Авария на Нью-Йоркской шахте 32 страница

Отеля «Дельфин» больше нет. Но остались его тень и дух. Я кожей чувствую его присутствие. Отель «Дельфин» растворился внутри этой новой громадины с идиотским названием «DOLPHIN HOTEL». Закрыв глаза, я могу зайти внутрь и бродить по нему. Слышать надсадный хрип лифта, похожий на кашель чахоточной собаки. Всё это -- здесь. Никто не знает об этом. Но оно здесь. Всё в порядке, сказал я себе. Здесь -- главный узел в схеме твоей жизни. Всё здесь -- для тебя. Она обязательно вернется. Нужно только подождать.

Я позвонил горничной, заказал ужин в номер и принялся за пиво из холодильника. Ровно в восемь позвонил Юмиёси-сан. Никого не застал.

Потом включил телевизор и до девяти часов смотрел бейсбольный матч. Прямую трансляцию. Пригасил звук и разглядывал изображение. Игра была ужасной, да и смотреть именно бейсбол особого желания не было. Просто хотелось видеть человеческие тела в движении, для чего сгодилось бы что угодно: хоть бадминтон, хоть водное поло -- мне было все равно. Совершенно не следя за игрой, я наблюдал, как люди бросали мяч, отбивали мяч, бежали за мячом. Я созерцал отрывки жизней каких-то людей, не имевших ко мне ни малейшего отношения. Будто разглядывал облака, плывущие в бесконечно далеком небе.

Ровно в девять я опять позвонил ей. На этот раз она сняла трубку после первого же гудка. Несколько секунд я не мог поверить своим ушам. Всю сложнейшую сеть контактов, которые связывали меня с миром, вдруг протаранило что-то огромное и пробило в этой сети роковую брешь. Силы оставили тело, а в горле застрял комок, не давая сказать ни слова. Юмиёси-сан вернулась. И говорила со мной.

-- Только что из поездки вернулась, -- очень стильным голосом сказала она. -- Брала выходные, ездила в Токио. К родителям. Звонила тебе, между прочим. Дважды. Никто трубку не брал.

-- Ну вот. А я здесь, в Саппоро тебе названивал...

-- Разминулись, значит? -- сказала она.

-- Точно. Разминулись... -- согласился я и, прижимая к уху трубку, уставился на онемевший телеэкран. Никаких подходящих слов в голову не приходило. В голове была полная каша. Чего бы такого сказать?

-- Эй, ты где там? Алё? -- позвала она.

-- Я здесь...

-- У тебя голос какой-то странный.

-- Я волнуюсь, -- пояснил я. -- Пока тебя не увижу -- нормально говорить не смогу. По телефону расслабиться не получается.

-- Я думаю, мы могли бы встретиться завтра вечером, -- сказала она, чуть подумав. Наверно, поправила пальчиком очки на носу, представил я.

Не отнимая трубки от уха, я спустил ноги с кровати и привалился к стене.

-- Завтра, боюсь, будет слишком поздно. Я должен увидеть тебя сегодня, прямо сейчас.

В ее голосе послышались отрицательные нотки. Отказ, который не стал отказом. Но отрицание я уловил неплохо:

-- Сейчас я с дороги, очень устала. Буквально с ног валюсь. Говорю же, только что вернулась. Поэтому прямо сейчас не получится. Мне же с утра на работу, а сейчас я умру, если не засну. Увидимся завтра после работы, давай? Или завтра тебя здесь уже не будет?

-- Да нет, в ближайшие дни я здесь. Я понимаю, что ты устала. Но, если честно, я ужасно волнуюсь. А вдруг ты завтра исчезнешь?

-- Куда исчезну?

-- Из этого мира исчезнешь. Канешь в небытие.

Она рассмеялась.

-- Не волнуйся, я так просто не исчезаю. Все будет в порядке, вот увидишь.

-- Да нет, я не о том. Ты не понимаешь. Мы живем в постоянном движении. И всё, что бы нас ни окружало, исчезает, пока мы движемся. Раньше или позже. И этого никак не изменишь. Что-то задерживается в нас, застревает в нашем сознании. Но из этого, реального мира оно исчезает. Вот за что я волнуюсь. Понимаешь, Юмиёси-сан... Ты нужна мне. Очень реально нужна. Я почти ни в ком не нуждался так сильно. Поэтому мне очень не хочется, чтобы ты исчезала.

Она задумалась на несколько секунд.

-- Странный ты, -- сказала она наконец. -- Но я тебе обещаю: я не исчезну. И завтра встречусь с тобой. Поэтому подожди до завтра.

-- Понял, -- вздохнул я. И решил больше не настаивать. Я убедился, что она не исчезла -- и это уже хорошо.

-- Спокойной ночи, -- сказала она. И повесила трубку.

Пару минут я слонялся по номеру из угла в угол. Затем поехал на шестнадцатый этаж, зашел в бар и заказал водку с содовой. Тот самый бар, где я впервые увидел Юки. В баре было людно. Две молодые дамы сидели за стойкой и что-то пили. Одежда на них была -- просто шик. Носили они ее тоже со знанием дела. У одной были очень красивые ноги. Сидя за столиком, я потягивал свою водку с содовой и без какой-либо задней мысли разглядывал их обеих. А также вечерний пейзаж за окном. Я прижал пальцы к вискам. Не от головной боли -- просто так. И поймал себя на мысли, что ощупываю собственный череп. Вот он, думал я, мой череп. Подумав о собственном черепе, я попробовал вообразить себе кости сидевших за стойкой дам. Их черепа, позвоночники, ребра, тазы, берцовые кости, суставы. У дамочки с красивыми ногами, наверное, особенно красивый скелет. Белоснежно-девственный и бесстрастный... Дамочка с ногами бросила взгляд в мою сторону -- должно быть, почувствовала, что я на нее смотрю. Мне вдруг захотелось подойти к ней и объясниться. Видите ли, я не ваше тело разглядывал, а представлял себе ваши кости... Но, конечно, я не стал ей ничего объяснять. Прикончив третью водку с содовой, я вернулся в номер и завалился спать. Оттого ли, что убедился в существовании Юмиёси-сан -- но заснул я в ту ночь как младенец.

 

*

 

Юмиёси-сан пришла ко мне ночью.

Ровно в три часа ночи в дверь номера позвонили. Я зажег ночник у подушки, бросил взгляд на часы. И, накинув халат, без единой мысли в мозгу поплелся открывать дверь. За дверью стояла Юмиёси-сан. В небесно-голубом жакете. Как всегда, украдкой она проскользнула в комнату. Я закрыл за ней дверь.

Она встала посреди комнаты, перевела дыхание. Сняла жакет и повесила на спинку стула, чтобы не измялся. Так же, как и всегда.

-- Ну, как? Не исчезла? -- спросила она.

-- Вроде бы нет... -- ответил я растерянно. Наполовину проснувшись, я с трудом понимал, где реальность, где сон. Даже удивиться не мог как следует.

-- Люди так просто не исчезают, -- назидательно сказала она.

-- Ты не знаешь. В этом мире всё может случиться. Всё что угодно...

-- Но я-то всё равно здесь. Никуда не исчезла. Это ты признаешь?

Я огляделся, вздохнул и посмотрел ей в глаза. Реальность...

-- Признаю, -- признал я. -- Похоже, ты не исчезла. Но почему ты появилась в три часа ночи?

-- Я не могла заснуть, -- ответила она. -- После твоего звонка сразу заснула. А в час ночи проснулась -- и сон как отрезало. Лежала и думала о том, что ты мне сказал. Что вот так и исчезнуть можно ни с того ни сего... А потом вызвала такси и приехала.

-- А что -- никто не удивился, зачем ты посреди ночи на работу пришла?

-- Все в порядке, никто не заметил. В это время все спят. Хоть и говорится, что у нас полный сервис круглые сутки, в три часа ночи все равно уже делать нечего. По-настоящему не спят только горничные на этажах да дежурные за стойкой регистрации. Так что, если войти через гараж, чтобы потом наверх пропустили, -- никто не поймет. А в гараже если кто и узнает в лицо -- так нас здесь много таких, и наше расписание им неизвестно. Скажу, что поспать пришла в комнату отдыха персонала, и никаких проблем. Я и раньше сколько раз так проходила.

-- Раньше?

-- Ну да. Я по ночам, когда спать не могу, часто в отель прихожу. И брожу тут везде. Очень от этого успокаиваюсь. Глупо, да? А мне нравится. Здесь я сразу расслабляюсь. И пока меня еще ни разу не застукали. Так что ты не волнуйся, никто не увидит. А если и увидит -- всегда насочиняю что-нибудь. Конечно, если поймут, что я к тебе в номер заходила, проблемы возникнут. А так все в порядке. Я у тебя до утра побуду, а потом на работу пойду. Не возражаешь?

-- Конечно, не возражаю... А когда работа начинается?

-- В восемь, -- сказала она, скользнув глазами к часикам на руке. -- Еще пять часов.

Немного нервно она расстегнула часики и с легким стуком положила на стол. Затем села на диван, разгладила юбку на коленях и посмотрела на меня. Я сидел на краю кровати, и сознание понемногу возвращалось ко мне.

-- Итак, -- сказала Юмиёси-сан. -- Значит, я тебе нужна?

-- И очень сильно, -- кивнул я. -- Я проделал круг. Очень большой круг. И вернулся обратно. Ты нужна мне.

-- И очень сильно... -- повторила она. И снова разгладила юбку на коленях.

-- Да, и очень сильно.

-- И куда же ты вернулся, проделав свой круг?

-- В реальность, -- ответил я. -- Это отняло уйму времени, но в итоге я вернулся в реальность. Столько странного случилось за это время. Столько людей умерло. Столько всего потеряно. Столько хаоса было вокруг -- а я так и не смог навести в нем порядок. Наверное, хаос так и останется хаосом навсегда... Но я чувствую: теперь, после всего -- я вернулся. И это -- моя реальность. Я дико устал, пока делал этот круг. Но худо-бедно продолжал танцевать, стараясь не путать в танце шаги. И только поэтому смог вернуться сюда.

Она смотрела на меня, не отрываясь.

-- Я сейчас не могу объяснить всё подробно, -- продолжал я. -- Но я хочу, чтобы ты мне поверила. Ты нужна мне, это для меня очень важно. Но точно так же это важно и для тебя. Это правда.

-- Ну, и что я теперь должна делать? -- спросила она, не меняясь в лице. -- Зарыдать от счастья: «Ах, как здорово, что я кому-то так сильно нужна!» -- и немедленно с тобой переспать?

-- Да нет же, совсем не так! -- возразил я. И попытался подобрать слова. Но подходящих слов не было. -- Как бы лучше сказать... Понимаешь, это Судьба. Я никогда в этом не сомневался. Ты и я -- мы просто должны переспать, я с самого начала это понял. Но сначала у нас ничего не вышло. Тогда была неправильная ситуация. Поэтому я и проделал такой большой круг. И ждал всю дорогу. А теперь вернулся. Теперь ситуация правильная.

-- И поэтому я должна броситься тебе в объятия, так, что ли?

-- Я понимаю, что у меня в голове короткое замыкание. И что из всех способов тебя убедить этот -- самый ужасный. Это я признаю, но лучше скажу тебе честно: да, ты должна. По-другому сказать не получается. Поверь мне -- захоти я тебя в обычной ситуации, я бы действовал гораздо галантнее. Даже у такого зануды, как я, есть свои приемы. Получилось бы или нет -- другой вопрос. Но обычно с аргументами у меня проблем не бывает. Только у нас с тобой не та ситуация. У нас с тобой всё просто, всё понятно с самого начала. Оттого и сказать по-другому не получается. Дело даже не в том, здорово у нас получится или нет. Я и ты должны переспать друг с другом. Потому что это Судьба, а с нею я заигрывать не собираюсь. Если с Судьбой флиртовать -- всё самое важное, что она может дать, разметает в клочья. Это действительно так. Я тебя не обманываю.

Она помолчала, разглядывая часики на столе.

-- Ну, положим, честностью это тоже не назовешь, -- сказала она. И, вздохнув, расстегнула застежки на блузке. -- Отвернись...

Я лег в постель и уставился в потолок. Там -- другой мир, думал я. Но я сейчас находился в этом. Она не спеша раздевалась. Я вслушался в шелест ее одежды. Каждую снятую вещь она, похоже, укладывала отдельно. Затем, наконец, сняла очки и с еле слышным стуком положила на стол. С очень многообещающим стуком. И, погасив ночник у подушки, скользнула ко мне в постель. Она пришла ко мне тихо и очень естественно. Так же, как проскальзывала в мой номер через приоткрытую дверь.

Я протянул руку и обнял ее. Наши тела соприкоснулись. Как мягко, подумал я. И какой реальныйвес у этого тела. Совсем не то, что я чувствовал с Мэй. Телу Мэй не было равных по красоте. Но то была иллюзия. Двойная иллюзия. Женщина-иллюзия сама по себе -- внутри иллюзии, которую она создавала. Ку-ку... Тело Юмиёси само порождало реальность. Своим теплом, своим весом, своим трепетом. Я чувствовал это, лаская ее. В памяти всплыли пальцы Готанды на спине Кики. Очередная иллюзия. Актерская игра, сполохи света на экране. Две тени, убежавшие из этого мира в другой. Сейчас всё не так. Сейчас всё -- реально. Ку-ку… Мои реальные пальцы ласкали ее реальное тело.

-- Реальность, -- прошептал я.

Она уткнулась мне в шею. Я чувствовал кончик ее носа у себя над ключицей. И исследовал каждый уголок ее тела. Плечи, локти, запястья, ладони, кончики пальцев. Мне хотелось удостовериться, что она реальна -- до мельчайшей детали. Всё, чего касались мои пальцы, я сразу же целовал. Будто ставил печать «проверено». Грудь, ребра, живот, поясницу, бедра, колени, лодыжки -- проверял всё, что мог. И ставил везде печать. Так -- необходимо. Иначе никак. Наконец я погладил мягкий пушок на ее лобке. Спустился чуть ниже. И поставил печать. Ку-ку...

Реальность.

Я молчал. Она тоже не говорила ни слова. Только тихонько дышала, и всё. Но теперь она тоже нуждалась во мне, и я чувствовал это. Понимал, что ей нужно, и подстраивался под нее. Изучив ее тело до последней ложбинки, я опять крепко обнял ее. Она обвила мою шею руками. Ее дыхание стало горячим и влажным. Словно она говорила слова, которые не становились словами. И тогда я вошел в нее -- твердый и горячий. Так сильно, как она и была мне нужна. И выжал себя до последней капли.

Под конец она прокусила мне руку до крови. Мне было плевать. Реальность. Реальная боль и реальная кровь. Пригвоздив ее бедра к постели, я кончал в нее. Плавно и размеренно, словно отсчитывал в танце шаги.

-- Как здорово... -- прошептала она чуть позже.

-- Я же говорил, что это Судьба, -- улыбнулся я.

Она уснула на моем плече -- очень мирным, спокойным сном. Я не спал. Не хотелось -- слишком здорово так просто лежать с ней в обнимку. Занималось утро, в номере стало светлее. На столе лежали ее часики и очки. Я взглянул на ее лицо без очков -- все равно очень красивая. Я тихонько поцеловал ее в лоб. И почувствовал себя снова на взводе. Так хотелось еще раз войти в нее -- но она слишком сладко спала, чтобы я посмел ее потревожить. Поэтому я просто лежал, обнимая ее, и смотрел, как утро штурмует номер, изгоняя из всех углов ночные сумерки.

На стуле аккуратной стопкой была сложена ее одежда. Юбка, блузка, трусики, чулки. Под стулом стояли черные туфельки. Реальность. Реальная одежда, способная реально измяться, если ее не сложить как следует.

В семь утра я разбудил ее.

-- Юмиёси! Пора вставать, -- сказал я ей на ухо.

Она открыла глаза, посмотрела на меня. И снова уткнулась мне в шею.

-- Как же здорово было!.. -- прошептала она. И, выскользнув нагишом из постели, подставила тело под утренние лучи, -- будто заряжала в себе невидимые солнечные батареи. Привстав на локтях в постели, я любовался красивой женщиной, на теле которой еще пару часов назад я ставил свою печать.

Юмиёси приняла душ, расчесала волосы. Быстро, но очень старательно почистила зубы. Я лежал и смотрел, как она одевается. Как застегивает пуговицу за пуговицей на блузке. Как, натянув юбку и жакетик, встает перед зеркалом. И с очень строгим лицом проверяет, нет ли где пятен или морщин. Я смотрел на неё такую -- и только что не жмурился удовольствия. Лишь теперь ощутив, что утро действительно наступило.

-- А косметику я в комнате для персонала держу, -- сообщила она.

-- Зачем? Ты и без нее красивая, -- сказал я.

-- Спасибо... Но без нее неприятности будут. Косметика -- часть униформы.

Я встал с кровати, подошел и обнял ее. Обнимать Юмиёси в фирменном жакетике -- отдельное удовольствие.

-- Ну, что? Сегодня ночью я еще буду тебе нужна? -- спросила она.

-- И очень сильно, -- подтвердил я. -- Еще сильней, чем вчера.

-- Знаешь... Я еще никому на свете не была нужна так сильно, -- призналась она. -- Я сейчас очень хорошо это чувствую. Я кому-то нужна. В первый раз у меня такое...

-- Разве до сих пор тебя никто никогда не хотел?

-- Так сильно, как ты, -- никто.

-- И что это за чувство, когда ты кому-то нужна?

-- Очень спокойно становится, -- ответила. -- Так спокойно, как не было уже очень давно. Будто заходишь в дом, где очень уютно и тепло.

-- Ну и живи тогда в этом доме, -- предложил я. -- Никто не уйдет, никого лишнего не появится. Все равно в этом доме нет никого, кроме нас с тобой.

-- То есть, ты предлагаешь остаться?

-- Да, я предлагаю остаться.

Она отняла голову от моего плеча и посмотрела на меня.

-- Слушай... А ничего, если я у тебя опять переночую?

-- По мне, так ночуй сколько хочешь. Но я боюсь, ты слишком рискуешь: а если тебя увидят? Уволят же сразу! Может, лучше я к тебе в гости буду ходить, или в другой отель перееду? Так будет гораздо спокойнее.

Она покачала головой.

-- Нет, лучше здесь. Я это место люблю. Это ведь не только твое место, но и мое тоже. Я хочу, чтобы ты любил меня здесь. Конечно, если ты сам захочешь...

-- Я где угодно захочу. Лишь бы тебе было лучше.

-- Ну, тогда давай вечером. Здесь же.

Она отворила дверь совсем на чуть-чуть, прислушалась к звукам в коридоре, просочилась в щель и исчезла.

 

*

 

Побрившись и приняв душ, я вышел из отеля, прогулялся по утренним улицам, зашел в «Данкин Донатс», съел пончик и выпил две чашки кофе.

Весь город спешил на работу. При виде целого города, спешащего по делам, я вдруг подумал, что неплохо бы вернуться к работе и мне самому. Юки пора поучиться, а мне -- поработать. И стать хоть немного реалистичнее. Не подыскать ли мне занятие здесь, в Саппоро? А что, прикинул я. Очень даже неплохо. Переехать сюда и жить с Юмиёси. Она служит дальше в отеле, а я занимаюсь... Чем? Да ладно. Уж какая-нибудь работа найдется. Даже если не сразу найдется -- еще несколько месяцев с голоду не помру.

Хорошо бы написать что-нибудь, подумал я. Ведь нельзя сказать, что я не люблю писать тексты. И теперь, после трех лет беспробудного разгребанья сугробов, -- можно наконец попробовать и написать что-нибудь для себя...

Вот оно. Вот чего я хочу.

Просто текст. Не стихи, не рассказ, не автобиографию, не письмо -- просто текст для себя самого. Просто текст -- без заказа и крайнего срока.

Очень даже неплохо.

И еще я вспомнил Юмиёси, на теле которой проверил всё до последней родинки. И на всём поставил свою печать. Совершенно счастливый, я прогулялся по летнему городу, вкусно поел, выпил пива. А затем вернулся в отель и, усевшись в фойе за фикусами, стал подглядывать -- совсем чуть-чуть, -- как работает Юмиёси.

 

 

Юмиёси пришла в полседьмого. Все в том же фирменном жакетике, но в блузке другого покроя. На этот раз она принесла с собой пластиковый пакет с туалетными принадлежностями и косметикой.

-- Ох, застукают тебя когда-нибудь! -- покачал я головой.

-- Не бойся. Меня так просто не поймаешь, -- засмеялась она и повесила жакетик на спинку стула. Мы легли на диван и обнялись.

-- Сегодня весь день о тебе думала, -- сказала она. -- Знаешь, что мне в голову пришло? Вот бы здорово было, если бы я каждый день приходила в отель на работу, каждый вечер пробиралась к тебе в номер, мы бы каждую ночь любили друг друга, а наутро я бы опять на работу шла...

-- Личная жизнь на рабочем месте? -- засмеялся я. -- К сожалению, я не такой богач, чтобы жить в отеле сколько хочется. А кроме того, при такой жизни тебя рано или поздно обязательно вычислят.

Она разочарованно пощелкала пальцами.

-- Ну вот… Вечно в этом мире все не так, как хотелось бы.

-- И не говори, -- согласился я.

-- Но на несколько дней ты еще останешься?

-- Да... Думаю, что останусь.

-- Ну, хоть несколько дней, и то здорово. Поживем тут вдвоем, давай?

Она разделась. Опять аккуратно все сложила -- видно, многолетняя привычка. Сняла часики и очки, положила на стол -- и занялась со мной любовью. Примерно через час мы вконец обессилели. Но никогда в жизни я лучшей усталостью не уставал.

-- Здурово! -- прошептала она наконец. И опять заснула у меня на плече, спокойная и расслабленная. Я полежал с ней немного, потом встал, принял душ, достал из холодильника пиво, выпил его в одиночку, а потом уселся на стул у кровати и долго смотрел на Юмиёси. С ее лица и во сне не сходила радость.

В девятом часу она проснулась и захотела есть. Полистав меню, я заказал макаронную запеканку и сэндвичи в номер. Юмиёси убрала в шкаф одежду и туфельки, а когда в дверь позвонили, спряталась в ванной. Стюард вкатил на тележке еду, ушел, -- и я вызвал ее обратно.

Запеканку и сэндвичи мы запили пивом. И обсудили дальнейшие планы на жизнь. Я сказал ей, что перееду в Саппоро.

-- В Токио мне все равно делать нечего. И жить там больше нет смысла. Сегодня целый день думал и решил. Осяду-ка я здесь и поищу работу. Потому что здесь я могу встречаться с тобой.

-- То есть, ты остаешься? -- уточнила она.

-- Да, я остаюсь, -- сказал я. И подумал, что у меня и вещей-то для переезда почти совсем нет. Пластинки, книги да кухонная утварь. И больше ничего. Загрузил в «субару» -- и паромом до Хоккайдо. Крупные вещи можно или продать по дешевке, или выкинуть, а здесь уже заново покупать. И кровать, и холодильник давно пора обновить. Всё-таки я слишком привязчив к вещам: куплю что-нибудь, а потом годами выбросить не решаюсь. -- Сниму квартиру в Саппоро и начну новую жизнь. А ты сможешь приходить ко мне всегда и оставаться, сколько хочешь. Давай попробуем так пожить какое-то время. По-моему, у нас должно получиться неплохо. Я вернусь в реальность, ты успокоишься. И мы наконец сможем друг у друга остаться.

Она радостно улыбнулась и поцеловала меня.

-- Просто чудо какое-то...

-- Я не знаю, что будет дальше, -- добавил я. -- Но у меня такое чувство, что всё будет хорошо.

-- Никто не знает, что будет дальше, -- сказала она. -- Но так, как сейчас -- просто чудо. Самое чудесное чудо...

Я снова позвонил горничной и попросил, чтобы в номер принесли льда. Когда приносили лёд, Юмиёси снова пряталась в ванной. Я достал из холодильника бутылку водки и пакет томатного сока, что купил в городе еще днем, и смешал две порции «Блади Мэри». Без лимонных долек, без соуса «Ли-энд-Перринз», -- просто «Кровавую Мэри» как она есть. Мы чокнулись. Для особой торжественности не хватало лишь музыки. Из того, что предлагало радио у кровати, я выбрал канал «популярные мелодии». Оркестр Мантовани с особо нудной помпезностью затянул «Strangers in the Night». Я едва удержался, чтобы не съязвить.

-- Ты что, мысли читаешь? -- улыбнулась Юмиёси. -- На самом деле, я только и думала: вот бы еще «Блади Мэри» для полного счастья. Как ты узнал?

-- Не затыкай ушей -- и то, что нужно, само подаст голос. Не зажмуривай глаз -- то, что нужно, само покажется, -- ответил я.

-- Прямо лозунг какой-то...

-- Ну почему сразу лозунг? Кратко сформулированная жизненная позиция.

-- А может, тебе все-таки стать специалистом по составлению лозунгов? -- засмеялась она.

Мы выпили по три порции «Блади Мэри». Потом разделись и вновь занялись любовью. На этот раз -- очень нежно и медленно. Мы не нуждались больше ни в ком и ни в чем на свете. Нам хватало друг друга. В какой-то момент у меня в голове завибрировало и загромыхало, как в раздолбанном лифте старого отеля «Дельфин». Все верно, подумал я. Здесь -- мое место. Я ему принадлежу. И что там ни говори -- это реальность. Всё в порядке, я уже никуда не уйду. Я подключился. Восстановил все оборванные контакты и соединился с реальностью. Я захотел -- и Человек-Овца подключил. Наступила полночь, и мы заснули.

 

*

 

Юмиёси будила меня, тряся за плечо.

-- Эй, проснись! -- шептала она мне на ухо. Зачем-то одетая по всей форме. В номере было темно, и мой мозг, похожий на кусок тёплой глины, никак не хотел выплывать из глубин подсознания. Ночник у кровати горел, часы у изголовья показывали три часа с небольшим. Что-то случилось, первым делом подумал я. Как пить дать, начальство пронюхало, что она в моем номере. Времени три часа ночи, Юмиёси вцепилась в мое плечо, дрожит как осиновый лист. И уже одеться успела... Точно, застукали. Других версий в голову не приходило. Что же делать? -- лихорадочно думал я. Но ничего не придумывалось, хоть тресни.

-- Проснись! Пожалуйста, проснись, я тебя очень прошу... -- умоляла она еле слышно.

-- Проснулся, -- доложил я. -- Что случилось?

-- Потом объясню. Вставай, одевайся скорее!

Я вскочил и стал одеваться. Быстро, как только мог. Голову -- в майку, ноги -- в джинсы, пятки -- в кроссовки, руки -- в ветровку. И задернул молнию до подбородка. На всё ушло не больше минуты. Едва я оделся, Юмиёси потащила меня за руку к выходу. И приоткрыла дверь. На какие-то два или три сантиметра.

-- Смотри! -- сказала она. Приникнув к щели, я посмотрел в коридор. Там висела тьма. Жидкая и густая, как желе из чернил. Такая глубокая, что казалось, протяни руку -- засосет и утянет в бездну. И еще я услышал запах. Тот самый. Заплесневелый и едкий запах старых газет. Дыхание Прошлого из пучины былых времен.

-- Опять эта темнота... -- прошептала Юмиёси у меня над ухом.

Я обнял ее за талию и прижал к себе.

-- Все в порядке. Бояться нечего. Это мой мир. Здесь ничего плохого случиться не может. Ты же первая рассказала мне про эту темноту. Благодаря ей мы и встретились, -- успокаивал я ее. И сам не верил в то, что говорю. А если точнее -- у меня просто поджилки тряслись. Меня охватил такой первобытный страх, что было уже не до логики. Страх, заложенный в моем генетическом коде с доисторических времен. Проклятая темнота -- отчего бы она ни возникла -- заглатывала человека, перемалывала и переваривала его вместе со всеми его доводами. Во что вообще можно верить в такой космической темноте? В такой темноте любые понятия слишком легко извращаются, переворачиваются с ног на голову и исчезают. Ибо всё растворяет в себе одна-единственная логика: Великое Ничто.

-- Не бойся. Здесь нечего бояться, -- убеждал я ее, хотя на самом деле пытался убедить самого себя.

-- И что теперь делать? -- спросила Юмиёси.

-- Попробуем пойти туда вдвоем, -- сказал я. -- Я вернулся сюда, в этот отель, чтобы встретиться с вами двумя. С тобой -- и с тем, кто сидит там, в темноте. Он ждет меня.

-- Тот, кто живет в странной комнате?

-- Да, он самый.

-- Но страшно же... Правда, страшно! -- сказала Юмиёси. Её голос дрожал и срывался. Понятно, чего уж там: у меня самого от страха во рту пересохло.

Я прижался губами к ее глазам.

-- Не бойся. Теперь с тобой я. Держи меня за руку и не отпускай. И тогда всё будет в порядке. Что бы ни случилось -- не отпускай мою руку, договорились? Держись за меня покрепче.

Я вернулся в комнату, достал из сумки фонарик и зажигалку «Зиппо», припасенные для подобного случая, и рассовал их по карманам ветровки. Затем вернулся к двери, медленно отворил ее -- и, покрепче взяв Юмиёси за руку, ступил в темноту.

-- Нам в какую сторону? -- спросила она.

-- Направо, -- сказал я. -- Всегда направо. Такие правила.

Я двинулся по коридору, освещая фонариком пространство перед собой. Как и в прошлый раз, я чувствовал, что это -- совсем не модерновый небоскреб «DOLPHIN HOTEL». Мы шли по коридору какого-то старого, ветхого здания. Красный ковер под ногами истерся почти до дыр. Штукатурка на стенах своими пятнами напоминала кожу дряхлого старика. Да и сами стены были неровными: по дороге нас заносило то вправо, то влево. Может, это старый отель «Дельфин»? -- прикидывал я. Не совсем. Скажем так: что-то здесь сильно напоминало старый отель «Дельфин». Что-то очень дельфино-отелевое... Я прошел еще немного вперед. Как и прежде, коридор сворачивал вправо. И я повернул направо. И почувствовал: что-то не так. Не так, как в прошлый раз. Никакого сияния впереди. Никакой приоткрытой двери, за которой бы тускло мерцала свеча. Для сравнения я погасил фонарик. То же самое. Сияния не было. Абсолютная мгла, коварная, как океанская бездна, поглотила нас без единого звука.

Юмиёси испуганно стиснула мою руку.

-- Сиянья не видно, -- сказал я. Очень странным голосом. Как будто это сказал не я, а кто-то другой. -- Раньше было сиянье. Из-за той двери.

-- Да, помню. Я тоже видела.

Я остановился на повороте и задумался. Что случилось с Человеком-Овцой? Может, он просто спит? Нет, не может такого быть. Он всегда оставляет для меня свет. Как маяк в ночи. Это его работа. Даже засыпая, он оставляет свечу гореть. Иначе ему нельзя... У меня неприятно засосало под ложечкой.

-- Слушай, давай вернемся! -- сказала Юмиёси. -- Здесь слишком темно. Вернемся, а потом как-нибудь в другой раз придем. Так будет лучше. Не искушай судьбу.

В душе я почти согласился с нею. Действительно -- здесь слишком темно. И явно творится что-то нехорошее. Но возвращаться нельзя.

-- Нет, погоди. Я волнуюсь. Нужно сходить туда и проверить, все ли в порядке. Может, я ему нужен? Может, именно для этого он меня подключил? -- Я снова зажег фонарик. Желтый тоненький луч убежал, растворяясь, во тьму. -- Идём. Держись за меня покрепче. Ты нужна мне. Я нужен тебе. Все хорошо, беспокоиться не о чем. Мы остаемся. Мы больше никуда не уходим. И поэтому обязательно вернемся. Не волнуйся, все будет хорошо...

Шаг за шагом, глядя под ноги, мы двинулись вперед. Я вдыхал в темноте аромат ее шампуня. Этот запах проникал в меня и успокаивал нервы. Я чувствовал ее ладонь в своей руке -- маленькую, теплую, твердую. Мы связаны друг с другом. Даже в этой кромешной тьме.