Первые впечатления марш-броска 9 страница

От привычной тяжести оружия в руке он взлетел на седьмое небо. Неохотно спустился оттуда на грешную землю. Присел на корточки, осмотрел снаряжение, бросая в рюкзак предмет за предметом.

Три банки мясных консервов. Консервного ножа не видно, правда, зато наличествует охотничий, приличных размеров тесак с черной пластмассовой рукояткой, в ножнах, с поясом. Ну что ж, за такую услугу Прохору Петровичу можно даже позволить выкурить сигаретку перед смертью... ах да, он некурящий вроде бы. Отличный нож из закаленной стали, наточен на совесть, точка еще заводская, никаких сомнений.

Буханка хлеба, блок сигарет «опал», коробка спичек, двухлитровый пластиковый баллон, наполненный водой под пробку. И все. Консервы дрянноватые, китайская свиная тушенка, в которой только и хорошего, что название «Великая стена». Хлеб, правда, свежий, коврига весом с килограмм, домашней выпечки. Спасибо и на том...

Он застегнул на талии пояс с ножом. Тщательно уложил наган в боковой карман пронзительно-алой куртки. Повернулся к Ольге:

– Брось-ка свой коробок.

Почал упаковку, вытащив один презерватив – и тщательно, герметично упрятал в него спички, обе коробки. На всякий случай, мало ли какая вода попадется на пути... Остальные девять резинок можно при необходимости пустить в ход, чтобы связать что-нибудь, тут знаменитая прочность презерватива как нельзя более кстати... И вместо фляги для воды сойдет запросто. А если уж совсем кровожадно – можно насыпать песка и грохнуть по темечку кого-нибудь вроде штабса, летальный исход гарантирован. Презерватив – вещь многосторонняя для того, кто толк понимает...

Теперь только глянул на часы. Вертолет вез их примерно полчаса. Можно, конечно, предположить подвох и здесь – скажем, от заимки до этой прогалинки всего километр-два, их везли кружной дорогой, а вот охота пойдет напрямик... И все же на месте Прохора Мазур отвез бы «дичину» как можно дальше на север. Поди угадай, что творится под черепушкой у Прохора. Одно ясно: нужно немедленно отсюда сматываться...

Оглянулся. Ольга уже дисциплинированно стояла с рюкзаком на спине. Толстяк и доктор все еще копались в своих, словно рассчитывали, что по ошибке туда положили компасы и черную икру. Виктория растерянно поглядывала то на мужа, то на Мазура. Один штабс-капитан держался орлом: стоял, прислонившись плечом к толстенному стволу кедра и курил, с нехорошей ухмылочкой пялясь на Мазура. Его правая рука лежала на поясе рядом с ручкой ножа, он был зол, собран и, несомненно, опасен. С превеликим удовольствием Мазур прихлопнул бы его прямо сейчас – ради избавления от будущих сложностей. Но, увы, еще не чуял в себе должной степени озверения.

– Шевелись, интеллигенция, – сказал Мазур громко.

– Мон шер, вы что, собираетесь их тащить за собой? – удивился штабс.

– Собираюсь, – отрезал Мазур.

– Мобилизация принудительная?

– Ну что вы, – сказал Мазур. – Сугубо добровольная. Никого я не удерживаю. Времени чертовски мало, пора трогаться...

– Мысль чрезвычайно дельная, – фыркнул штабс. – В спину, правда, не шмальнете?

– Слишком мало у меня патронов, – откровенно признался Мазур.

– Совсем хорошо. Тогда позвольте и мне капельку побыть Бонапартом... – Он выплюнул окурок, тщательно затоптал его во мху (чисто машинальным жестом, позволявшим угадать в нем опытного таежника). Оттолкнулся плечом от ствола, подошел к Виктории и решительно похлопал по плечу. – Пошли, Виктоша. Прошлые обиды забудем – кто старое помянет... Я-то тебя отсюда выведу на Большую Землю. А с твоим соплем ходячим пропадешь. И с майором пропадешь. У него на шее будет куча народу, который ему не сват и не брат, а у меня – ты одна... Уберегу как-нибудь. Шевелись, времени нет... Считай, я у твоих ног.

И улыбнулся – уверенно, нагло, блеснув отличными зубами. По-хозяйски развернул молодую женщину к чащобе лицом, легонько подтолкнул, обернулся:

– Никто не против?

Егоршин слепо бросился на него. Штабс играючи, одним грациозным движением сшиб доктора в папоротники, бросил:

– Сиди, козел...

Ольга негодующе уставилась на Мазура. Тот пожал плечами – в конце концов, какие у него были права? Игра начиналась самая что ни на есть первобытная, и таковой ей предстояло и оставаться. И все же...

– Стоять, – сказал Мазур штабсу, выпустил рюкзак. – Иди один, золотко, если тебе неймется...

Он ничуть не жалел доктора – просто пришло вдруг в голову, что этот скот, наигравшись, при первых же сложностях бросит бедолажную Вику в тайге. Нельзя же всерьез полагать, что он вдруг воспылал к черноволосой необоримой нежнейшей страстью? Во-первых, удобная игрушка, во-вторых, ее пайка...

– Иди-ка один, – повторил он, стоя вполоборота к улыбавшемуся штабсу.

Краешком глаза надежно д е р ж а л его – и отреагировал мгновенно, всего лишь присел на полусогнутых. Нож свистнул над его головой, звучно вошел в дерево.

– Ну вот, давно бы так... – осклабился Мазур, кидаясь вперед.

Штабс не поддался на довольно детскую по исполнению попытку повернуть его лицом к солнцу, предпринятую Мазуром только ради того, чтобы прощупать противника. Отражал удары он довольно хватко, но Мазур после разминочной серии быстро понял, что имеет дело, вероятнее всего, с офицером-десантником, о б ы ч н ы м парашютистом, стандартным, и, что важнее, давненько не тренировавшимся всерьез. Наверняка отставной...

Когда Мазур подробно все прокачал и понял, с кем имеет дело, решил поторопиться. Невидимый секундомер все громче и противнее клацал над самым ухом. Уход, нырок, каскад точных ударов...

Штабс рухнул в высокие, по грудь, заросли папоротников, куда его успел загнать «морской дьявол». Мазур нанес еще два точных удара, обеспечивавших с полчаса безмятежного беспамятства, наклонился, проверил, не напортачил ли. Нет, все гладко, никакого притворства... Преспокойно снял с поверженного врага пояс с ножнами из черного пластика. В конце концов – как только что подметил недавно штабс – не сват и не брат... Следовало бы добить, но рука не поднялась – женщины смотрели так испуганно и жалобно... Жизнь штабсу он, по крайней мере, оставил. А там – как Бог положит...

Подошел к кедру, выдернул глубоко засевший нож, сунул его в ножны и затянул пояс на талии Ольги – он только сейчас подметил, что женщин ножами снабжать не стали.

Виктория смотрела на него растерянным, непонятным взглядом. Мазур вспомнил, что в ее походке, когда двинулась было вслед за штабсом, было не в пример больше решимости, нежели колебаний, ухмыльнулся про себя и ничего не сказал – пусть у эскулапа голова болит, бедная баба в полной прострации, не знает, к кому и прилепиться, дуреха...

Сам доктор был настроен не столь гуманно – кинулся к жене, тряс ее за плечи и шипел в лицо:

– Сучка, ты ж с ним п о ш л а...

– Не с тобой же идти, мразь, – отрезала она.

Доктор замахнулся. Мазур перехватил его руку, легонько даванул двумя пальцами меж костей запястья и сказал:

– Только без семейных скандалов, ладно? – недолгое время мерился с доктором взглядом, без труда переиграл и громко продолжал: – Ситуация будет такая, чижики... Назначаю себя самым старшим, по существенной причине: я, пардон, лучше всех вас подготовлен к самым поганым жизненным хлопотам. Цель простая, как мычание: я намерен выйти к мало-мальски цивилизованным местам. Это трудно, но шансы есть. Одно весьма важное уточнение: для меня на первом месте – моя жена. Я ее должен спасти, ясно? Поэтому первый приказ будет такой: чтоб никаких дискуссий, хныканья и ценных предложений. Не верю я, что у вас будут ценные предложения... Подчиняться мне беспрекословно. Неподчинившегося либо бросаю, либо бью недолго, но очень качественно. Первое предупреждение – оно же и последнее. Если кого-то такие условия не устраивают – скатертью дорожка, тайга велика и необъятна, как вся наша родина... Вопросы есть? В первый и последний раз позволяю кратенькую дискуссию... Не долее минуты. Нет вопросов?

– Вы хоть знаете, куда идти? – набычась, протянул толстяк.

– Примерно представляю, – сказал Мазур. – Юго-юго-восток... Еще вопросы? Нету? Ну, тогда все вышеизложенное автоматически вступает в силу... В шеренгу становись! Подрыгали ногами, убедились, что с обувью все в порядке, шнурки завязаны... Проверили, уложены ли в рюкзаки хилые припасы... Инструктаж будет простой: берегите ноги, – он говорил громко, не отводя взгляда от Ольги. – Ноги – это все. Это жизнь. Через поваленные стволы перелезать осторожно, по скользким местам, если попадутся, идти осторожно. Попытайтесь сделать шаг размеренным. Километра четыре в час мы сделаем, этого достаточно, гляну на вас, как ходите, потом, может, и прибавим темпа... Первым идет Чугунков. За ним – Виктория, муж следом и должен найти возможность не только смотреть под ноги, но и за женой следить. Всякие разборки прекратить. Когда решу, что можно уже сделать привал, пожрать-попить, дам соответствующую команду. Ушки держите на макушке. Завидите зверя – не орать благим матом, остановиться, поднять руку и ждать моих действий. – Торопливо прикинул, о чем еще стоило бы сказать. – А если вдруг замаячат на горизонте охотнички, тем более притихнуть, как мышь под метлой – для нас сейчас люди опаснее зверей...

– Курить можно? – преувеличенно вежливо спросил доктор.

– Можно, – сказал Мазур. – Только спички гасите тщательно, и вообще поберегите их... Марш!

Указал рукой направление, пропустил всех мимо себя и пошел замыкающим, следом за Ольгой.

Тайга, словно безбрежный океан, равнодушно поглотила их.

 

Глава девятая

Первые впечатления марш-броска

 

Вопреки опасениям Мазура марш-бросок начался неплохо и все первые полчаса продолжался в неплохом темпе – пожалуй, можно пока держать и километров шесть в час... Толстяк пер в авангарде, как напуганный носорог, проламывался сквозь высокий, по грудь, папоротник, с хрустом пробивал кусты – работал первый страх...

Потом, конечно, он стал чуточку выдыхаться, и Мазур велел поубавить прыти, – но соблюдать р а з м е р е н н о с т ь. Сам он перемещался вдоль цепочки людей, как пастушья овчарка у овечьего стада – то и дело заходил справа-слева, приглядывался, покрикивал и ободрял, и давал приказы. Приходилось трудно: толстяк никак не мог взять в толк, что для ходьбы по прямой следует наметить три дерева и двигаться так, чтобы держать их взглядом на воображаемой линии. А кусты и нависающие ветки следовало обходить – вполне возможно, у погони отыщется опытный следопыт. Ну, а уж думать, что у них не будет собаки, – означает считать Прохора свет Петровича дитятей. Хорошо хоть, штабс их на какое-то время может отвлечь...

Порой Мазур опускал руку в карман и касался револьвера, который был моложе его всего на шесть лет. Револьвер давал чисто психологическую уверенность, не более того. Ибо давно и не раз понимающими людьми сказано: пистолет – оружие идиотов. При перестрелке в доме или на улице еще куда ни шло, но в тайге... Современное охотничье ружье бьет прицельно вдвое дальше нагана – самое малое, господа, самое малое... Так что никаких лихих перестрелок с преследователями затевать не стоит, это безумие – с тремя-то патронами... И штучек во вкусе Рэмбо следует избегать. Хитроумные ловушки и смертоносные приспособления, которыми Рэмбо изничтожал полицейскую погоню в первой серии, в общем, недурны, но есть немаловажное уточнение: реальная погоня не дала бы беглецу столько времени... Кое-что можно придумать – но самое простенькое, лапшу быстрого приготовления...

Он вел свой отряд почти по прямой, лишь изредка отклоняясь, всегда к востоку, когда впереди вставал особенно крутой склон. Куртки давно уже были скинуты и повязаны рукавами вокруг талии, костюмы расстегнуты – стоял август, главный зной давно схлынул, но все же жарковато. Хорошо еще, мошки почти нет – она, паскуда, выбирает места обитания по совершенно непонятным мотивам, в одном распадке от нее темно, в другом – ни единой...

– Эй, хватит! – прикрикнул Мазур, заметив, что толстяк опять полез в рюкзак за фляжкой. – Хватит, понял? Не поможет...

Плохо, что нет соли, – выходит с потом, а восполнить нечем... Может, попадется солонец, нужно будет набрать землицы...

Взз-зз-зиууу-фьююю!

Мазур присел, развернулся в сторону звука, вырвал наган из кармана. Остальные замерли без приказа. Слева, высоко над кронами, медленно плыл вниз ослепительно яркий клубок огня, по-прежнему издававший жуткий разбойничий посвист. Сердце колотилось. Текли секунды, но стояла покойная тишина, и Мазур наконец перестал искать взглядом ж и в у ю опасность. Обыкновенная ракета, взлетела совсем близко, а это значит...

– Под ноги смотрел? – рявкнул Мазур, двумя прыжками оказавшись в голове колонны. Толстяк растерянно развел руками:

– Вы же не говорили...

– Ладно, – бросил Мазур, гася в себе бесполезную злость. – Двинулись...

Как он ни шарил взглядом, ни сейчас, ни потом так и не смог разглядеть натяжку. А она была, никаких сомнений. Впрочем, вместо тончайшей, невидимой проволочки вполне мог оказаться и присобаченный на кедр фотоэлемент. Оптимизма ради следует предположить, что сработавшая ракета – не единственная. Их могли забросить на специально оборудованный участок – и хорошо еще, если все здешние ловушки только и делают, что выстреливают звуковые ракеты. А могут еще, стервы, и посылать радиосигнал... и, коли уж впадать в мизантропию, нужно подумать и о противопехотных минах, почему бы и нет? В э т о й охоте нельзя полагаться на одну удачу и навык, ибо э т а дичь кое-чем отличается от медведя или оленя – ни олень, ни медведь не могут написать заявление прокурору... Зачем-то же понадобился Прохору американский инженер, в коем потом минула надобность? Не башню же воздвигать? Для постройки «заимки» хватило бы и своих умельцев.

Мазур достал фляжку, прополоскал рот. Как ни хотелось проглотить воду, сдержал себя, выплюнул. Пожалуй, на его версию о специально оборудованном участке работает и полное отсутствие мелкого зверья – ни белки, ни бурундука, ни соболя, одни птицы иногда перепархивают, да и то мелочь вроде кедровок, недостойная выстрела настоящего охотника...

К исходу условленного часа он стал самую чуточку нервничать, то и дело поглядывая на небо, навострив уши. И повторял в десятый раз:

– На открытое место не выходить! Под деревьями держаться...

А нужно было еще время от времени останавливаться и чутко прислушиваться, не донесется ли шум с з а д и. Поклясться можно не полученными пока адмиральскими погонами – штабс-капитан пойдет следом. У них – револьвер, ножи, продукты... То есть – продление жизни. Игры пошли первобытные, а каждая сволочь охотнейше принимает как раз первобытные правила...

На ходу Мазур срубал ножом подходящие ветки и споро лишал их сучков. Когда набиралась охапочка, совал в рюкзак. Кое-какие идеи насчет примитивной обороны у него уже смутно забрезжили в голове. Когда пришлось взбираться на пологую каменную осыпь (Мазур безжалостно погнал всех напрямик, камни плохо держат след), мелькнула еще одна небесполезная мыслишка, и он, минут на пять задержавшись, нагреб в рюкзак подходящих голышей.

И вновь двинулся замыкающим. В нем боролись смешанные чувства, прямо противоположные желания: бежать вперед без оглядки и остаться на месте, чтобы увидеть, что представляет собой охота. Впрочем, она еще не пустилась по пятам... а что, если и не думала пускаться? Что, если где-то впереди ждет засада? То-то вертолета не слышно до сих пор...

Ага! Слева послышался железный клекот. Мазур остановился, крикнул:

– Под деревья! Замри!

Рокот мотора, свист лопастей нарастали с угрожающей быстротой. Прижавшийся к шершавому стволу Мазур не видел ни кусочка неба, но без труда определил, что вертолет пронесся навстречу к месту их высадки метрах в пятистах левее воображаемой трассы, избранной беглецами. Слева. Значит, нужно уклониться восточнее, пусть погоня и уйдет влево – по тому самому нехитрому обычаю, согласно которому человек неосознанно забирает в лесу левее.

Шум мотора стих. Сейчас они осмотрятся, попытаются взять след... Не будь с ним Ольги, Мазур выбрал бы простейший вариант: остался поблизости от поляны и попытался атаковать первым...

– Пошли! – приказал он.

Никого не пришлось подгонять – все слышали вертолет...

– Бегом! – распорядился Мазур. – Трусцой, не увлекаясь...

Благо, впереди протянулось ровное место, обширный березняк – множество белых стволов с серыми подпалинами, словно гладкие колонны. Мазур мельком взглянул вверх – кроны довольно густые, и, если не искать с воздуха специально...

– Наддали! – распорядился он. – Темпы, темпы!

Они бежали меж белых колонн, березняк казался нескончаемым, по команде Мазура забирали все правее и правее. На фоне деревьев, с горечью убедился Мазур, беглецы кажутся еще более заметными, чем в кедровнике или меж сосен, но делать нечего, не обходить же наугад... Ага, вот опять кедры замелькали, одиночные пока, но впереди виднеется чащоба...

– Под деревья! – крикнул он, заслышав далекое гудение чертова вертолета.

Тяжело дыша, первым прижался к стволу, огляделся – все хрипят, словно запаленные кони, но трагических лиц пока не видно, не пролезла усталость в мозги...

Вертолет прошел слева – на сей раз еще дальше. Судя по быстро исчезнувшему рокоту мотора, он летел низко, а на такой скорости ничего различить внизу просто не сумеешь, лес выглядит сплошным размытым пятном... Значит, у вертушки пока что нет приказа их выслеживать, возвращается на базу, только и всего...

– Вперед!

Взз-зз-зиууу-фьююю!

Мать твою! Мазуру показалось, что на сей раз невидимую натяжку задел он сам. Попытался прикинуть высоту – пожалуй что, ослепительно сверкающую фиолетовым ракету можно увидеть в «точке высадки». Однако направления за это время засечь не успеют – меж беглецами и погоней оказались самое малое четыре высоких сопки...

Взз-зз-зиууу-фьююю!

Еще одна ракета взлетела в небо, слева. Капканы! Что, если будут и капканы или силки? Смотреть под ноги – потеряешь темп...

Взз-зз-зиууу-фьююю! Слева... Трава густая, то и дело на пути встают заросли ломкого папоротника – как тут ни пялься под ноги, не углядишь. А то и в самом деле – фотоэлемент. Сколько же труда и денег вбухано?

Впереди опять вздымается пологий склон. Виктория вдруг поскользнулась, поехала на животе. Мазур ухватил ее за ворот, рывком поднял на ноги, подтолкнул вперед и распорядился:

– Можно потише, шагом... Зигзагом поднимайтесь, так легче! Только не увлекайтесь зигзагами, четыре шага вправо, четыре шага влево...

– Вправо, а? – пропыхтел Чугунков, начавший помаленьку усваивать тактику Мазура.

– Нет, – отрезал Мазур. – К вершине... – звучно шлепнул по заду Ольгу, в целях ободрения, она придушенно фыркнула, не оборачиваясь.

Спирало дыхание, рюкзак за спиной и наган в кармане стали тяжеленными, словно свинцовыми. Но он упорно продвигался к вершине – пора было осмотреться. Толстяк все чаще спотыкается, да и остальные нет-нет, и оскользнутся... Пора дать им немного роздыху, четверть часа ничего не решит...

– Стоп, – скомандовал он, остановившись в подходящем месте. – Все валятся на землю, можно хлебнуть пару глотков и вытянуть сигаретку.

С самым блаженным выражением лиц все, кроме него, повалились там, где стояли. Чугунков сразу полез за флягой, присосался. Мазур бдительно следил за ним и вскоре схватил за руку:

– Стоп! Кому сказал?!

Оглядел всех, подметив, как Виктория страдальчески морщится, широко разведя ноги, шагнул к ней:

– Штаны спусти.

– Вы что...

– Штаны спусти, говорю! – прикрикнул Мазур.

Она, испуганно таращась, повиновалась. Ну да, так и есть – плавочки синтетические, узкие, тесные, впились в кожу, не рассчитаны на беготню по тайге...

– Скидывай-ка плавки быстренько, – сказал Мазур, повернулся к Ольге. – Тебя тоже касается, от жары и беготни скоро кожу натрет неимоверно... У кого еще трусы узкие и тесные, мигом стягивайте! Ну-ка, продемонстрируйте!

Сам он обожал трусы просторные, семейные – точно таких же вкусов, оказалось, придерживался и толстый Чугунков. Зато доктору пришлось снять обтягивающие плавки, раскрашенные в цвета американского флага. Весь этот стриптиз проделывался в темпе, без малейшего стеснения. Достав из рюкзака камень потяжелее, Мазур завернул его в снятые плавки, осмотрелся и запустил в сторону, подальше, вниз.

– Ну вот, полегчало? – хмыкнул он, сунул в рот сигарету. – Полежите пока...

Разделавшись с сигаретой в полдюжины жадных затяжек, Мазур отошел метров на двадцать, выискивая место, откуда смог бы глянуть на окрестный пейзаж. Отыскал.

Вот и березняк виднеется. И сопка, которую они обогнули, и сопка, которую перевалили по склону. Можно определить, откуда начался бег... Ага. Ну что же, километров десять отмахали, совсем неплохо с такой командой.

Прошел вдоль гребня еще с полсотни метров, теперь он не видел и не слышал товарищей по несчастью. Двинулся еще дальше – все не открывалось удобной точки, откуда мог бы посмотреть вперед, по ходу.

Ну, наконец-то, открытое место... Куда ни глянь – поросшие лесом сопки, словно могучие складки на коже неведомого чудовища. Кое-где виднеются обнаженные бурые утесы, мутно-белые каменные осыпи, равнины – ковры из тугой зеленой ваты. Впереди, километрах в трех, змеилась неширокая река. Обойти ее никак не удастся, придется форсировать вброд – вряд ли глубокая, отсвечивает под солнцем светло-голубым...

Со всех сторон – дикое, изначальное безлюдье. Пейзаж, не изменившийся за миллионы лет. Конечно, здесь миллионы лет назад плескалось море – но там, где тайга уже была, она выглядела точно так же, как сейчас... нет, миллионы лет назад еще не существовало вроде бы сосен и кедров, росли какие-то другие деревья, но все равно, дикий лес под равнодушным небом способен был проглотить тысячи подобных живых песчинок, даже не заметив. Только сейчас, глядя с высоты на раскинувшиеся вокруг зеленые просторы, Мазур понял, ч т о ему предстоит – и веселее от этого не стало. Нужно возвращаться и гнать их вперед, пока тоже не стали задумываться, о с о з н а в а т ь глухую безбрежность...

Что это там, позади?

Мазур напрягал глаза до рези, так, что начали слезиться. Не движение даже – тень движения, в самом начале преодоленного ими маршрута, едва заметное перемещение ухваченной не взором, а звериным инстинктом белой точки...

Положительно, белая точка существовала в реальности – но глаза уже слезились так, что дальнейших ее перемещений Мазур не мог рассмотреть. Ничего другого, только эта белая точка. Собака? Может отыскаться у Прохора в закромах хорошая лайка? Да запросто. В комплекте с парочкой таежных следопытов.

Попыхивая на ходу второй сигаретой, он быстро зашагал назад. Толстяк, сволочь такая, вновь присосался к фляжке, уже отполовиненной, и Мазур мимоходом легонько пнул его под копчик. Достал из рюкзака пачку сигарет, оторвал фильтры жменей и, опустив руку в карман, искрошил там табак вместе с бумагой – пора заняться следами...

– Поднимайтесь, – сказал он негромко. – Могу обрадовать: кажется, появились охотнички. Далеко, конечно, но с посиделками пора кончать... Трусцой под горку!

Задержался и обработал табаком следы на широком пространстве, прошел метров десять, посыпая трухой путь отхода. И вдобавок побрызгал водочкой. Собачке этого хватит выше крыши, враз сойдет со следа, болезная...

У подножия сопки повторил те же манипуляции, извел весь запас – и вывернул карман, старательно вытрясая последние крошки. Только бы речка и впрямь оказалась неглубокой – вряд ли их собачка дрессирована по спецметодике... а если все же? Ладно, об этом пока думать не стоит...

 

* * *

 

...Она оказалась неглубокой, быстрая вода едва покрывала каменистое дно, взвихрялась вокруг больших обкатанных булыжников, вспыхивала крохотными радугами. Ширина – едва с десяток метров, и по обоим берегам сплошные россыпи окатышей. Очень похоже, в прежние времена речушка была шире – или она в этих пределах разливается весной, когда в горах тают снега и потоки устремляются в низины согласно законам физики.

– Почему стоим? – пропыхтел Чугунков.

– Отдышись, – бросил Мазур через плечо.

Он боком прислонился к толстенному стволу, сторожко выглядывая из-за него. До края леса, за которым начиналась осыпь, было метров пятнадцать.

– Полная тишина, – добавил он негромко. – Все изобразили статуи.

И продолжал всматриваться, вслушиваться, держа наган стволом вверх.

Что-то здесь было не так. То ли на пределе слышимости уловил нечто, напоминающее короткий визг собаки, то ли очень уж азартно растрещались сороки – а они, известно, провожают трескотаньем, перепархивая с ветки на ветку, и крупного зверя, и человека. Сороки кричали впереди, на том берегу – и не похоже, чтобы они перемещались. А может, все дело в неописуемом словами, но знакомом каждому п о н и м а ю щ е м у человеку чутье, то ли зверином, то ли животном, то ли атавизме, то ли новом приобретении – седьмом чувстве диверсантов...

Мазур не х о т е л туда идти. А прежде в подобных случаях предчувствия всегда оправдывались, потому и привык относиться к ним серьезно. Он вовсе не был уникумом, такое случается со многими собратьями по ремеслу...

Но нельзя же торчать тут бесконечно. Одна секунда – это шаг. Сокращающий расстояние меж ними и погоней.

– Пошли, – сказал он. – Не шуметь, как можно тише...

И первым бесшумно тронулся параллельно речке. Пройдя с полсотни метров, остановился, сунул наган в карман, извлек нож и поскреб лезвием ноготь большого пальца. Осторожненько сдул невесомую пыль, позволявшую наблюдать дуновение самого легкого ветерка, наблюдал за ней во все глаза.

Ветерком тянуло от них за речку. Если там есть собака, непременно учуяла или учует в самом скором времени. Выразительно махнул рукой, приказывая двигаться вперед. Крался меж стволов, обратившись в слух.

Он не мог ошибаться – стрекотание сорок явственно с о п р о в о ж д а л о их параллельным курсом. Точнее говоря, не их, а того, кто перемещался следом за ними, двигаясь по ту сторону речки. Но какое же чутье, нюх, зрение должен иметь таящийся в засаде... или секрет тут в другом? Сам Мазур, располагая лишь данными от природы органами чувств, ни за что не смог бы столь искусно скрадывать противника – а на том берегу есть кто-то, есть, вон меж деревьев мелькнула сорока, пропала из виду, затрещала...

Аппаратура? Но какая?

Пора на что-то решаться. Легонько подтолкнув локтем толстяка, Мазур шепнул:

– Пойдешь первым...

Чугунков отчаянно замотал головой. Нехорошо осклабясь, Мазур поднял наган, чуть ли не уперев дуло в лоб. Бесполезно – толстяк трясся мелкой дрожью, потел, но все так же мотал башкой, и видно, что никакими угрозами не определить его в Александры Матросовы.

Ладно, не впервые ему приходится импровизировать на ходу...

– Пойдете через реку, – тихо сказал Мазур. – Все. Надеть куртки, капюшоны натянуть потуже, чтобы вас никак не распознали по рожам... Толстый, так и быть, идет последним.

– А ты? – спросила Ольга.

– А я переправляюсь чуть поодаль, – сказал Мазур. – И посмотрю, не вздумает ли кто вас обидеть... Устраивает такой расклад? Тогда быстренько натягивайте куртки...

– Ну, а если начнут стрелять? – прошептала Вика. Зрачки у нее были во всю радужку.

Мазур секунду подумал и сказал:

– К какой стороне окажетесь ближе, туда и кидайтесь. Только не разбегайтесь и не мечитесь. Окажетесь в лесу, бегите параллельно реке... всем ясно? Порядок такой: доктор-Вика-Ольга-толстый. И без дискуссий. Пройдете чуть вперед, речку будете переходить у во-он того камня... Марш!

Посмотрел им вслед, покривил губы. На месте толстяка он не спешил бы радоваться счастливому избавлению от печальной участи разведчика. Кто бы ни был на той стороне в такой вот ситуации, опытный охотник или опытный солдат, расклад один: первую пулю всегда получит п о с л е д н и й, того, кто ближе остальных к вражескому берегу, можно и оставить напоследок...

Вновь вынул наган, не двигаясь с места, проверил, легко ли выходит из ножен тесак. Привычно подобрался. Кроме тревоги за Ольгу, никаких чувств не было.

Сорочье стрекотание удалялось вслед за вереницей людей в красных куртках – засада, как Мазур и предвидел, перемещалась. Сам он тоже прошел несколько метров, чтобы не упускать из виду приманку, на три четверти коей ему, откровенно говоря, было наплевать...

Вот и камень, угловатым, граненым бугром черневший на том берегу у самой воды. Цепочка двинулась через реку – медленно, сторожко, словно шагала босиком по битому стеклу или минному полю...

ЕСТЬ!!

Мазур отчетливо разглядел бесшумно промелькнувший меж кедров на том берегу силуэт в камуфляже – на груди висят два черных ящичка, из-под пятнистой каскетки вьется черный провод, в руках ружье, поднятое под углом сорок пять градусов к земле. Вот и охотничек. Ага, один из ящичков – и не ящичек вовсе, а бинокль без футляра... ну, это нам как нельзя более кстати... других пока что не видно... вот он, подставив правый бок, прильнул к стволу, начал медленно поднимать ружье...

Прикинув расстояние, Мазур перекинул наган в левую руку, правой достал нож – подметив, что и у противника на поясе болтаются внушительные ножны с торчащей из них желтой массивной рукояткой – перебежал от дерева к дереву...

Мгновение – и он двигался, жил, действовал уже в другом ритме, чуть ли не вдвое быстрее обычного человека. Выкинул руку. Нож еще жужжал в воздухе, а Мазур несся вперед в отчаянном броске, шумно расплескивая воду...