Генеральное сражение — не начало движения, и, тем более, не конец, а точка отсчета, с которой восхождение убыстряется до скорости курьерского поезда. 3 страница

П.: Да. Во-вторых, почему у нее совершенно определенная негативная реакция вообще на любое предложение. Какое бы оно ни было — приятное ей или нет. Хотя мы на том необитаемом острове, который она выбрала как фон для психокатарсиса, и разгребли разные внушения, негативизм уменьшился, но полностью не исчез. В-третьих, почему она учится так скверно…

В.: Нормально.

П.: И ничего не читает…

В.: Нормально.

П.: Ты, может быть, против моего расследования?

В.: Нет. У меня нет от тебя секретов. Наоборот, мне даже приятно, когда ты меня… рассматриваешь.

П.: А ведь это небезопасное занятие. Это общий случай, что при психоанализе клиент готов сотрудничать с психоаналитиком до тех только пор, пока тот дальше вторичных напластований не погружается. А когда он подходит к сути — то клиент как с цепи срывается. Появляется страшная враждебность — ведь извлекается на свет то, что клиенту удалось вытеснить с уровня словесной памяти. Вытягивать приходится из подсознания… Но забывчивость — инструмент защиты спокойствия. И защищаются. Вплоть до покушений на убийство.

В.: Не преувеличивай.

П.: Выдержишь? Неожиданные открытия?

В.: Ну уж это как Бог даст.

П.: Самый правильный ответ! Как все-таки приятно с тобой!.. Да… И, в-четвертых, почему она так отчетливо старается забыться, отключиться, не быть…

В.: А брат здесь ни при чем!

П.: А при чем здесь брат?

В.: Так… К слову пришлось…

П.: А я ничего против него не имею. Раз ты говоришь, что он такой исключительно хороший, — значит так оно и есть. У меня нет оснований сомневаться. Может быть, действительно этим и объясняется столь нетипичное твое предпочтение брата. Ведь для девочек обычно кумир — отец. А у тебя — брат. А отец — некий аутсайдер… Странно…

В.: Ничего странного. Просто брат — хо-ро-ший … А когда ты появился, стало еще лучше. Ты знаешь, после того, как ты со мной в первый раз в каморке папы Карло позанимался, я вернулась, спать легла, а тут вдруг кот приходит и между мной и дочкой ложится! Вот это было событие! У нас вообще такой удивительный кот, что его заставить заурчать от удовольствия — просто невозможно! Он иногда приходил к нам на ночь, спать, но редко-редко, раньше, еще до Центра, но как я туда стала ходить — все, больше не появлялся. А появился ты — каждую ночь стал приходить. Может, родное что-нибудь почувствовал?

П.: Ты хочешь сказать, что я кот?

В.: Нет. Просто, если рядом ему было раньше плохо, то появился ты — стало хорошо… А это бывает, когда рядом родные… Я вообще стала замечать, что как мы встретились, даже родители мои стали дружнее жить. Мать отца стала меньше грызть…

Глава двадцать девятая.

ЦЕНТР

П.: …Да, это, действительно, страшно…

В.: Ведь я как в этот Центр попала? У нас на работе одна женщина так расхваливала, так расхваливала, все говорила, какие потрясающие люди в этом Центре, и какие удивительные дела творят! Исцеляют такие болезни, перед которыми официальная медицина бессильна! Я слушала, слушала ее — и пошла. Тем более что Центр этот от дома недалеко… А действительно, что я должна была подумать, когда делают у кого-нибудь на руке надрез — кровь, а наклонились, пошептали — и кровь не течет. Эффектно, зримо. Или приходит человек, женщина, у нее боли в печени, воспаление, врачи ничего не могут сделать, а тут один сеанс — и все прошло, болей не чувствует, она чуть не на крыльях летает. Что я должна была подумать? Ведь не просто так — а исцеление! Да и всеми воспринималось как чудо. Это уже потом я стала замечать, что проходит некоторое время, не больше года, и у всех тех, кто прошел через Центр, случалось какое-нибудь несчастье. Причем не мелочь, не просто так себе неприятности, которые со всеми нами случаются, а несчастье именно большое. Человек, скажем, под машину попал, искалечился весь. А брат Оли и вовсе погиб. Или, скажем, жили-жили супруги хорошо, и вдруг как будто черная кошка между ними пробежала. А то, что или старые болезни возвращались, или какие-то новые страшные появлялись, — так об этом даже можно не говорить. И так у всех, кто в этом Центре лечился и за судьбой которых я могла наблюдать. Или просто был с целителями в контакте. Я вот, например, не лечилась.

П.: Ты рассказывала: дядя…

В.: Да, дядя мой тоже… Он тогда из деревни приехал в институт какой-то лечиться, так я же его в Центр и отвела. Так ему, действительно, после сеансов поначалу стало лучше…

П.: Он оценил свое состояние, как улучшение, субъективно …

В.: …ему, действительно, поначалу стало вроде бы как лучше, а когда вернулся в деревню — и боли опять вернулись. И даже хуже стало. Теперь он знать ничего не желает про этих народных целителей… И вообще в Москву ни ногой.

П.: А не вернись он в свою деревню, стал бы дойной коровой: чуть показалось, что хуже стало, — опять деньги…

В.: Да. И это тоже меня поражало. Ведь тех, с кем я работала, даже не интересовало: выздоровеет человек или нет, а только — сколько заплатят. Но ведь они говорят всем, что исцелять — им дано, и не просто дано, но Сам Бог им даровал такой талант — исцелять! И не так просто говорят — верят! Но при этом только о деньгах думают. “Даром получили — даром давайте” — это, кажется, в Библии сказано?

П.: Да, это из Библии.

В.: Ты учился и много учился, твой метод, которым ты лечишь, — это наука, а ты когда-нибудь деньги за то, что лечил, брал?

П.: Никогда. Ни разу. До сих пор, во всяком случае.

В.: Ты даже больше, чем учился, у тебя еще и семинария была — а ведь это все взаимосвязано. Ты право брать имеешь — а не берешь, а они не имеют — но только о деньгах думают. Вот это меня и поражало.

П.: Ну, положим, в духовной семинарии я не учился, а только переводил богословские тексты…

В.: Тем более! Для тебя это было больше, чем учиться! Практик. Переводить литературу, да еще богословскую — ведь для этого сколько надо! И в том числе знать, не говоря уже о даровании. А они получили даром — на каждом углу об этом болтают, а даром не дают. Я им сколько раз говорила — не хотят они понимать. Только злобились на меня. Да и что они там, если разобраться, делают? То, что можешь ты, им и во сне не снилось!

П.: Ну, положим, лечу не я, а человек себя сам лечит, ты же это прекрасно знаешь…

В.: Знаю. Но ведь все равно, человека еще надо научить, показать ему, как он может исцелиться!.. А когда я была в Центре… Теперь понимаю, а тогда… А тогда по-другому думала: этот, мой дорогой экстрасенс, удивительный человек, ведь был парализован — сам себя поднял… Женщина еще за ним одна ухаживала — а выходила, скромно удалилась… Памятник ей за это надо поставить!

П.: Памятник? Памятник, говоришь… Так. Дальше. Исцеляли, говоришь?

В.: Да, становились под икону, вот так воздымали руку и говорили: “Дух болезни, именем Иисуса Христа, выйди вон!” Или “Дух нездоровья, именем Иисуса Христа, выйти вон!” А еще: “Именем Иисуса Христа, войди здоровье!”

П.: Ну, я слыхал формулы посложнее.

В.: Были и посложнее. В зависимости от уровня клиента.

П.: А можно и без икон. Порфирий Иванов, тот, который… Ты знаешь, что он себя Богом объявил?

В.: Знаю. В целительской среде он тоже популярен. “Детка” его, да и вообще вся система. Знаю, конечно.

П.: Тоже исцелял. Типичный, судя по документальным о нем фильмам, подавляющий индивид. Во всех проявлениях. Взять хотя бы совершенно зомбированные глаза его жены. Классические — больше даже ничего не надо. Типично даже то, что Богом себя считал. А до него — атеисты исцеляли. Только сейчас вряд ли кто из них решится об этом вспомнить! Теперь по телевизору говорят, что Бог есть, а целителям, оказывается, дано … А бывшая-то моя, теперь тоже занялась моржеванием, в прорубь ныряет, не иначе как ивановка…

В.: А в Центре… Что я могла подумать, ведь человек в монастыре жил… Если что, то говорил, что это испытание от Бога. Парализовало — сам поднялся. Разве не чудо?

П.: Как ты там сказала? Разошлись они с женщиной, как сам поднялся? Сам поднялся? А не сам ли, часом, и парали… Ты продолжай.

В.: Трудно было мне разобраться. На словах одно: Бог да покаяться, а потом вижу: главный — “дорогой экстрасенс”, я имею в виду — там из Центра гарем делает… Все там женщины — его, все подобострастны, на все готовы… А ведь импотент!.. Да-да, импотент, не удивляйся. Там у них в Центре у каждого в семьях нелады, если вообще семьи есть… Причем не просто какие-то обыденные, а очень серьезные несчастья. Гораздо более серьезные, чем у нас всех обычно. Или у сына ноги парализованы, или беспрерывно родные вокруг в аварии попадают, или с мужем что-то не то … Скажем, Гина — у нее муж бизнесмен, колоссальные деньги зарабатывает, а она его ни во что не ставит, так, пустое место. Да хуже — презирает, и вообще относится к нему только с той точки зрения, как его можно использовать. Словом, семьи нет. Разве так можно? Разве так к мужу надо относиться?.. Потому, может, и бегает все время в Центр. Жить без него не может… И с сыном у нее какие-то очень серьезные трудности: с дурной компанией связался, еще что-то… Да и сама больная вся… Да они там все больные, друг у друга “лечатся”. Только что толку? И эти люди берутся лечить других! Причем, вторгаясь в их биополе! Я им говорила: какое же вы имеете право? А они мне: мы друг друга лечим! Да что они там могут друг другу вылечить? Из одного в другого что-нибудь перетолкнуть?

П.: Но ведь ты же и дядю, и дочку водила?

В.: Да, я виновата: и перед дядей, и перед дочкой. Но сама я не лечилась. Какое может быть лечение, если человек меня ненавидит?! Ох, и много же он мне зла сделал! Но и я ему тоже. Ух, и злая же я тогда была!!

П.: Ты?! Странно. На тебя не похоже.

В.: А чем дольше была в этом Центре, тем злее становилась. Дошло до того, что стала ненавидеть даже клиентов, которые туда приходили… Да, даже их. Да… Так там — целый гарем устроили… Да и я тоже… Первый раз тогда открыла дверь в его кабинет, увидела его и как ударило: ну, думаю, ка-ако-ой человек … Потом про себя так и говорила: я замужем… Всем так говорила. Помню, с одной знакомой галстук ему в подарок покупала, так и сказала ей: мужу. А ведь сколько я всего в Центр этот перетаскала! Все несла! Чашки, самовар, ребенкин проигрыватель… И ведь детское!

П.: Отдали обратно?

В.: Нет. Часть забрала. Остальным до сих пор они там пользуются. Пусть пользуются, если им все время мало … А этого… А он опять импотентом станет. И, очень может быть, опять парализует.

П.: Почему ты так думаешь?

В.: Я это знаю …

П.: Вот как?.. Значит, не вернули…

В.: Ты думаешь там просто так? Нет. Тебе говорят, что надо выбирать между служением себе и служением Богу, а если выбрала служение Богу, то надо быть готовой, что люди будут не принимать и даже гнать. И надо поступаться своим, и вещи во всем этом — самое нестоящее… Они вовсе не простые — эти целители. Это сейчас, в последнее время, способность к целительству стали у себя открывать даже простые рабочие. А тогда, в начале, при социализме, когда все это было запрещено, гораздо больше было людей с дипломами и даже с положением. Артисты, ученые, врачи… И Христа — на словах — они не отрицают, наоборот, это верующие люди. И все они не просто так делают, а, как говорят, для Бога. Каналы прочищают. Каналы тела. Чтобы обрести якобы гармонию со Вселенной. И не только для этого групповые медитации. Групповой секс тоже для прочищения каналов …

П.: И это там тоже?

В.: Да. Так и говорят: в определенных случаях эта групповщина необходима, чтобы прочистить каналы. И в это верят. Я знаю женщину, которая так в это верит, что даже туда своего ребенка брала. Девять лет девочке…

П.: И ты знала … Знала — и все равно оставалась в этом заведении?!

В.: Я не участвовала. А потом — когда я узнала? Только через полгода. Уже там работала, когда… Когда… Когда я уже не могла… Я вообще когда его увидела, подумала: как на брата похож — хороший. Это уж потом я стала понимать — не-е-т, ведь такие дела делают…

П.: То есть ты хочешь сказать, что о внутренней жизни Центра знает далеко не всякий в это дело вовлеченный?

В.: “Вовлеченный” — чересчур сильное слово. Вокруг этих целителей увивается великое множество людей. А тех профессионалов, которые по-настоящему внутри, как бы в центре, меньше. Внешним не все можно знать. И ко мне подошли с предложением участвовать в этом только спустя полгода. И это так не только в том Центре, где я работала. Где я работала, вообще этих мероприятий не устраивали — ездили в другой… Но они между собой еще и партнерами обмениваются… Тоже для прочищения. Ведь как теперь они в газетах стали писать: плохой целитель — это у которого каналы не прочищены, а хороший об этом заботится…

Глава тридцатая.

ТЫ МЕНЯ УПОТРЕБИШЬ — И БРОСИШЬ

(Техника психокатарсиса)

… П.: Часто. Слишком часто…

В.: Что?

П.: Слишком часто повторяешь, что нужна ты мне только как хорошая прачка и отличная кухарка. А еще для этого. Дескать, употреблю, наслажусь — и брошу.

В.: А что, разве не так?

П.: А ты знаешь, какие женщины говорят подобные вещи?

В.: Какие?

П.: А как раз те самые, которые, наоборот, сами бы хотели от мужчины урвать. Судят, естественно, по себе. Мужчин обвиняют, а поступают так сами. А других женщин, наоборот, напряжение в этой точке заставляет прямо-таки содрогаться от ужаса, что мужчина подумает, что она может быть заинтересована что-нибудь от него получить. И от всего отказываются. Но мужчины с такими женщинами, хотя и экономят на подарках, но ничего не выигрывают. Потому, что хоть она и не просит, но все время находится в депрессивном состоянии от несбывшихся ожиданий. Это подсознательное желание урвать, на словах отказавшись от всех подарков, естественно, проявляется и внешне. В частности в том, что она подозревает своего мужчину — даже если он с ней честен — в том, что он хочет ею только попользоваться, а как личность она ему безразлична.

В.: И это все я?

П.: Да. Но это свойство — не проявление Личности. А уж тем более не завоевание. Это — плотское. Это свойство тех женщин, которые в детстве разочаровывались в отце. Вернее: разочаровались.

В.: А я в своем отце не разочаровывалась. Это я тебе точно говорю.

П.: А я с тобой в бытовом твоем состоянии ума ничего обсуждать не собираюсь. Вот сядешь, закроешь глаза…

В.: Лучше лягу.

П.: Прекрасно, ложись… Так… Хорошо… Нет, лучше на спину… Прекрасно. Итак, твое разочарование в отце, оно…

В.: Да, действительно, был один случай, после которого я в отце разочаровалась…*

__________

*Дорогой читатель, вы уж сами разбирайтесь, где рационализация, а где правда, где лишнее, где работа с образами, где воспоминания об обидах, а где просто ласка.

П.: Когда это было?

В.: Мне тогда столько было, сколько дочке сейчас…

П.: Двенадцать?

В.: Скорее четырнадцать… Мы тогда из деревни возвращались… В конце лета…

П.: Дальше.

В.: На станции это было. Ждали поезда. А тут, откуда ни возьмись, котенок выкатился. Так отец на глазах у всех к нему как бросится! Стал играть с ним, сюсюкать… Мне перед людьми аж стало неудобно: взрослый человек, а все как маленький… Я тогда так на него разозлилась…

П.: Разозлилась? Ты? Не может быть! На тебя не похоже.

В.: Да. А что он у всех на глазах?.. Стыдно же!..

П.: Так… А теперь меня интересует: где это разочарование?

В.: Н-н-н… Не знаю.

П.: Посмотри внимательно. Тяжесть в теле есть?

В.: Есть.

П.: Выше пояса или ниже?

В.: Выше. В груди.

П.: С углами или без?

В.: Без.

П.: А какой формы?

В.: Это шар.

П.: Какого цвета?

В.: Светящийся.

П.: Цвета какого?

В.: Никакого. Просто: светящийся.

П.: Хорошо. А теперь ты мне ответишь не думая… Кто тебе в грудь вложил этот шар? Мужчина или женщина?

В.: Женщина.

П.: Ах, женщина… Отвечай не думая: какой цвет преобладает в ее одежде?

В.: Серый.

П.: Не думая: она моложе сорока или старше?

В.: Старше.

П.: Не думая: внутренняя сущность у нее какого цвета?

В.: Ну, я сейчас такого могу нафантазировать…

П.: Я сказал — не думая! Какой видишь цвет?

В.: Черный. Черная пантера …

П.: Внешне она интеллигентно выглядит?

В.: Да какая там интеллигентность!..

П.: Я не про внутреннее, я про внешний вид.

В.: Я понимаю. Откуда на провинциальном вокзале может оказаться интеллигентная женщина? Да и народу было на перроне немного. А тут отец — к котенку. Вместе с моим братом… Но брату простительно: ему тогда было лет восемь, ребенок, а отец — как маленький… Постой-постой… Что же это получается?.. А ведь я в последнее время стала задумываться: а кто я такая, чтобы его судить? Разные люди, разные привычки…

П.: Ты сказала, там был еще и твой младший брат?

В.: Да.

П.: И бросились вместе?

В.: Да.

П.: Не думая: эта женщина замужем?

В.: Нет.

П.: Такие всегда завистливы. Чему она позавидовала, когда увидела, что отец с сыном вместе бросились к котенку?

В.: А вот как раз тому, что вместе.

П.: Так вот оно в чем дело… Семейная идиллия, которую она по черноте своей души у себя дома не смогла создать… А тут отец с сыном. И единодушны. Это уже семья. И эта дама, вместо того, чтобы поучиться, — позавидовала и разозлилась. Ты же, по своей сверхчувствительности, эту ее злобу вобрала и восприняла как свою, и ее злоба закрепилась в тебе психоэнергетической травмой… Сама же ты объясняла происходящее внешними наиболее значимыми для тебя в тот момент объектами. Отцом и котенком. На эту же женщину, скорее всего, и вовсе не обратила внимания.

В.: Вот уж точно — ее то я и не видела!

П.: Вернее, видела, но не отметила на логическом уровне. Я правильно обрисовал картину?

В.: Я думаю, что…

П.: Я не спросил, что ты думаешь! Меня интересует твое ощущение. Ощущение: я что-нибудь не досказал? Или сказал неправильно?

В.: Все верно.

П.: Тебе этот светящийся шар нужен?

В.: А его уж нет.

П.: Хорошо. Ощущение — после того, как ты освободилась от светящегося шара, изменится ли твое мнение, что ты мне нужна только для определенных целей?

В.: Ох, ну ты и коварный! Какой же ты коварный!

П.: Меня интересует ощущение. Итак, ощущение?

В.: Да. Многое изменится.

П.: Открывай глаза… Так… И сразу же целоваться! А ведь только что мне говорила, что употреблю — и брошу… Ты… А… М-м-м… А приятно возвращать родителям любовь их детей… В особенности, дочерей — отцам. О!.. Ух, ты…

Глава тридцать первая.

ССОРЫ—1

(Техника психокатарсиса)

П.: Милая, я тебе этого не говорил! Ты понимаешь? Я тебе ничего даже похожего не говорил!

В.: Нет! Ты все время только одно мне и твердишь: что от меня исходит все темное, черное!

П.: А я тебе еще раз повторяю, что ничего похожего я тебе не говорил! Ты меня уже в который раз в этом обвиняешь — и напрасно. Это, скорее всего, невроз. Понимаешь? Невроз! Видимо, зацепившись за какую-то деталь в моем поведении, или просто за слово, ты проваливаешься в ситуацию, в которой боль некой психоэнергетической травмы. Надо от травмы освобождаться, а не от меня!

В.: Хочешь сказать, что я дура?

П.: Нет. Я…

В.: Нет, ты все время хочешь сказать, что я — дура, ничего не соображаю! Что интеллект у меня — ноль. Так меня это больше не беспокоит! Беспокоило в самом начале, когда мы только-только познакомились. Когда ты ради, так сказать, знакомства сказал, что интеллект у меня нулевой — тогда меня это еще беспокоило. А теперь — нет.

П.: И прекрасно! Дай я тебя поцелую!.. Это говорил. Но ты же сама потом сказала, что именно эти слова тебя особенно заинтересовали.

В.: Пусти! Конечно, заинтересовали: от интересного мужчины — интересные слова! А сейчас, когда время прошло, вопрос моего интеллекта меня больше не интересует.

П.: Никак поумнела.

В.: Но ты же меня теперь совершенно в другом обвиняешь! Что от меня исходит всякое зло. Черная энергия. Всю прогулку испортил. Куда ключи задевались? Ах, вот они…

П.: Уф! Никогда так не радовался, что наконец-то дома. Я тебя прошу: сразу — в кресло и закрывай глаза. И не разговаривай, не разговаривай, не разговаривай! Не спорь со мной!.. Я тебя жду… Ты скоро?.. Так… Не разговаривать — ведь договорились же! Так… Села. Отлично. Глаза закрыла? Хорошо. То, что заставляет тебя воспринимать ситуацию именно так, как ты воспринимаешь, этот предмет — где он у тебя?

В.: …Н-н… Ничего нет.

П.: Внимательно осмотри себя. Начни с ног. А потом медленно внутренним взором поднимайся вверх. Итак, что это?

В.: Нет ничего.

П.: Уж очень ты быстро мне ответила. Чересчур. Ты, наверное, и не смотрела?

В.: Смотрела. Но что я могу сказать, если внутри меня ничего нет?

П.: А снаружи?

В.: Ой! Ой-ой…

П.: Ну вот, опять слезы. Почему ты в кресло вжалась?

В.: Цилиндр! На голове! Очень больно!

П.: В какой части головы?

В.: Вот здесь. Ой!

П.: Так… На левой от меня части головы… Интересно. Из чего он сделан?

В.: Черный. Металлический, поржавевший… И как бы нечистый.

П.: Ржавый металл… Опять… Ощущение: как давно он у тебя на голове?

В.: Больше года…

П.: Опять Центр?

В.: Да.

П.: Автор — мужчина или женщина?

В.: Мужчина. Ой, больно!..

П.: Что этот цилиндр от тебя хочет?

В.: Абсолютного послушания…

П.: Так… Это он является причиной наших ссор?

В.: Да.

П.: А почему? Что еще этот черный металлический ржавый цилиндр от тебя хочет?..

В.: …

П.: Что ты не отвечаешь?.. Впрочем, это твое право… Нужен тебе этот цилиндр?

В.: Нет, не нужен.

П.: Прежде, чем мы от него начнем избавляться, и для того, чтобы было удобней это сделать, давай его повнимательней рассмотрим. Он гладкий?

В.: Да. Только, как будто покрыт ржавчиной. И ощущение, что грязный.

П.: Он у тебя на черепе как стоит: донышком или на боку?

В.: Донышком. Но не просто стоит, а как будто вдавлен в череп. Вот на столько. (Показывает.)

П.: И от этого больно, что вдавливается?

В.: Отчасти.

П.: Притянута ли к этому цилиндру твоя энергия?

В.: Нет.

П.: Он целиком тебе чужд?

В.: Да.

П.: Каким образом будешь от него избавляться?

В.: А каким можно?

П.: Сколько он весит?

В.: Много. Очень много. Больше пяти килограммов…

П.: Ого! С таким грузом на голове по жизни ходить!.. А способов множество: можно подъемным краном с электромагнитным захватом воспользоваться, можно лопатой подцепить и выбросить, а можно просто руками спихнуть. Ты сама знаешь наилучший способ. Что будешь делать?

В.: …Ничего не получается.

П.: Еще попробуй.

В.: …Нет. Ничего не получается. Только как будто меньше стал вдавливаться.

П.: Так… Что надо сделать, чтобы от этого цилиндра освободиться?

В.: Надо… Надо… обсудить, зачем он туда поставлен…

П.: Хорошо. Зачем он туда поставлен? К чему он тебя принуждает?

В.: Чтобы… чтобы я к людям относилась особенным образом… Ух, и злая же я была, когда работала в Центре! Сама себя не узнавала! Вот, оказывается, откуда это! И ведь еще: нельзя было показывать своего отношения! И это — от цилиндра!

П.: Так… Что еще? К чему еще тебя принуждает этот цилиндр?

В.: Чтобы им, сотрудникам Центра, угождала. И была, как они.

П.: Так… Что происходит от того, что ты проговариваешь желания цилиндра?

В.: Они, эти желания, теряют надо мной силу.

П.: Скажи, разве это я тебе говорю, что от тебя исходит черная энергия?

В.: Нет, это связано с цилиндром.

П.: Так. Прекрасно! А какое исходит от этого цилиндра самое главное принуждение, сформулировав которое, ты избавишься от его власти над тобой?

В.: Я должна… я должна вообще все воспринимать наоборот: обращенное ко мне добро воспринимать как зло, а зло — как добро …

П.: Вот это да!!.. Вот это цилиндр!.. А теперь посмотри на него. Он каким-либо образом изменился?

В.: Да. Съехал набок. Застрял на уровне уха.

П.: Теперь ты можешь от него избавиться?

В.: Могу.

П.: Что будешь делать?

В.: Скинуть на землю… Все… И закопать, чтобы никогда больше… никогда…

П.: Прекрасно. Мне нравится, как ты вздохнула. А теперь посмотри внимательно: может что еще, может какой еще предмет определяет наши с тобой ссоры?

В.: Ох!

П.: Что у тебя в боку? Что ты за него схватилась?

В.: Спица!

П.: Длинная?

В.: Длинная. Пронизывает меня насквозь. А воткнули вот отсюда.

П.: А как ты скажешь…

В.: Женщина!

П.: Я даже не успел задать вопрос! Но ты правильно поняла.

В.: И я даже могу назвать ситуацию, когда ее мне воткнули.

П.: Когда?

В.: Я тогда на курсах занималась… Этих самых курсах… Вышла я после занятий, а она ко мне подошла, и руку — сюда. Я тогда подумала: что это она ко мне прикасается? И отстранилась.

П.: Но спица уже там.

В.: Да. Не успела я… Но ведь эта же женщина выдает себя за белого мага!

П.: А ты что, все еще веришь в это разделение: на белых и черных?

В.: Нет, но…

П.: “Нет, но …” Посмотри, может быть, тебе поставили код на эту глупость: разделять магов на белых и черных. Есть?

В.: Есть!

П.: Так. Становится все интересней. Что это?

В.: Неважно. Я уже это выбросила.

П.: Итак, она — белый?

В.: Да. Но маг. Поэтому — спица.

П.: А к чему тебя эта спица принуждает? Кроме того, чтобы ссориться со мной? Да, кстати, маленькое отступление: ссориться вообще с любым мужчиной или спица специально против меня? Ведь тебе же, ты рассказывала, в Центре предсказали, что через год у тебя будет Водолей? Что на мне, собственно, и исполнилось. И срок, и знак.

В.: Вообще. Но против тебя — в особенности!

П.: Ого! А как ты думаешь, когда предсказывали…

В.: Предсказывала не эта женщина, а другая… Предсказала Гина.

П.: Неважно. От Гины такое же железо. Уже только по характеру травм можно догадаться, что они все там одно. Повязаны воедино. Могли ли они знать, какой будет смысл нашей встречи? Про любовные отношения, ясное дело, знали. Но вот могли ли знать, что тот Водолей будет тебя “чистить”? Высокий смысл нашей с тобой встречи они знали?

В.: Сомневаюсь. Разве, отчасти…

П.: Так… Говоришь, спица во многом против меня лично … Интересно. Вот уж точно — сатанинское гнездо! Так. А к чему тебя еще принуждает эта спица?

В.: Принимать всякое направленное ко мне добро… Да то же самое! Добро за зло, а зло — за добро. Знаешь, кто эта женщина?

П.: Кто?

В.: Она — сестра… Сестра этого…

П.: Который цилиндр тебе в череп вдавил?

В.: Да. Главный там. “Любовь” моя.

П.: Значит, сестра не только по металлу, но еще и по крови… Как Элен с Анатолем… Так ты говоришь, что программа тебе ставилась в точности та же самая? Или сумма программ?

В.: Сумма.

П.: А ведь мы пришли к интереснейшему результату! Два лица, вернее два человека без лица, могут быть разделены пространственно, но при этом действовать совершенно единодушно.

В.: Да. Расстояние здесь не играет роли.

П.: Ты это, я смотрю, знаешь давно, для меня же это первый… — как бы это выразиться? — я впервые сатанизм вижу так отчетливо. В библейское описание сатаны я, разумеется, верю: бывший осеняющий херувим, самовольно от Бога отпавший, по форме — Божье творение, по сути — противоположность, но впервые все это вижу… зрительно. Я даже еще в полной мере не осмыслил это приобретение. Новые возможности. Очень интересно!

В.: Кому как…

П.: Но самое печальное, что эти люди в состоянии внушить окружающим, что именно они — высшая форма приобщения к Богу. Что исцелять им дано, и дано Богом! Впрочем, действительно, дано… Только не Тем, на Которого указывают.

В.: Страшнее то, что им ничего не объяснишь. Я столько раз пыталась…

П.: …и все бесполезно. Странно не то, что не получилось, странно, что ты надеялась добиться этого словами. При чем здесь слова? Ты для них неприемлема, потому что ты — это ты.

В.: Странно…

П.: Что?

В.: Странно то, насколько по-разному воспринимают меня люди. Некоторые говорят, что я — разве что не святая: чистая и ласковая. И говорят, что я напоминаю кого-нибудь из детства. Сестру или школьную подругу, но обязательно кого-нибудь хорошего-хорошего. Теплое что-то. Другие — наоборот. Видят во мне что-то страшное. Хищное. Стервятника или коршуна. Который, если нет живого мяса, готов питаться падалью. Или еще одна: лису во мне разглядела, хитрую лису, которая умело втирается в доверие, а потом неожиданно оказывается, что это хищница, хищница с чрезвычайно опасными ядовитыми зубками.