Признаков того, что гормоны стресса вырабатываются в избыточном количестве

1. Плохой сон.

Обычно уровень кортизола ночью падает, что позволяет организму отдохнуть и перезарядиться. Но если содержание этого гормона в крови слишком высоко, то даже при полной занятости днем вы словно обретаете второе дыхание перед сном, затем ворочаетесь всю ночь и в результате на следующий день чувствуете усталость. Ученые сделали вывод, что высокий уровень адренокортикотропного гормона и кортизола, вызванный стрессовыми реакциями, снижает уровень мелатонина в ночное время и способствует возникновению бессонницы.

2. Усталость после продолжительного сна.

Не только стресс вызывает бессонницу и ведет к усталости. Со временем высокий уровень кортизола угнетает деятельность надпочечников и может привести к так называемому синдрому хронической усталости. В результате хронического стресса человек чувствует себя разбитым, даже если спит достаточно долго.

3. Набор веса, особенно в районе живота, даже на фоне правильного питания и регулярных физических упражнений.

Высокий уровень кортизола способствует увеличению жировых отложений в области живота, несмотря на правильное питание и здоровый образ жизни, а также повышению уровня сахара в крови, что чревато развитием диабета. Высокое содержание глюкозы в крови приводит к усиленной выработке инсулина, содержание сахара в крови резко падает и вдруг… появляется тяга к пирожному или трубочкам с кремом. Стимулирование симпатической нервной системы может также подтолкнуть желудок к выделению гормона грелина, в результате чего возникает чувство голода. Это приводит к набору лишних килограммов, особенно если есть привычка «заедать» негативные эмоции.

4. Частые простудные и инфекционные заболевания.

Кортизол выводит из строя природные целительные механизмы тела. Это означает, что иммунная система, задуманная природой для поддержки здоровья, работает плохо и не защищает человека от атак патогенных микроорганизмов.

5. Приступы головокружения без особых причин.

Стресс может выражаться в форме головокружений (редких или частых, хронических). Большинство случаев головокружения – это реакция на перемены в работе нервной системы, вызванные стрессовыми реакциями. Изменения в функционировании жизненно важных органов, особенно в сфере дыхания, могут привести к гипервентиляции, что влияет на кислотно-щелочной баланс в организме и на нервную систему посредством мозжечка и VIII пары черепно-мозговых нервов, нарушая координацию движений.

6. Боли в спине и/или головные боли.

Когда уровень кортизола высок на протяжении длительного времени, ухудшается работа надпочечников. Это ведет к росту уровня пролактина, усиливается и чувствительность организма к болям, в том числе в спине и головным. Излишек кортизола делает мозг слишком восприимчивым к боли, даже малейшее раздражение влияет на нервные окончания в мозгу, вызывая головную боль.

7. Снижение полового влечения.

Кортизол – это своего рода антивиагра. Когда уровень гормонов стресса слишком высок, страдает уровень гормонов, вызывающих либидо (например, тестостерона). В результате возможно возникновение соответствующих проблем…

8. Нарушение работы кишечника.

Желудочно-кишечный тракт очень чувствителен к воздействию гормонов стресса, таких как кортизол. В результате стрессовой реакции могут появляться тошнота, изжога, спазмы и диарея. Выбросы адренокортикотропного гормона во время стресса понуждают желудок работать менее эффективно, что сопровождается болями и спазмами. Изжога возникает не только из-за повышенного содержания желудочной кислоты, но и потому, что активизация симпатической нервной системы снижает порог чувствительности желудка. Боль в результате изжоги ощущается чаще, и риск возникновения язвы увеличивается. Стрессовая реакция также мешает желудку растягиваться, а в результате сокращаются мышцы прямой кишки, что чревато диареей и кишечными коликами.

9. Тревожное состояние.

Кортизол и адреналин способны вызвать дрожание конечностей, несварение желудка и ощущение паники.

10. Плохое настроение, грусть.

Вследствие высокого уровня кортизола подавляется выработка серотонина, соответственно настроение падает. Со временем может развиться даже депрессия.

 

Наши ощущения и мысли о стрессе во многом обусловливают то, как стресс затрагивает нашу физиологию. В выступлении на ежегодной конференции фонда ТED (2013 год) психолог Келли МакГонигал показала, что, согласно одному из исследований, вероятность смерти людей, переживших множество стрессов в предыдущий год, увеличилась на 43 %, но лишь при условии, что они верили во вредоносность стрессов для их здоровья. Действительно, люди, испытавшие на себе множество факторов стресса, но не рассматривавшие их как фатальный фактор, рисковали умереть не чаще, чем те, кто редко испытывает стресс. Более того, люди, подвергавшиеся множеству стрессов, но не беспокоившиеся о них, рисковали умереть с меньшей вероятностью по сравнению с остальными. Иными словами, не сами по себе факторы стресса заставляют нас чувствовать себя больными и несчастными, а мысли об этих факторах. Мысли превращаются в негативные верования, а те вызывают хронические стрессовые реакции, укорачивают нашу жизнь, погружают нас в отчаяние.

Исследователи на основании полученных сведений предположили, что за 8 лет наблюдений преждевременно умерли 182 тысячи американцев – не от стресса как такового, а от убежденности в том, что стресс наносит непоправимый вред. Если это предположение верно, то убежденность в пагубности стресса влечет за собой более 20 тысяч смертей в год. Так убеждение воздействует на организм. Иными словами, мы заболеваем не от самих факторов стресса, вызванных страхом, а от наших мыслей и верований. В свете этих данных неудивительно, что страх способен пробудить вас, помочь вам вырасти и даже может стать стимулом для выживания. Об этом важнейшем аспекте исцеления страхом мы поговорим в части третьей данной книги.

 

Страх и здравоохранение

 

Неукрощенный страх может не только повлечь за собой болезнь, но и привести пациентов к желанию получать излишнюю медицинскую помощь. В книге «Слишком много диагнозов» («Overdiagnosed») доктора Гилберт Уэлч, Лиза Шварц и Стивен Волошин сравнивают настойчивое стремление поставить диагноз с предупреждающими сервисными индикаторами в современных автомобилях. Технологии в области автомобилестроения шагнули далеко вперед с тех пор, когда вы чинили машину в собственном гараже, теперь сложные устройства способны определить неполадки задолго до того, как они повлияют на качество езды. Эти предупреждающие индикаторы, по сути, и являются средствами ранней диагностики.

Иногда названные устройства помогают предотвратить крупную аварию. Рано выявив проблему, вы можете избежать столкновения на дороге. Я помню случаи, когда световые сигналы помогли мне избежать несчастья.

В то же время мой автомеханик говорит, что ранняя диагностика не всегда хороша. Несколько раз после того, как включались предупреждающие индикаторы в моем автомобиле, специалист осматривал его и находил тревогу ложной. Поскольку он человек честный, то не брал с меня денег за эти осмотры и не менял запчасти, не нуждавшиеся в замене. Он предупредил меня, что если я хочу 100-процентной гарантии безопасности, то могу заняться «ремонтом». Однако, по его оценке, машина могла бы работать без особых проблем еще 2 или 3 года, а возможно, факторы, вызвавшие свечение предупреждающих индикаторов, вообще никогда не проявятся.

С подобными ситуациями мы сталкиваемся в здравоохранении. Авторы книги «Слишком много диагнозов» пишут: «Если мы, врачи, внимательно присмотримся к вам, то, скорее всего, обнаружим тревожные симптомы». Чем пристальнее вы всматриваетесь в свой организм (особенно это касается онкодиагностики), тем больше вероятность того, что будет выявлено состояние, которое создаст (или не создаст) проблемы в будущем.

Некогда люди искали врачебной помощи только тогда, когда у них проявлялись симптомы недомогания. Рутинные медосмотры и медицинские тесты – явление относительно новое. Стремление как можно раньше поставить диагноз и предпринять какие-то шаги на раннем этапе началось с проблемы повышенного давления. Когда врачи обнаружили связь между высоким кровяным давлением, болезнями сердца и риском инсульта, они начали принимать меры к тому, чтобы их пациентами становились и люди, у которых повышенное давление не сопровождается болезненными симптомами. Безусловно, такие меры спасли множество жизней. У человека с высоким давлением, даже если он не чувствует недомогания, вероятность неблагоприятного исхода высока, соответственно своевременное лечение может предотвратить преждевременную смерть.

Следует помнить, что диагнозы вроде гипертонии ставятся на основании количественных показателей. В прежние годы высокое кровяное давление считалось требующим лечения лишь в тех случаях, когда оно, как говорится, зашкаливало (превышало 160 для систолического и 100 для диастолического давления) или вызывало повреждения органов – глаз, почек, сердца. В 1997 году Объединенный национальный комитет по проблемам высокого давления занял решительную позицию и начал настаивать, чтобы врачи лечили даже людей с умеренной гипертонией (140/90) без повреждений органов. Это привело к тому, что 13 миллионов американцев вдруг стали пациентами, страдающими от высокого давления.

Кто определяет, какой показатель нормален, а какой нет? Решение принимается отчасти произвольно, что таит в себе потенциальную опасность. Представьте, что врачи – люди с молотками, которые повсюду видят гвозди и стараются их забить. Существует тенденция понижать уровень опасности при постановке диагнозов, таких как гипертония, холестеринемия и остеопороз, основанных на количественных показателях. В итоге число индивидов с бессимптомным течением заболеваний, подвергающихся лечению, растет, а количество смертей от указанных состояний существенно не снижается. Многим пациентам диагноз и лечение на раннем этапе кажутся обнадеживающими и, безусловно, полезными. Но чем больше диагностировано болезней, тем больше медицинского вмешательства, а значит, больше осложнений. Имеет место так называемый ятрогенный эффект: проблемы со здоровьем появляются именно из-за попыток его улучшить.

Кроме того, существует риск медицинской ошибки. Если бы медицинская ошибка выделялась в отдельную категорию причин смерти, то заняла бы в США 3-е место (после болезней сердца и рака). В 2010 году офис генерального инспектора здравоохранения и социальных услуг сообщил, что от медицинских ошибок ежегодно умирают до 180 тысяч человек. Специалисты нередко ссылаются на более консервативный отчет Института медицины (1999 год) под названием «Человеку свойственно ошибаться» («To Err Is Human»), по данным которого из-за клинических ошибок ежегодно умирают до 98 тысяч человек (в таком случае ошибки занимают 6-е место в списке причин смерти). В 2013 году Journal of Patient Safety сообщил, что медицинские ошибки ежегодно обусловливают от 210 тыс. до 400 тыс. преждевременных смертей. Возможно, эти цифры окажутся еще выше, если мы дополним их случаями смертей вне стен больниц, которые не всегда попадают в статистику. Проще говоря, страх, подталкивающий нас к агрессивной защите здоровья, зачастую способствует лишь его ухудшению.

Страх играет особенно значимую роль в случае онкологических заболеваний. Исследования показывают, что этой болезни в Америке боятся больше всего. Канцерофобия (боязнь рака) – явление относительно новое, оно, кстати, привело к прогрессу в медицине, подтолкнув ученых к исследованиям, которые помогли найти лечение некоторых видов рака. Тем не менее успехи онкологов омрачаются проблемами излишнего внимания к онкодиагностике и ненужного лечения.

В исследовании, опубликованном в Journal of the National Cancer Institute, указано, что 25 % случаев рака груди, обнаруженных с помощью маммограммы, 50 % случаев рака легких, выявленных путем рентгенодиагностики и анализа мокроты, и 60 % случаев рака простаты, диагностированных с использованием простатического специфического антигена (ПСА), суть избыточные диагнозы. Авторы определяют избыточный диагноз как «диагноз “рака”, который, не будучи обнаружен, не привел бы к болезненным симптомам или смерти». Речь идет не об ошибке диагноста, а о том, что онкология имеет место, но клинически это состояние нерелевантно, т. е. при отсутствии вмешательства либо пройдет само по себе (такое случается), либо пациент умрет от чего-то другого, прежде чем рак причинит ему вред. Слишком часто, однако, постановка избыточных диагнозов влечет за собой ненужные процедуры, ухудшающие качество жизни пациента. Имеются в виду хирургические операции, химиотерапия и облучение, чреватые возникновением иных раковых заболеваний в будущем. Ученые делают вывод: «Ранняя диагностика может помочь некоторым индивидам, но другим она, без сомнения, причиняет вред».

В исследованиях, проводимых в 1980-х годах, говорилось, что маммография уменьшает смертность от рака груди на 25 %. Недавно служба США по профилактике болезней заявила, что снижение смертности обеспечивается на 15 %. Но эти цифры были основаны на устарелых предположениях о течении болезни. Авторы книги «Слишком много диагнозов» констатируют, что на 2 тысячи женщин, которые в течение 10 лет проверяли состояние груди, выпадает один случай предотвращения смерти от рака. В то же время 10 здоровых женщин, которые никогда бы не почувствовали симптомов болезни, а тем более не умерли бы от рака, после обследования подвергались напрасному лечению.

Авторы исследования, проводившегося в Норвегии, которые сравнили группу из 109 784 женщин, подвергавшихся маммографии раз в 6 лет, с группой из 119 472 женщин, проходивших эту процедуру раз в 2 года, обнаружили, что представительницам второй группы диагноз «рак груди» ставился на 22 % чаще. Как это объяснить? Ученые сделали вывод, что более частые маммограммы выявили некоторые случаи предраковых состояний, которые прошли бы сами по себе, не будь они замечены при обследовании. В ноябре 2009 года служба США по профилактике болезней изменила свои рекомендации, отреагировав на запросы об избыточной диагностике и лечении. Согласно новым рекомендациям, не нужно проходить обследование женщинам из группы низкого риска в возрасте до 50 лет и после 75 лет. Что же касается женщин в возрасте 50–74 лет, то маммография рекомендована им не каждый год, а раз в 2 года. Также считается, что пациенток не нужно учить самостоятельно обследовать свою грудь.

Данные, касающиеся аденомы простаты, еще более впечатляют. Этот вид доброкачественной опухоли встречается очень часто, и многие мужчины даже не подозревают, что у них имеется это заболевание. Урологи из Детройта обследовали состояние простаты у 525 мужчин, которые погибли не от рака, а в результате различных аварий. Никому из этих людей при жизни не был поставлен диагноз «рак простаты», но почти у 10 % погибших в возрасте 20–30 лет были обнаружены раковые изменения простаты. У тех, кому исполнилось 70 лет, этот процент превысил цифру 80. Если так много пожилых людей зарабатывают себе аденому простаты, а умирают от него всего 3 %, то что-то не складывается в общей картине.

Как и в случае с ранней диагностикой рака груди, диагностика рака простаты с помощью ПСА не изменила существенным образом процент умерших от болезни. Между тем с 1975 года, когда началось обследование с ПСА, аденома простаты была обнаружена дополнительно у двух миллионов человек. В книге «Слишком много диагнозов» Гилберт Уэлч пишет: «Вполне обоснованно предполагаю, что на каждого человека, который получает пользу от обследования, избегая смерти от рака простаты, приходится от 30 до 100 человек, которым вредит избыточный диагноз и ненужное лечение. Такая пропорция не кажется мне выгодной».

В статье под названием «Великая ошибка в исследованиях простаты» («The Great Prostate Mistake») для газеты The New York Times Ричард Элбан, открывший тестирование ПСА, указывает: «Тест вряд ли более эффективен, чем подбрасывание монеты. Как я пытался объяснить на протяжении многих лет, тестирование ПСА не может выявить рак простаты. Что еще более важно, оно не способно провести различие между двумя типами новообразований – тем, что убьет вас, и тем, что оставит вас живым». К счастью, медицинский истеблишмент в конце концов осознал совершенную им большую ошибку. В 2012 году служба США по профилактике болезней высказалась против рутинной процедуры тестирования ПСА для людей, не чувствующих симптомов аденомы простаты.

Анализируя все эти данные, нельзя не удивиться тому, что мы так боимся потенциальных опасностей для нашего здоровья. Страх во многом помогает нам защититься от опасностей. Каждый из моих знакомых врачей может рассказать немало историй о том, как тест помог выявить потенциально смертельную болезнь на раннем этапе и, вероятно, спас жизнь. Если пациентом являетесь вы или близкий вам человек, то вы пойдете на любые обследования, которые покажутся стоящими. Но поскольку мы не способны эффективно оценить опасности, выгоды и результаты подобных обследований, то страх может подтолкнуть нас к неправильному лечению, несмотря на все благие намерения исцелиться и защитить себя.

Многие пациенты так боятся заболеть и умереть, что если доктор помогает им выявить потенциально роковую болезнь или даже состояние, предрасполагающее к такой болезни (высокое давление, повышенное содержание сахара или холестерина в крови), то они хватаются за любой шанс. Считается, что чем больше лечения, тем лучше. Большинство врачей мыслят подобным образом: ими движет желание представлять собой в этом мире целительную силу. Наши намерения чисты, но мы так боимся совершить ошибки, что иногда позволяем страху подмять нас под себя. Назначаем чересчур много обследований и лечебных процедур, прописываем слишком много лекарств и вмешиваемся, когда, возможно, лучше было бы просто посидеть и подождать. Часто мы просто не знаем, на каком этапе отказаться от лечения.

И врачей, и пациентов охватывает страх перед смертью. Думая о смерти, особенно преждевременной и неожиданной, мы некомфортно себя чувствуем. Считаем, что со смертью нужно всегда бороться, ее невозможно принять, и могучий страх перед ней подпитывает всю нашу систему здравоохранения. Это явление также относительно ново. В прежние времена доктора располагали довольно скромными техническими средствами и большинство болезней лечилось лишь при помощи тонизирующих препаратов, надежды и любви кого-то, кто сидел у кровати и вытирал пот с лица больного. Ныне, в век интенсивного развития технологий, нами владеет желание настойчиво продолжать лечение, даже когда речь идет о безнадежно больном в возрасте 90 лет. По большому счету необузданный страх вредит нашему здоровью не только изнутри, но и снаружи.

 

Хорошие новости

 

Сделайте глубокий вдох, и пусть все изложенное выше не пугает вас, а, напротив, станет сигналом к пробуждению. Вы не должны чувствовать себя беспомощным перед лицом страха, поскольку в ваших силах все сделать для того, чтобы обратить его себе на пользу. Страх в его многочисленных проявлениях может быть фактором риска (сравнимым с курением, поеданием пирожных с кремом или отсутствием физических упражнений), но его не следует избегать, на него нужно опереться. Постарайтесь выработать такое отношение к страху, которое позволит вам использовать его как фактор пробуждения, тогда вы сможете объективно оценить неопределенность, примириться с тем, что жизнь переменчива, и позволить своей нервной системе отдыхать даже в трудные периоды. Такая позиция поможет вашему организму включить механизм самоисцеления. Часть вторая этой книги призвана указать вам путь к изменению взаимоотношений со страхом, с его помощью вы научитесь раскрывать свои возможности, а не подчиняться ему. Мы поговорим о природе страха, о том, откуда он берется, какие страхи защищают нас и как использовать их для нашего духовного развития. Рассмотрим четыре допущения, характерные для нашей культуры, на которых зиждется большая часть наших страхов, и обсудим, как сделать из этих допущений сырье для смелости. К концу второй части, надеюсь, у вас сформируется новый взгляд на мир. Вы будете смотреть на страх как на указательный знак на дороге, ведущей к вашей подлинной цели.

 

Часть вторая

Правда о страхе

 

Глава 3

Как определить страх

 

Если бы мы только могли приручать, а не убивать бабочек, живущих внутри каждого человека, который стремится создать нечто новое из ничего…

Джонатан Филдс

 

В июне 2013 года я ездила по стране с презентацией книги «Победа разума над медициной». Одолжила в Чикаго микроавтобус и отправилась на встречу в штат Индиана, где планировала произнести речь перед 300 онкологическими больными. Двигаясь по шоссе со скоростью 65 миль в час, я слушала музыку и чувствовала себя счастливой и умиротворенной, довольной тем, что выполняю любимую работу. Если бы кто-то мог оценить в это время состояние моей нервной системы, то, вероятно, отметил бы реакцию релаксации: верх взяла парасимпатическая нервная система, действовали мои природные механизмы самоисцеления.

Но вдруг откуда ни возьмись в сторону моего микроавтобуса вылетела какая-то железяка. Она зацепила оба левых колеса моего автомобиля, переднее и заднее, и машина накренилась влево, казалось, вот-вот перевернется.

Меня обуял страх, я почувствовала в теле что-то вроде электрического разряда, очевидно, включилась реакция типа «спасайся бегством или борись». Если бы за мной наблюдали исследователи, то, безусловно, выявили бы в организме повышенный уровень кортизола, адреналина и норадреналина, учащение пульса и ритма дыхания, расширение зрачков, скачок уровня глюкозы в крови. Кровь прилила к основным группам мышц, что придало мне силу, я сумела быстро увести поврежденный микроавтобус с полного машин шоссе.

Прилив энергии и улучшение концентрации помогли мне вцепиться в руль и припарковать автомобиль на обочине, где его никто не мог задеть. На том этапе мое тело уже находилось вне опасности, так что гипотетические исследователи через 90 секунд после инцидента отметили бы, что уровень гормонов стресса упал. В принципе показатели жизненно важных функций должны были стабилизироваться, а нервная система – вернуться к равновесию, при котором верх снова взяла бы парасимпатическая ее часть.

Но, увы, такой стабилизации не случилось. Пока я сидела на обочине, содрогаясь от прилива адреналина, мое воображение сходило с ума. Разум начал плодить мысли о том, как плохо все может повернуться. Вот какие мысли бродили в моей голове:

 

Я опоздаю на лекцию, и все будут на меня злиться. Разочарую организатора и больных, ждущих моего появления на сцене. Подруга, у которой я одолжила автомобиль, рассердится за пробитые шины… Все посчитают, что я ненадежный человек и не заслуживаю доверия. Я даже не знаю, кому позвонить, поскольку мою сумочку украли в Майами, а в ней лежала карта с телефонным номером аварийной службы. Видимо, я проведу на этом шоссе всю ночь и замерзну, ведь тут нет обогревателя. Возможно, на меня даже нападет какой-нибудь псих, который воспользуется моим беспомощным состоянием. Более того, меня никто уже не пригласит выступать на подобных собраниях…

 

Первая волна страха, пробежавшая через тело, была подлинным страхом. Этот вид страха требует от человека действия и способен спасти жизнь. Когда автомобиль выходил из-под контроля, а я пыталась отогнать его с шоссе, моя жизнь действительно находилась в опасности, так что стрессовая реакция была обоснованна. Но вторичные страхи, нахлынувшие, когда я была в безопасности, относились к категории ложного страха. Они представляли собой истории, которые я создала в своем разуме сама, и вытекали из надуманных сценариев. Помогли ли мне эти воображаемые страхи? Были ли они средством от негативных последствий? Нет. Мысля так, как описано выше, я не могла изменить тот факт, что сидела на обочине шоссе, а 300 человек ждали моего прибытия за 50 миль от этой обочины. Если подлинный страх, который помог мне сконцентрироваться и съехать с шоссе, защитил меня, то ложный лишь подпитывал стрессовую реакцию. Находясь в таком состоянии, почти невозможно найти креативное решение проблемы. Вы будете слишком заняты, чтобы предотвратить возможные опасности и спокойно обдумать, как разминуться с ними. Кроме того, повторяющиеся стрессовые реакции могут повредить здоровью разными способами.

Спираль ложного страха, возникающая в разуме, зачастую раскручивается без участия нашего сознания, поначалу я даже не поняла, что подлинный страх, спасший мне жизнь, трансформировался в дюжину ложных. Когда же я осознала происходящее, то, чтобы успокоить нервную систему, «перезагрузив» ее, занялась медитацией. Это потребовало нескольких дополнительных минут, что в принципе уменьшало шансы успеть на встречу. Но привести в равновесие нервную систему было крайне важно, поскольку нужно было искать выход из ситуации, а не думать о воображаемых негативных последствиях.

Погрузившись в состояние релаксации, я сумела вспомнить телефон аварийной службы и вызвала машину. Позвонила подруге и организатору встречи, чтобы узнать, могу ли рассчитывать на их помощь. Подруга попросила своего мужа заняться моей встречей в Индиане. Таким образом, проблема починки автомобиля отпадала, так что я решила сосредоточиться на подготовке к выступлению. Машина аварийной службы должна была приехать через час после звонка. В течение этого часа я могла расслабиться и помедитировать, ничего другого не оставалось, ускорить процесс было не в моих силах. Если бы я продолжила правильно дышать и сфокусировалась на настоящем моменте, то сумела бы отгородиться от ложных страхов. Но, вернувшись к мыслям о будущем, я испугалась снова. Поскольку я знала, что сделала все возможное для прибытия на встречу в назначенное время, то напоминала себе: «Надо успокоиться». Я чувствовала себя менее напуганной, когда сосредоточивалась на настоящем и препоручала контроль над ситуацией высшим силам.

Наконец аварийный автомобиль прибыл. За рулем был рослый парень с добрыми глазами; пока я сбивчиво рассказывала о происшествии, он улыбался. «Садись в кабину, сокровище», – сказал он.

Затащив поврежденную машину в гараж, где ее ждал муж моей подруги, водитель спросил: «Ты же вроде выступаешь где-то здесь?» Все еще улыбаясь, он сообщил, что его смена закончилась, но он может потратить полчаса и подвезти меня в Центр искусств. Я вздохнула с облегчением.

По дороге мой спаситель, которого я прозвала про себя ангелом-аварийщиком, поинтересовался, на какую тему я буду выступать, и я ответила, что собираюсь прочитать лекцию для больных раком о том, как помочь излечению. Глаза водителя увлажнились, затем он рассказал мне о своем отце, который был для него лучшим другом, но пять лет назад умер от метастазов. Ангел-аварийщик показал мне фото, на нем был изображен Ford Mustang, который они с отцом собрали вместе, и сказал: «Я так любил своего папу».

Он доставил меня прямо к дверям Центра искусств, и я успела как раз вовремя, к тому же вышла на сцену полностью отдохнувшей. Ни один из моих ложных страхов не стал явью. Я поведала обо всем этом аудитории, и рассказ о путешествии стал иллюстрацией основной мысли, которую я пыталась донести до сознания этих людей. Это была мысль о том, что стрессовая реакция в ситуации, угрожающей жизни, имеет защитный характер, но ложные страхи вызывают лишь ненужные страдания и увеличивают риск болезни. Правда, они же указывают на то, что нуждается в «починке», исцелении.