Случай с женщиной с Брэйда-форда

Антон Платов

«Д И В Н Ы Й Н А Р О Д»

Г.

Содержание:

Предисловие редактора ……

Вступительное слово ……

Часть 1. НАШ СТАРШИЙ РОД (ОБ ЭЛЬФАХ) ……

Горное озеро эльфов ……

Поздний визит эльфов ……

Юная эльфа по имени Има ……

Внеурочный переезд эльфов ……

Случай с женщиной с Брэйда-форда ……

История о бедной девушке и сокрытом народе ……

Скалистый замок Грима ……

Сонные чары Льювлинга ……

Часть 2. МНОГОЗНАЮЩИЕ И МАСТЕРА (О МАГИИ) ……

О мастере Перусе и его проделках (1) ……

О мастере Перусе (2) ……

О мастере Перусе (3) ……

О Хельге, мужицкой дочке ……

Об одном князе ……

Чаро-Лейфи ……

Визит в холм ……

Гейрмунд Верзила и эльф ……

Сага о Торстейне Погибели Хуторов ……

Гвюдбьярт Лохматый и холарский епископ ……

Сага о Йоуне Сильном (фрагмент) ……

Гейрмунд Кожа-как-у-Хель ……

ПРИЛОЖЕНИЯ

Древненорвежские законы о колдовстве ……

Карта Исландии с указателем мест, упомянутых в рассказах ……

Краткая библиография ……

Смысл рунических надписей в колонтитулах ……

(Предисловие редактора)

Это было не так уж давно для тех, кто умеет помнить, и не так уж далеко для тех, кто не боится дороги...

Дж. Р. Р. Толкиен,

Кузнец из Большого Вуттона

 

Их называли по-разному. Дивные, Древние, Старшие, Высокие; эльфы, альвы, аульвы, эльбы; фай, фай-ри; сиды или ши; Жители Холмов или, наконец, просто Те. Настоящие старые имена ныне почти позабылись, практически повсюду вытесненные английским elf и французским faerie. Да и те имена, что употреблялись раньше, вряд ли были истинными — уже хотя бы потому, что были придуманы самими людьми: в Шотландии их называли Daoine Sitbe, «Дивный Народ», в Уэльсе — Tylfyt Teg, «Дивные Роды», в Ирландии — Huldu, Huldu Folk, «Древний Народ»...

Представления об эльфах — примем здесь для краткости именно это имя — представления об эльфах были в Европе весьма «живучи» вопреки и христианизации, и шагавшему семимильными шагами прогрессу. В британской глубинке, например, об эльфах говорили ещё в конце XIX — начале XX века:

 

Что-что? Рассказать вам об эльфах? Ну, эльфы, они разные бывают. Уж я не знаю, как где, а у нас в Сассексе старые эльфы — те, что жили в лесах и под землёй, — ушли давным-давно. Говорят, что они любили селиться на старых руинах. У нас в Сассексе эти эльфы жили когда-то на развалинах замка Барлоу — это возле Арлингтона. Сейчас от самого замка почти ничего не осталось — только обломки стен кое-где, — зато в то время, когда в каждой стране был свой король, это было очень известное и знаменитое место. Но чем бы ни было оно прежде, лет сто тому назад никто из местных жителей не решался подойти близко к развалинам после того, как стемнеет, — боялись эльфов.

А ещё говорят, что раньше в полночь накануне летнего солнцестояния можно было увидеть танцующих эльфов на вершинах Таббери Хилл и Тиссбери; там тоже давным-давно стояли крепости. А на одном из старых могильников как-то раз видели даже эльфийское похоронное шествие...

Да что говорить, давно это было! Вот я уже совсем старик, а когда я ещё был совсем мальчонкой, тогдашние старики рассказывали, что этим эльфам совсем не нравится, как меняется в Англии жизнь, а уж новые манеры людей их просто возмущают. Уже в те времена их оставалось всё меньше и меньше, и последним их приютом — последним в Сассексе, а, может, и во всей Англии! — был Харроу Хилл. Харроу Хил — это большой холм возле Патчинга, где есть старые кремневые шахты и где когда-то тоже была крепость. Может, эльфы жили бы там и до сих пор, да только как-то приехали учёные люди — археологи — и стали раскапывать Харроу Хилл. Этих-то никакие эльфы не интересовали; они смеялись, когда мы говорили им о Волшебном Народе... Ну, тогда и эти последние эльфы обиделись насмерть и ушли навсегда...

Одна старушка как-то говорила мне, что это от эльфийских танцев остаются в траве волшебные кольца — ну, знаете, такие круги из примятой травы. И что, если девять раз обойти такое кольцо в первую ночь новой луны, то можно услышать из-под земли их музыку, прекраснее которой не бывает. Да что толку — тех-то эльфов уже нет здесь...[1]

 

Материалов, связанных с эльфами, — если понимать под этим термином Дивный Народ вообще, а не узко «сверхъестественных существ англосаксонского и немецкого фольклора», — великое множество: это и тексты европейских легенд и преданий, и описания в хрониках, и фольклорные свидетельства последних столетий, и многое другое. И всё-таки знакомство с Дивным Народом лучше всё-таки начинать с волшебных сказок, хранящих самый дух древней связанной с эльфами традиции.

* * *

При всём огромном многообразии связанных с эльфами сказочных сюжетов, некоторые из них встречаются так часто, и у самых разных народов имеют столько общего, что вполне могут претендовать на то, чтобы считаться классикой сказок о Дивном Народе. Возможно, одни из самых распространённых таких сюжетов — те, которые позволили некогда к ряду имён — Дивные, Древние, Высокие — добавить ещё одно: Справедливые.

В Ирландии эту сказку рассказывают об эльфах древнего Нокграфтонского Холма[2]. Будто бы жил некогда в долине Эхерлоу бедный горбун по прозвищу Лисий Хвост, добрый и работящий, но столь страшный из-за своего горба, что люди его сторонились. Однажды довелось ему возвращаться из городка Кахир, где он продавал сплетённые собственными руками корзины, и ночь застала его у подножия Холма Нокграфтона...

Он устал и измучился, а тащиться надо было ещё очень далеко, всю бы ночь пришлось шагать, — просто в отчаянье можно было прийти от одной мысли об этом. Вот он и присел у холма отдохнуть и с грустью взглянул на луну.

Вскоре до его слуха донеслись нестройные звуки какой-то дикой мелодии. Коротышка Лисий Хвост прислушался и подумал, что никогда прежде не доводилось ему слышать столь восхитительной музыки. Она звучала как хор из нескольких голосов, причём один голос так странно сливался с другим, что казалось, будто поёт всего один голос, и однако же все голоса тянули разные звуки...[3]

Доносящееся из Холма прекрасное пение так захватило горбуна, что он и сам не заметил, как стал тихонечко подпевать и даже добавил в эльфийскую — а это были эльфы, конечно, — песню несколько своих собственных слов.

Вдруг всё закружилось перед лицом Лисьего Хвоста, и вот он уже стоит в прекрасной пиршественной зале внутри Холма, а окружившие его эльфы говорят ему о том, что редко какому смертному удавалось так красиво подхватить эльфийское пение. Но вот расступились эльфы, и большая процессия вышла вперёд. Величественная Повелительница, шествовавшая во главе процессии, подошла к коротышке-горбуну и произнесла слова заклятья:

Лисий Хвост! Лисий Хвост! Слово твоё — к слову,

Песня твоя — к месту, И сам ты — ко двору.

Гляди на себя, ликуя, а не скорбя:

Был горб, и не стало горб. [4]

И едва отзвучали слова, как Лисий Хвост почувствовал, что страшный его горб исчезает с его спины. И потом...

...всё с большим удивлением и восхищением стал он снова и снова разглядывать все предметы вокруг себя, и раз от разу они казались ему прекраснее и прекраснее; от этого великолепия голова у него пошла кругом, в глазах потемнело, и, наконец, он впал в глубокий сон, а когда проснулся, давно уже настал день, ярко светило солнце, и ласково пели птицы. Он увидел, что лежит у подножия Нокграфтонского Холма, а вокруг мирно пасутся коровы и овцы.

Лисий Хвост вернулся в свой городок, и все очень дивились тому, что горб его совсем исчез, а сам он стал ладным таким крепышом.

Спустя сколько-то времени пришла к Лисьему Хвосту некая старушка из далёкой деревни и рассказала, что у сына её соседки большой страшный горб и что он, прослышав о чуде, приключившемся с Лисьим Хвостом, хочет и сам попробовать избавиться от горба таким же манером.

Лисий Хвост, как уже говорилось, был человек добрый и, не скрывая ничего, рассказал всю свою историю старушке. Та вернулась домой, и слово в слово пересказала всё сыну своей соседки — горбуну по имени Джек Мэдден. Не долго думая, тот собрался в путь и однажды к ночи — при помощи матери и той её соседки, что ходила к Лисьему Хвосту, — добрался к подножию Холма Нокграфтона.

И когда тьма окончательно сокрыла Холм, из недр его донеслось прекраснейшее пение, Джеку оно, правда, прекрасным не показалось — он был слишком занят мечтами о том, что вот сейчас явятся эльфы, и станут его благодарить, и снимут с него до смерти надоевший горб. Не думая ни о ритме, ни о мелодии, ни о красоте песни, Джек Мэдден принялся подтягивать.

И не успели первые слова сорваться с его губ, как некая сила подняла его в воздух, и он очутился в прекрасной зале внутри Холма. Казалось, всё было так же, как с Лисьим Хвостом, только вот эльфы почему-то выглядели разгневанными. И один из них приблизился к Джеку и произнёс заклятье:

Джек Мэдден! Джек Мэдден!

Слово твоё — не ново,

Речи — песне перечат,

И сам ты — некстати.

Был ты бедный, стал богатый,

Был горбат, стал дважды горбатый.

И едва отзвучали слова, как вдвое увеличился горб бедного Джека. И вслед за тем всё закружилось у него перед глазами, а когда он очнулся, было уже утро, и он лежал у подножия Холма Нокграфтона.

Джек Мэдден не выдержал тяжести двойного горба и очень скоро умер...

 

...Сказка, как явление культуры, всегда диалектична — особенно, когда речь идёт о таких сложных предметах, как волшебство или жизнь Дивного Народа. Вот ещё одна европейская сказка — на сей раз валлийская — одна из тех, благодаря которым эльфов во многих областях Европы называли Коварным, или Хитрым Народцем. В британских фольклорных сборниках эта сказка называется «Тафи ап Шон и волшебный круг».[5]

 

Давным-давно люди Тылвит Тэг, Дивного Народа, любили собираться на зелёных кругах [6] для того, чтобы всю ночь напролёт петь и танцевать. Если кому-либо из людей доводилось попадать на такие круги во время этих вечеринок, они оставались там, ни о чём не подозревая, целую вечность, заслушавшись волшебной музыкой. Когда-то таких кругов было много в лощине рядом с Пенкадэром в Кармартеншире.

В те самые давние времена жил один парень, Тафи aп Шон, сын сапожника. Частенько пас он своих овец в этой лощине, и вот однажды летней ночью, когда он уже собирался гнать их домой, на камне, что был неподалёку, неожиданно появился маленький человечек в гитанах из лишайника и со скрипкой под мышкой. Он пробежался пальцами по струнам своего инструмента, и Тафи замер от изумления — такой музыки он ещё никогда не слыхал.

— Ты любишь танцевать, Тафи, — сказал человечек после того, как они любезно поприветствовали друг друга, — и если ты немного здесь задержишься, то увидишь один из лучших танцев во всём Уэльсе. Ведь я музыкант.

— Где же твоя арфа? — спросил Тафи. — Валлиец не может танцевать без арфы.

— Вот, посмотри, — ответил человечек, — На моей скрипке я могу сыграть для танца кое-что получше.

— Этот деревянный половник со струнами, что ты держишь в руках, называется скрипкой? — спросил Тафи, никогда раньше в жизни не видевший подобного инструмента.

И лишь тут он заметил, что со всех уголков горы через сгущающиеся сумерки к месту, где они стояли, направляются прекрасные феи и эльфы. И вот маленький менестрель провёл смычком по струнам своего инструмента, и вновь полилась такая волшебная музыка, что Тафи застыл, прикованный к месту. Под звуки завораживающей мелодии люди Тылвит Тэг разбились на отдельные группы и начали петь и танцевать.

Изо всех танцев, что когда-либо Тафи приходилось видеть, ни один бы не сравнился с тем, что он увидел тогда. И, конечно, Тафи не удержался, и сам включился в танец. Тотчас же эльфы окружили его, и танец их стал таким неистовым, что Тафи уже не мог различать танцующие фигуры. Они кружились вокруг него с такой быстротой, что походили на огненный круг.

А Тафи всё продолжал танцевать. Он не мог остановиться, эльфийская скрипка была ему явно не по силам, но волшебный скрипач играл всё быстрее и быстрее, и Тафи, несмотря ни на что, оставался внутри сумасшедшего хоровода.

Но через какое-то время, — через несколько минут, как ему показалось, — ему удалось выбраться из заколдованного круга. И всё сразу исчезло.

И Тафи отправился домой, но окрестности, такие знакомые прежде, показались ему очень странными. Появились дома и дороги, которых он прежде никогда не видел, а на месте скромной хижины ею отца стоял красивый каменный фермерский дом. А вместо бесплодной каменистой земли, к которой он привык с детства, его окружали возделанные поля.

— Да, — подумалось ему, — Это какие-то колдовские шутки, чтобы обмануть мои глаза. Не прошло и десяти минут, как я оказался в том кругу, а сейчас, когда я выбрался оттуда, они построили моему отцу новый дом! Надеюсь, по крайней мере, что он настоящий; во всяком, случае пойду и погляжу.

Но он — увы! — не нашёл в том доме ни отца, ни кого-либо из своих родных. Хуже того, фермер — хозяин дома — уверял его, что дом этот построил ещё его прадед... Фермер сжалился над несчастным сумасшедшим, утверждавшим, что ещё вчера здесь стоял дом его отца, и пригласил его к себе на кухню, чтобы тот смог поесть и отдохнуть.

Он сделал Тафи знак, чтобы тот следовал за ним, и направился в дом. Но шаги позади него становились всё тише и тише, и он обернулся и похолодел от ужаса. Прямо у него на глазах несчастный Тафи быстро ссохся, а потом рассыпался и превратился в горсть золы...

Испуганный фермер побежал к жившей неподалёку ветхой старушке, и когда он рассказал ей обо всём, что случилось, старушка вспомнила, что её дед рассказывал ей о том, как бесследно пропал сын сапожника, жившего когда-то очень давно на том месте, где ныне стоит дом фермера...

 

Конечно, две сказки, процитированные выше, не могут отразить всё многообразие европейских представлений о Дивном Народе. И дело не только в бесконечном почти многообразии сказочных сюжетов, но и в том, что сумма традиционных европейских представлений о Дивном Народе далеко не исчерпывается сказочным материалом. Более того, сказки — в определённом смысле — вторичны, по крайней мере, по отношению к преданиям о реальных встречах с эльфами.

Конечно, — не будем уходить от трудного вопроса, — конечно, зафиксированные в последние два столетия описания встреч с представителями Дивного Народа вряд ли могут быть приняты как стопроцентные свидетельства с точки зрения современной науки. Возможно, здесь мы сталкиваемся с ситуацией, подобной ситуации с сообщениями о наблюдениях НЛО, из которых нынешние уфологии[7] выбрасывают «в корзину» 85-90% как ненадёжные или заведомо фальсифицированные. Но это, в конечном итоге, не важно. Дело совсем не в этом. Старому Волшебству нет дела до наших, человеческих мерок лжи и истины, а значит, соотношение между ними не важно и для нас.

...Здесь и сейчас нам действительно нет смысла анализировать накопленный за последние полтора тысячелетия корпус сообщений и рассказов о встречах с эльфами на предмет истинности — тем более, что к настоящему моменту опубликовано уже немало исследований, чьи авторы занимались этим вопросом гораздо более планомерно и последовательно.[8]

Послушаем, как описывал эльфов в начале нашего столетия в Ирландии один из тех, кому довелось свести с ними знакомство (из записей Эванса-Венца[9]):

 

Это самые замечательные люди, которых я когда-либо видел. Они превосходят нас во всём... Среди них нет рабочих, а только военные-аристократы, благородные и знатные... Это народ, отличающийся и от нас, и от бесплотных существ. Их возможности потрясающи... Их взгляд обладает такой силой, что они, я думаю, могут видеть даже сквозь землю. Они обладают серебристым голосом, их говор сладок и быстр...

Они много путешествуют и, похожие на людей, могут, повстречаться в толпе... Умных молодых людей, которые представляют для них интерес, они уводят к себе...

 

Довольно часто предания, сообщения о реальных случаях оказываются своего рода параллелями к повествованиям сказочным. Так, например, рассказ о трагической истории, произошедшей в окрестностях Нита (Уэльс), записанный примерно в 1825 году, действительно очень напоминает сказку о Тафи и Волшебном Круге[10]:

 

Рис и Алуэллин служили у фермера. Однажды ночью они возвращались домой, и Рис попросил своего друга остановиться и прислушаться — звучала какая-то музыка. Алуэллин ничего не услышал, а Рис пустился в пляс... Он уговорил Алуэллина идти вперёд с лошадьми, пообещав вскоре догнать его. Однако Алуэллин так в одиночку и добрался до дому. На следующий день его обвинили в убийстве Риса и посадили в тюрьму. Но один «опытный в делах эльфов» фермер догадался, что же произошло на самом деле. Собрались несколько человек — среди них и рассказчик этой истории — и отправились вместе с Алуэллином на то место, где, по словам обвиняемого, исчез его спутник. Внезапно Алуэллин закричал: «Тише! Я слышу музыку, я слышу мелодичные арфы!»

Все прислушались, но никто ничего не услышал. Одна нога Алуэллина стояла на внешнем краю «волшебного кольца». Он предложил рассказчику поставить свою ногу на его, и тогда тот тоже услышал звуки арф и увидел маленьких человечков, танцевавших в кругу около шести метров в поперечнике. Затем каждый из пришедших проделал то же самое и тоже смог всё это наблюдать. Среди танцевавших маленьких эльфов оказался и Рис. Алуэллин поймал Риса за одежду, когда тот оказался поблизости, и вытолкнул ею за пределы круга. Рис тотчас спросил: «А где же лошади?» — а затем попросил разрешения закончить танец, который, как ему казалось, не продолжался и пяти минут. И никто не мог убедить его в том, что прошло уже так много времени. После этого происшествия Рис стал печальным, заболел и вскоре умер...

 

Любопытно, что не так уж редко описания встреч с Дивным Народом оказываются связанными с некими совершенно реальными предметами — подаренными эльфами или украденными у них. Классический пример истории последнего рода — случай с драгоценной чашей, долгое время хранившейся в сокровищницах королей Шотландии и Англии. История эта была записана британским хронистом XII века Вильямом Ньюбриджским; позднее она приводится в Guilielmi Neubrigensis Historia, sive Chronica Rerum Anglicarum — труде Томаса Кейтли. Рассказ Вильяма Ньюбриджского цитируется и в известном сборнике К.М.Бриггс[11]. Приведём его и мы.

 

В провинции Дейри [12], не так далеко от места, где я родился, случилась чудесная вещь, о которой я знал, ещё будучи мальчиком. В нескольких милях от Побережья Восточного моря есть небольшой городок [...] Некий крестьянин из этого городка отправился однажды навестить друга, жившего неподалёку. И вот, будучи немного навеселе, он возвращался домой, — а было уже довольно поздно, — как вдруг из могильного кургана, возвышавшегося чуть в стороне от дороги, не дальше, чем в четверти мили от города, — из этого кургана он вдруг услышал голоса поющих людей и звуки весёлого пира. Он удивился, недоумевая, кто бы это мог в таком месте нарушить тишину мёртвой ночи своим весельем, и решил выяснить это, подойдя поближе, увидев открытую дверь на склоне кургана, он поднялся к ней и заглянул внутрь; и там он увидел огромные светлые покои, полные людей — и мужчин, и женщин, — которые возлежали на торжественном пиру. Один из пирующих заметил крестьянина в дверях и поднёс ему чашу. Он принял чашу, но пить не стал; а, потихоньку вылив содержимое, прибрал её к рукам и сам незаметно улизнул. Великое смятение началось, когда пирующие заметили, что незваный гость унёс чашу; все бросились догонять его, но крестьянин-таки сумел скрыться и вернулся в город со своей добычей.

В конце концов эта чаша из неизвестного материала, необычного цвета и странной формы, была преподнесена Генриху Старшему, королю Англии, как очень ценный дар; затем она была подарена брату его королевы, Аавиду, королю Шотландии, и некоторое время хранилась в шотландской сокровищнице. А несколько лет назад, как я слышал от одного очень известного и благородного человека, король шотландский Вильям подарил чашу Генриху II [13], когда тому захотелось на неё взглянуть...

* * *

Кто же такие эльфы, Дивные? Было бы очень сложно — да, вероятно, и не нужно — обсуждать здесь и сейчас вопрос об их «реальности». Гораздо интереснее другое — как они воспринимались изнутри древней европейской Традиции.

Совсем поздние представления об эльфах как о маленьких прелестных существах с крылышками, порхающих с цветочка на цветочек, можно даже не рассматривать — это в чистом виде плод литературной фантазии Нового Времени[14]. Не выдерживают критики — с точки зрения Традиции — и позднесредневековые трактаты о магии, в которых эльфы описываются как стихийные духи воздуха, в одном ряду с саламандрами (огонь), ундинами (вода) и гномами (земля), — не существует ни одного древнего германского или кельтского источника, в котором эльфы рассматривались бы с этой точки зрения.

Зато в древних текстах (например, в английском «Беовульфе») есть указания — пусть краткие, в одну фразу — на то, что люди и эльфы происходят от одного корня. Это позволяет нам взглянуть на проблему совсем с другой стороны, — назовём её, условно, «метаисторической».

Наиболее интересна в этом отношении ирландская традиция, имеющая, пожалуй, самый обширный корпус «метаисторических» текстов, связанных с Дивным Народом. В «Книге Захватов Ирландии»[15], одном из важнейших ирландских мифологических текстов, рассказывается о нескольких «волнах» заселения острова, сменявших одна другую. К одной из последних «волн» принадлежали те, кто нас интересуют — Племена Богини Дану, которых позднее ирландцы назовут сидами и будут относить к Дивному Народу. А к самой последней «волне» ирландская традиция относит «Сыновей Миля» — предков современных ирландцев.

Конечно, «Книга Захватов» посвящена только ирландской мифологической истории, однако, подобные представления о том, что Дивные являются представителями некоей более древней, чем наша, расы, можно, вероятно, встретить в любой, или почти любой, европейской традиции. Но — Вернёмся к Ирландии.

Вероятно, некоторое время люди и сиды жили бок о бок, — о том, что они находились некогда в достаточно тесном контакте, свидетельствует целый ряд древних текстов. Однако очень скоро что-то стало меняться, и вот тогда, — я повторюсь, мы следуем логике «метаистории», истории мифологической, — и вот тогда возник феномен волшебных холмов, который позднее повсеместно связывался с Дивным Народом. Дивные стали скрываться в холмах, и именно тогда, вероятно, обрели новое имя — Сокрытый Народ. Тенденция к расхождению двух рас усиливалась, и немалую роль в этом сыграло принятие людьми христианства. Целый ряд древнеирландских текстов повествует о том, как после крещения Ирландии св.Патриком стали опустевать волшебные холмы. Так, в списке XVII века сохранилась до нашего времени печальная «Повесть о судьбе детей Лера», рассказывающая о том, как вернувшиеся после долгой отлучки дети одного из правителей Дивных находят в родном холме лишь запустение. Дивные уходят в Волшебную Страну, быть может, возвращаясь туда, откуда некогда пришли...

ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО

Без сомнения, исландский язык входит в разряд наиболее сложных языков мира. (И, увы, в разряд наименее изученных и оформленных.) Кроме того, это единственный сохранившийся до наших дней практически без изменений живой язык, на котором говорили древние германцы больше тысячи лет назад. (Так, современный исландец без труда мог бы общаться с викингом VIII-XI вв.)

 

При переводе с исландского приходится преодолевать барьеры в виде специфических терминов описывающих исключительно исландские реалии. Практически вся топонимика Исландии переводима и склоняема. В этом переводе использованы её формы в именительном падеже. Кроме того, параллельно даны, по возможности, все оригинальные формы исландской топонимики встречающейся в самих переводах.[16] Это сделано для облегчения дальнейшей работы читателя с другими источниками. (К примеру, гораздо легче на стандартной карте найти столицу Исландии «Рейкья-вик», чем её перевод «Бухта Дымов». См.: М. Стеблин-Каменский, Исландские саги, БВЛ, М., 1973.) Более того, в других языках не существует столько оттенков слов «холм», «гора», «скала» и т.д., которые весьма распространены в исландской топонимике.

 

При простой фонетической передаче исландских географических названий корневые составляющие разделены дефисом (т.е. Рейнис-скала «Рябиновая-скала», Хельга-фелль-свэйт «Святой-горы-область», Пюрк-ей «Свиной-остров», Лаке-ар-даль «Лососьей-реки-долина» и т.д.).[17]

 

До недавних времён не существовало единой фонетической системы для передачи на бумаге звуков исландской речи и, как следствие, на сей день существует не больше 3-4 словарей, где дано произношение исландских слов. Одна из причин этого то, что даже в самой Исландии, несмотря на её скромные размеры, да и население которой в среднем не превышало 200 тысяч, одно и то же слово различно звучит в Западной, Южной, Северной и Восточной её Четвертях. (Например, сочетание гласных hv- на западе и севере Исландии звучит как kv-, однако на юге и востоке эти два звука строго различают дабы не путать слова типа hverr «котёл»/«гейзер» и lever «книжица», hvölum «киты» и kvölum «пытки». Таким образом, этот звук напоминает русское хв- или немецкое ach + w.) К счастью, в русской орфографии возможно передать частый в исландском «о умляут» (о = аи) как ё. Но, к сожалению, нет способа различать еð — еð (звучит как в английском these) и þorn (þurs) — þ (звучит как в английском theme). Посему в этом переводе дан, так сказать, «усреднённый» вариант исландской фонетики. Так Guðmundur — это Гвюдмунд, а не «Гвюзм'ундр» (??), но и не Гудмунд. Далее, в тексте употреблены традиционные в литературе формы таких слов как «тролль», «эльф» и т.д. В переводе Л.Горлиной и О.Вронской — это «трётль» и «аульв»[18], а А.Корсун использует в своём переводе «Старшей Эдды» усреднённый вариант «альвы».

 

Этимологически слово «эльф» прямой родственник исландскому аульв(р): древневерхненемецкое Alp-, Alf-, Alb-; средневерхненемецкое alp, alb, мн.ч. élbe, elber; англосаксонское ælf, мн.ч. ylfe; древне (северное)-исландское álfr, мн.ч. álfar, среднеанглийское alfe, elfe, elf, мн.ч. alven, elven; современное английское elf, мн.ч. elves и т.д. Так же термин «эльфа» встречающийся в данном переводе — это «девушка/-женщина эльфо-народа». Он возник из древневерхненемецких форм (муж.р.) Alb, (жен.р.) Alba, шведских (муж.р.) alf, (жен.р.) älfa[19].

 

Имя оксфордского профессора Толкина со ссылками на его работы постоянно встречается в примечаниях, т.к. его работы содержат в наиболее сжатой форме (как нигде в другом месте) результаты долгих исследований посвящённых Сокрытому (эльфийскому) Народу и магии, хотя и встречаются в его работах не всегда в принятом научном оформлении.

 

Довольно примечательно то обстоятельство, что до сих пор в Исландии большая часть населения верит в существование Сокрытого Народа (т.е. эльфов), и в одной из теорий о его происхождении автор-исландец называет эльфов нашим старшим родом. Ту же самую идею можно обнаружить в работах профессора Толкина и в англо-кельтских мифологиях.

 

В заключение мне бы хотелось поблагодарить за неоценимую помощь, оказанную мне при создании этой книги, Эйнара Гюннара Пьетурссона (Doktor phil., Stofnun Arna Magnussonar a Hslandi, Haskyli Hsland), А.Смита (Berkeley University, USA), Хельге К.Фаускангера (Universitetet i Bergen, Norway), Межбиблиотечный фонд Бостонской Публичной Библиотеки, Ю.Семёнову (Москва), Т.В.Кораблёву (Москва), и, особенно, С.Братуся (Northeastern University, USA) и Я.И.Кораблёву (Бостон-Москва).

Часть первая

"...во время поездки в лесу король Дании повстречал эльфов..."

Наш старший род (Об эльфах)

 

[И молвила эльфийская владычица Галадриэль:]

"...Однако если вы преуспеете — наша сила уменьшится, красота Лотлориэна потускнеет и безжалостное время сотрёт его с лица земли. И нам придётся удалиться на крайний Запад; или же остаться и превратиться в простоватый народ — обитателей долин и пещер, чтобы медленно забывать своё прошлое и самим стать наконец забытыми во всепоглощающей круговерти Нового Мира."

Дж. Толкин "Властелин Колец", том 1.

 

"...В некоторых историях они сами [т.е. эльфы] действительно интересны. Большинство коротких фольклорных историй о таких происшествиях [как встречи людей с эльфами] имеют в народной традиции значение лишь небольших обрывков "свидетельств" о Сокрытом Народе, разноцветных кусочков мозаики из векового панно Таинства относительно их самих и образа их существования."

Дж. Толкин "О волшебных историях" (примечание Ф)

 

Содержание:

 

* Горное озеро эльфов /Djupatjorn/

* Поздний визит эльфы /Alfkona leggst medh mennskum manni/

* Юная эльфа по имени Има /Ima alfa-stulka/

* Внеурочный переезд эльфов /Flutningurinn/

* Случай с женщиной с Брэйда-форда /Konan a Breidha-vadhi/

* История о бедной девушке и Сокрытом Народе, живущим неподалёку от Йокулс-а /Huldu-folk-idh i alfa-borg-ini hja Joekuls-a/

* Скалистый Замок Гpима /Grijmsborg/

* Coнные чары льювлинга /Ljuflings-mal/

ГОРНОЕ ОЗЕРО ЭЛЬФОВ

/ DJUPATJORN /

(свидетельство это записал преподобный Йоун Тордарсон из Ёдкула)

 

В горном местечке под названием Скёрд, что прямо между Скага-фьордом и округом Хуна-ватн, расположился хутор "Навесный Холм". Неподалёку от него есть дивное озеро Дьюпа-тьорн, в отражающих днём и ночью ледники бездонных водах которого исстари водилась самая разнообразная форель. Однако, когда бы работники с "Навесного Холма" ни опускали сети в это озеро — неизменно, на следующее утро обнаруживали они их высоко на берегу либо совершенно запутанными в единый клубок, или же немилосердно разорванными в клочья. И чем чаще опускали сети — более находили их по утру в таком плачевном виде.

Однажды, под конец лета, косили уже в течении нескольких дней местные жители траву на горе поблизости с Дьюпа-тьорном. И вот, просыпается как-то на рассвете девушка из числа косцов и выходит из своей палатки. Видит она вдруг пять каких-то лодок на позолоченной восточным солнцем поверхности озера. Сидело по двое неизвестных в каждой, за исключением последней, в которой помещались трое, и была эта лодка самая большая.

Незнакомцы слажено тянули невод и был тот тяжёл от обильного улова. Догадалась тогда девушка, что рыбаки эти, наверное, из Сокрытого Народа, и долго и пристально смотрела она на таинственные лодки и эльфов в них. Но стоило ей лишь на миг отвлечься и бросить взгляд в сторону — пропали они совершеннно и, как обычно, только прохладный утренний бриз перебирал водами озера, да взошедшее солнце возвещало о продолжении монотонного бремени сенокоса.

 

Краткое примечание.

 

В Исландии люди верят, что эльфы очень хорошие рыбаки и мореходы. Благодаря своим "сокрытым" знаниям они намного превосходят в этих ремёслах обычных смертных. К примеру, ещё в самом начале дня узнают они о приближении шторма, хотя безмятежный рассвет казалось бы предвещает чудесную погоду до сумерек. Рыбачат они в озёрах и на море. Часто люди слышат всплеск вёсел на воде и чужую речь, но не видят никого; иной раз раздается скрежет по гальке словно вытягивают лодку на сушу; и даже наблюдали некоторые их мореходные суда под парусом на волнах или скользящие по воде лодки. Однако стоит таким свидетелям только лишь на мгновенье бросить взгляд в сторону — тут же всё виденье исчезает. Когда люди слышат эльфийскую речь на берегах горных озёр рано по весне — предвещает это хорошие уловы. Часто, также, видны полоски недвижной воды на озёрной глади, хотя всё вокруг них покрыто рябью; верят тогда люди, что это следы эльфийских лодок отправляющихся на рыбный промысел.

 

История сия (со смертной девушкой, ранним утром и эльфийскими лодками) конечно, лишь слабый отголосок толкиновского стихотворения "Последний корабль."

ПОЗДНИЙ ВИЗИТ ЭЛЬФЫ

/ ALFKONA LEGGST MEDH MENNSKUM MANNI /

(из собрания свидетельств об истинности существования Сокрытого Народа, а то есть из "Книги о встречах людей с эльфами", составленной Олавом Свейнссоном с острова Пюрк-ей)

 

Одного человека звали Арни. Он был бондом[20] на хуторе Ботни в горной области Хельга-фелль-свэйт. Личность выдающаяся и, по мнению людей, не только многознающий[21], но и вдобавок, как говаривали, был на короткой ноге даже с эльфами. (И то ни странно, ведь известно, что от занятий чародейством[22] до общения с ними рукой подать)

Как-то летом завёл Арни моду спать не в общем доме, но в одной из боковых пристроек с отдельным входом со двора. (Так впрочем водилось тогда со многими бондами в Исландии.) Возьми да и случись тем же летом в то время, когда не было его на хуторе и не ждали его раньше чем на следующий день, что приходят туда к вечеру путники и просят приютить их на ночь. В те времена о гостиницах или постоялых дворах ещё и не слыхивали, а потому не принято было отказывать в гостеприимстве и ночлеге каким бы то ни было незнакомцам — так впустили этих путников внутрь без придирок. Их предводителя разместили в пристройке, где ночевал обычно Арни, и отдали в его распоряжение стоящую там постель.

Когда всё стихло и никого уж не было рядом, разделся странный человек и улёгся в кровать. Тут неожиданно входит некая молодица к нему в пристройку и, решив, что это должно быть Арни на своём обычном месте, поднимает одеяло и ложится с ним рядом. Впрочем тотчас вскакивает она в изумлении и со вскриком: "Ах! Так это вовсе не Арни мой тут!", — выбегает опрометью сквозь закрытую дверь, равно как и вошла она до того. Странник не обмолвился с ней ни словом.

— Обладала она мягкой плотью и не дух была, — рассказывал на следующее утро людям сей непрошенный свидетель, — и должна быть, по всему, одной из Сокрытого Народа.

(Говорили, что можно ему верить, ибо никогда не произносил он пустых слов или лжи.)

 

Краткое примечание.

 

В этом рассказе присутствуют две основные идеи связанные с "исландскими" эльфами. Первая идея о прямой взаимосвязи магов с эльфами (и даже о происхождении людей-многознающих от одного из родителей из Сокрытого Народа, и так чародейской их силы). Этому очень много примеров. Самый древний — в "Саге о Хрольве Жердинке и его дружинниках" (записана около 1400 года), где рассказывается о колдунье Скюльд, дочери датского конунга и некой эльфы.

Также со времён принятия христианства одни люди считали эльфов произошедшими от Адама и, следовательно, просто сокрытыми смертными, другие же полагали их духами изгнаными из рая, но недостаточно провинившимися для того, чтобы быть низвергнутыми в ад. В "Позднем визите эльфы" (как и в нескольких других рассказах) очевидно, что эльфы и не духи (буквально "мягкие на ощупь"; их можно убить камнями; они проливают кровь; имеют общих со смертными, детей и т.д.); и в то же самое время они и не люди из плоти, так как например способны проходить сквозь закрытые двери. Раннейшее упоминание последнего есть уже в "Norna-gests þáttr" (Пряди о Норна-госте), саге 14 века, в которой: " и кажется ночью конунгу — то ли эльф, то ли дух входит в дом, хотя и заперты были двери все... а после исчез он тем же путём через замкнутую дверь". И несмотря на то, что до недавнего времени ангелам (и духам) смертные мыслители пытались придать хоть какую-то материальность (парообразную, эфирную или огненную), и с этой позиции можно было бы попробовать объяснить также и эльфов (объявив их просто духами); всё же, к примеру, "Новая католическая энциклопедия" (одно из самых авторитетных изданиий по подобным вопросам), утверждает что: "по своей природе ангелы состоят полностью из духа, и ни в коей мере не из какой бы то ни было материи — ни даже из утончённо эфирной, огненной или парообразной", и поэтому очевидно, что здесь мы имеем дело с, так сказать, "полуматериальностью", в согласии с идеями профессора Толкина о том, что даже невидимые и отчасти развоплощённые эльфы однако ж имеют телесную оболочку (предстающую сейчас глазам смертного весьма тускло и прерывисто), хотя бы и казались иным безо всякой плоти.

ЮНАЯ ЭЛЬФА ПО ИМЕНИ ИМА

/ IMA ALFA-STULKA /

(из рукописи Йоуна Сигурдассона со Ньёрдова залива, область Мюли, восток Исландии)

 

Сына Гвюдмунда звали Йоун и жил он на мысу Беру-нес что в Рейда-фьорде, во времена правления той областью Йоуном Торлакссоном. О самом сыне Гвюдмунда ходит невообразимое количество странных историй — рассказывают, например, что был он необычайно сведущ во многих вещах и занимался к тому ж ворожбой и колдовством. (Что само по себе всё же не было редкостью в те дни.) Ничего не известно ни о его предках, не о потомках[23]. Йоун вырос в Беру-нес'е и, когда достаточно повзрослел, доверили ему пасти скот.

Говорят, что однажды был он с отарой в начале узкой долины на холме, который прямёхонько над его хутором. Является ему тут некая юная дева и заводит игривую беседу. Он спрашивает как её имя. Она отвечает "Има", и далее утверждает, что отец её и мать владеют целым имением "вон там, где стоит холм. " Она была необыкновенно мила с Йоуном и неожиданно подробно поведала ему обо всех делах в доме своего отца. Между прочим обмолвилась она и о том, что отец её владеет книгой, которая полна всякого рода сокрытых знаний и что многое можно узнать из неё, и непременно тот сделается "крафта-скальдом"[24], кто получит возможность её прочитать, и ничто не сможет застать его в расплох.

— Не можешь ли ты добыть для меня эту таинственную книгу? — тотчас спрашивает Йоун. — Очень хочется мне узнать что-нибудь из того.

— Ах! Это почти невозможно, — вздыхает Има, — ибо отец бережёт её как зеницу ока.

Но всё-таки Йоун был чрезвычайно настойчив и всеми правдами и неправдами понуждал проговорившуюся девушку достать ему чудную книгу, хотя бы на самое короткое время, для чтения.

— Ну чтож, будь по твоему, — соглашается она наконец, — ведь готова я на любое, лишь бы заслужить твою любовь. Рискну я заполучить этот фолиант для тебя. Но учти! Если только отец мой узнает об этом, не жить мне с того мгновенья ни минуты.

После, пробыла она подле Йоуна до вечера, до тех пор, пока не погнал он отару назад.

На следующий день приходит она с книгой и была та воистину удивительна. По мнению людей знающих, происходила она из того редкого рода эльфийских книг, прочесть которые могли лишь люди обладающие даром духовиденья[25], для всех же прочих её пергаментные страницы навсегда оставались девственно чисты, будь то при ярком свете солнца, трепетном пламени свечи или лунном сиянии.

Просила Има Йоуна быть верным своему слову и условилась с ним, что вернётся за отцовской книгой в конце двухнедельного срока. Йоун обещал это с готовностью и всячески оказывал ей знаки внимания, и вообще вёл себя с ней весьма и весьма благосклонно.

И вот, приходит Има в назначенное время и просит отдать ей книгу, повторяя опять, что жизнь не только её, но и его окажется под угрозой, если вдруг всё откроется. Однако Йоун покачал головой и говорит, что мол ему никак теперь не обойтись без этой чудной книги, а значит никогда он с ней не расстанется. Дрожа, обвила руками Има его шею и зарыдала.

— Заклинаю! Не предавай моего к тебе доверия! — умоляет она.

Но Йоун на это и бровью не повёл.

— Не помогут тут тебе ни слёзы, ни мольба, — равнодушно замечает он, — ибо всё равно не намерен я оставаться без сокрытой в книге премудрости.

Замолчала Има. Поднимает затем она заплаканное лицо и сверкнув вдруг очами говорит:

— Скверно поступаешь ты сейчас, Смертный! Ведь жизнь моя отныне на волоске!... И всё ж, не в силах я воздать тебе по делам твоим. Увы! Не преодолеть мне своего чувства!

Tак оставила она его печальна и гневлива. И с тех пор зовут Имы-долом то место где свиделись они дважды.

Через некоторое время после всех этих событий, а точнее зимой, не задолго до Рождества, снится Йону будто бы одной ночью является ему незнакомец, приветствует его и говорит, что пришёл затем, чтобы предупредить о нависшей опасности.

— Советовал бы я тебе на Рождественскую ночь повнимательнее последить за имовой книгой, да и за своей головой в придачу, — молвил он, — ведь открылась сейчас правда и пробил час возмездия. Отец Имы твёрдо решил покарать тебя. Нас будет четверо: хозяин с хозяйкой, Има и твой покорный слуга. Предостерегаю я тебя об этом потому только, что самая жизнь не мила больше мне. Был я тоже когда-то рождён смертным, да попал против желания к этим эльфам[26]...Итак, слушай! Ближе к полуночи навестим мы твой хутор. Ты должен сидеть на возвышении в главной комнате и иметь острый тесак под рукой. Как только ты услышишь лёгкое прикосновение к двери — действуй быстро: беги в проход и убей первого, кого ты там увидишь, а затем всех остальных. Я постараюсь устроить сутолоку и встать перед тобой так, чтобы большинство их ударов досталось мне. Уверен я — выйдешь ты победителем из этой схватки. Выживу и я. Но весь израненный. Так помни и о том, чтоб поскорее избавить меня от мучений от ран — не хочу я жить боле. Когда ты убьёшь непрошенных гостей, выволоки всех долой с хутора, затем сожги их тела. И не забудь! Успей закончить до рассвета.

Сказавши это исчез незнакомец, а Йоун проснулся.

На Рождественскую ночь ушёл весь народ в церковь, Йоун же остался дома один. Затем произошло всё именно так, как предсказал ему незнакомец из сна. Йоун вспоминает эти события в драматическом вступлении к одной из своих баллад, где утверждает он:

 

То ведомо было Создателю, что в тяжкой беде я был,

в тот миг, когда четверо, кознями,

коварные, нечистыми, нелюди

осилить меня удумали.

 

Постскриптум переводчика:

 

Чудная эта эльфийская книга, разумеется, осталась у Йоуна, откуда он и почерпнул видимо большую часть своей мудрости. Куда она задевалась после его смерти?

Наверное, её можно было обнаружить среди прочих магических сборников, рукописей по ворожбе и ветхих фолиантов полных чар в книгохранилище какого-нибудь монастыря, церкви или на крупном хуторе. И наверняка, там позже, увы (как было довольно часто в те времена), произошёл пожар, так что и десятой доли не дошло до нас из того, что хранилось в его коллекциях.

Или же, что ещё печальнее, книга эта так или иначе попала в руки какого-нибудь обыкновенного человека и тот, не ломая (понапрасну) головы, почему мол она, хоть и полноценно-оформленная снаружи, лишена по странности главной своей части — содержания, либо написал поверх "эльфо-рун" на чистых, как ему казалось, пергаментных страницах её что-то своё, либо же употребил в хозяйство: обернуть что-нибудь полезное, а то из суеверного страха и вовсе сжёг.

Однако впрочем, до сих пор, исландские мудрецы нет-нет да и найдут какую-нибудь неучтённую рукопись. Вот и "Сага о Хрольве Жердинке и его дружинниках" тому пример...

 

Краткое примечание.

 

В этом рассказе упоминаются таинственные книги эльфов. Как пишет о том Йоун Гвюдмундссон Учёный: "Люди с даром духовиденья свидетельствуют, что внутри оформление их подобно старым рукописям иров (т.е. ирландцев), только с золотыми буковицами; и всё там изумительных цветов, с изящной вязью и орнаментами внутри и снаружи нарисованными" ("Tidfordrif"). То же вторит ему шотландский священник Роберт Кирк в 1691 году, замечая что "[эльфы] имеют много прекрасных и забавных книг: одни странной, почти "наркотической" натуры, другие же головоломного содержания, подобного стилю розенкрейцеров." "К тому же, — добавляет Кирк, — женщины эльфо-народа шьют, ткут и вышивают необычайно изящно, и есть ли продукт (их действий) результат работы с земными материалами, или же это неосязаемое сплетение радуг, и просто фантастическая имитация обычных плодов долгих стараний смертных вышивальщиц — для понимания того недостаточно всех наших способов и чувств". (Как тут не вспомнить эльфийскую вышивальщицу Фириэль и её фантастические гобелены из "Сильмариллиона" Толкина!)

Опять же от эльфов, приходит людям "сокрытая" мудрость и, увы, некоторые умудряются извращать её и использовать во зло.

Совершенно очевидно, что эльфы не души умерших людей (как некоторые пытаются утверждать) — Йоун из рассказа "Юная эльфа по имени Има, " чтобы полностью завладеть имовой книгой должен всех их убить ножом. Как также и смертный его предупредивший, не живёт в мире мёртвых и чтобы умереть должен быть также зарезан. К тому ж, сравни предыдущее примечание о "полуматериальности" эльфов. Известны в древней традиции случаи, когда эльфийских дев, так сказать, обращали в смертных. Что также отражено в работах Толкина, например, в легенде о Лютиэнь.

О похищенном смертном. Обычно людям нравится жить среди эльфов даже в нынешнем их положении. Сравни рассказ "О бедной девушке и Сокрытом Народе, живущем неподалёку от Йокулс-а." Опять же очевидно, что эльфы не мёртвые, так как люди могут присоединяться к ним (в их мире) будучи сами живы (т.е. эльфо-мир это не "загробный мир"). О том говорится ещё и в книге шотландского священника Пэтрика Грэхэма). На Фарерских островах считают, что пропавшие там в горах без вести люди, избрали по своей воле присоединиться к Сокрытому Народу.

Если человек не духовидец и не имеет даже малого дара чтоб увидеть неожиданно, хотя бы мельком, Сокрытый Народ, обычно, если то нужно, эльфы являются к таким избранным во сне, т.е. смертный может спать и видеть как бы в своём сновиденьи стоящего на самом деле рядом с ним эльфа или эльфу. Для обозначения этого также существует специальный исландский термин leið-sla "ведомый во сне (видении) созданном чужой волей".

ВНЕУРОЧНЫЙ ПЕРЕЕЗД ЭЛЬФОВ

/ FLUTNINGURINN /

(свидетельсто с восточной стороны долины Мир-даль)

 

В конце 18 столетия жил на хутоpе Хвамм в долине Мир-даль бонд по имени Йоун. Ко времени, когда произошли события описанные в этом рассказе, успел он уже обзавестись многочисленным потомством и был стар; рядом с ним тогда из его семьи оставались только жена и один из сыновей.

К севеpо-востоку от йоунова Хутора-на-Хвамме простирается длинное и глубокое ущелье, которое так и зовётся Хваммов Перевал, и к востоку, там же рядом, угнездилось два хутора известных как Гётур; прямо над ними навис скальный выступ имя которому среди простых людей было Гётова Бровь.

Однажды осенью, в хорошую погоду, когда опустился на землю вечер и работники на хуторе Йоуна собирались ложиться спать, стоял он сам в дверях отдельной (от главного здания) пристройки. Приходит к нему жена и напоминает что пришло время для сна. Но, к её удивлению, он почти не обращает внимания на её слова (только пробормотал что-то невнятное и даже головы не повернул в её сторону), однако ж неотрывно глядит на восток, ни то на Гётур, ни то на какое-то место с ним поблизости.

Так в конце концов улеглись все спать, но Йоун словно прирос к земле и продолжал стоять и смотреть там же, в дверях, где ранее застала его жена. И ночь плавно отсчитывала свои часы до рассвета.

На следующее утро поведал Йоун, что в тот самый миг, когда он уж было собрался, как обычно на покой, случилось ему вдруг взглянуть на восток на Гётур; видит он тогда, что спускаются в сумерках вниз с Гётовой Брови двое незнакомцев и кажется словно трепещет между ними какое-то светлое пятно, наверно, фонарь. Одежда их почти полностью сливалась со скалами в бархатной синеве надвигающейся ночи. Они направились вглубь Хваммова Перевала.

Дальше замечает он, что сразу вслед за ними появляется на Гётовой Брови ещё народ и ещё, и сначала движется небольшими группами, но всё время увеличивается в числе; идут уже лица и мужеского и женского пола, кто-то из них ведёт за руки детей, другие же влекут и несут поклажу: большие и малые узлы и, наконец, ясно ему, что это движутся уже все мыслимые виды обычного при переездах домового имущества и, в заключении, даже скот. Всё это бредёт тем же путём, каким направилась первая парочка. У некотоpых из следовавших за ними, видимо, тоже в руках были какие-то светильники и факела.

Думается Йоуну — творится в ночи нечто диковинное и загадочное одновременно, поэтому выждал он, пока либо большая часть переезжающего народа (или же все они) не ушли. И зиму воспоследовавшую за этой осенью долго будут помнить люди в Исландии, ибо выдалась она обильной на необычайно лютые морозы, частые метели и, временами, жизнь на хуторах замирала из-за плотного и отвратительного месива из дождя со снегом, пресекающего любую деятельность вне крова совершенно. Всё это принесено было с юго-запада.

Довольно часто видели и раньше подобные внеурочные переезды Эльфов[27], однако никогда такое огромное стечение Сокрытого Народа сразу и в одном месте.

Позже, весной, Йоун (да и другие бонды), засвидетельствовали возвращение сходной процессии тем же путём. Это дало повод некоторым предположить, что переезжающие в ночи предвидели заранее свирепую зиму и переехали поэтому, возможно, из Рейнис-скалы на северо-восток в уже упомянутый Хваммов Перевал и, пожалуй, что нашли там себе прибежище в скалах. Но наверняка известно лишь то, что Эльфы всё-таки действительно переезжали тогда (и в том месте), чему есть несколько свидетелей, хотя бы даже ни один из них и не мог с увеpенностью утвеpждать с чем была связанна вся эта преждевременная активность.

 

Краткое примечание.

 

В "Íslenzkar Þjöð-sögur" встречается ещё несколько описаний переездов эльфов, но в обычное для них время — под Новый год. (Люди же в Исландии всегда переезжают в начале мая, и это называется "летняя смена жилья".) Одна из первых подобных эльфийских процессий (конная) упоминается в "Guðmundar saga goða" (записана ок. 13 века): "То была Чудная Зима ибо много странных вещей произошло тогда; два солнца были в небе одновременно и люди видели как эльфы и другой дивный народ проезжали вместе во множестве в Скага-фьорде". Также, возможно, нечто подобное имелось в виду и в "Þiðranda thattr" из сборника саг "Flat-eyjar-bók".

Здесь можно слегка коснуться вопроса почему же эльфов вдруг стали представлять "маленькими и крылатенькими" в средневековой Европе. Внешне отличие эльфов от людей осмысливалось по-разному и часто довольно противоречиво. Какие они на самом деле? Как дать понять читателю, слушателю, зрителю помимо обычного прямого утверждения, что перед тобою находится эльф? Обычно, имея дело со "сверхестественными существами", легче всего было просто уменьшить, к примеру, людей (и получились карлики-гномы: dvergar), а из увеличенных людей возникли гиганты (тролли, турсы и тд.). Но эльфы? Как тут было поступить древним мыслителям, которые сами никогда их не видели, да и не понимали (часто) хорошенько о ком идёт речь. Одни тогда просто выбрали способ уменьшить (правда тут неясно стало, какая разница между эльфами и гномами — добавили первым крылья, уподобив их бабочкам. Но кельты, всё ж, в исключение, сначала увеличили в росте; вспомним Племена богини Дану).

В более поздние времена, в той же Исландии, некоторые, за неимением "личных знакомств", пытались отличить эльфов если не ростом (больше или меньше обычного людского), то хотя бы такими мелочами как отсутствие носового хряща между ноздрями или выемки между носом и верхней губой. Однако ж основными (по рассказам настоящих свидетелей) были почти всегда для эльфов эпитеты væn "на лицо прекрасные", friðr "красивые", undarlegur "дивные, странные, чудесные" и тд. Профессор Толкин в своих книгах описывал эльфов всегда высокого роста, наделяет их слегка заострёнными ("листо-очерченными") ушами, необычайно сияющими глазами и тд.

СЛУЧАЙ С ЖЕНЩИНОЙ С БРЭЙДА-ФОРДА

/ KONAN A BREIDHA-VADHI /

(свидетельство присланное Сайбьёрном Эгильссоном из Клипстада)

 

У Брейда-форда в округе Эйдар жила некая женщина. И вот однажды, поздним вечером, выходит она из дому и любуется лунным светом в котором причудливо исказились знакомые очертания холмов и гор и словно вырезанные из густого мрака тени их всем своим сонмом распластались ниц пред ледяным ликом, пронзительного в ночном небе, ясного своего Повелителя.

Тут видит она, появляются, откуда ни возьмись, две фигуры каких-то незнакомцев и быстро приближаются к её хутору. Один из них, вдруг на ходу резко вскидывает правую руку и указует на неё пальцем. Немедленно нестерпимая боль пронзила её левый глаз настолько, что непроизвольно закрыла она его ладонью, а когда взглянула опять на то место, где были незнакомцы — не видит она там никого.

Возвращается затем эта женщина в дом. И когда очутилась она с холодка улицы в душном тепле спальной комнаты, боль настолько усилилась, что не смогла она забыться сном ни на минуту в течении всей долгой ночи. К утру же глаз совсем потемнел и распух.

Отправляется она к преподобному Гриму, ибо Эйдар был его приходом и, с трудом добравшись до него, жалуется ему на свой необычный недуг. Говорит, что видела двоих из Сокрытого Народа посредством больного глаза. Тогда отвёл Грим её в церковь, освятил вино для причастий и окропил им поражённое место. Тотчас точно выдернули тупую иглу из онемевшего глаза женщины, опухоль пропала совершенно и никогда более боль не возвращалась.

 

Краткое примечание

 

С приходом христианства в Исландию эльфов стали там делить на "язычников" и "христиан", т.е. злых к людям и добрых. (И в 16-17 вв. даже разгорались ожесточённые споры о истинной природе и происхождении эльфов в свете христианских доктрин; смотри например рукописи Йоуна Гвюдмундссона Учёного, трактаты против него Г.Эйнарссона "Hugrás", А.Магнуссона "Gensvar" и cтатью обо всех них Эйнара Г.Пьетурссона "Huldukonur trúðu a Trójumanna sögu"). Но, надо думать, отличие это существовало уже гораздо раньше. Одни эльфы были в союзе с богами Света — асами, — "alfar" (позже Ljós-alfar, буквально "Cветлые эльфы" или "Эльфы Света"), другие же заодно с двергами-гномами, немёртвыми и прочими из свиты тьмы, — Dökk-álfar "Тёмные эльфы". Всё это имеет широкое отражение в кельто-германской культуре, особенно у англосаксов. Толкин также разделяет эльфов (в его книгах Quendi) на светлых и тёмных "Cala-quendi" и "Mori-quendi".

Здесь уместно напомнить эпизод из его книги "Хоббит", где непрошенные гости пытаются присоединиться к ночному пиршеству у костров лесных эльфов, но последние, оскорблённые внезапным вторжением чужаков, мгновенно расшвыривают свои костры и запорашивают им глаза пеплом, золой и маленькими угольями. И долго неудачливые самозванцы блуждают в темноте.