Московская лингвистическая школа. Ф.Ф. Фортунатов и его ученики

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ Ф.Ф. ФОРТУНАТОВА

Ф.Ф. Фортунатов не оставил после себя обобщающего теоретического труда. Свои взгляды на лингвистику он излагал по преимуществу в лекциях для студентов. Как учёный и педагог он исходил из того, что язык должен быть предметом языковедения — развёрнутой системы знаний обо всех сторонах языка, имеющей собственные, лингвистические методы исследования. В вводной лекции к курсу по сравнительному языковедению, прочитанной в 1901 г., он говорил: «Предметом, изучаемым в языковедении, является не один какой-либо язык и не одна какая-либо группа языков, а вообще человеческий язык в его истории». Данная установка Фортунатова, поддержанная его учениками, способствовала тому, что языкознание стало осознаваться как единая, целостная наука с вполне определённым объектом изучения — языком. Языковедение Фортунатов делил на части, или отделы. Тот отдел языковедения, в котором изучаются формы слов, или слова в их формах, он назвал грамматикой, а учение о словах языка, рассматриваемых без отношения к их формам, — лексикологией. В грамматике он различал морфологию, которая рассматривает формы отдельных слов по отношению к отдельным словам (до Фортунатова её называли этимологией), и синтаксис, который рассматривает формы отдельных слов по отношению к употреблению их в словосочетаниях. Тот отдел языковедения, в котором изучается история значений в данном языке или в данных языках (следовательно, и в человеческом языке вообще), был назван семасиологией. (Фортунатов подчёркивал, что все изменения значений в языке являются результатом ассоциации представлений по сходству или по смежности, поэтому объяснения для семасиологических явлений языка следует искать в психологии.) Часть языковедения, которая занимается историей звуковой стороны языка, Фортунатов назвал фонетикой. Язык, по мнению Фортунатова, представляет собой «совокупность знаков» для мышления и «для выражения мысли и чувствований» («Сравнительное языковедение», 1901). Но мысли и чувствования можно выражать не только языком слов, но и языком жестов и мимики. Языковедение, однако, занимается лишь языком слов, который способен «достигать большего совершенства сравнительно с языком жестов и мимики». Знаки языка Фортунатов противопоставлял знакам речи: «Знаки языка в речи, как в выражении мысли и чувствований, могут заключать в себе такие видоизменения в произнесении их <...> которые сами служат знаками для выражения различий в чувствованиях, соединяющихся с знаками языка в речи...» (И збранные труды, т. 1, с. 122). Язык, говорил Фортунатов, состоит из слов (ставя, таким образом, в один ряд знаки языка и слова). Словами же «являются звуки речи как знаки для нашего мышления и для выражения наших мыслей и чувствований». Поскольку отдельные слова в нашей речи вступают в различные сочетания между собою, а с другой стороны, в словах языка могут выделяться для сознания говорящего те или другие части слов, «фактами языка являются не только отдельные слова сами по себе, но также и слова в их сочетаниях между собою и в их делимости на те или другие части». Таким образом, к единицам языка Фортунатов относил не только слова, но и словосочетания и части слов. Под словом глава Московской лингвистической школы понимал «всякий звук речи» или «комплекс звуков речи», имею щий в языке значение отдельное от других звуков и звуковых комплексов, являющихся словами (Там же, с. 132). Например, звуковой комплекс книга есть одно слово, так как не разлагается на какие-либо другие слова. Точно так же звуковой комплекс неправда (‘ложь’) представляет одно слово, хотя это слово по составу не простое, так как будучи разложено на отдельные слова не и правда, теряет данное значение. Язык, считал Фортунатов, — это строгая система, в которой всё взаимосвязано и взаимообусловлено. Он внушал своим студентам, что изолированное рассмотрение языковых фактов («атомизирование», которое было взято на вооружение младограмматиками) бесперспективно, ибо «каждое явление имеет причины в целом ряде предшествовавших явлений» («Сравнительное языковедение», 1875—1876). Задача языковеда — понять язык, узнать причинную связь языковых изменений. Внимание к причинно-следственным связям было сильнейшей стороной Московской лингвистической школы. Оставаясь компаративистом, блестяще владея методом сравнительно-исторического анализа, унаследовав от младограмматиков идеи психологизма и историзма, Фортунатов всё же не вписывался в рамки младограмматического направления, к которому его обычно относят. В период господства немецкой компаративистской школы, с её принципиальным отказом от решения общетеоретических проблем языкознания и возведением в культ отдельных разрозненных фактов, Фортунатов мыслил масштабно. Он был убеждён, что помимо частных языковых законов, открытых компаративистами в индоевропейских языках, должны быть найдены общие закономерности развития для всех языков земного шара, «потому что, несмотря на разнообразие, природа их была одна и та же». Независимость Фортунатова проявилась и в том, что он рискнул вернуться к проблеме взаимоотношения языка и мышления, которая большинством лингвистов была предана забвению к моменту начала его педагогической деятельности.