– Согласен, дружок, – улыбнулся Хвосттрубой, хотя самому ему пока все еще было не до еды. – Ты не хотела бы поохотиться с нами, Мимолетка? – спросил он молчаливую фелу.
– Сочту за честь.
Весь день они исследовали лесные заросли Перводомья, открывали заросшие кустами проходы, заброшенные тропки.
На следующий день после праздника обитатели Перводомья и Коренного Леса выглядели на редкость тихими. Кто дремал, кто лежал, лениво болтая с друзьями. Многие гости уже отправились по домам, и дороги Коренного Леса были почти пусты.
Мимолетка была очень внимательна к Шустрику, играла с ним, шла посмотреть, когда он находил что-нибудь интересное.
К Фритти она относилась дружелюбно, но сдержанно. Это вполне устраивало самого Фритти, который все еще ощущал последствия своего вчерашнего приключения. Большинство утренних ощущений заметно ослабли, но он не мог избавиться от чувства какой-то отрешенности, отстраненности. Разговор спутников доносился до него словно издалека; бродя, словно призрак, под старыми деревьями, он чувствовал, как на него нисходят тишина и покой.
Ближе к вечеру Мимолетка ушла, пообещав вернуться. Шустрик, бегавший и прыгавший весь день как заводной, и Хвосттрубой, который все еще чувствовал некоторую слабость, вернулись на свою поляну отдохнуть перед придворной аудиенцией.
Пришедший за ними Завывайт-Запевайт с трудом сдерживал возбуждение при мысли о серьезности и величии своей роли. Друзья шли за ним по запутанным коридорам Перводомья как во сне.
Они проскользнули сквозь туго сплетенную ограду из серебристой березы и спустились в небольшой овраг. Там, в отраженном свете единственного луча Ока, проникавшего сквозь кроны деревьев, они разглядели очертания множества котов, сидевших на дне крошечного каньона. В их круглых глазах отражался лунный свет. Откуда-то из густой тени к ним поспешно подошел большой кот.
– Наконец-то! Это и есть та самая парочка? Когда подойдет очередь, их вызовут, – сказал мистер Мурли, придворный гофмейстер; кивавший головой, как китайский болванчик. – Просто так войти никак нельзя – на все, знаете ли, есть протокол. А ты, Завывайт, оставь их со мной. Можешь подождать вон там, сзади.
Завывайт был слегка разочарован, но просто пожал плечами и пожелал им удачи. Наши друзья двинулись следом за кивающим и бормочущим гофмейстером, который вел их к одной из стен оврага, ближе к свету.
– Ждите тут, пока я не позову. А до тех пор ни звука. Перед вами есть еще и другие, а время Ее Мягкости драгоценно. Сидите тихо. – Мурли поспешил прочь, раскачиваясь всем телом.
Хвосттрубой следил за ним взглядом. Гофмейстер вошел в центр небольшой группы тщательно ухоженных котов с блестящими шкурками. «Важные придворные», – решил Фритти. Перед ними сидели несколько котов иного обличья. В одном, большом, ярко-полосатом, явно ощущалось легкое, непринужденное изящество, напоминавшее Чутколапа.
В начале оврага, на поросшем травой возвышении, над которым, словно шатер, поднимались ветви огромного дуба, расположились рядом Сквозьзабор и Воспарилл. Сквозьзабор явно мучился от скуки и нетерпения и Хвосттрубой улыбнулся в темноте. Как, наверное, все это раздражает вольную душу принца!
Принц-консорт лежал, всем своим видом выражая полную безмятежность и спокойный юмор. Но взгляд его был далеким и тревожным, как надвигающаяся гроза.
В самом центре возвышения, в луче лунного света, сидела королева Мурмурса Солнечная Спинка, казавшаяся в таком освещении сказочным существом.
Увидев ее впервые, Хвосттрубой подумал о фонтане о лесном источнике. Она была чистого, сияюще-белого цвета, роскошный мех напоминал пух одуванчика. Рядом с ней стояла маленькая глиняная миска, каким-то образом попавшая сюда из жилища Мурчелов. Перед Фритти была прапрапраправнучка Харара. Она сидела выгнув спину и наклонив голову, отставив заднюю лапу, которая, словно одна из ветвей берез, окружавших ее Двор, торчала в воздухе.
Королева старательно вылизывала себя под хвостом.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
В ту славную столицу…
Где вялый двор его – тщета и пышность…
П. Б. Шелли
Весь Час Глубочайшего Покоя при Дворе Харара шла аудиенция. Королева Солнечная Спинка, устроившаяся в углублении Пра-Древа, огромного дуба, невозмутимо выслушивала всех являвшихся пред ее светлые очи. Хвосттрубой с постепенно убывающим интересом наблюдал за вереницей проходивших перед королевой просителей. Большинство из них волновали территориальные проблемы, но были и вопросы, связанные с Именованием, и благословения ожидающим котят фела м. Все это время королева сидела далекая и равнодушная, словно сияющая звезда.
Наконец все просители, довольные или разочарованные, исчезли в ночи. Королева грациозно потянулась, зевнула и взмахнула хвостом. Сэр Мурли поспешно вскарабкался на небольшое возвышение и склонился, над своей повелительницей. Королева что-то томно шепнула в пегое ухо гофмейстера, и он усердно закивал головой.
– Да, миледи, конечно, разумеется, – засопел старик.
– Так разве мы его не услышим? – спросила королева голосом, звучавшим как холодный, чистый ручей.
– Конечно, Ваша Пушистость, – проурчал сэр Мурли и подошел к краю возвышения. Он прищурился пытаясь что-то разглядеть в темноте оврага и торжественно объявил:
– Тан Мышедав, из воителей, ты можешь приблизиться к Пра-Древу!
Гордый полосатый охотник, которого Фритти заметил еще раньше, встал, потянулся и спокойно подошел поближе. На мгновение он замер у края возвышения, потом легким прыжком вспрыгнул на освещенное место.
– Воитель! Как Чутколап и Шурш! – возбужденно пискнул Шустрик. Фритти рассеянно кивнул, разглядывая Мышедава. При свете Ока на крепком теле тана под коротким мехом были видны давние побелевшие шрамы. Полосы и шрамы придавали Мышедаву вид старой древесины.
– Всегда к вашим услугам, о королева, – произнес воитель, почтительно касаясь подбородком земли. Солнечная Спинка смотрела на него с холодным интересом.
– Нечасто мы видим воителей здесь, при нашем Дворе, – сказала она, – даже тех, кто обитает в Коренном Лесу, возле Перводомья. Это неожиданная честь.
– При всем уважении. Ваше Величество, должен заметить, что воители не «обитают» в Коренном Лесу. – Мышедав говорил несколько грубовато, но в его голосе звучала спокойная гордость. – Мы, как вам известно, предпочитаем одиночество и пустынные места. При Дворе, на наш вкус… слишком много народу. – Он произнес «слишком много народу» с таким оттенком неуловимого презрения, что Воспарилл не Удержался от холодной усмешки.
– Мы знаем это, тан, – медоточивым голосом произнес принц-консорт, – но до меня дошли слухи, что воители собираются к востоку от Плавных Низин. Разве твои товарищи не считают, что столь большое общество не менее утомительно, чем наш Двор?
Мышедав вспыхнул. Солнечная Спинка тактично кашлянула и слегка стукнула хвостом. Тан заговорил явно сдерживая себя:
– Таны собирались, чтобы решить те же самые вопросы, что привели меня сюда. Принц-консорт, несомненно имея веские причины, ведомые ему одному, пытается разбередить старые раны. Но я не дам прищемить себе хвост. Речь идет о делах гораздо более серьезных.
Сэр Мурли, до сих пор стоявший возле королевы, что-то недовольно пробормотал, отошел и сел рядом с принцем Сквозьзабором, который впервые за всю ночь проявил интерес к происходящему.
– Хорошо, если бы вы все хоть на время перестали цапаться, – сердито сказал принц. – Для разнообразия было бы неплохо поговорить о чем-нибудь серьезном.
Королева посмотрела на сына, дернула ушами и повернулась к Мышедаву:
– Сквозьзабор, пожалуй, несколько порывист и несдержан, но он сказал верно. Ты должен извинить нам нашу резкость, тан. Я понимаю, тебя гнетут заботы, да и интереса к шуткам и болтовне у тебя нет. – Она холодно взглянула на принца Воспарилла, встретившего ее взгляд с полным спокойствием. – Говори же, Мышедав, прошу тебя, говори, – закончила королева.
Покрытый шрамами воитель внимательно посмотрел на нее, низко склонил голову и, выпрямившись, заговорил.
– Как известно Вашей Царственной Мягкости, – начал он, – нас, воителей, мало и под нашей властью большие территории. Моя юрисдикция простирается на большую часть Котальных Равнин и эту часть Коренного Леса, разумеется за исключением Перводомья – добавил он, лукаво улыбнувшись Воспариллу. – Земли к северу от Мявы раньше находились в ведении моего кузена, тана Чащехода. Теперь он мертв. – Мышедав многозначительно помолчал. Королева подалась вперед, в ее глазах блеснуло любопытство.
– Это, конечно, печально, что Чащеход покинул здешние поля, – задумчиво произнесла королева. – Он был смелым и искусным охотником. Но мы все же не понимаем цели твоего посольства. Воители всегда сами определяли преемника, не прибегая к помощи Двора.
Мышедав сел и нетерпеливо почесался.
– Так мы намерены делать и впредь, о королева. Меня привело сюда не наследство Чащехода, а то, как он покинул этот мир. На него напал неизвестный враг и разорвал на куски. Остальные его воители просто исчезли.
Солнечная Спинка, свернувшись в углублении ствола Пра-Древа, недовольно передернулась. Перламутровая древесина внутри ствола служила белоснежной королеве рамой.
– Какой ужас! – сказала она, взглянув на тана.
Воспарилл неслышно шагнул к Мышедаву.
– Кто совершил это злодейство? – спросил он. – И что тут можем сделать мы? Почему ты пришел с этим сюда?
Фритти, один из немногих оставшихся зрителей, почувствовал, как напрягся рядом Шустрик.
«Так вот что привело с юга Чутколапа и остальных», – подумал Хвосттрубой.
– Никто из Племени не может этого сказать, Ваши Величества, – угрюмо ответил Мышедав. – Если он пал жертвой одного врага, то существо это очень сильное. Если целой охотничьей стаи, тоже хорошего мало.
К Солнечной Спинке вернулся ее обычный апломб – Зачем ты пришел сюда, зачем расстроил нас? – спросила она. – Судьба Чащехода ужасна, но Крысолистье и северные земли уже давно считаются опасными, запретными местами. Зачем ты тревожишь нас этими горестными вестями?
– Я делаю это не для того, чтобы нарушить покой Перводомья, – гордо вскинул израненную голову Мышедав. – Я пришел предупредить вас об опасности. Мне кажется, при Дворе царит слишком безмятежное настроение. Это не единственный случай. Я это знаю, да и вы тоже. Ваш сын патрулирует границы Перводомья потому, что опасность подбирается слишком близко к гнезду.
– Наконец-то дошли до дела! – воскликнул довольный Сквозьзабор, но Воспарилл поднял тонкую лапу и приказал ему помолчать.
– Да, на наших границах появились грабители, но это еще не причина кричать «караул», – произнес принц-консорт своим музыкальным голосом. – Возможно, дикие Рычатели или больной медведь – объяснений найдется множество; это касается и смерти Чащехода, о которой мы глубоко скорбим.
Покрытый шрамами тан взглянул на Воспарилла со спокойным презрением:
– Конечно, медведь бывает опасен, но зимой они спят, а это все началось прошлой зимой. И думаю, продолжится этой, когда медведи снова впадут в спячку. – Воспарилл встретился с таном взглядом, но ничего не сказал. – Что бы ни пряталось там, на северных территориях, – а оно уже начинает оттуда расползаться, – оно, – и это многие могут подтвердить, – не дитя этого мира. Земля великодушна к своим творениям. Я много где побывал, но такого не видел никогда.
– Что ты имеешь в виду, тан? – спросила королева. – Боюсь, я тебя не понимаю.
– Что-то странное поселилось за Хараровой Отметиной. Лесные обитатели толпами бегут из Крысолистья. Птицы, которые гнездятся там в это время, улетают за Большую Воду. Вы в Перводомье лучше всех нас должны знать, почему все это предвещает опасные времена.
– А нельзя ли пояснее, воитель? – холодно поинтересовался Воспарилл.
– Это же и так ясно. Здесь, в Перводомье, самое большое скопление Племени: голодная толпа, постоянно охотящаяся на крылянок и Писклей. Пока их все же хватает; возможно, здесь им приходится иметь более крупные выводки или кладки, чем в других местах, но они продолжают жить здесь. Коренной Лес – их родина, как и наша. Мы, Племя, и те, на кого мы охотимся, – мы танцуем вместе. Так и должно быть. Но то, что захватило северную равнину и насыпало там целый холм – огромную кучу земли и мусора, размером почти с Перводомье, – это то, с чем обитатели Крысолистья жить рядом не могут. Вот та опасность, о которой нам всем никак нельзя забывать.
– Браво! – крикнул Сквозьзабор. – Клянусь Хараром, до чего же хорошо, когда здесь кто-то говорит разумные вещи!
Королева Солнечная Спинка хотела было что-то сказать. Фритти с Шустриком – как и все собравшиеся – чуть подались вперед, чтобы услышать ее мнение. Но тут Воспарилл встал и зевнул.
– Ну что же, – невозмутимо заявил он, – в том, что ты сказал, тан, есть много интересного и много нового для нас. В особенности про этот холм – действительно что-то очень странное, ну да мы обсудим это попозже. А сейчас мы не считаем разумным идти на поводу у слухов, тем паче отправлять неподготовленные экспедиции туда, где, как ты сам считаешь очень опасно. – Мышедав хотел запротестовать, но Воспарилл махнул из стороны в сторону своим коричневым хвостом, и воитель сдержался.
– Однако к опасности, – подчеркнул Воспарилл, – мы отнюдь не равнодушны. Мы разрешаем сыну королевы, отважному принцу Сквозьзабору взять столько воинов, сколько он сочтет нужным, и охранять границу нашей территории. Он может выступить немедленно.
– Чудесно! – радостно вскочил принц. – Я так рад! – воскликнул Сквозьзабор и одним прыжком исчез в темноте.
– А теперь, – холодно продолжал принц-консорт, – мы просим тебя, тан, после встречи с воителями вернуться сюда и рассказать Двору Харара о ваших решениях. Это возможно?
– Конечно, Ваше Высочество, – ответил Мышедав несколько растерянно. – Надеюсь, мы сможем продолжать сотрудничество с…
– Разумеется, разумеется, – перебил его Воспарилл. – Таково желание королевы. Я прав, моя пышноусая королева? – спросил он, повернувшись к Солнечной Спинке. Королева, убаюканная знакомыми звуками придворной беседы, лишь рассеянно махнула хвостом в знак согласия.
– Вот и прекрасно. Я полагаю, сегодняшняя аудиенция закончена. Еще раз благодарю вас, тан Мышедав, что обратили наше внимание на эти проблемы. Передайте, пожалуйста, наши искренние соболезнования семье и друзьям покойного Чащехода.
Воспарилл уже пошел прочь, когда заговорил сэр Мурли:
– Ээ… хмммм… эм, прошу прощения, милорд, но мне кажется, что тут еще один… ммм… ждет приема… – Воспарилл вернулся на возвышение с раздраженным выражением морды, которое, впрочем, тут же менялось безразличием. Королева просто не обращала ни на что внимания – устроившись между корнями Пра-Древа, она вылизывала себе бок.
– Ну хорошо, – сказал принц-консорт, – где же они? Давай их сюда.
Мурли подтолкнул вперед растерявшихся от неожиданности Фритти и Шустрика.
– Постарайся быть краток, – прошептал старый царедворец Хвосттрубою. – Его Высочество немного не в духе.
Хвосттрубой и сам это видел яснее ясного. Шустрик совсем оробел и только тихо дрожал, стоя рядом с Фритти, когда они подошли к священному дубу.
– Как вас зовут и зачем вы здесь? – нетерпеливо спросил принц Воспарилл.
– Меня зовут Хвосттрубой, а это мой спутник, Шустрик. Мы из клана Стены Сборищ, с дальней стороны Стародавней Дубравы. Мы ищем нашу подругу по имени Мягколапка, – тихо сказал Фритти.
Теперь и королева, видимо, заметила двух маленьких котов.
– Вы думаете, она здесь, в Перводомье? – спросила она, обратив на них свои блестящие глаза. Шустрик испуганно взвизгнул и уткнулся в бок Фритти. Тот нервно сглотнул и продолжал:
– Нет, великая королева, мы так не думаем. Скорее ее захватило существо – или существа, – о котором говорил тан Мышедав. Из нашего клана уже многие таинственно исчезли. Именно поэтому Старейшины послали делегацию к вашему Двору, – поспешно закончил он.
Солнечная Спинка широко зевнула, показав острые зубки, такие же белые, как ее шерстка, и невероятно розовый язык.
– Мы принимали такую делегацию? – спросила она сэра Мурли. Старый гофмейстер на миг задумался – Пожалуй, нет, Ваша Пушистость, – сказал он наконец. – Полагаю, мы впервые слышим о Стене Сборищ, и совершенно точно: оттуда к нам никаких посольств не прибывало.
– Ну вот, – сказал Воспарилл. – Боюсь, происходящее в большом мире пока минует наш скромный Двор. Очень сожалею, но мы ничем не можем вам помочь. Оставайтесь в Перводомье, сколько вам потребуется. А если захотите, можете оказать помощь Сквозьзабору. Вы ведь уже спели свою охотничью песню? Впрочем, не важно. Мягкого засыпанья, королевская аудиенция закончена.
Завывайт, успевший в ожидании друзей вздремнуть у стены каньона, молча вел их через лес. Фритти, которого переполняло чувство обиды и тоски, тоже не начинал разговора. Они долго шли молча, и наконец Шустрик нарушил тишину.
– Ты только подумай, Хвосттрубой, – сказал он, – мы же с тобой собственными глазами видели саму королеву Кошачества!
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Не знаю, что и предпочесть:
Красу ли звонких трелей
Иль прелесть предвкушенья -
Саму ли трель дрозда
Иль то, что после.
Уоллес Стивенс
Дни в Перводомье пролетали быстро. Там, за пределами Коренного Леса, уже наступила зима.
Хвосттрубой и Шустрик проводили время под сенью огромных деревьев, исследовали окрестности, охотились; оба заметно поправились, шерсть у них стала блестящей. Мимолетка, по-прежнему вежливая и сдержанная, проводила с ними много времени. Ей, казалось, особенно нравилось сопровождать Шустрика в его многочисленных экспедициях.
Как-то пасмурным днем, когда котенок и фела отправились в очередное путешествие по Перводомью, Хвосттрубой остался один. Завывайт-Запевайт готовился к посвящению в мяузингеры и должен был отсутствовать два дня. Фритти бродил один, а мимо него с какими-то секретными делами и поручениями сновали обитатели Перводомья, большинство из которых Хвосттрубой даже не узнавал. Он уже давно не ходил никуда без сопровождения неумолчно болтающего голоса или хотя бы просто спутника.
Фритти дошел до южной окраины Перводомья, туда, где сквозь деревья виднелись Котальные Равнины. Он шел так, как ему нравилось, прислушивался к своим внутренним песням. Незаметно Фритти выбрался из леса и зашагал по пологому лугу, припорошенному ранним снегом. Он был так занят собственными мыслями, что не услышал ледяного журчания Примурлыки, пока не оказался на самом берегу.
Усевшись и распушив мех, чтобы защититься от снега и холодного ветра, он наблюдал, как течет река – течет и исчезает из глаз на востоке, Зарряне, где потом встретится с Мявой. Дальше, гораздо дальше, были те края, где он родился и провел детство, лес и поля, где они бегали с Мягколапкой под синим летним небом.
Прищурившись от сильного, ветра, Фритти смотрел вдаль через равнину; он думал о возвращении домой. Коренной Лес никогда не станет его домом. Где-то там, за покрытыми снегом холмами, находится Стена Сборищ. Где-то там его друзья.
Но там нет его семьи. Нет Мягколапки.
Он посидел так, обернув лапы хвостом, потом встал и пошел обратно, а журчание Примурлыки постепенно затихало позади него.
– Хвосттрубой! – обрадовался Шустрик. – А мы тебя искали. Ты гулял? Нам с Мимолеткой надо сказать тебе что-то важное.
Фритти остановился и подождал, пока котенок подбежит к нему.
– Приятной пляски, Шуст, – сказал он, – и тебе тоже, Мимолетка. – Фела казалась молчаливой и озабоченной. – У меня тоже есть кое-какие новости. Давайте вернемся к нашему дереву, спрячемся от ветра.
На поляне, где высоко над головой ветер раскачивал верхушки деревьев, Хвосттрубой серьезным тоном заговорил с друзьями:
– Надеюсь, вы поймете то, что я вам скажу, и не станете думать обо мне плохо. Я сегодня долго размышлял. Принять решение было проще, чем сказать об этом вам. Мне нужно оставить Перводомье. Я и так пробыл здесь слишком долго и начинаю забывать свою цель. Но данное мною обещание все так же серьезно и важно, как в тот день, когда я его дал. Я не могу спокойно сидеть здесь всю зиму, когда Мягколапка неизвестно где. Побывав при Дворе и послушав, о чем тут говорят, я понял: помощи здесь ждать нечего. Похоже, что-то происходит на севере, и думаю, именно там я должен продолжить свои поиски. На самом деле мне очень страшно, и при одной мысли о том, что мне предстоит, у меня дрожат усы, но я должен идти. Великий Харар, иногда мне хочется… я… Шустрик, ты что, смеешься?
Шустрик действительно смеялся, весело фыркал и пихал лапой Мимолетку.
– Ох… ох… ох, Фритти, – выдавил он наконец, – конечно, нам пора в путь. Про это мы с Мимолеткой сегодня и толковали. И в другие дни тоже. Но она говорит: тебе решать, когда мы тронемся в путь.
– Мы? – удивился Хвосттрубой. – Но, Шуст, сейчас уже холодно. Я просто не могу взять тебя с собой. Ты же не давал клятвы, не давал дурацких обещаний. К тому же ты отчаянный храбрец, но, прости, совсем еще котенок. Там, возможно, будет очень опасно – неужели ты не понимаешь?
– Понимаю. – Шустрик перестал смеяться, хотя все еще наслаждался растерянностью Фритти. – Только, по-моему, вы с Мимолеткой вдвоем сможете меня защитить. А может, и мы с нею защитим тебя.
– С Мимолеткой? – Хвосттрубой едва не потерял дар речи. – Ты, наверное, не понимаешь, как это опасно, – повернулся он к феле. – Лучше останься здесь и позаботься о Шустрике. Харар! Вы что, оба спятили, как Гроза Тараканов?
Мимолетна пристально посмотрела на Фритти холодным, глубоким взглядом:
– Я бы тоже предпочла, чтобы малыш остался здесь, но он настаивает. Кто я, чтобы знать пути Мурклы? Она призывает Племя для разных целей. Что же касается меня… конечно, ты не можешь этого знать… но не только у тебя есть неоплаченные долги и невыполненные обещания.
– Но… – начал было Фритти.
– Послушай, Хвосттрубой, – перебила его серая кошка, – еще до того, как ты пришел в Перводомье я стояла перед Пра-Древом и просила о помощи. Мне помогли не больше, чем тебе. Я тоже думала о том, чтобы отправиться на север, искать там ответы на свои вопросы, и как раз собиралась в путь, но тут появились вы с Шустриком и нарушили мои планы. Но теперь я готова.
Фритти смотрел на нее, ничего не понимая.
– Я родом из дальнего края Коренного Леса, – продолжала Мимолетка. – От трона Солнечной Спинки мою родину отделяют много лиг и бесчисленное количество деревьев. Мой отец, Скользкоус, был одним из Старейшин племени Лесных Просветов, уважаемым охотником, и у меня было много-много братьев и сестер.
В юности я избегала общества молодых котов из нашего племени – уж очень они самоуверенны и самодовольны. Когда пришла моя пора, я постаралась уйти подальше от них, чтобы моя природа меня не подвела и я не оказалась матерью выводка, которого еще не хотела. Мне нравилось гулять самой по себе, нравилось охотиться в одиночестве.
Часто я уходила далеко в поле, а иногда брала с собой младшего братишку, Разнюха, одного из немногих, с кем мне было хорошо. – Мимолетка подняла глаза к небу. Когда она их опустила, ее морда приняла спокойное выражение.
– Скользкоус, мой отец, иногда подшучивал надо мной говоря, что я, наверное, не фела, а маленький худенький кот. Хотя, пожалуй, он гордился мной. Я охотилась не хуже котов – а хвасталась этим гораздо меньше.
Как-то утром я решила отправиться к югу от Коренного Леса и позвала с собой маленького Разнюха. Но он был нездоров и попросил меня остаться с ним. Однако утро несло столько новых запахов, волнующих, щекочущих мне усы. Я не осталась с братом и ушла одна.
Не стану утомлять тебя долгим рассказом. Когда я вернулась – уже после Часа Глубочайшего Покоя, – то застала такое чудовищное зрелище, что не могла поверить своим глазам. Почти все мое Племя было уничтожено – разорвано на куски, словно там побывала стая Рычателей. Разнюх был тоже убит. Но никакие собаки не смогли бы застать врасплох весь клан Лесных Просветов. Многие тела были разбросаны по лесу, другие исчезли бесследно. Среди пропавших оказался и Скользкоус.
Много дней я была как безумная, как наклевавшаяся отравленных ягод крылянка. Когда разум снова вернулся ко мне, я пошла через лес в Перводомье. Долго ждала аудиенции, а когда дождалась, мне сказали, что мое Племя уничтожил разъяренный медведь. Но я-то знаю, что это не так.
И вот я встретила вас с Шустриком и поняла, что не случайно сошлись наши тропы. Шустрик очень похож на моего брата, а теперь он стал мне другом. И ты, Хвосттрубой, – не знаю почему, но меня тянет к тебе. – При этих словах Мимолетка отвела глаза. – Ну вот теперь ты знаешь о моем горе и, надеюсь, понимаешь, чего я хочу. Мы пойдем вместе.
Воцарилось долгое молчание. Хвосттрубой повернулся к Шустрику.
– Ты знал? – спросил он.
– Кое-что знал, – ответил котенок, – но не все Хвосттрубой, ну почему случаются такие ужасные вещи?
– Не знаю, Шуст.
Мимолетка внимательно посмотрела на них обоих. Огонь, горевший в ее глазах, пока она рассказывала свою историю, потух. Она выглядела замерзшей и усталой.
– Лучше отправиться побыстрее, иначе нам и вовсе не уйти, – сказала она. – Зима в этих местах очень суровая.
Словно в подтверждение ее слов высоко в ветвях завыл ветер.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Полоска света дрожит – по водной глади бежит,
А водопад, кичась, рьяно бурлит, спешит.
Бурли, вскипай, грохочи, дикое эхо вздымая,
Греми на эхо в ответ – глуша его, забивая.
Альфред лорд Теннисон
По дорожкам, между колоннами стволов, мела поземка. Молчаливая группка котов, среди них и Хвосттрубой с Шустриком, брели между деревьями Коренного Леса. Тянущиеся позади них цепочки следов медленно засыпало мелким снегом.
Сквозьзабор и его воины направлялись к северным границам Перводомья; Мышедав сопровождал их до края леса, чтобы потом свернуть на восток, к владениям тана Камы-шара.
Когда Хвосттрубой и его спутники попросили взять их с собой, Сквозьзабор удивился, а у Мышедава появились какие-то подозрения, но ни тот, ни другой не стали возражать.
– Клянусь шерстинками Дымчара, не пойму, зачем тебе понадобилось в те места, в такое время, да еще с фелой и малышом. Хотя – твое дело, – сердито пробурчал принц.
Он отправился в путь с довольно разношерстной компанией молодых охотников и старых, потрепанных жизнью котов, которые уже не пользовались успехом у фел. Кое-кто, такие как Ловимыш и, конечно же, Дневной Охотник с Ночным Ловцом, производили впечатление надежных бойцов, с которыми можно в огонь и в воду, но Хвосттрубой сомневался, что от остальных будет много толку в борьбе против Шустриковых чудовищ с красными когтями. Эта разношерстная братия и понятия не имела о дисциплине существовавшей среди воителей, – они разбредались по лесу и вовсе не хотели шагать строем, насилуя кошачью природу. В результате, когда отряд останавливался поспать или обсудить дальнейший маршрут приходилось подолгу ждать отставших, а порой и отправляться на их поиски.
В самое холодное время суток, в Час Прощального Танца, все сбивались в кучу, чтобы согреться, валились друг на друга, словно опавшие листья. Беспорядочно двигаясь, они обычно кончали тем, что чья-то лапа попадала кому-нибудь в глаз и начиналась бесконечная потасовка.
Из троих друзей только Шустрику путешествие, видимо, доставляло удовольствие. Хвосттрубой и Мимолетка чаще молчали, глубоко задумавшись, – особенно фела, старавшаяся держаться подальше от шумной компании Сквозьзабора.
Вот так эта странная команда и продвигалась под высокими кронами Коренного Леса… по тонкой пелене первого снега…
Когда Око Мурклы раскрылось в пятый раз после того, как они покинули Двор Харара, наши путешественники заметили, что лес становится все реже. Мышедаву, Фритти и его спутникам вскоре предстояло расстаться со свитой Сквозьзабора и отправиться своим путем.
Чтобы отпраздновать последнюю проведенную вместе ночь, решили остановиться пораньше. Нашли защищенную от ветра рощицу, где на земле почти не было снега. Потом разошлись поохотиться, а возвращались по одному и с разным успехом.
Мимолетка и Хвосттрубой не стали охотиться, а просто молча прогулялись по лесу. Они шли бок о бок вдыхая зимний морозец, и единственным звуком в окружавшей их тишине было легкое поскрипывание их лап по снегу.
Глядя, как грациозно движется рядом с ним серая фела, Фритти несколько раз хотел начать разговор, получить хоть какой-то отклик своей спокойной, молчаливой спутницы, но так и не смог заставить себя нарушить молчание.
Постояв и посмотрев на яркие точки, усыпавшие ночное небо, они так же молча вернулись в рощицу.
Распушившийся от холода и возбуждения Шустрик только что вернулся. Он охотился с принцем и, видимо, сумел сдержать свой писк: охота была удачной.
– Холодно, правда? – пропищал котенок тоненьким голоском. – Сквозьзабор ух какой охотник. Жаль, вы нас там не видели! А вот и он!
Обогнав стайку возвращавшихся котов – некоторые из них облизывали мордочки, – принц подошел к нашей троице и бросил перед ними на землю упитанного Рикчикчика.
