесячную археологическую школу в Таксиле на 60 человек, потом другие, проводил раскопки по своей методике (рис. 12), учредил журнал "Древняя Индия", установил синхронизмы между Индией и римским миром – основу для хронологии, провел раскопки Хараппы, существенно расширив знания о доарийской цивилизации.

В 1947 г. его директорство было прервано установлением независимости Индии и ее разделом, хотя еще в 1950 он приезжал в Пакистан руководить школой археологов в Мохенджо-даро. В 1950 вышел и его том в Кембриджской истории Индии – "Цивилизация Инда".

В Англии он с 1948 г. (по 1955) возглавлял провинциально-римскую археологию в Лондонском Институте археологии, а с 1949 стал секретарем пришедшей в упадок Британской Академии. Он поднял эффективность и престиж также и этого учреждения. Это было связано с тем, что он не боялся идти на конфликты, и когда его избрали президентом Общества антиквариев, Крофорд и Чайлд в знак протеста вышли из Общества.

С 1952 г. Уилер стал выступать на телевидении, разжигая интерес в публике к археологии. В 1954 г. он был объявлен "телевизионной личностью года". В том же году Уилер выпустил свой знаменитый учебник методики раскопок "Археология из земли", в котором были изложены принципы его подхода к раскопкам. Его послойно-квадратный метод служил в Британии до начала 60-х (а в мире используется во многих странах до сих пор). У метода есть достоинства и недостатки. Достоинством является легкость рассмотрения результатов по вертикали – прослеживание стратиграфии. Недостаток – потеря изрядной части информации, связанной с рассмотрением по горизонтали, в плане: связь конструкций, жилищ и т. п., их планы неизбежно повреждаются при частом вертикальном рассечении, так что часть информации теряется. Уилер сам сознавал этот баланс достоинств и недостатков, называя обнажение вертикалей "железнодорожным расписанием без поездов", а горизонталей – "поездами без расписания" (Wheeler 1956: 149). Но для Уилера стратиграфия, последовательность ("расписание") были важнее, чем функциональная взаимозависимость деталей внутри культуры ("поездá"). Как только эта взаимозависимость вышла на первый план, его подход утратил привлекательность.

Всё же бригадный генерал сэр Мортимер Уилер, с его неутомимой энергией, с его строгой методикой раскопок и зажигательным привлечением публики (к участию и финансированию), изменил лицо британской археологии не меньше, чем генерал Лэйн-Фокс Питт-Риверс.

В последние десятилетия своей жизни Уилер выпустил три биографических книги – "Еще копаю: закладки из записной книжки антиквария" (Wheeler 1955), "Сигналы тревоги для забвения: подборка вырезок антиквария" (1966), "Моя археологическая миссия в Индии и Пакистане" (1976). Биографии его писали и другие видные археологи (Clark 1960; Mallowan 1976; Hawkes 1982; Cunliffe 1999). Джакетта Хокс, обычно скупая на похвалы, писала, что он "прожил жизнь эпического героя в антигероическом веке". Археолог-ориенталист сэр Мэллоуэн, муж Агаты Кристи, выражался ярче: он был "огнедышащим великаном, стоявшим над миром, как (Родосский) Колосс", т. е. одной ногой на материке, другой – на острове.

 

10. Убеждения колосса. За бурной административной, раскопочной и популяризаторской деятельностью Уилера его биографы как-то обошли его убеждения в науке, а они во многом объясняют его предпочтения в конкретных объяснениях исторических загадок и в методике раскопок. Ведь он указывал, что "археолог раскапывает не вещи, а людей" (Wheeler 1950: 129).

В 1952 г. Мортимер Уилер опубликовал в самом читаемом археологическом журнале Британии статью, излагающую его кредо в археологической интерпретации. Это статья "Археология и передача идей" ("Archaeology and the transmission of ideas").

"Сегодня все мы, - начинает он эту статью, - в высокой степени умеренные диффузионисты; мы можем сказать, что теория диффузионизма доказала свою силу, сохранив респектабельность своих адвокатов. В то же время нельзя исключать, что два разных человека, живя в двух разных местах, могли оба изобрести английскую булавку. Наша умеренная философия видимо та же, что и в Скотьем Дворе (намек на повесть Джорджа Оруэлла. – Л. К.): диффузионизм и сепаратизм равноценны, но диффузионизм всё же более равноценен из двоих".

Слишком долго, однако, археологи предпочитали понимать диффузию как распространение культуры миграциями – вместе с населением. Это потому, что археологи привязаны к материальным остаткам. Археологи, рассуждает он, привыкли прослеживать путешествие идей по материальным остаткам. С импортами и миграциями, конечно, движутся и воплощенные в них идеи. Но идеи переходят от одного народа к другому и отделенные от материальных вещей, причем переходят очень быстро! Вообще развитие естественного вида растягивается на миллион лет, а для развития идеи требуется тоже миллион, но секунд! Передача же готовой идеи от народа народу – куда быстрее. Вот как осуществляется прогресс!

Из ведущих археологов-диффузионистов Уилер наиболее четко выступил с обоснованием трансмиссии как ведущего типа диффузии.

Очевидно, он опирался на изучение римской экспансии в Британию, экспансии, связанной с завоеванием, но не с переселением народа из Италии, а скорее с торговлей и культурным влиянием. Он мог также подсознательно опираться и на картину британского присутствия в Индии и других колониях, где английских колонистов было чрезвычайно мало по сравнению с местным населением, да и управляла Англия через местных князей, но английская культура распространялась благодаря торговле, администрации и обучению. Естественно, и археологическая реконструкция приводила у него к схожим результатам. Но он стремится придать своим рассуждениям теоретическое и даже философское звучание.

Уилер интересуется,

"можем ли мы постулировать транспортировку основных идей, лишенных всякого материального сходства между собой? На этой стадии археология опасно угрожает вступить в философию, и что до меня, то я рад этой угрозе. В наш век, когда материализм на всех четырех (материализму придается скотский облик. – Л. К.) угрожает затормозить наше мышление, я хотел бы поверить хоть на моментик, что есть археология идей, археология, которую мы не можем запереть в музейных витринах, археология, которая представляет собой нечто большее, чем высший сорт философии" (Wheeler 1952: 183).

"Мы, археологи, - продолжает свое рассуждение Уилер, - должны быть готовы дематериализовать наше мышление, когда мы рассматриваем проблему диффузии идей" (Wheeler 1952: 187). Уилер не замечает, что дематериализация идей освобождает археолога от контроля материала и лишает археологию ее самой сильной составляющей.

До-арийская цивилизация Индии позже китайской и месопотамской, но тоже с письменностью и городской архитектурой. Это явно заимствованные достижения, но они здесь в другом виде, чем в первоначальных очагах. И естественно: их не завоеватели принесли, а только сама идея прибыла. "Мы забываем, что идеи имеют крылья" (Wheeler 1952: 185), мы чересчур связаны материальными свидетельствами. Есть нечто таинственное в путешествии бесплотных идей. Колонизация идеями или модами - сложный процесс (понятие модов ввели американцы для обозначения морфологических разновидностей детали, так сказать типов детали. – Л. К.).

Сила адаптации почти бесконечна. Арии захватили Индию и уничтожили цивилизацию Хараппы – Мохенджодаро, но в новой культуре сохранились города, трехликое божество, госпожа зверей, почитание священной коровы и прочее. Преувеличение силы адаптации также ослабляет контроль над реконструкцией влияний и заимствований: любое несходство можно списать на адаптацию.

В книге Уилера "Археология из земли" есть высказывания, которые поясняют его приверженность диффузионизму и культурно-исторической школе, соответственно его противостояние эволюционизму. Он выступает против позитивистской биологизации археологии.

"Я тоже, - говорит он, - из тех, кто не соблазняется со сверх-готовностью приравнивать развитие человеческих институций с нормальными процессами органической эволюции, дарвинизировать человеческий прогресс… Органическая эволюция и социальная эволюция не эквивалентные процессы в настоящее время и в любой предвидимой стадии исследований. Несомненно, старый постулат универсальных и познаваемых и даже предсказуемых стадий человеческого прогресса это было мышление иллюзий века, который рьяно упорядочивал свои факты. Только вот в научной сфере… его факты были, конечно, неадекватны. Они составляли нечто типа полузнания…"

Уилер издевается над парадоксом: в век, когда права и прерогативы человека так возвысились, стремление к эволюционной системе втискивает людей "в очередь или хвост. Должны ли мы выстраиваться хвостом, даже ради нашей человечности – должны ли?" (Wheeler 1954: 235 – 237).

Его восстание против эволюционизма, выстраивающего всех "в очередь", объясняет и его предпочтение стратиграфии всем другим целям раскопок. Эволюционисты не очень нуждались в стратиграфии – у них стержнем был прогресс в морфологии, типологический метод, очередь, "хвост". А вот антиэволюционистам приходилось опровергать "чистые линии развития" эволюционистов именно стратиграфией. Еще более им была важна сравнительная типология и сравнительная стратиграфия – для сопоставления разных регионов и установления наличия направленности диффузии.

Таков был Уилер. Его изречение "У идей есть крылья" противостоит изречению Фробениуса "У культуры нет ног" как выбор другого способа реализации диффузии – не миграцией, а трансмиссией (влияниями и заимствованиями). Видимо, постепенное ослабление миграционных объяснений (Adams et al. 1978) и выдвижение им на смену трансмиссионных отражало именно ослабление колониальной системы, замену простых форм управления в колониях (через гарнизоны, сбор податей и устройство латифундий и плантаций) на управление через местных князьков и королей, посредством политики влияний.

 

11. Умеренный диффузионизм Глина Даниела. В начале второй половины ХХ века крупнейших археологов Англии – ориенталиста Леонарда Вулли, диффузиониста Чайлда, экологиста Крофорда – не было в живых. Смерть Крофорда в 1957 г. поставила археологов в затруднительное положение: он единолично издавал и редактировал "Антиквити" – самый влиятельный археологический журнал мира. После его смерти ведущие археологи Англии держали совет – что делать с журналом. Решили не передавать его в ведение какого-либо университета или общества, вообще какого-либо коллектива, а сохранить его особенность (англичане ведь привержены традициям) – оставить его в единоличном распоряжении одного яркого археолога. На эту роль был избран Глин Дэниел (или Даниел, как у нас привилось).

Глин Эдмунд Даниел (Glyn Edmund Daniel, 1914 – 1986) был одним из наиболее авторитетных, плодовитых и активных исследователей (Evans 1981; Atkinson 1981; Wilson 1981; Miller 1981; Chippindale 2001). Он написал много книг, преподавал в Кембридже, вел археологическую программу на телевидении и даже как раз в 1955 г. был избран "Телевизионной личностью года" (следом за Уилером), а с 1957 редактировал "Антиквити" (став преемником Крофорда). Но он не принадлежал к экологической школе, как Крофорд, а к умеренным диффузионистам, как Чайлд и Уилер. Правда, в отличие от Чайлда, к марксизму и даже к эволюционизму относился сугубо скептически.

Даниел родился в графстве Глэморгэн южного Уэлса, учился в Кембридже (рис. 13) сначала географии, а потом перешел на археологию (так что некоторое идейное родство с Крофордом имелось) и остался в Кембридже на всю жизнь, в 1938 защитил диссертацию о мегалитах, а с 1974 г. стал заведовать кафедрой (после Грэйема Кларка).

В археологии он продолжал скорее не линию Чайлда, с его интересом к стратифицированным поселениям, а линию Эллиота Смита, потому что увлекался, как и тот, мегалитами и выводил их из Средиземноморья (рис. 14), но, подобно Чайлду, не ограничивался Египтом, а видел исходным очагом гораздо более широкий ареал. К Эллиоту Смиту он относился, как и положено преемнику, желающему внести нечто новое, резко критически. Это ему принадлежит кличка "гипердиффузионизм", которой он заклеймил Эллиота Смита, а свой и Чайлда диффузионизм называл "модифицированным" или "умеренным". И всю жизнь воевал с эпигонами гипердиффузионизма, выступал против переиздания книг Перри, против журнальчика "Нью диффъюжионист".

В решении проблемы мегалитов Даниел развивал идею Чайлда о многолинейной диффузии. В 1941 г. Даниел выступил с большой статьей, явившейся итогом его изучения огромного массива мегалитов в 1930-е годы – "Двойная природа мегалитической колонизации преисторической Европы". На основе детальной и продуманной классификации мегалитов он, следом за Чайлдом, пришел к выводу, что все они в Западной Европе делятся в основном на две группы – "коридорные гробницы" или "гробницы со входом" (passage graves) и "галерейные гробницы" (gallery-graves). Обе категории находятся почти везде, с преимуществом той или иной, перемежаясь друг с другом. Это он объяснил тем, что мегалитическая колонизация Западной Европы шла двумя потоками. Коридорные гробницы распространялись по Европе из восточного Средиземноморья, а галерейные – из западного. Развивая Чайлда, Даниел построил по генеалогическому древу для развития форм каждого из двух потоков. Их переплетение объяснило сложную мозаику мегалитов Северо-Западной Европы. Дольмены выступают как результат дегенерации и распада более сложных гробниц: прямоугольный дольмен типа А развился из галерейных гробниц, полигональный дольмен типа В – из коридорных. Это исследование сопровождается очень разработанными и изящными картами (рис. 15).

Во время войны Даниел был офицером разведки, центральной фигурой в команде экспертов, распознающих объекты на аэфрофтоснимках, сначала в Англии, потом в Египте и в Индии (рис. 16). После войны написал два детективных романа ("Кембриджские убийцы" и "Добро пожаловать, смерть") и стал лектором на кафедре, а также Директором археологических занятий и одновременно Стюардом (ответственным за ежедневные трапезы) в колледже Св. Иоанна в Кембридже (он и сам был знатоком вин и гурманом). Среди преподавателей Кембриджа он выделялся не только многообразием занятий, но и яркостью своих костюмов и галстуков.

В 1950 г. Даниел опубликовал свой обобщающий труд "Преисторические камерные могилы Англии и Уэлса" (Уэлс для него, уроженца Уэлса, нечто отдельное от Англии), а через десять лет распространил публикацию на такие же могилы материковой Европы – "Преисторические камерные могилы Франции".

Всё же не всё в 1950-е годы для Даниела складывалось так удачно (журнал, телевидение, книги). Даже "Антиквити" достался ему не гладко. Основатель журнала Крофорд хотел передать его Джакетте Хокс, а Даниела считал белоручкой и далеким от практической археологии. "Ему бы побольше пыли на сапогах". Но старик признавал, что Даниел способен много сделать в популяризации археологии. "Дни, когда все были трудягами, и мало получающими за это, прошли" (Stoddard and Malone 2002: 917 – 918).

Хуже другое. В это время был открыт радиоуглеродный метод датирования, а калиброванные радиоуглеродные даты совершенно опрокинули всю так заботливо построенную и с такой гордостью обнародованную схему распространения мегалитов, действительно столь остроумную, поистине блестящую. Радиоуглеродная хронология показала, что мегалиты северо-западной Европы, особенно мегалиты Бретани, не позже своих предполагаемых средиземноморских прототипов, а намного раньше их!

Даниел был, несомненно, потрясен до глубины души, и его возросший авторитет, его ширящаяся слава только усугубляли тяжесть поражения. В авторе статьи 1966 г. "Бонштеттен сто лет спустя" мы видим совершенно растерянного человека, так не похожего на Даниела, каким его все привыкли видеть - блестящего, самоуверенного и искрящегося юмором. Статья по названию - о бароне Бонштеттене, первом, кто поднял проблему мегалитов в середине XIX века, но на деле она о возможных объяснениях произошедшего в середине ХХ века. Нужно "тщательно пересмотреть модель происхождения мегалитов, которую мы использовали - с первого издания Чайлда, 1925 г., до сего дня, в течение 40 лет". Что же стряслось? Даниел теряется в догадках и перечисляет возможные объяснения. Может быть, северные даты ошибочны? Может быть, на Иберийском полуострове есть более ранние мегалиты, еще не найденные или не определенные? Или древнейшие мегалиты всё-таки в Северной Европе? Возможно, связи между северной и южной группами вообще не так прочны, как казались? Может, пора признать независимое происхождение мегалитов в разных местах – в Дании, Франции, Британии, Ирландии, Португалии, Испании? Не исключается, что мегалиты в разных местах просто повторяют немегалитические сооружения? "Это серьёзная возможность, с которой надо считаться".

Ныне Кристофер Чиппиндейл, наследник Даниела по "Антиквити", анализирует причины его провала. Он считает, что было неосмотрительно концентрировать внимание на самих мегалитах, на их типологии, отвлекаясь от их инвентаря и культурного контекста. Это, конечно, верно, хотя контекст у мегалитов собирается лишь по крохам. Далее рассуждение таково: поскольку структура мегалитов очень проста, а количество возможных решений крайне ограничено, они могли просто частенько совпадать, без всякого родства или контакта (Chippindale 2001). Ну, это объяснение имеет свои слабости. Всё же, как бы там ни было, идея соорудить каменные подобия земляных гробниц, конечно, могла возникнуть в разных местах самостоятельно, но типологические сходства соседних групп требуют объяснения, как и сходства дальних, если они в деталях, да и орнаменты совпадают. Типологическое сходство мегалитов всё еще навевает мысли об их родстве на весьма обширных территориях, на дальних дистанциях между группами, а вот обнаружение передковых форм, если оно попадает мимо цели, говорит о каких-то просчетах методики.