Зарождение и развитие журналистики в Европе 4 страница

 

 

По данным Г. Ф. Вороненковой, «заключение Карлсбадской (Карловарской) конференции от 20 сентября 1819 г., обосновав­шей необходимость введения повсеместной государственной цен­зуры на сообщения политического характера и, в первую очередь, на любые сообщения о деятельности союзного собрания, пери­одической печати и любого печатного произведения объемом до 20 страниц, оказалось убедительным для верховной власти. При­няв их, власть признала возможность существования цензуры, хотя к тому времени конституции отдельных земель и государств Германии допускали свободу печати: с 1818 г. — Бавария и Баден, с 1819 г. — Вюртемберг. Карлсбадские решения дали повод для так называемого «преследования демагогов», а также разрешили зап­рет на профессиональную деятельность в течение 5 лет «прови­нившимся» редакторам».

Во Франции в 1814 г. Конституционная хартия восстановила свободу слова, которая тут же была перечеркнута законом от 21 ок­тября 1814 г., вводившим предварительную цензуру для всех пери­одических изданий и сочинений, объем которых не превышает 20 печатных листов. Но даже эти ограничения по сравнению с ан­тижурналистской наполеоновской политикой казались послаблени­ями, и к 1824 г. в Париже выходило 12 ежедневных газет. В период с 1814 по 1830 гг. французское правительство семь раз меняло цензур­ные правила.

В период Реставрации Бертен вернул себе газету, восстановил ее прежнее название, сделав «Journal des Debates» важным органом ро­ялистской прессы и опорой монархической власти вплоть до 1823 г. За статью против Карла X, заканчивающуюся словами «Несчастная Франция! Несчастный король!», Бертен был привлечен к суду, но оправдан. А после отставки Шатобриана с поста министра «Journal des Debates» перешла в «конституционную» оппозицию и способ­ствовала падению Бурбонов.

 

В Германии Союзным актом в 1815 г. было объявлено, что бу­дет выработано одинаковое законодательство о свободе печати для всех союзных государств, но это обещание не было выполнено. Вместо этого в 1819 г. был издан закон 6 печати, почти дословно повторявший французское законодательство 1814 г., и немецкой прессе пришлось дожидаться свободы слова до 1848 г.

 

Во Франции гарантий свободы слова удалось добиться после событий июля 1830 г., когда было издано пять указов, в которых король своей личной властью, без участия палат, изменил прави­ла проведения выборов, а также ввел крайне строгие цензурные правила относительно книг и особенно газет.

По инициативе редактора газеты «National» Армана Карреля журналисты объявили, что не подчинятся незаконным ордонансам Карла X и выпустили газеты без цензурного разрешения. Париж встал на баррикады. Карл X поспешил взять свои указы обратно, снял наиболее одиозных министров, но было поздно. Временное правительство, состоявшее из ведущих журналистов и депутатов, приняло решение передать королевскую власть Людовику-Филип­пу Орлеанскому, не претендовавшему на абсолютную власть. На­чался период Июльской монархии, и была принята новая Консти­туционная хартия, в которой было записано, что «цензура не мо­жет быть никогда восстановлена».

 

 

В Англии XIX в. наблюдался настоящий расцвет периодичес­кой печати: в 1810-е гг. только в Лондоне издавалось более 30 жур­налов, а в 1820-е гг. — уже около 100. Эдинбург становится вторым интеллектуальным центром Англии, получив титул «шотландские Афины».

В первой половине XIX столетия среди большого количества периодических изданий выделялись четыре наиболее влиятельных в области культуры и общественно-политической мысли журна­ла - «The Edinburgh Review» («Эдинбургское обозрение», 1802— 1929), «The Quarterly Review» («Ежеквартальное обозрение», 1809-1967), «Blackwood's Magazine» («Блэквудовский журнал», 1817), «The London Magazine» («Лондонский журнал», 1820-1826), а так­же газета, ставшая синонимом качественной прессы — «The Times» («Тайме»).

Ежеквартальный журнал «The Edinburgh Review» был основан в столице Шотландии в октябре 1802 г. как орган партии вигов, и среди его основателей были Фрэнсис Джеффри, Сидни Смит, Генри Броугхем. Издателем журнала выступил книгоиздатель Арчибадьд Констебл, который одним из первых стал платить высокие гонорары авторам. Главным редактором этого издания в течение 27 лет оставался Фрэнсис Джеффри, критик и эссеист, положив­ший начало плеяде всевластных редакторов в английской журна­листике XIX в.

«The Edinburgh Review» стал чрезвычайно влиятельным издани­ем, а многие его статьи политического и литературно-критическо­го характера воспринимались как «истина в последней инстанции». Умеренный консерватизм этого издания понравился публике, а его литературные суждения оказывали решающее влияние и на писа­телей, и на читателей.

В первые годы издания журнал подверг критике поэтов-лейкистов, в частности Уильяма Ворсворта и Роберта Саути. Статья Генри Броугхема, опубликованная в 1808 г. и высмеивавшая юно­шеский сборник стихов лорда Байрона, повлекла за собой один из самых громких скандалов в истории английской литературы. Оскорбленный Байрон отреагировал на выпад «The Edinburgh Review» стихотворной сатирой «Английские барды и шотландские обозрева­тели» (1809), отстояв тем самым право литератора на ответ критику.

Тем не менее, высокий уровень критических статей «The Edin­burgh Review» послужил образцом для многих европейских и аме­риканских литературно-критических изданий. Как редактор, Фрэнсис Джеффри смог открыть талант таких выдающихся эссе­истов, как Томас Карлейль и Томас Маколей, которые начали свой творческий путь в журнале «The Edinburgh Review». Маколей, став­ший впоследствии известным английским историком, любил по­вторять, что «истинную историю страны можно найти в ее прессе».

Ежеквартальник «The Quarterly Review» был основан в Лондо­не в 1809 г. как издание консерваторов. За этим журналом стояла издательская фирма Джона Мюррея, провозглашенного «королем книгоиздателей». «Крестным отцом» издания стал Вальтер Скотт, окончательно рассорившийся с «The Edinburgh Review», а первым редактором - публицист и сатирик Уильям Гиффорд (1809-1824), в свое время прославившийся изданием еженедельника «The Anti-Jacobin» («Антиякобинец», 1797—1798).

Журнал быстро приобрел влияние, сопоставимое с влиянием «The Edinburgh Review», и даже скандал с разгромной рецензией на поэму Джона Китса, приведший в итоге к смерти поэта, стал свое­образным аналогом «байроновскому». Тот же Ките в одном из пи­сем (1818) отмечал феномен воздействия влиятельных ежеквартальников на общественное мнение: «Журналы расслабили читательские умы и приохотили их к праздности — немногие теперь способны мыслить самостоятельно. Кроме того, эти журналы становятся все более и более могущественными, особенно «Куотерли». Их власть сходна с воздействием предрассудков: чем больше и дольше толпа поддается их влиянию, тем сильнее они разрастаются и укореняют­ся, отвоевывая себе все больший простор.

Я питал надежду, что когда люди увидят, наконец, - а им пора уже увидеть — всю глубину беззастенчивого надувательства со сто­роны этой журнальной напасти, они с презрением от него отвер­нутся, но не тут-то было: читатели — это зрители, толпящиеся в Вестминстре вокруг арены, где происходят петушиные бои - им нравится глазеть на драку и решительно все равно, какой петух по­бедит, а какой окажется побежденным...». Однако в том же 1818 г. Уильям Гиффорд смог по достоинству оценить роман Мери Шел­ли «Франкенштейн».

«Blackwood's Magazine» был основан в Эдинбурге в 1817 г. и стал органом так называемых «младших тори». Его идейным вдохнови­телем оказался, как и в случае с «The Quarterly Review», Вальтер Скотт, а «финансовой основой» - издательская фирма Уильяма Блэквуда, чья фамилия и оказалась в названии ежемесячника. Пер­выми редакторами издания были Джон Локхарт, будущий зять Вальтера Скотта, и Джон Вильсон, автор драматической поэмы «Чумной город», послужившей сюжетной основой для пушкинско­го «Пира во время чумы». Редакторский тандем Локхарт-Вильсон приобрел известность своими сатирическими атаками на либера­лов (поэма «Халдейская рукопись»), а также на поэтическую школу «кокни», то есть на лондонских романтиков.

После перехода Локхарта в 1825 г. в Лондон на должность редак­тора «The Quarterly Review» Джон Вильсон длительное время оста­вался на редакторском посту «Blackwood's Magazine», где под псев­донимом «Кристофер Норт» публиковал серии эссе, вошедшие в историю английской литературы под названием «Аброзианские ночи». С редакторской деятельностью Локхарта и Вильсона была связана история журналистской дуэли, когда в пылу полемики, за­вязавшейся между «Blackwood's Magazine» и «The London Magazine», Джон Скотт (редактор «The London Magazine») вызвал в 1821 г. на поединок Джона Локхарта. На этой дуэли, где место Локхарта занял его друг Джонатан Кристи, Джон Скотт был убит.

Журнал «The London Magazine», основанный Джоном Скоттом в 1820 г., был чисто литературным изданием и, несмотря на корот­кий срок своей «жизни», оказал значительное влияние на развитие английского эссе. В журнале раскрылись дарования таких блиста­тельных эссеистов, как Чарльз Лэм («Очерки Элии»), Уильям Хэззлитт («Застольные беседы»), Томас Де Куинси («Исповедь англи­чанина, употребляющего опиум»).

 

 

На рубеже XVIII—XIX вв. в Англии газеты не имели такого влияния на общественное мнение, как журналы. Однако именно в это время появилась газета, считающаяся в настоящее время синонимом респектабельности британской прессы. Ее основате­лем стал английский типограф Джон Уолтер, который в 1785 г. на­чал издавать газету «Universal Daily Register» («Универсальный ежедневный журнал»). В 1788 г. издание Джона Уолтера было пе­реименовано в «The Times», и под этим названием газета вошла в историю мировой прессы.

Задачей Джона Уолтера было сделать «The Times» изданием, интересным всем читающим кругам. В своей первой редакционной статье он заявил о том, что «газета должна быть хроникером вре­мени, верным летописцем всех проявлений человеческого разума; она не должна сосредоточиваться только на одном событии, но, подобно хорошо сервированному столу, должна иметь в своем ар­сенале блюда на любой вкус <...> и, избегая крайностей, держать­ся золотой середины».

Во времена Джона Уолтера занятие журналистикой не было прибыльным делом, единственная награда — приобретение поли­тического влияния. Тиражи британских газет были небольшими, и в 1795 г. тираж «The Times», составивший 4800 экз., считался рекорд­ным. Как и другие редакторы того времени, Джон Уолтер не из­бежал судебного преследования за публикации в газете. Осенью 1789 г. за статью, направленную против герцога Йоркского, он был приговорен к уплате штрафа в 50 фунтов стерлингов, к позорному столбу на один час и к году тюремного заключения. Хотя, даже находясь в Ньюгейтской тюрьме, Уолтер продолжал руководить «The Times». За это время появились еще две публикации, повлек­шие за собой судебную кару в дополнительный год тюрьмы и штра­фу в 200 фунтов стерлингов. Выйти из тюрьмы Джону Уолтеру уда­лось только через год и четыре месяца.

Подлинное значение «The Times» как общенациональной, а за­тем влиятельной европейской газеты проявилось только в XIX в. В 1803 г. управление «The Times» перешло к Джону Уолтеру II, ко­торый усилил в «The Times» черты респектабельности и сделал это издание самым информированным в стране. В период наполеонов­ских войн Англия находилась не только в экономической, но и в информационной блокаде — иностранные новости поступали с большим опозданием. Использовав ситуацию, «The Times» в 1807 г. послала своего корреспондента Генри Робинсона освещать собы­тия в Европе. Репортажи корреспондента «The Times» из Германии и Испании продолжались до 1809 г., став своеобразным британским «окном в Европу», а сама газета увеличила сеть своих коррес­пондентов как внутри страны, так и за рубежом.

В 1817 г. Джон Уолтер II занял место в парламенте, а на пост редактора назначил Томаса Барнса. Барнс возвел газету в ранг не­пререкаемых авторитетов в мире информации, закрепив за ней статус влиятельного издания. Взвешенная позиция «The Times», не допускавшая явного радикализма, и ориентация на традици­онные ценности среднего класса выгодно отличали ее от попу­листских и радикальных изданий того времени, не говоря о бульварной прессе.

Публикации и позиция «The Times» сыграли важную роль в таких, важных политических событиях, как первая парламентская реформа 1832 г., давшая право голоса мелкой и средней буржуазии и уничтожившая часть «гнилых местечек» в пользу промышленных центров, принятие закона об эмансипации католиков, отмена хлебных законов в 1846 г.

Пик популярности «The Times» пришелся на события Крым­ской войны, в период редакторства Джона Дилейна. Освещать во­енные действия был отправлен знаменитый корреспондент «The Times» Уильям Рассел, первый военный корреспондент в истории британской прессы. Репортажи Рассела с места боев вдохновля­ли поэтов, строки его репортажей становились крылатыми выра­жениями, а его разоблачения военных и политических кругов при­вели к отставке правительства и к смене военного руководства.

В середине XIX столетия «The Times» получила прозвище «Громовержец». Ее ежедневный тираж достиг 60 000 экз., тогда как тираж ближайшего конкурента едва приближался к 6000. Точность и качество репортажей, своевременность освещения событий, высокий уровень передовиц и аналитических статей, осведомленность в хитросплетениях европейской политики сде­лали «The Times» эталоном европейского периодического изда­ния. Во многих европейских столицах собственные корреспон­денты «The Times» пользовались таким же вниманием, как и послы иностранных держав. Пресса в лице «Тайме» становилась подлинной «четвертой властью». Для Абрахама Линкольна «The Times» этого периода — «одна из величайших сил в мире», даже королева Виктория в одном из писем сетовала на влиятельность этой газеты.

Газета всегда была чутка к технологическим и оформительским инновациям. 10 января 1806 г. в «The Times» впервые появилась иллюстрация, посвященная похоронам адмирала Нельсона. «The Times» первой в Европе использовала возможности парового печатного станка, изобретенного в 1810 г. саксонским печатником Фредериком Кенигом. Новшество Кенига долгое время не находи­ло промышленного применения, пока «The Times» не задействова­ла машину Кенига в издательском процессе в 1814 г. И это позволило лондонской газете перейти с выпуска 300 экземпляров газеты в час на печатном станке на выпуск 1100 экземпляров газеты в час при помощи новой системы.

Дальнейшим прорывом в области типографского дела стало изобретение ротационной печатной машины, сделанное амери­канцем Ричардом Хоу в 1846 г. «The Times» тем временем шла сво­им курсом и в 1848 году смогла ввести в действие машину, которая с применением рулонной бумаги одновременно печатала и лице­вую, и оборотную сторону с производительностью почти восемь тысяч экземпляров в час. Цены на печать упали на 25 процентов.

«The Times» выиграла битву за механическое производство шрифтов, первой использовав в 1881 г. строкоотливную машину, запатентованную Фредериком Уилксом.

 

Другой важной коммуникационной инновацией стало появ­ление информационных агентств. Первое в мире информацион­ное агентство появилось в 1835 г. в Париже. Его основателем стал Шарль Луи Гавас, начавший свою деятельность с «бюро пе­реводов Гаваса», в задачу которого входило оперативное обеспе­чение переводов иностранной прессы для нужд местной пери­одики. В дальнейшем информационное агентство Гаваса полу­чало новости из зарубежных газет, а также от широкой сети собственных корреспондентов, продавая полученную информа­цию в парижские газеты, затем провинциальные, а потом и за­рубежные издания. Для быстрого получения информации в пе­риод, когда железные дороги были еще крайне медленным сред­ством сообщения, а телеграф только стал входить в газетную и информационную практику, агентство Гаваса с успехом приме­няло голубиную почту. Офис Гаваса располагался на одной улице с главным парижским почтамтом, что ускоряло возможность быстрой отправки почты. В «Монографии о парижской прессе» Бальзак упоминает господина Гаваса, который «снабжает всех одними и теми же новостями, сохраняя право первой ночи за теми, кто платит больше».

В агентстве Гаваса получили первые навыки работы будущие основатели собственных информационных агентств — Бернхард Вольф и Питер Юлиус Ройтер. В течение 1848 г. три самых известных в Европе «информационщика» работали вместе. В конце 1848 г. Вольф открыл собственное агентство, получив должность исполительного директора берлинской газеты «National Zeitung». Он подключил к редакции телеграф и стал помещать в газете короткие сообщения из Лондона и Франкфурта, полученные по новому средству связи. Цена на услуги телеграфной связи была высокой, потому Вольф заключил договор с издателями других газет и ча­стными лицами о продаже им биржевых новостей, полученных из Парижа, Лондона, Штеттина, Гамбурга и Франкфурта-на-Майне. Так возникло «Telegrafisches Korrespondenzbuero (В. Wolff)» («Теле­графное корреспондентское бюро (Б. Вольф)»).

Вначале передаваемые новости были только биржевыми, но вскоре стали дополняться и новостями политическими. Когда была налажена телеграфная связь между немецкими городами и Веной, то Вольф усилил бюро новостей службой внутриполити­ческой информации.

В том же 1848 г., когда Бернхард Вольф приступил к созданию своего информационного агентства, в «свободное плавание» в мире информационного бизнеса отправился и уроженец немецкого го­рода Касселя Питер Юлиус Ройтер. В начале 1849 г. Ройтер, пользуясь отсутствием в Париже налога на печать, основал газет­ный листок, представлявший собрание всякого рода новостей - от светской хроники до биржевых сводок. Жена Ройтера переводила информацию с французского языка на немецкий, и газета рассы­лалась подписчикам в Германию. Идея была хороша, но в финан­совом отношении проигрышна. Газета была закрыта за долги, но это обстоятельство не обескуражило Ройтера.

Он перебрался в Германию в город Аахен, который в силу сво­его географического положения являлся важнейшим «коммуника­ционным перекрестком» между Бельгией, Нидерландами и Герма­нией. В этом городе Ройтер открыл свою первую информационную контору, используя новости, получаемые по телеграфным линиям «Берлин-Аахен» и «Париж-Аахен». Телеграфная линия между Брюсселем и Аахеном еще не была проложена, и ликвидировать коммуникационное расстояние длиной в 90 километров взялась контора Ройтера. Пригодились навыки, приобретенные в бюро Гаваса, - Ройтер использовал голубиную почту, которая была го­раздо быстрее передачи информации посредством железной доро­ги. Вскоре на получение информации от конторы Ройтера подпи­сались крупные немецкие и бельгийские газеты, и это была первая победа нового информационного агентства.-

Большие перспективы в развитии информационного рынка Ройтер видел в Англии, но договориться с главным редактором га­зеты «The Times», который видел в немце еврейского происхождения агента иностранной разведки, не удалось. К тому же «The Times» имела свою сеть корреспондентов практически по всей Европе, в США, Китае, Индии и на Ближнем Востоке. И все же летом 1851 г. Питер Юлиус Ройтер переехал в Англию, чтобы стать Джулиусом Рейтером и основать 4 октября того же года компанию под назва­нием «Подводный телеграф».

Многие исследователи считают эту дату датой основания агент­ства Рейтер. К этому времени у Рейтера было достаточно средств, а главное — у него были многочисленные связи в главных европей­ских центрах. Офис новой компании Рейтер расположился в одном из зданий Лондонской фондовой биржи. Рейтер подписал с ней контракт на доступ информации самой биржи и на поставку дан­ных с европейских бирж. Агентство Рейтера, пользуясь услугами телеграфного кабеля, проложенного через пролив Па-де-Кале, дважды в день снабжала биржевиков и торговцев самой свежей информацией о ценах и котировках. Даже финансовая империя Ротшильдов предпочла подписать контракт с Рейтером.

В 1853 г. Рейтер изменил название своей компании на «The Continental Telegraph» («Континентальный телеграф») и попытался выйти за пределы чисто биржевой информации. Долгое время ему не удавалось выйти на газетный рынок, во многом из-за противодей­ствия влиятельнейшей «The Times». Но когда «The Continental Telegraph» опередила «The Times» в сообщении о падении Севастопо­ля, то состоялся прорыв в мир политических новостей. Английские газеты одна за другой стали заключать договоры с агентством Рейте­ра. А в 1858 г. сдалась и «The Times», которая с отменой гербового сбо­ра в 1855 г. потеряла свое монопольное положение в английской прес­се и была вынуждена публиковать телеграммы не только от собствен­ных корреспондентов, но и от агентства «The Continental Telegraph».

К началу 1860-х гг. Джулиус Рейтер приобрел такое огромное влияние, что Карл Маркс в письме к Фридриху Энгельсу от 12 ап­реля 1860 г. был вынужден задаваться вопросом: «Как ты думаешь, кто стоит за этим безграмотным евреем Ройтером?» И так же, как и лондонская «The Times», приходил к мысли о разведывательной деятельности, но почему-то со стороны России.

Так или иначе, три ведущих информационных агентства не могли не вступить в конкурентную борьбу. В 1864 г. Рейтер открыл филиал в немецком городе Ганновере и попытался вытеснить Воль­фа, который через посредников обратился к Вильгельму I с просьбой о помощи. В итоге в мае 1865 г. Бернхард Вольф продал свое бюро по согласованию с правительством континентальной телеграфной ком­пании, которая сохранила его название «Wolf sches Telegrafenbuero /W Т. В.)»- Чтобы конкурентная борьба не выходила за цивилизованные рамки, в 1870 г. все три агентства подписали Картельный договор, распределив сферы влияния. Согласно этому договору Рейтер распространял свою информацию в Великобритании и Во­сточной Азии, Гавас - во франкоязычных странах, а Вольф — в Се­верной и Восточной Европе, в Германской империи и ее колониях.

Технологические новшества в издательском процессе, в инфор­мационных технологиях и введение в европейских странах в ши­роких масштабах начального образования стимулировали появле­ние «массовых», недорогих периодических изданий, рассчитанных на вкусы малообразованной, но большой читательской аудитории.

 

Лидером французской «penny press» был Эмиль де Жирарден - один из наиболее интересных журналистов и редакторов Франции XIX в., уловивший тенденции развития современной ему журнальной политики. Он начинал с выпуска журнала мод «La Mode» (1829—1854). Журнал «La Mode» вначале выходил как чис­то великосветский журнал. Вскоре Жирарден придал ему черты по­литического издания, но сохранил раздел мод с картинками из жиз­ни высшего света, учитывая интересы сложившегося круга читателей.

Самый успешный издательский проект Жирардена - основа­ние им в 1836 г. новой политической газеты «La Presse» («Пресса»), подписная цена которой (40 франков) была вдвое ниже всех дру­гих подобных изданий. Жирарден верно рассчитал, что «газета де­лается не редакторами, а подписчиками» - при большом числе подписчиков объявления будут печататься именно в его газете, а плата за них покроет низкую подписную цену. В год основания у газеты Жирардена было 10 000 подписчиков, а реклама приноси­ла газете до 200 000 франков в год. Новая газета Жирардена при­влекла читателей не только низкой подписной ценой, но и блес­тящими журналистскими именами (например, Теофиля Готье, вед­шего раздел художественно-критического фельетона).

Жирардену удалось превратить свою газету в независимое издание, и публикации в «La Presse» нередко вызывали раздра­жение властей. В 1848 г. Жирарден был арестован по распоряже­нию Эжена Кавеньяка, а издание «La Presse» было приостанов­лено. Выпущенный на свободу после 11 дней заключения Жирар-Ден стал на сторону принца Луи-Наполеона и отомстил Кавеньяку, предприняв ожесточенную борьбу против его кандидатуры на пост президента республики. Однако, став членом законодатель­ного собрания, он стал противником бонапартизма. В качестве Депутата Жирарден постоянно выступал в защиту полной свободы печати.

С именем Жирардена связывается и первое появление в ев­ропейской периодике «скрытой рекламы». Появление подобной рекламы отмечается специалистами еще в газетах XVIII столе­тия, но подобные сообщения частных лиц было легко отличить от редакционного текста, хотя бы по месту публикации в газете и по специальным обозначениям-маркерам типа «N. В.» или «P. S.» Од­нако в начале XIX века стали появляться такие сообщения рек­ламного характера, которые трудно было отличить от редакци­онного текста. «Так как к редакционной части читающая публи­ка относится с большим вниманием и доверием, нежели к отделу объявлений, то такие объявления для рекламирующего имеют большую ценность. Жирарден учитывал это и брал за 1 строку сообщений значительно дороже, чем за строку объявле­ний. Эти сообщения бывают двоякого рода: в одних в конце за­метки, интересной самой по себе, приводится фраза или несколь­ко фраз рекламного характера, в других нет даже намека на рек­ламу, хотя фактически вся заметка помещена в целях рекламы».

Издательская модель газеты Жирардена оказалась весьма при­влекательной. В 1848 г. в Вене Август Цанг основал австрийский аналог жирарденовской газеты — «Die Presse».

Во французской «penny press» появился и такой любопытный газетный феномен, как «роман-фельетон». Его появление связы­вается с деятельностью Луи Верона, журналиста и публициста, который в 1835 г. отказался от прибыльной должности директора Гранд-опера, став главным собственником газеты «Constitutionnel». Верон смог сделать газету популярной, предложив читателю роман с продолжением. В 1837 г. им стал роман Эжена Сю «Вечный жид».

Интересно отметить, что почти все романы Эжена Сю, начиная с 1837 г., публиковались вначале как романы-фельетоны. Они находи­ли доступ к читателю, нередко не бравшему до того книги в руки, и в свою очередь привлекая его к газете. Верон знал читательские вкусы и сделал верную ставку на новый роман популярного литератора.

Во время печатания «Вечного жида» в «Constitutionnel» число подписчиков поднялось с 3000 до 40 000, в читальнях выстраива­лись очереди, не знающим грамоты читали вслух портье и соседи.

Обращение к массовому мещанскому читателю, необходимость на протяжении ряда месяцев держать его в постоянном ожидании продолжения, торопливость самого процесса писания породили характерную для романа-фельетона технику: упро­щенность психологических мотивировок, сентиментально-мелодраматический подбор персонажей, сложность интриги, при обилии кульминационных пунктов, подчас сводящих изложение к монтажу разрозненных выразительных ситуаций, растянутость, на­конец, эмоциональность и неряшливость языка.

Параллельно с жанром романа-фельетона во французской жур­налистике 1830-х — 1840-х гг. наблюдается расцвет такого литера­турно-журналистского жанра, как «физиологии». Восходит этот жанр к сочинению «Физиология вкуса», которое в 1826 г. опубли­ковал А. Брийа-Саварен, литератор, юрист и знаток гастрономии. В «Физиологии вкуса» вполне серьезные философские сентенции перемежались кулинарными рецептами и историческими анекдо­тами. После Брийа-Саварена термин «физиология» покинул чис­то научную область и переместился в область политической и бы­тописательной публицистики.

Физиологии писались в псевдонаучном стиле, с разбивкой тек­ста на параграфы и с включением различного рода классификаций, и обычно сопровождались остроумными иллюстрациями, над ко­торыми работали лучшие художники того времени (достаточно на­звать имена Гаварни, Гранвиля или Домье). Иногда физиология могла принимать формы сатирического политического памфлета, как, например, вышедшая в 1832 г. «Физиология груши», где под грушей не без помощи блистательного карикатуриста Шарля Филиппона подразумевался «король французов» Луи-Филипп. Пос­ле выхода в свет данной физиологии обыгрывание сходства лица короля с грушей стало «хорошим тоном» в среде оппозиционно на­строенных журналистов. В 1841 г. Луи-Филипп подвергся нападкам в «Физиологии зонтика», так как зонтик ассоциировался с обликом короля-буржуа.

Поводом для написания физиологии могло стать все что угод­но. Одна за другой выходили «Физиология шутника», «Физио­логия фетровой шляпы», «Физиология конфеты», «Физиология ро­гоносца». Пик популярности для этого жанра пришелся на 1841 г., в течение которого было опубликовано около 80 физиологии.

В 1842 г. в коллективном сборнике «Большой город», представ­лявшем собой собрание физиологии, принадлежавших перу раз­личных авторов, вышла «Монография о парижской прессе» Оноре Де Бальзака. Бальзак, имевший огромный журналистский и ре­дакторский опыт, не мог не отметить изменившийся в XIX в. социальный статус издателя и редактора:

«Редакторы делают из честолюбивого владельца газеты важную персону, и он желает стать — а иногда и становится — префектом, членом государственного совета, главным сборщиком налогов, директором театра, если, конечно, у него недостает здравого смыс­ла остаться тем, кто он есть, разносчиком славы, трибуном спеку­ляций и сводней избирателей. Он пускает статьи в печать или кла­дет их в долгий ящик. Он может — смотря по обстоятельствам т дать ход книге, делу, человеку, а может погубить».

Примером этому могла служить судьба того же Эмиля де Жи­рардена, поднявшегося к вершинам государственной власти и став­шего влиятельным общественным деятелем при помощи своей га­зеты. Издатели и редакторы становятся все более независимыми. Возросли и зарплаты в сфере журналистики, что привело к повы­шению престижа этой профессии.

 

В целом же, деятельность таких издателей и редакторов как Верон или Жирарден свидетельствовала о наступлении новой эры в журналистике — эры, в которой основной акцент будет де­латься на вкусы массового читателя. Элементы массовой культу­ры начинают активно проявляться во второй половине XIX сто­летия. Газеты все более становятся частью бизнеса, а не политичес­кой борьбы.

В этой прессе особый акцент делался на описание сенсацион­ных преступлений. Еще в 1827 г. в «Blackwood's Magazine» было опубликовано исполненное мрачного юмора эссе Томаса Де Куин­си «Об убийстве как одном из изящных искусств». Де Куинси пред­ложил новый взгляд на формирующуюся в периодике тему, он эстетизировал преступление, выведя его за рамки бульварной хро­ники в область семиотики зла и красоты преступного замысла и исполнения. Эта маргинальная область культуры — подход к зап­ретному, возможность прикоснуться к жуткой тайне — обрели особый смысл в викторианскую эпоху. Ужас, скрывающийся рядом, привносил в жизнь обывателя ощущение-переживание легкого не­вротического состояния. Самое страшное, предельно эстетизированное, «знаковое» преступление 1880-х — серийные убийства Джека-Потрошителя, оставшиеся темной тайной викторианско­го Лондона, — апофеоз материализации самой идеи и эстетики преступления.

По этому пути пошла ежедневная французская газета М. П. Милло — «Pette Journal» («Маленькая газета»), основанная в 1861 г. и за­воевавшая аудиторию благодаря ставке на леденящие душу убийства. Чем кошмарнее были описываемые преступления, тем стремитель­нее рос тираж, приблизившись в 1869 г. к 470 000 экземпляров.

«Массовая» пресса быстро освоила и приемы иллюстрирован­ных изданий, дополнив сенсационность соответствующим видео­рядом. Тот же Милло в начале 1870-х практически скупил все парижские иллюстрированные издания, чтобы создать первую во Франции ежедневную иллюстрированную газету с тиражом, при­ближавшимся к миллиону экземпляров. Для сравнения — первая ежедневная иллюстрированная газета в Англии «Daily Graphic» появилась лишь в 1890 г. В Германии первая по-настоящему ил­люстрированная газета появилась в 1843 г. усилиями Иоганна Вебера в Лейпциге. «Leipziger Illustrierte Zeitung» («Лейпцигская иллюстрированная газета») позиционировалась издателем-ре­дактором как «газета общего интереса», выходившая раз в неде­лю. Она быстро завоевала популярность, и к 1873 г. тираж газеты достиг 18 000 экземпляров.

Политическая и радикальная журналистика Европы — чар­тистская пресса Англии, республиканская печать Франции, со­циалистическая периодика Германии, Франции и других евро­пейских стран по-своему дополняла пеструю палитру идеологи­ческого медиа-рынка, но все же повторяла уже сложившиеся типологические инновации, разработанные качественной и мас­совой журналистикой.

Наиболее заметным явлением в журналистике конца XIX сто­летия можно считать наступление эры «нового журнализма», связан­ного с появлением газеты «The Daily Mail», основанной в 1896 г. Альфредом Хармсвортом, а также традиции «малых журналов», вышедших из поздневикторианского эстетизма «Yellow Book» или «The Savoy» с иллюстрациями Обри Бердсли.