Первые впечатления марш-броска 10 страница

Человек с торчащим из шеи ножом заваливался ему навстречу. Подбив его для верности ударом под коленную чашечку, Мазур молниеносно сорвал с шеи ремешок бинокля, накинул себе на шею, выхватил из ножен нож – выдергивать свой – кровь брызнет фонтаном, по уши уделаешься! – бросил себе в карман рукояткой вверх, вырвал ружье. В какой-то неуловимый миг успел еще разглядеть оскаленное в предсмертной гримасе лицо – жесткие усики, впалые щеки, светлые волосы, – черный прибор со шкалами и лампочками, а еще через секунду, пригнувшись, держа ружье наготове, бежал по берегу, крикнул:

– За мной!

Слева мелькнула фигура в камуфляже – Мазур нажал на спуск, целя пониже пояса, на уровне колен. Ружье дернулось в руках, оглушительно выплюнуло заряд, Мазур даванул спуск вторично – проверяя с ходу, полуавтомат у него, или что, – и грохнул второй выстрел, человека швырнуло в папоротники, как сбитую кеглю, он сразу же заорал от непереносимой боли...

– За мной, идиоты!

Мазур кинулся в лес, наискось уходя от реки, держась меж возможными опасностями и заполошно бегущей четверкой. Еще один замаячил слева – выстрел, дуло поднято не выше колен, фигура покатилась по земле...

– Капюшоны, мать вашу!

И они догадались откинуть капюшоны, из-за которых плохо видели, куда следует бежать. Слева ударила наугад автоматная очередь, пули прошли сзади, довольно высоко – ага, вслепую лупит, сука! – Мазур ответил выстрелом, догнал последнего – ну толстый, конечно, – и от души подбавил бодрости ударом приклада по хребту. Оглушительно взвизгнув, Чугунков рванул так, что враз выбился в лидеры...

Азартный собачий визг и лай – но где-то на месте, словно собака привязана. Еще одна очередь вслепую, вовсе уж в другой стороне, ветка пребольно стегнула по щеке...

– Вперед, суки, мать вашу! Бегом! – хрипел Мазур, поддавая кому-то коленом. – Туда! Мимо пня! Бегом!!!

А сам, превозмогая владевшие телом инстинкты, остановился, нырнул за дерево, изготовил ружье. Никого. Посчитав про себя до пятнадцати, бросился следом, легко высмотрев впереди красные пятна спин. И бежал замыкающим, хриплыми воплями подгоняя, едва кто-то замедлял темп, поддавая прикладом...

Казалось, это длится часами – сумасшедший бег меж деревьев, шумное хриплое дыхание, попадавшие по лицу ветки... Клятое ружье уже весило не меньше тонны, но никакая сила не заставила бы Мазура его бросить, пока он был уверен, что там еще остался хоть один патрон, бинокль колотил по ребрам, по животу – лишь бы не зацепился за сук...

– Впер-ред, блядские души! Наддай! Еще наддай!!!

Снова остановился, спрятался за деревом. Шум в ушах и удары собственного сердца мешали прислушаться – но никакой погони он не увидел. Понесся следом за неожиданно обретшей второе дыхание четверкой.

Наконец настал момент, когда поневоле пришлось разрешить привал, – сам Мазур мог бы отмахать в темпе кросса еще изрядный кусок, но его унылая гвардия все чаще спотыкалась и откровенно шаталась, налетала на деревья, усталость понемногу вытесняла страх, так их недолго и загнать...

– Стой! – прохрипел Мазур не так уж и громко.

Однако его услышали все, как подрубленные, плюхнулись, кто где стоял. Перед тем как самому рухнуть в мох, Мазур наскоро определился по солнцу и пришел к выводу, что не столь уж и отклонился от первоначального курса. Вытянулся на спине, закрыл глаза и постарался расслабиться всем телом, как был учен. На ощупь извлек из валявшегося рядом рюкзака фляжку и жадно глотнул, пролив тепловатую воду на грудь. Прислушался к хриплому, свистящему дыханию спутников – пыхтят, конечно, как паровозы, чего другого от них ждать... И поймал себя на гаденькой, однако вполне рационалистической мысли: неплохо было бы, потеряйся и отстань во время безумного бега кто-то из «балласта»...

Все же он был доволен собой: при первом же соприкосновении с противником не потерял ни одного из своих, даже легкораненых нет. А сам сумел вывести из строя как минимум двоих. Второй наверняка только ранен, но к этому Мазур и стремился. Вряд ли на т о й стороне пристреливают загнанных лошадей. Погоня вынуждена будет отвлечь на раненого часть сил, собьется с темпа хоть ненадолго. Вид раненых, как известно, деморализует, особенно здесь, не на войне, а на охоте. Благополучные импортные охотнички обязательно призадумаются, обнаружив, что с первых же часов лишились двоих...

Шарада, в общем, была нехитрая – охота разделилась с самого начала, и кто-то из них устроил засаду на пути. Убитого Мазур видел на заимке – это с ним и перемолвился там словечком. Что ж, встретились быстрее, чем оба рассчитывали...

Сел и осмотрел трофей – французская самозарядка, патрон с пластмассовой гильзой, увы, остался один-единственный. Судя по маркировке, либо самая крупная дробь, либо самая мелкая картечь – и то, и другое одинаково хреново при метком выстреле метров с пятидесяти. Впрочем, отныне охотнички, как всякий нормальный человек на их месте, непременно будут осторожничать, убедившись, что дичь попалась зубастая. И возникает вопрос: стоит ли тащить с собой эту бандуру ради одного-единственного патрона?

Стоит. Все, что способно сойти за оружие, нужно тут же взваливать на хребет. Вот только с ножом проблема: в старые ножны не лезет, придется и дальше таскать в кармане. Хороший ножичек, рукоятка из охотничьего рога, сталь не в пример лучше, чем у «подаренных»...

Отхлебнул еще глоток воды и зажег сигарету. Погони пока не слышно, вертолета тоже. Прекрасно, что есть бинокль. И крайне скверно, что засада з н а л а о всех перемещениях дичи. Если вспомнить загадочный ящичек на груди убитого, это поневоле наталкивает...

– Вы же их убили!

Мазур поднял голову – над ним стоял толстяк Чугунков в весьма растрепанном виде и полном смятении чувств.

– Одного, успокойтесь, – сказал Мазур. – Второй живехонек, хотя товарный вид, надеюсь, потерял...

– Они же теперь разъярятся...

– Да ну? – ухмыльнулся Мазур. – А до того они за нами гнались, чтобы пряниками накормить? Ты что, медвежью яму забыл?

– Но все равно...

– Что – «все равно»? – Мазур загнал в ствол свой единственный патрон, поставил ружье на предохранитель и закинул на плечо. – Общечеловеческий гуманизм одолел, или рассчитываешь, что не зарежут, если станешь на коленях ползать? Как раз и зарежут, камерад... Ладно, становитесь. Дальше двинемся.

– Поесть бы... – протянул толстяк.

– Попить бы, – в тон ему протянул Мазур. – Пописать бы. И бабу повалять... Отломите каждый по горбушке и пожуйте на ходу. А вообще жратву надо обобществить и жестко нормировать...

Толстяк прямо-таки шарахнулся, прижимая рюкзак к груди. И чета Егоршиных никакого энтузиазма не выразила. Пожав плечами, Мазур не настаивал. Переложил свои припасы в рюкзак Ольге, а сам сходил к речушке, долил флягу и набрал еще литра три в презерватив.

Егоршин подскочил к нему, схватил за отворот куртки и возбужденно зашептал на ухо:

– Нужно зайти в речку и пройти по ней подольше. Тогда собаки обязательно потеряют след, я где-то читал...

Вообще-то резон в таком предложении был, но Мазур, уже обдумавший некую гипотезу, всерьез опасался, что на сей раз этот метод не сработает. Посвящать врача в свои догадки он не стал, с ходу придумал отговорку, кстати, вполне правдоподобную:

– А вы нигде не читали, что в таких случаях собак пускают по обоим берегам? И быстренько определяют, где беглец из речки вышел...

Похлопал доктора по плечу и ободрения ради серьезно сказал:

– А голова у вас варит... Встали, подтянулись! Задачу ставлю простую: нам надо от них оторваться как можно дальше, так что нужно сделать быстрым шагом еще километров десять – каких-то два часа, нечего хныкать заранее... Потом будет большой привал, с банкетом и танцами живота, если кто захочет...

 

Глава десятая