Как соотносятся нормы п. 1 ст. 836 ГК и ч. 2 ст. 36 Закона о банковской деятельности?

1. Согласно п. 1 ст. 836 ГК "договор банковского вклада должен быть заключен в письменной форме", причем письменная форма считается соблюденной, "...если внесение вклада удостоверено сберегательной книжкой, сберегательным или депозитным сертификатом либо иным выданным банком вкладчику документом, отвечающим требованиям, предусмотренным для таких документов законом, установленными в соответствии с ним банковскими правилами и применяемыми в банковской практике обычаями делового оборота". Иными словами, по ГК составление договора банковского вклада в форме единого документа, подписанного сторонами (вкладчиком и банком), является не единственным возможным способом оформления договора.

В то же время ч. 2 ст. 36 Закона о банковской деятельности устанавливает, что "привлечение средств во вклады оформляется договором в письменной форме в двух экземплярах, один из которых выдается вкладчику", не предусматривая никаких "суррогатов", которые могли бы заменить собою соблюдение этого требования. Иными словами, по указанному Закону составление договора банковского вклада в форме единого документа, подписанного сторонами (вкладчиком и банком), является единственным возможным способом оформления такого договора.

Закономерен вопрос: как соотносятся данные нормы? Столкнувшийся с этим вопросом, ФАС МО (см. постановление от 20.10.2003 N КГ-А40/7933-03) отдал приоритет норме ГК, а именно признал наличествующим договор банковского вклада в отсутствие оформляющего его единого документа, подписанного сторонами, руководствуясь банковскими выписками, свидетельствующими об открытии банком на имя вкладчика лицевого счета по учету вклада, а также об операциях по этому счету. Аналогичная позиция представлена в постановлении ФАС МО от 29.08.2006 N КГ-А40/8112-06, где в дополнение к банковским выпискам по счету суд указал на приходные кассовые ордера, подтверждающих внесение вкладчиком денежных средств в банковскую кассу*(315). Какого-либо объяснения своего выбора в пользу ГК арбитражный суд не представил.

2. Думается, что в обсуждаемом вопросе суд занял вполне правильную позицию. Согласно п. 2 ст. 3 ГК гражданско-правовые нормы федеральных законов должны обладать (среди прочих своих качеств) таким, как их соответствие нормам ГК. Основой такого взгляда является не какая-то особая юридическая сила ГК, а сами свойства этого акта, вытекающие из его кодифицированного характера. Любой подход, допускающий изменение или отмену норм ГК нормами иных федеральных законов, оставляет без ответа вопрос о самом смысле существования кодифицированного акта: зачем принимать Кодекс, в действительности не имеющий ни авторитета, ни общего значения? Одна же из основных идей, лежащих в основании всякой кодификации, как известно, как раз и состоит в том, чтобы сосредоточить в рамках единого нормативного акта регулирование, общее для всего остального гражданского законодательства. Руководствуясь этими соображениями, нельзя допустить, чтобы в рассматриваемом нами вопросе Закон о банковской деятельности сужал содержание нормы ГК. Это, так сказать, формальная сторона вопроса.

Не усматриваем мы и достаточных содержательных оснований к такому сужению. Практика наглядно свидетельствует о том, что заключение договоров банковского вклада вполне возможно и абсолютно естественно и без оформления договора в виде единого документа "в письменной форме в двух экземплярах". Практика учреждений системы бывшего Сберегательного банка СССР (прежде - Государственных трудовых сберегательных касс СССР) вовсе не знала случаев, когда договор банковского вклада оформлялся бы подобным образом. Фактическим обстоятельством, всегда и неизменно свидетельствующим о наличии договора банковского вклада, служила выдача банком вкладчику сберегательной книжки или иного аналогичного документа (первоначально - вкладного или депозитного билета, позднее - сберегательного или депозитного сертификата). Никакой надобности изменять эту практику в настоящее время нет, ибо договор банковского вклада носит односторонне-обязывающий характер. Вкладчику - управомоченной стороне - действительно необходимо иметь на руках документ о собственных правах (обязанностях банка), выданный контрагентом (банком-должником); но для чего банку мог бы понадобиться документ, подписанный вкладчиком, объяснить достаточной сложно. Разумеется, мы не имеем в виду такого документа, как карточки с образцами подписи и оттиска печати вкладчика, - таковой действительно необходим. Но он выполняет функции технического свойства и нужен, как ни странно, тоже не столько банку (ему-то, по большому счету, все равно, кому именно выдать вклад и по чьему распоряжению выполнять иные с ним связанные операции), сколько вкладчику, которому, ясное дело, совсем не безразлично, кто распорядится его вкладом. Если в дополнение к сказанному напомнить еще и о том, что договор банковского вклада носит реальный характер и, следовательно, не может считаться заключенным, если вклад реально не внесен, станет ясно, что в каком-либо оформлении факта заключения договора банковского вклада со стороны вкладчика просто не существует необходимости.

В сфере отношений с участием граждан эта аргументация дополняется еще и соображением о публичном характере такого договора. Это означает, что такой договор должен заключаться на единообразных условиях со всяким и каждым обратившимся; ясно, что такие условия вполне достаточно вывесить в публично доступном месте (например, в самом помещении банка на информационном стенде); таким образом, заключение договора банковского вклада теоретически может быть оформлено обыкновенным кассовым или бухгалтерским документом банка, свидетельствующим о принятии от контрагента вклада определенного вида в определенной сумме и валюте.