Pantry Pride—Revlon: решающая кампания 1 страница

Ранним вечером 14 июня 1985 года Роналд Перельман появился в роскошном пентхаузе Майкла Бержерака. Перельман только что при­обрел контроль над сетью супермаркетов Pantry Pride Inc., которая в 1981 году избежала реорганизации по банкротству согласно ста­тье 11, имела 407-миллионные активы и чистую стоимость около 145 миллионов долларов. Бержерак был председателем совета дирек­торов и главным управляющим Revlon Inc. — гигантского концерна, производившего косметику и лекарственно-гигиенические средства; на декабрь 1984 года он имел активы свыше 2,3 миллиарда долларов и чистую стоимость более миллиарда долларов. Подобный визит было бы невозможно представить ни в какую иную эпоху кроме эпохи Мил-кена-мага: мелкий, невзрачный Перельман, преображенный волшеб­ной палочкой Милкена, явился в облике сказочного принца.

Алхимия, однако, выглядела неважно. Как рассказывал Бержерак, Перельман поведал ему о MacAndrews and Forbes Holdings — мини-кон­гломерате, который он создал за последние восемь лет; в него входи­ли компании, занимавшиеся такими разными вещами, как сигары, шоколад, лакричный экстракт и проявочные машины. «Я о нем ничего не слышал», — сказал Бержерак Перельману. Перельман стал вос­торженно толковать о Pantry Pride и ее самом соблазнительном акти­ве — отсроченном налоговом платеже свыше 300 миллионов долла­ров, которым можно прикрыть доход. Перельман начал превращать компанию в оболочку своего конгломерата и планировал использо­вать ее для приобретения Revlon. Он собирался участвовать'в презен­тациях Drexel, ездить по городам, убеждать «мусорных» покупателей и таким образом собрать примерно 350 миллионов долларов.

«Он заявил мне, что Revlon — мечта всей его жизни, — расска­зывал Бержерак. — Прекрасно, ответил я, но компания не продается. Он сказал, что подаст тендерное предложение по сорок долларов с неболь-

Часть вторая, глава 9

Pantry Pride—Revlon: решающая кампания

 

шим, а лично для меня готов сделать чудесные вещи. Не люблю, возразил я, когда меня подкупают, и распрощался с ним». Перельман предложил «чудесные вещи» — персональные стимулы — и вдобавок заверил Бержерака, что все условия его выходного пособия, включая 15-миллионный «золотой парашют», будут сохранены, а он, Перельман, очень хочет, чтобы Бержерак остался главным управляющим.

Вскоре после встречи с Перельманом Бержерак в разговоре с кол­легой раздраженно заметил: «Представляешь, этот тип заявил, что намерен меня обогатить!».

Юрист Артур Лаймен из Paul, Weiss, Rifkind, Wharton and Garrison, не одно десятилетие состоявший консультантом Revlon, последние годы работал и на Перельмана. Именно он устроил ему встречу с Бер­жераком. «Роналд уважал Бержерака как главного управляющего и действительно хотел ему понравиться, но выбрал для этого наихуд­ший способ», — считал Лаймен.

Перельман уверял, что они с Бержераком беседовали полтора часа «исключительно сердечным образом». Бержерак якобы сам предло­жил поужинать вместе в один из дней и обсудить прочие детали, но потом он вдруг взял свои слова назад и заявил, что встречаться нет смысла, поскольку на эту сделку он не пойдет. И никаких добавочных поощрений он, Перельман, ему не предлагал: «Я не позволил себе ни полслова, ни намека насчет его вознаграждения».

Люди, хорошо знающие Перельмана и Бержерака, в один голос утверждают, что эти два человека совместимы не больше, чем масло и вода. Бержерак — аристократичный, несколько надменный, утон­ченный и остроумный француз. Перельман неотесан, резок, лишен чувства юмора, изъясняется отрывистыми фразами и постоянно пы-хает огромной сигарой. «Они никогда бы не сошлись, — пояснил юрист и преданный сторонник Перельмана Доналд Драпкин из Skadden, Arps, Slate, Meagher and Flom, — Бержерак со своим „Chateau Lafite" и Перельман с диетической „Колой". Я думаю, сразу после встречи Бержерак расспросил друзей, и почти никто из них ничего не знал о Роне Перельмане, а если и знал, то наверняка обозвал его нахаль­ным еврейским выскочкой. Иметь с таким дело Бержерак считал ниже своего достоинства».

Бержерак уже давно обитал в корпоративных высях. В шестиде­сятых годах, когда Гарольд Дженин превращал International Telephone and Telegraph (ITT) в крупнейший мировой конгломерат, Бержерак помог устроить ITT приобретение почти сотни компаний в Европе. В 1971 году, в возрасте 35 лет, он стал руководить всеми европейски-

ми операциями ITT и в течение трех лет удвоил продажи, доведя их до пяти миллиардов долларов. В 1974 году Бержерака уже считали наиболее вероятным преемником Дженина во главе ITT, но тут его переманил Чарлз Ревсон, легендарный основатель Revlon. Ревсон обха­живал Бержерака несколько лет, и когда, наконец, Бержерак согла­сился, он получил неслыханные по тем временам «подъемные» — 1,5 миллиона долларов. В финансовой прессе его поначалу прозвали Кэтфиш — по имени подающего команды «Yankees» Кэтфиша Хан-тера, который тогда тоже имел контракт с семизначной цифрой.

В 1978 году журнал «Time» поместил портрет Бержерака на об­ложке. В восторженной статье говорилось, что компания «триумфаль­но» перенесла кончину ее основателя Ревсона и за четыре года под управлением Бержерака продажи и прибыли выросли в два с полови­ной раза — вдвое быстрее, чем в среднем по отрасли.

Правда, в последующие годы звездная репутация Бержерака несколь­ко померкла. С пика в 192 миллиона долларов в 1980 году прибыль упала до 111 миллионов в 1982 году, оставалась на этом уровне весь 1984 год и только в первой половине 1985 года (как раз перед появле­нием Перельмана) начала расти примерно на 10%. Слабым местом оказался косметический бизнес; с падением спроса и ужесточением конкуренции в начале восьмидесятых годов Revlon потеряла долю на рынке и прибыль. Вместе с тем Бержерак существенно расширил производство гигиенических товаров, сделал одиннадцать приобрете­ний и за прошедшие десять лет десятикратно увеличил доходы.

В 1984 году акции Revlon котировались на уровне 35 долларов, зна-чительно ниже их реальной стоимости. Поэтому компания привлекла внимание группы инвесторов, которую называли «группа Фрейтса» (по имени ее лидера Джозефа Фрейтса, богатого инвестора из Оклахомы). Они попросили Милкена подготовить финансовую сторону вопроса. По словам одного члена группы, с Бержераком секретно переговорили, и он не возражал против выкупа компании, если по-прежнему будет управлять ею и получит долю 10-15%. Бержерак постоянно спраши­вал, подготовлено ли финансирование, и его уверяли, что все готово.

Но когда группа собралась обнародовать свое предложение и сде- лала формальное заявление на встрече в офисе Артура Лаймена весной 1984 года, тот выяснил, позвонив Милкену, что переговоры о финансировании едва начались. Разъяренный Бержерак отправил инвесторам краткий письменный отказ в уничижительных выраже­ниях. В частности, он назвал их «джино-ромовой шайкой», способной доставать деньги только из банка на карточном столе в Саутгемптоне.

Часть вторая, глава 9

Pantry Pride-Revlon: решающая кампания

 

Но в 1984 году Revlon стала такой удобной целью для поглоще­ния, что сам факт выступления группы Фрейтса уже поставил компа­нию на кон. Летом того же года английский инвестор Алан Клоур (который присоединился к набегу Айкена на Marshall Field) приобрел пакет ее акций. Понимая всю уязвимость своего положения, Берже-рак обсудил с Питером Джекитом, своим инвестиционным банкиром из Lazard Freres, возможность кредитованного выкупа со стороны управляющих. Они пришли к выводу, что сделка реальна при сорока с небольшим долларах за акцию, но такую цену не одобрит совет директоров. Потом примерно на полгода слухи о возможном нападе­нии утихли, и Бержерак перестал заниматься подготовкой выкупа.

Однако весной 1985 года Перельман начал тормошить своих аген­тов. Драпкин заручился поддержкой Джозефа Флома, старшего парт­нера в Skadden, Arps. Флом сообщил об интересе Перельмана к Revlon Феликсу Рогатину, старшему партнеру в Lazard Freres. По словам Рогатина, речь шла о выкупе с участием управляющих, и он сказал, что в таком случае, согласно обоснованной оценке Lazard, нужно давать в районе 55 долларов за акцию.

Саймон Рифкинд, основатель Paul, Weiss и — в свои 84 года — все еще юридическое светило, тоже приложил руку к делу. С конца пятидесятых годов он состоял в совете директоров Revlon, был ду­шеприказчиком Ревсона, а кроме того, юрисконсультом нескольких поколений семейства первой жены Перельмана, Фейт Голдинг Перель­ман, и директором в совете MacAndrews and Forbes. Незадолго до июньской встречи Перельмана и Бержерака Рифкинд переговорил с Бержераком по просьбе Перельмана и рекомендовал его так: «выли­тый Ларри T;::i: в молодости».

Артур Лаймен, протеже и наиболее вероятный преемник Рифкинда в фирме Paul, Weiss, встретился с Перельманом за ланчем, и Перель­ман «не переставая рассуждал о том, что Revlon в любом случае кто-то купит, а он хорошо обойдется и с акционерами, и с Бержераком. Он уверял, что Майкл, будучи выдающимся управляющим, ему действи­тельно нужен, поскольку он, Перельман, техническими вопросами не занимается». По словам Лаймена, Флом уверял его, что Перельман никогда не предпринимал враждебных операций, «явно желая убе­дить меня, — добавил Лаймен, — что и впредь не собирается».

Перельман ощущал себя желанным женихом. «Все сигналы, кото­рые мы получали в мае и июне, были позитивными, — утверждал он. — Феликс и Артур передавали нам, что „цена будет начинаться цифрой пять, но может кончаться нулем" и что им „нравится мело­дия, которую они слышат"».

Однако тщательно задуманное сватовство вышло боком, когда Пе­рельман встретился с Бержераком в середине июня: манеры Роналда Перельмана, роль Pantry Pride и обещание Drexel устроить дело за счет продажи «мусорных» облигаций — все это покоробило Бержерака. До визита Перельмана Бержерак лишь приблизительно представлял, что такое Drexel, но затем быстро разобрался. «Майкл Милкен очень умен, — объяснял Бержерак. — Он взял на заметку бразильского министра финансов Дельфима Нетто. Бразилии никто не давал денег, и тогда Дельфим Нетто обратился к банкирам: „Что это будет стоить? Я заплачу, сколько попросите". Так вот, Милкен сообразил, что ему заплатят точно так же — те люди, которым ни в жизнь не получить ничего у банков. Милкен скажет: „Вот сто миллионов!", а они ему: „Вот спасибо!". В прежние времена тот, кому не давали в банке, шел к ростовщику, а ростовщик мог потребовать в заклад хоть сына род­ного. А теперь Drexel втерлась между ростовщиками и банками».

Рассуждения Бержерака прозрачно намекают, что схватка за Revlon была самой настоящей классовой битвой, схваткой между элитой кор­поративной Америки и элитой Уолл-стрит с парвеню из Drexel, а не просто случайной стычкой в подворотне. Почти все заступники Revlon в этой схватке искренне осуждали «мусорные» бесчинства как опасную драку «стенка на стенку» и, более того, полагали, что эти любители риска ради выигрыша нарушали законы. Но за внешними аргументами просматривается и несомненная нутряная обида: инстинктивное не­приятие аутсайдеров, неизменно обостряющееся, когда простолюдин дерзает выйти из своего круга и внедриться в заповедную элиту.

R лагере Перельмана жесткое противодействие тоже объясняли классовыми предрассудками. Говард Джиттис, юрист из Филадель­фии с большими связями, покинул свою юридическую фирму, чтобы примкнуть к Перельману незадолго до битвы за Revlon. Вот что, по его словам, говорил тогда Перельман: «Поначалу мы и правда рассчи­тывали на дружественную сделку. Да и можно ли было подумать, что при таком „парашюте" этот управляющий будет брыкаться и бодаться? Но Бержерак наплевал на дело и дал волю эмоциям. Он не желал, чтобы Revlon продалась Parity Pride (так он ее прозвал*), а потом Марти [Липтон из юридической фирмы Wachtell, Lipton, Rosen and Katz] и Феликс [Рогатин] всячески его поддерживали. Они так выска­зывались: эти людишки собрались купить Revlon, а ведь они же вы-

«Panty Pride» можно приблизительно перевести как «исподняя гордость». — При­меч. переводчика.

Часть вторая, глава 9

Pantry Pride-Revlon: решающая кампания

 

скочки, о которых никто не слыхал, и деньги получают от Drexel,

конторы не лучше их самих».

«За последние десять лет Перельман — едва ли не самый яркий случай появления ниоткуда, — восхищенно заявил один из его ком­паньонов в начале 1986 года. — Семь или восемь лет назад, когда я с ним познакомился, у него просто не было бизнеса. А теперь он стоит, наверное, миллионов пятьсот».

И действительно, история Перельмана — настоящая притча о тех временах, когда люди вырастали на кредитах. Перельман вырос в Фи­ладельфии, в полном достатке. Его отец, Раймонд Перельман, владел небольшой фирмой металлоизделий — Belmont Industries. Роналд за­кончил Пенсильванский университет и Уортонскую школу бизнеса, получив в 1966 году степень магистра делового управления.

Женитьба на Фейт Голдинг — ее дед основал Sterling National Bank, построил отель «Essex House» в Нью-Йорке и сколотил крупное состояние — пришлась по сердцу родителям Перельмана. (В 1986 го­ду, через несколько лет после того как Роналд Перельман развелся с Голдинг и женился на светской хроникерше Клаудии Коэн, его отец, давая интервью, подробно перечислил всю недвижимость семейства Голдингов, разложил на кабинетном рояле многочисленные фотогра­фии Фейт, в том числе и свадебные, и едко заметил: «Это он развелся, а мы — нет».)

Следующие двенадцать лет Роналд работал в отцовском бизнесе и управлял деньгами жены. Затем, в 1978 году, когда ему было 35 лет, он решил попытать удачу самостоятельно: занял 1,9 миллиона долла­ров, чтобы приобрести 34% в Cohen-Hatfield Industries (фирма зани­малась торговлей ювелирными изделиями и в том году получила 49 мил­лионов дохода). В 1980 году Cohen-Hatfield за 45 миллионов долларов приобрела компанию MacAndrews and Forbes, производителя шоко­лада и лакричного экстракта; теперь владения Перельмана вместо Cohen-Hatfield стали называться MacAndrews. Осенью 1980 года фир­ма провела первую эмиссию «мусорных» облигаций на скромные 35 миллионов; размещали ее Drexel и Bear, Stearns.

В течение следующих четырех с половиной лет Перельман провел серию полностью кредитованных, хотя и сравнительно небольших, приобретений. Попытавшись, но безуспешно, купить Richardson Company и Milton Bradley (игрушки и игры), из обеих операций он вышел с прибылью. Затем Перельману удалось приобрести (на об­щую сумму около 360 миллионов долларов) компании Technicolor, Inc. (проявочная техника) и Video Corporation of America (бытовые

видеокассеты), отделение проявочной техники Movie Labs, компанию Consolidated Cigar и контрольный пакет Pantry Pride.

Приблизительно 140 миллионов долларов дало размещение «мусор­ных» через Drexel, а остальное Перельман брал взаймы у банков. И в основе всей этой пирамиды лежали 1,9 миллиона, занятые в 1978 году. Перельман выбирал компании, имевшие устойчивый генератор налич­ности и вместе с тем проблемные активы, которые можно было про­дать и быстро выплатить дорогостоящую в обслуживании часть долга. А прибыльную часть урезанной компании он оставлял себе.

До Revlon самым успешным приобретением Перельмана оставалась Technicolor, компания по производству проявочной техники; в начале 1983 года он заплатил за нее 105 миллионов долларов (и еще 20 мил­лионов в счет ее долгов). Technicolor была лидером в своей отрасли, но в неудачной попытке диверсифицироваться приобрела сеть фото­лабораторий срочного обслуживания. Акции компании упали с 28 дол­ларов во втором квартале 1981 года до восьми-десяти долларов во втором квартале 1982 года. Перельман предложил 23 доллара за ак­цию, что выглядело щедро. Он продал фотолаборатории и четыре дру­гих отделения за 30 миллионов (плюс векселя, счета к получению и варранты еще на 20 с лишним миллионов), кое-какую недвижи­мость компании в Калифорнии на 6,4 миллиона и тем самым сущест­венно уменьшил свою задолженность.

В 1983 году прибыль Technicolor резко пошла вверх, и через два года приобретение полностью окупилось. Близкий друг и советник Перельмана Доналд Драпкин убежден: «Technicolor — классическая операция Перельмана. Он заплатил настоящую цену закомпанию, сумев разглядеть в ней достоинства, которых другие не видели, про­дал ненужные части, вложил деньги в ключевой бизнес, и прибыль­ность быстро поднялась».

Но если иск против Перельмана, Technicolor, ее прежних дирек­торов и MacAndrews and Forbes, поданный в Канцлерский суд штата Делавэр, будет удовлетворен, Перельмана еще могут принудить к вы­плате крупных сумм в возмещение убытков, а его величайший до Revlon успех обернется крайне неприятными последствиями. Снача­ла компания Cinerama, бывший акционер Technicolor, заявила, что акции стоили больше, и что Перельман не дал полную цену за Technicolor. Затем в ходе изучения дела к этому обвинению в январе 1986 года прибавились обвинения в обмане и нарушении фидуциар­ной обязанности.

Часть вторая, глава 9

Pantry Pride-Revlon: решающая кампания

 

Согласно иску, в сентябре 1982 года представитель Bear, Stearns попросил Фреда Салливана, давнего инвестора Айкена и члена совета я директоров Technicolor, встретиться с Перельманом и обсудить судьбу компании. Салливан согласился, и встречу назначили через неделю. Тем временем Салливан купил тысячу акций Technicolor по 9,5 доллара. (После расследования злоупотребления внутренней информацией, проведенного в Комиссии по ценным бумагам и биржам, Салливан обязался возвратить всю прибыль, полученную на этих акциях.)

Затем Салливан встретился с Перельманом и начал вести актив- ную пропаганду. Он устроил Перельману встречу с председателем совета Technicolor Мортоном Камерменом, а Камермен (как утверж­далось в иске) из всех директоров прислушивался только к Саллива-ну. Перельман, гласил иск, заплатил Салливану за лоббирование сделки 150 тысяч долларов, и никто из директоров не знал, что Салливан, выступавший за сделку, был нанят Перельманом.

Кроме того, Перельман решил подсластить сделку для председа­теля совета директоров Technicolor Камермена: обещал повысить оклад и предложил устроить так, чтобы Камермен получил максимальные налоговые льготы при продаже принадлежавших ему опционов на акции Technicolor. Договорившись по этим вопросам, они, утверждал иск, согласовали цену на акции в пределах 22-23 долларов, причем Ка­мермен не консультировался ни с незаинтересованными директора­ми, ни с Goldman, Sachs (которая впоследствии дала обоснованное заключение). Камермен, со своей стороны, засвидетельствовал, что не советовался с Перельманом ни по одному из решений, принятых советом директоров.

Наконец, иск обвинял директора Артура Райана, тогда президен­та и главного управляющего Technicolor (потом он стал председате­лем совета), в том, что он голосовал за сделку по корыстным моти­вам, сокрытым от других директоров: Перельман обещал в случае успеха поставить Райана во главе компании. Райан, в прошлом управ­ляющий Paramount Pictures Company, остро соперничал с Камерме­ном за право принимать решения. О перспективах сделки Райана информировал Мартин Дейвис, старший управляющий Gulf + Western (впоследствии он стал председателем совета директоров). Дейвис был другом Перельмана и в прежние времена боссом Райана, поскольку Paramount входила в Gulf + Western. Дейвис якобы убедил Перельма­на в незаменимости Райана для компании, а затем сообщил Райану, что под эгидой Перельмана он сможет реально руководить всем бизнесом. Через месяц с небольшим после завершения сделки Перельман
снял Камермена и, как обещал, поставил председателем Райана. В сво­их показаниях и Перельман, и Райан категорически отрицали факт подобной договоренности.

В целом получается неприглядная картина: Перельман, по утверж­дению истца, прибегал к обману и тайному сговору, обещая кому деньги, кому должность, чтобы подкупить нужных людей и завладеть компанией.

В начале 1983 года, с Technicolor в кармане, Перельман начал гото­вить приватизацию MacAndrews and Forbes. Как рассказывают близко знавшие его люди, это объяснялось двумя обстоятельствами.

Первая причина состояла в том, что его брак с Фейт Голдинг фак­тически распался и обещал закончиться скандальным разводом, а Перель­ман не хотел засветиться перед акционерами открытой компании. У Перельмана были интрижки, и детективы супруги могли докумен­тально это подтвердить. А кроме того, Фейт намеревалась обвинить Перельмана на бракоразводном процессе в неправомерном использо­вании ее денег, которые он получил в управление, и подать в Комис­сию по ценным бумагам и биржам требование на часть доли мужа (которая составляла, по его словам, одну треть) в MacAndrews.

На бракоразводном процессе интересы Перельмана представлял его давний друг Рой Кон. Он заявил «The Wall Street Journal», что соглашение о расторжении брака чуть было не сорвалось в последний момент, потому что Перельман начал спорить по поводу одной восьмой процента доли, причитавшейся жене. Но в 1983 году все устроилось, и Перельман выплатил Голдинг 3,8 миллиона долларов наличными.

Приватизировать MacAndrews and Forbes Перельман хотел и по другой причине. По словам одного сотрудника, Перельман «собирал­ся предпринять действия, способные вызвать критику в открытой ком­пании, а он желал все решать сам, и чтобы ему никто не мешал. Он хотел оставить [MacAndrews and Forbes] для своих нужд, а взамен приобрести другую открытую компанию и предстать перед финансо­вым миром в ее лице».

В марте 1984 года Перельман приватизировал компанию; на эту операцию Drexel добыла ему 95 миллионов долларов. Следующей осенью в распоряжении Перельмана оказались Pantry Pride и подле­жащие отсрочке налоги в размере ее чистых операционных убытков. Перельман рассудил, что эти чистые операционные убытки не только позволят ему замаскировать прибыль любой компании, которую он приобретет, но дадут значительное преимущество перед ставками конкурентов. Кроме того, Милкен специализировался на близких

Часть вторая, глава 9

Pantry Pride-Revlon: решающая кампания

 

к банкротству или обанкротившихся компаниях и сделал карьеру как раз на анализе долговых обязательств таких компаний. А в то время, осенью 1984 года, Перельман был уже в обойме игроков Drexel — вместе с Айкеном, Пельтцем и Уильямом Фарли, каждый из которых получил свои деньги на войну.

Инвестиционщик из Drexel Пол Абекассис начал работать с Пе-рельманом в начале восьмидесятых; по его мнению, Перельман был естественным клиентом фирмы: «Ронни и сам, своими скромными силами, уже проводил такие операции — он всегда нацелен на при­обретение, он использует кредит, а долг выплачивает за счет посту­пающей наличности. Да и по складу характера он нам подходил: честолюбив, склонен к риску. Так что это правильный выбор».

Между тем на Pantry Pride положил глаз не только Перельман. Самому Перельману эту идею подал в конце 1984 года Патрик Руни, соучредитель брокерского дома Rooney, Pace Group Inc. (впоследствии он закрылся). Фирма Руни специализировалась на первых публичных предложениях ценных бумаг небольших компаний с низким рейтин­гом, на Уолл-стрит пользовалась дурной славой и, соответственно, имела тесные связи с Drexel.

Летом 1984 года Rooney, Pace выпустила «мусорные» облигации на 25 миллионов долларов со ставкой 18% годовых, которые, соглас­но проспекту, сама же и размещала, — хотя на деле всем занималась Drexel. По словам сотрудника Патрика Руни, Милкен таким способом расширял свое влияние, «намереваясь использовать Rooney, Pace для мелких или более рискованных операций». Покупатель бумаг Rooney, Расе также подтвердил, что их размещала Drexel.

В конце 1984 года Руни решил повести борьбу за голоса акцио­неров Pantry Pride. По утверждению одного сведущего человека, Пе­рельман не хотел участвовать в деле вместе с Руни, поскольку боялся испортить свою репутацию. Кроме того, добавил другой сотрудник, Перельман догадывался, что в свете обвинений, предъявленных ему бывшей женой, он будет выглядеть не лучшим образом перед акцио­нерами, которые уцепятся за любые слухи. Наконец, он предпочитал не связываться с Руни еще по одной причине: интересы Pantry Pride представляла Drexel.

«Мы порекомендовали Ронни остаться в стороне, потому что не хотели конфликта между клиентами», — пояснил инвестиционщик из Drexel Стивен Уэйнрот (он имел в виду политику, которую Drexel будет проводить шесть месяцев спустя, когда Айкен нацелится на TWA).

Итак, вместо Перельмана в команду Руни вошел филадельфий­ский юрист Говард Джиттис (сам он, впрочем, заявлял, что действовал независимо). Перельман продолжал держать крупный пакет акций. А когда в начале 1985 года Джиттис и Руни проиграли голосование, он выступил на сцену. С появлением Перельмана председатель прав­ления Pantry Pride Грант Джентри, яростно боровшийся за голоса акционеров, стал более податливым.

На переговорах обе стороны представляла Drexel; за 60 миллио­нов долларов MacAndrews and Forbes приобрела 37,6% Pantry Pride. Джентри получил около трех миллионов долларов (частично в виде регулярных последующих выплат) и еще 150 тысяч в год пожизненно (вместо пенсии).

Теперь, уладив дела с Technicolor и Pantry Pride, Перельман наце­лился на Revlon.

В развязанной «мусорными» поглотителями войне — всерьез она началась в феврале 1985 года с нападения Айкена на Phillips — битва за Revlon стала решающей. Именно в ней самые страстные защитни­ки корпоративного мира объединились против атаки Милкена; имен­но в ней они до конца использовали весь арсенал средств против поглощений и сражались у последней черты, до последнего момента полные решимости любой ценой отразить Перельмана. Но они упус­тили из виду — особенно когда Перельман благодаря поддержке Милкена продолжал поднимать ставку, полностью обеспеченную на­личностью, — что для акционеров деньги Перельмана ничуть не хуже, чем ттлбыр тоугир и, в конце концов, отчаянно стремясь ускользнуть от Перельмана, они загнали себя в тупик.

Для Бержерака, его консультантов и корпоративного истеблиш­мента, со страхом и трепетом наблюдавшего за битвой, она стала грозным провозвестием новой эпохи. Интеллектуальные силы, влия­ние и классовая солидарность, брошенные на чашу весов Revlon, не смогли перевесить грубую финансовую мощь Drexel. Майкл Милкен как минимум уравнял силы.

Поначалу консультанты Revlon и большинство на Уолл-стрит и мысли не допускали, что Pantry Pride победит. Несмотря на всю бучу в конгрес­се по поводу Drexel и опасности «мусорного» финансирования погло­щений, на самом деле к середине 1985 года лишь считанные опера­ции прошли успешно. В самых ярких и насыщенных эмоциями схват­ках — Айкена с Phillips и Пикенса с Unocal — компаниям удалось отразить агрессоров. Заявка Triangle на National Can оказалась успеш-

Часть вторая, глава 9

Pantry Pride—Revlon: решающая кампания

 

ной, но эта сделка не выглядела враждебным нападением (управляю­щие National Can сами готовили LBO, и директоры компании обязаны были рассмотреть любое более привлекательное предложение).

До заявки Перельмана на Revlon в августе 1985 года Drexel про­финансировала лишь одну операцию, которая началась враждебно и завершилась успешно, — когда Coastal Corporation напала на American Natural Resources Company (ANR); но даже и теперь, после двух недель ожесточенной борьбы в апреле 1985 года, стороны дого­ворились полюбовно. К тому же ANR, производителю труб из Окла­хомы, было далеко до Revlon. «На Стрит, — вспоминал один анали­тик из Pantry Pride, — царило единодушное убеждение: такую значи­тельную фирму, как Revlon, ни за что не захватить неизвестному выскочке, человеку, сколотившему капиталец на сигарах да лакрице, не говоря уже о деньгах жены».

Инвестиционный банкир из Drexel Деннис Левин, представляв­ший интересы Pantry Pride, рассказал о настрое Мартина Липтона незадолго до начала битвы за Revlon, в середине августа. Левин за­шел в офис Wachtell, Lipton по другому делу. Липтона только что наняли со стороны Revlon, и когда Левин сообщил, что будет консуль­тировать Pantry Pride, Липтон заявил: «Не трать время зря. Revlon не достанется Pantry Pride во веки вечные*.

В эту сделку Липтон привнес не только привычное усердие адво­ката. В предыдущем году Липтон (а он выстроил свою фирму и свое благосостояние на консультировании слияний и поглощений) проявил себя как один из самых непримиримых и решительных противников того, что он называл «двухуровневыми разрушительными "мусорными" поглощениями». «Двухуровневое» означало, что акционеры, ко­торые поспешат принять условия, получат наличные, а запоздавшим заплатят долговыми обязательствами; тем самым акционеров принуж­дали решать быстро, чтобы не остаться внакладе. Но когда Милкен доказал, что способен достать почти любую сумму наличностью за счет продажи «мусорных» облигаций, Drexel начала предлагать полное обеспечение ставок наличностью, так что ее действия стало гораздо сложнее оспорить в суде. «Разрушительные» означало, что по плану большинства этих сделок долг погашался продажей частей ком­пании, если не всей целиком.