О мастере Перусе и его проделках

/ AF MEISTARA PERO OK HANS LEIKUM /

История первая.

Где-то в чужедальних краях жили двое братьев унаследовавших герцогство после смерти их отца. Одного из них звали Вильхьяльм, другого же Эйрик. Ещё, они имели сестру по имени Ингибьёрг, девицу прекраснейшую и весьма ладно скроенную. Всеми их делами заведовал советник Перусь. Однажды он просил руки Ингибьёрг, но не захотели братья свою сестру за него выдать, потому как без титула был он и отнюдь не богач. Но тем не менее изо всех людей был Перусь наиучёнейшим. Не сказано чтобы эти братья были очень уж умны.

Обычно Ингибьёрг проводила своё время в одной обособленной пристройке, где пила она всегда со своими служанками. Мастер же Перусь, условился с герцогами и со всем народом там, о том, что с того момента, как уходит он за стол вечером, и до тех пор пока не закончит он свой завтрак-питьё по утру — не должен никто никаким делом его потревожить и не должны герцоги его не на какой совет вызывать, ибо желал он в это время от любых дел свободным быть.

Ещё двое братьев жили в той земле и завидовали они Перусю, а вернее той высокой чести, которой герцоги его удостаивали; и чтобы уменьшить уважение к нему, желали они, неистово, добыть каких-нибудь улик к его позору.

И так случилось однажды, что эти братья бродили бесцельно меж домов, когда все остальные отправились на вечернюю выпивку, и подошли они вплотную к частоколу вокруг терема Ингибьёрг. Cлышат они там внутри звуки великого веселья; тотчас возжелали они пересечь сад и узнать в чём дело. Это им удаётся и заглядывают они в окно, которое в комнату выходило. Видят они что сидит там госпожа Ингибьёрг, а подле неё мастер Перусь, и кажется этим братьям, что сия парочка забавляется очень нежно с поцелуями и объятьями. Несказанно они обрадовались, ибо добыли сейчас улик предостаточно к позору мастера Перуся. Торопятся братья затем в залу. Но когда приходят они туда, то видят что мастер Перусь сидит как обычно в своём кресле, и рядом с ним двое слуг прислуживающих ему ежедневно. Тут чувствуют они, что совершенно сбиты с толку, и не отваживаются на этот раз кому-нибудь что-либо об этом говорить, но сами между собой решают, что не отступятся от этого дела пока не вызнают правды. Отправляются они покуда к себе.

Следующим вечером приходят братья опять к частоколу и слышат за ним вновь звуки громкого веселья и забав. Cмотрят они затем внутрь терема и видят, что мастер Перусь и молодица ласкаются также как и в прошлый раз. Тотчас поспешают они в залу и застают вновь мастера Перуся сидящим в своём кресле. Выпивает он каждую чашу, которую слуги для него наполняют. Тогда набравшись духу, решаются братья узнать наверняка, что собственно происходит, потому как постигают они, — не может Перусь в двух местах одновременно быть. Они направляются к тому месту, где мастер сидит и обращаются к нему, но он ничего не отвечает[33]. Возрастает их подозрение и любопытство. Подходят они затем смело и дотрагиваются до него. Тогда узнают они, что кресло, на самом деле, пусто и его там нет. Созывают братья к себе других людей и удостоверяются все в том, что правду они говорят. Доносят тотчас обо всём герцогам. Они собирают немедленно людей, спешат к терему, взламыют двери и врываются внутрь.

Сейчас следует заметить, что мастер Перусь возлежит в кровати с Ингибьёрг и не подозревает парочка ни о чём, до самого последнего момента, покуда не услышали они шум и грохот и не взломали пришедшие терем. Обращается Ингибьёрг к мастеру и говорит, что он считай уж покойник. Перусь велит ей сказать её братьям пламенную речь, и просит её не бояться. Впрыгивает он в льняные кальсоны, накрывается тёмно-синим, отороченным мехом, плащом, который он обычно носил, и ложится на трон королевы. И когда герцоги входят внутрь, устремляются они к ложу сестры их и не находят они там Перуся, но замечают, что он лежит на троне. Тогда молвил Вильхьяльм: "Дозволь, брат, мне отплатить ему за наш позор, ведь я из нас старший!" Хватает он затем Перуся с раздражением, пылая яростью, стаскивает его на пол, наступает своей ногой на его ногу, сжимает руку мастера и отрывает её с первой попытки, всю целиком до нижней части груди, а со второй, разрывает он его на две части. Разлетаются затем кровь, внутренности и прочие нечистоты по всему полу терема; и чтоб сделать сестре побольнее не велят они чистить терем. Удаляются герцоги со своими людьми, госпожа же падает в обморок, видя как обошлись с её любовником. Вскоре приходит она в себя, и тут замечает, что Перусь, целый и невридимый, приближается к ней. Недоумевает она и не может понять в чём тут дело, и опасается не призрак ли это его тут бродит. Перусь однако успокаивает её, — говорит, что сам он жив и здоров, и объясняет, что Вильхьяльм, брат её, разорвал на куски одно, расщепленное на двое, дерево, которое до сих пор лежит на полу: "но не добрались они до меня". Затем видит Ингибьёрг, — действительно нет ни крови ни других нечистот на полу. Велит она ему тотчас спасаться бегством. Перусь отвечает, что сначала он оденется, а после отправится в залу. Он поступает именно так.

Когда герцоги увидели его, не знали они что им ожидать ещё, и повелели своим людям схватить мастера не медля и заковать в цепи; и было затем это исполнено. Cозывают они великое множество народа и влекут Перуся в лес. Добираются они до того места, на котором вознамерились казнить его; стоит он пред ними в оковах и говорит: "Только что был я связан, но вот вновь свободен[34]. Однако вы, братья, весьма глупые люди: я просил руки вашей сестры, но не захотели вы выдать её за меня, ибо полагали, что ничтожен я по сравнению с вами. Однако, хоть я и не такой богач как вы, но конечно вас умнее. И если бы я законно породнился с вами, то могли бы вы в любой момент рассчитывать на мудрый мой совет, потому как женившись на Ингибьёрг, никогда бы я с вами не расстался. Cейчас же налагаю я такое заклятье: да приведут вас все ваши деяния и поступки к позору и неудаче!"

Затем видится им, словно он вынимает некий тёмно-синий клубок ниток из подсумка, что прикреплён был к ремню у него на штанах, и подбрасывает клубок в небо и тот расправляется в одну нить. Кажется всем, cловно Перусь подтянул себя по нему вверх, в небо, с их глаз долой, и исчез таким образом. И никогда его там больше не видели.

 

Краткое примечание.

 

Этот перевод выполнен по изданию Hugo Gering "Íslendzk Æventyri", 1882-1883, 1 том, стр-цы 217-223. (во втором томе этого великолепного издания имеется немецкий перевод и комментарии относительно предпологаемых латинских (итальянских) источников этой и двух следующих историй о Перусе. Они же воспроизведены позже в новом сборнике "Leit eg suður til landa", 1944 (Þáttr af meistara Pero). О мастере Перусе говорится также в одной из средневековых исландских "Рыцарских саг" (Clari saga).

Помимо чисто моралистической идеи епископа (и др.) о превосходстве знаний учёного человека над тупой властью денег и их невежественными владельцами, в этой и двух других историях о Перусе присутствует исконно исландский (германский) элемент, — бытовая магия. Любому исландцу в средние века было понятно, что речь здесь идёт о двух формах чародейства: "sjón-hverfing" (хотя впрямую этот термин здесь не упоминается, но см. третий рассказ "О мастере Перусе") и kukl — т.е. Перусь сотворил иллюзию своего присутствия в зале, отвёл глаза братьям настолько, что они приняли бревно за самого мастера, и, наконец, исчез "в небе".

Древнеисландское "SJÓN-HVERFING" (буквально "[истинного] обличья исчезновение", cравни исл. выражение "hverfa sjónum" "cкрыться из вида") означает "мороку, наваждение, древнерусск. мечтание, позд. русск. навь, видение"; или "отвести глаза, померещилось", как переводит этот термин А.О.Смирницкая в "Саге о Хёрде и островитянах", стр. 482. (См. в сборнике "Исландские саги. Ирландский эпос. ", Москва, 1973).

Исландское ранне-средневековое KUKL (Cравни немецкое gaukler, aнглосаксонское geoglere "заклинатель, фокусник, маг".) означает приблизительно то же, что и "sjón-hverfing".

Первая часть "Младшей Эдды" Снорри Стурлусона "Gylfa-ginning" (Одураченье Гюльви) обрамлена именно как "sjón-hverfing" (видение), которое наслали на шведского конунга Гюльви великие небожители асы (Æsir).

Эти два магических термина наиболее доступно обьяснены в исландской "Саге о ярле Магусе" (Маgus saga jarls):

...Теперь мы упомянем в этой саге о ярле, который правил Странс-боргом. Его звали Магус. Он был мудр и имел много друзей. Во всех искусствах представлялся он ровней Рёгнвальду ярлову сыну. Однако ещё одним искусством владел он [превыше] других людей в Саксонии... ибо настолько сведущ был он в [таинстве] рун и kuklara-skapr ("магических трюках"), что сотворял многие виды sjón-hverfing'а (мороки), таким образом, что никто не мог понять происходящее по его воле... [глава 14, стр-цы 196-7]

...Это могут также постичь мудрые, что многие вещи [описанные в саге], были исполнены с [помощью] sjón-hverfing'a (мороки) или другой подобной [магии]. И знаем мы точно, что kuklarar (заклинатели) есть и в других странах, которые сотворяют ровно такое же; и так всем кажется, cловно [вот], отрубили они себе руки, ноги и стопы, но всёж целы-невредимы их [тела] опять как и прежде. И хотя в этой саге не всему можно поверить, всё же, вполне вероятно, что Магус [на самом деле] разбирался в чародействе не меньше, чем те, которые в наши дни сотворяют подобную sjón-hverfing (мороку), хоть и не ведают о том невежи; так что вовсе не обязательно такие истории объявлять ложью...[глава 79, стр. 427]

[цитируется по изданию Bjarni Vilhjálmsson "Riddara-sögur" 2, 1982]

Тёмно-синий цвет издревле означал в Исландии нечто сверхестественное или магическое. Очень часто предметы, которыми пользуются ведуны и ворожеи при своём волховании и чародействах именно этого цвета (blár). Один, к примеру, или эльфы, также являлись людскому взору как незнакомцы облачённые в плащи и т.д. тёмно-синего цвета.

Эпизод с исчезновением при помощи клубка ниток в конце данной истории живо напоминает описания обычных фокусов индийских факиров по свидетельствам очевидцев — туристов из Европы.

О МАСТЕРЕ ПЕРУСЕ.

История вторая.

Неподалёку от того места проживал некий богатый хёвдинг[35], величали которого Принцем. Владел он великим богатством и полагал себя превыше любого другого в той земле по количеству и стоимости платья и имущества, лошадям и упряжи.

Однажды выехал он из своего града с двенадцатью слугами, и вот, скачет на великолепном рысаке, в лучшем своём одеянии, по широкой дороге в одном лесу. Все сопровождающие его слуги были также славно одеты. И когда движется так их процессия по лесу, видят они как какой-то незнакомец скачет им навстречу. Кажется он им высоким и храбрым. Он ехал на лошади настолько прекрасной, что никто из них раньше не видал ей подобной в отношении и роста и шага. Одеяние незнакомца также превосходило всё до этого ими виданное. Ну, а поскольку двигались они навстречу друг другу, то поравнялись вскоре и обменялись приветствиями. Тотчас обращается Принц к незнакомцу:

— Отважный человек, — говорит он, — продай ты мне своего великолепного рысака вместе со сбруей, всем твоим оружием и одеждой, ибо не пристало простолюдину одному владеть всем этим. А я отдам тебе взамен моего коня и всё моё платье, да прибавлю к тому ещё серебряных эйриров[36], что б ты не остался в накладе.

Незнакомец и отвечает:

— Не хочу я менять мою лошадь на твою, или сбрую. Да будет доволен каждый из нас тем что имеет!

Принц говорит:

— Ежели не желаешь ты продать или поменяться добром, тогда придётся тебе расстаться со всем по неволе.

Он отвечает:

— Хоть и отбираешь ты сейчас у меня мою сбрую — отнюдь не значит сие, что твои тщеславие и жадность будут удовлетворены. Да и не отдал бы я моё по собственной воле, но не могу я противиться вам тринадцати.

Стаскивают они его с лошади, хватают, и срывают с него одеяния, а взамен дают те, что принадлежали их господину. Не сопротивлялся незнакомец. Расстались они на этом и поскакал каждый своей дорогой.

Один из слуг Принца, ибо был он из них мудрейшим, тщательно обдумал только что произошедшее. Он владел диво-камнем, который, если посмотреть в него, предотвращал оптические обманы. Берёт он этот камень и смотрит в него, потому как подозревал, что видится им всё совсем по другому чем на самом деле. Тут думает он и впрямь странно всё обернулось: в действительности скачет его господин на вязанке хвороста, которая связана ивовыми прутьями и тряпичными обрывками, однако всем кажется, что это прекраснейший жеребец с великолепнейшей уздечкой и прочей сбруей. И вот, поскольку всем другим кроме него незаметно подвоха, подзывает он к себе второго-третьего с тем, чтоб они поняли что происходит. Позволяет он им поглядеть в свой камень, и видят они все одно и то же. Тогда рассказывают они обо всём их господину и дают ему самому в том убедиться. Разгневался он несказанно и велел тотчас погнаться за подлым чародеем[37], ибо тот был ещё не далеко. Они делают как приказано, хватают незнакомца и приводят к Принцу связанным. И когда встретились они, обвиняет его Принц, что тот обманом заполучил его имущество. Перусь (ибо это был он) отрицает сие, говорит, что никогда и не просил чем-либо меняться, и замечает, что это Принцевы собственные тщеславие и жадность обрекли его на такой позор и ослепили его разум; говорит, расплачивайся, мол, сам за свою глупость, и объявляет себя совершенно невиновным.

Принц отправляется домой вместе со связанным Перусем и намеревается казнить его. Собирает он множество народу. Они устраивают судилище на волноломе возле моря, и люди выстраиваются в ряд по всей дороге с тем, чтоб не удалось ему бежать. Считают все там, что Перусь заслуживает смерти за свою магию[38] и чародейства[39]. Когда порешили так, берёт он слово:

— Какое-то время был я связан, но сейчас желаю стать свободным, и всё ж не прыгну в море чтоб погубить себя.

И не успел он сказать это, как уже сидит без пут на волноломе. Вслед за тем видят они как он вытаскивает из свого подсумка маленький кусочек мела и рисует на волноломе корабль со всей необходимой для плаванья оснасткой. Вдруг слышат они сильный грохот и шум на море, и смотрят в том направлении. Затем замечают они, что Перусь уже сам в море на корабле, поднял парус и поплыл этот человек восвояси. Сейчас же расстанемся мы с обитателями сей земли и с Перусем. Будет ещё о нём что поведать.

 

Краткое примечание.

 

В этом втором рассказе о мастере Перусе Скальхольтский епископ обличает людскую жадность, высокомерие, глупость и самонадеянность. Что несколько необычно для церковника (хотя, впрочем, довольно обычно для исландского духовенства), орудием борьбы с вышеперечисленными пороками епископ избрал чародея. Несмотря на то, что литературный образ Перуся был, вероятно, взят им из некого латинского источника, Перусь, усилиями Халльдорссона, приобрёл очень характерные черты исландского (германского) мага: он творит наваждение, чтоб сделать из зарвавшегося гордеца Принца жалкое посмешище, а когда его связывают, то, как и в первом рассказе, без труда избавляется от пут. Ещё предводитель асов-небожителей Один похвалялся, что:

Четвёртое (заклинание я) знаю,

коль свяжут мне члены

оковами крепкими,

так я спою (чары),

что мигом спадут

узы с запястий

и с ног кандалы.

"Речи Высокого", 149 ("Старшая

Эдда"), перевод А.И.Корсуна

Тот же магический приём упоминается и в древней песне "Gró-galdr", где колдунья Гроа учит своего сына защитным заклинаниям в дорогу:

Это [заклинание "galdur"] пою я пятым, —

если тебе оковы

наложат на гибкие члены —

чары освобождения (leysi-galdur)

для ног и рук я произношу,

и спадают тогда путы с рук,

и с ног оковы.

"Заклинание Гроа", 10

Да и внезапно появляющийся корабль напоминает древнескандинавское предание о чудесном корабле Скидбландире:

" Скидбландир — лучший из кораблей и на диво искусно (он) сделан... лишь поднимут на нём паруса, в них дует попутный ветер, куда бы ни плыл он. А когда в нём нет нужды... можно свернуть его, как простой платок, и упрятать в кошель, так он сложно устроен (состоит из очень многих частей) и хитро сделан. "

"Видение Гюльви", ("Младшая Эдда"), перевод О.А.Смирницкой

Наваждение наведенное Перусем рассеяно с помощью "диво-камня" (náttúru-steinn). Пожалуй, это первое упоминание этого термина в исландской литературе, ибо в более древних сагах подобные магические предметы зовутся lyf-steinn ("лечебные" или "жизне-камни") [СМ ИНГОРЬ: "Московский викинг Ингорь Олегов"], или реже — sigur-steinn. Позже, в Исландии (17-19 вв.) отчасти под влиянием с материка[40], развилась даже целая "наука" о таких диво-камнях: о том какие именно их разновидности существуют, и как, и где, их добывать. Самые известные диво-камни это:

óska-steinn — "камень желаний" — исполняет желания. (Существует ещё несколько идей относительно иного, "не каменного", происхождения óska-steinn: так его связывают либо с определённой окостеневшей частью редчайшего вида краба (oniscus), либо с вороном. Подробнее см. Йоуна Арнассона или К.Маурера)

hulin-hjálms-steinn — камень делающий невидимым.

lausnar-steinn — помогает при родах. (Некоторые считают, что это не камень, а плод одного растения.)

sigur-steinn — "камень победы", тот, кто носит этот камень на себе, не потерпит никогда поражения (в битве и тд.).

sjónar-steinn (spegils-steinn) — "камень-зеркало" для защиты и информации.

sogu-steinn — рассказывает этот камень обо всём, что захочешь у него узнать.

bern-steinn (agat) — защищает от колдовства, яда, призраков, "немёртвых" и т.д.

blóð-stemnu-steinn — "камень останавливающий кровь".

líf-steinn — "камень жизни", продливает жизнь, заЖИВляет раны.

skrugu-steinn — даёт возможность своему владельцу видеть любую часть мира.

calcedonius — вылечивает безумие и простуды, усмиряет гнев сильных мира сего.

hirundo-steinn — привораживает девиц.

svölu-steinn — делает человека весёлым и приятным в общении, оберегает от диких зверей и гнева сильных мира сего.

alabastur — приносит победы и всеобщую любовь.

medo — помогает от болей в ногах и слепоты (может быть ядовитым).

diacodos — если его поместить в воду, то можно увидеть морских духов.

bezoar (= líf-stemn) — приносит мастерство в ремёслах, здоровье и удачу.

Подобная история о том, как при помощи náttúru-steinn(а) было развеяно зрительное наваждение (sjónhverfingar) встречается также и в "Саге о Сигурде Молчуне" (14 век) См.: "Riddara sogirr", bd.III, "Sigurðar saga Þögla", k.49, bls. 252, ut. af B.Vilhjálmsson.

Некие "камни... волшебные" упомянуты в наставлениях др.-русского "Домостроя", что говорит о том, что подобные исландским представления бытовали и на Руси.

О МАСТЕРЕ ПЕРУСЕ.

История третья.

В том месте, куда пристал Перусь стоял некий герцог со своими боевыми ладьями. Не было у него государства, где бы он мог править. Его считали человеком справедливым, соответственно его положению. Истреблял он викингов[41] и грабителей, но отпускал всех добрых людей с миром. Поэтому было у него много друзей, и не знал он отказа ни в чём у любого конунга. Перусь застал герцога в то время дня, когда готовили повара еду: они разделывали петуха к столу упомянутого герцога. Поприветствовал его Перусь подобающе, да и говорит:

— Велика добрая молва, что идёт о тебе, о том, что ты смел в распрях и справедлив с простым людом. Но не желаешь ты разве стать конунгом или ярлом в каком-нибудь крае? Или же не представлялось тебе прежде возможности?

Отвечает герцог:

— Даже и не думал я об этом.

— А не отказался ли ты стать конунгом, если б подвернулся случай? — продолжает Перусь.

Тот и отвечает:

— Конечно, уж не был бы я против.

— Хорошо ли ты отблагодаришь того, кто сему поспособствует?

— Уж точно получит он вознаграждение, — уверяет герцог.

Молвил Перусь:

— Согласен ли ты отсчитывать ему по десять золотых марок[42] каждый год, покуда ты у власти?

— Десять марок? — переспрашивает герцог. — Да хоть бы он брал все двести.

Перусь и говорит:

— Не прошу я больше десяти.

— Их дам я охотно, — уверяет герцог.

На том и порешили. Уходит Перусь.

Там неподалёку проживал в своих палатах один конунг. Он был женат и имел сына трёх зим отроду[43]. И так вдруг случилось, что этот конунг умер в мгновенье ока. Местные жители созвали тинг[44] чтоб выбрать нового конунга. Собралось там великое множество народу. Туда же прибыла королева со своим малолетним сыном. Считают все самым правильным, чтоб сын усопшего стал преемником его царства. Тут-то и объявился на тинге наш Перусь. Он начал свою речь так:

— Да, всё правильно. Сын является наследником своего отца. Но в данном случае он, увы, слишком юн, чтоб быть настоящим правителем или защитником своего народа. А что случится, если вдруг сюда нагрянут викинги? Или же вы ничего не слышали?

Они отвечают что им, мол, ничего не ведомо. Перусь и говорит:

— Мне сообщили, что целая флотилия боевых кораблей пристала к берегу. Да вы сейчас и сами можете видеть, что буквально каждая ваша гавань кишит вражескими ладьями. А значит, нет никакого иного выхода, чем призвать какого-нибудь бесстрашного предводителя, который бы смог избавить вас от сей напасти. Ибо враги не замедлят схватить вашу королеву и разграбить ваше добро.

Соглашаются люди, что в его словах есть здравый смысл. Затем же, действительно, видят они, что грозное войско уже в самой их земле. Начинается паника. Некто из толпы вопрошает кого же он, Перусь, считает самым подходящим на роль конунга для их страны. Перусь отвечает, что без сомнений, это герцог, ибо он всегда одерживает победы, умён и предусмотрителен. "А какой он непревзойдённый человек в сравнении с другими людьми!" На том и порешили тамошние обитатели, да и сама королева была не против.

Затем Перусь отправляется на встречу с герцогом и говорит ему что, вот, мол, подвернулся, наконец-то, случай принять ему титул конунга. Но это при условии, что он будет отсчитывать Перусю по десять марок золотом каждый год. Герцог же отвечает, что не прочь и выплачивает ему тотчас десять марок. После этого направляется герцог в сторону конунговых палат, и его там радушно принимают. Выбирают его конунгом, и женится он на королеве. Дают ему в руки всю власть в королевстве, и он весьма сим доволен. А то огромное войско, что подошло к границе их страны исчезло настолько быстро, что никто толком и не понял, что с ним сталось.

Проходит первый год правления новоиспечённого конунга, является туда Перусь, как договаривались, день в день, входит в палаты и приветствует его. Конунг встречает того милостиво. Перусь молвил:

— Вот он я, прибыл, чтоб получить причитающееся мне.

— Да, да, — говорит конунг, — всё уже приготовлено.

И отсчитывает ему тотчас десять марок золотом. Дружинникам же это кажется странным.

Второй раз ровно через год в тот же день приходит Перусь и требует своё вознаграждение. Поднимается тут сильный крик в палатах, что, мол, этот человек всегда требует деньги у конунга. И подозревают — что-то неладное в этом кроется. Когда конунг слышит такие толки, просит он Перуся не требовать у него больше денег, хотя велит всё же выдать ему и в этот раз десять марок. Тем не менее, Перусь заявляет, что будет добиваться своего, что бы конунг ни говорил, берёт очередное вознаграждение и уходит.

В третий раз по прошествии двенадцати месяцев предстаёт Перусь пред конунгом и требует положенные десять марок золотом. Тут поднимается невообразимый шум в палатах, ибо дружинники говорят, что, мол, этот чужестранец сделал их конунга данником. Думают, точно кроется во всём этом нечто неладное. Когда конунг слышит такие речи, обращается он к Перусю гневно:

— Да в своём ли ты уме, что осмеливаешься требовать у меня деньги?! Так ли ты хочешь отплатить мне за добрую волю, что я выказал тебе в прошлый раз?! Сейчас же оставь свою наглость, если не хочешь, чтоб тебя избили до полусмерти!

Перусь и отвечает:

— Тебе даже не стоит надеяться, что из-за твоих угроз я перестану требовать причитающееся мне.

Конунг молвил:

— Если ты не уймёшься, велю я тебя схватить, и на самом деле прикажу умертвить!

Перусь и говорит конунгу:

— Помнишь ты, где встретились мы впервые?

— Да, помню, — отвечает конунг.

— Ага, — продолжает Перусь. — Тогда был ты просто герцогом, и считали тебя справедливым человеком и отнюдь не жадным. Но сейчас, гляди-ка, стоило тебе только разбогатеть, и вот уже стал ты алчным, да скор на неправый суд и расправу. Конечно! Ведь ты получил власть поступать по своей воле. Не так ли? Ну, а поскольку, я сейчас испытал тебя, каков ты есть на самом деле, думаю я, что петух уж сварился!

Раз, и оказывается, что герцог никуда не уходил от своего корабля, а времени прошло не больше, чем потребовалось, чтоб петух [которого повара начали разделывать, когда они только встретились] сварился. Хотя и показалось герцогу, что пробыл он конунгом уже несколько лет, разделил ложе с королевой и правил страной. И всё это произошло не без помощи наваждения, да супротив того, как на самом деле было, ибо заморочил ему мастер Перусь голову. Потому как возжелал Перусь испытать герцога, кем тот окажется, когда сможет поступать по своей воле.

То же самое относится и к другим многим, ибо губит того гордыня, кто сильно рвётся к власти; и хочет он один всем заправлять. И перестаёт он также порою уважать того, кто прежде ему помог. И здесь заканчивается рассказ о мастере Перусе на этот раз.

 

Краткое примечание.

 

Sjon-hverfing — наваждение, морок, иллюзия (см. краткое примечание к первой истории о мастере Перусе). Подобные ситуации, где пугающие боевые наваждения используются в тактических целях, упоминаются в древнеисландской "Саге об Эйрике Рыжем" (гл. 11):

" Два человека пали из (викингского) отряда Карлсефни, а у скрелингов — четверо, хотя и были викинги атакованы (подавлены?) численно превосходящим вражеским воинством. Викинги идут к своим времянкам (временным жилищам) и пытаются понять, что это было за неприятельское сонмище, которое напало на них на земле. Затем они думают, что настоящим (не иллюзорным) было лишь то воинство, которое приплыло на лодках, другое же воинство было мороком ".

Нечто подобное можно найти в "Истории франков" Григория, епископа Турского. Гунны предприняли очередную попытку вторжения в Галлию. Сигиберт выступил против них со своим воинством, предводительствуя большим числом храбрецов. И когда они должны было сойтись на поле брани, гунны, будучи весьма сведущими в волшебстве, наслали перед собой ложные видения самых разных видов и окончательно разгромили своего противника. Войско сигиберта бежало, а его самого схватили гунны ("Книга четвёртая", 29).

В среднеанглийском "Завоевании Ирландии" (1450 г.) рассказывается: " В то время, когда (английское) войско пребывало в Оссори, так случилось, что оно расположилось на ночь в старом замке и вокруг него... Глубокой ночью на него напало столь многочисленное воинство, словно бы несметные тысячи, ударив с каждого фланга, казалось, в яростной атаке свирепо заполонили все окрестности со звенящим оружием, копьями и алебардами, подстёгивая себя криками настолько страшными, что эти "эльфийские деяния" не знали границ, как часто бывало в Ирландии. Сие большую часть английского войска настолько поразило и повергло в ужас, что солдаты бежали и укрылись кто в лесу, а кто на вересковой пустоши... покуда они не услышали, что эти крики и шум полностью прекратились и были на самом деле ничем иным, как наваждением ".

В коллекции Йоуна Арнасона есть следующий любопытный эпизод из жизни известного чародея Латинского Бьярни: " Был как-то Бьярни на некоем хуторе. Он читал вслух "Сагу о Карле Великом и его витязях", чтобы развлечь его обитателей. Тут тамошние две работницы заявили, что весьма забавно было бы увидеть описанные события и героев этой саги воотчию: "Но ведь совершенно очевидно, что не многое смыслят те, кого ныне величают ведунами, ибо они не в состоянии устроить подобное". Бьярни сделал вид, словно ничего не слышал. Какое-то время спустя, вечером, приспичило сразу обеим служанкам выйти во двор по нужде. Когда возвращались они в дом — глядь, Бьярни стоит под дверьми, да и говорит им: "Посмотрите-ка вниз, на откос поля вокруг хутора, девки!" Они повинуются и видят, что там все витязи Карла Великого сошлись в жестокой сече. Приближается всё это с грохотом страшных ударов, треском и шумом битвы. Испугались работницы дальше некуда, и бросились прямиком в объятия к Бьярни. А он принудил их побыть ещё немного во дворе, покуда не насладились те полностью. После этого никогда не подначивали они больше Бьярни. " (т. I, с. 485, "Об известных чародеях".) Нечто подобное можно найти и во "Властелине колец" профессора Толкина в "Книге 5" (гл. 2, 9).

О ХЕЛЬГЕ, МУЖИЦКОЙ ДОЧКЕ