Как уже отмечалось, особенно острый социальный характер проблема общественной заботы о слабоумных приобрела со второй половины XIX века.
Бурное развитие промышленности, дальнейшее укрепление буржуазной системы привели к усилению эксплуатации трудящихся, к резкому ухудшению их быта и как следствие этого к росту числа аномальных детей.
Губительное влияние буржуазной системы эксплуатации на положение трудящихся, семью, здоровье потомства глубоко раскрыл Ф. Энгельс в работе «Положение рабочего класса в Англии». «Каждое усовершенствование в машине, — пишет Ф. Энгельс, — отнимает у рабочих кусок хлеба, и чем значительнее это усовершенствование, тем более многочисленная категория рабочих остаётся без работы; каждое усовершенствование, следовательно, влечёт за собой для известного числа рабочих... нужду, нищету и преступления».
В промышленности женский и детский труд начинают вытеснять труд мужской.
Капиталисты видели в этом прямую выгоду, так как женский и детский труд оплачивался ниже, чем мужской.
Хищническая эксплуатация женского труда приводила к почти полной беспризорности детей. Следствием этого было воздействие на детей различных вредностей.
Энгельс писал: «...работа женщин совершенно разрушает семью; ведь если жена проводит на фабрике 12—13 часов в день, а муж работает не меньше... то какова может быть судьба их детей? Они растут совсем без надзора, как сорная трава...». И далее: «Женщины возвращаются на фабрику часто уже через три-четыре дня после родов, оставив, конечно, грудного ребёнка дома...».
Все эти вредные для здоровья детей обстоятельства, возникавшие из крайне ненормальных условий женского труда, усугублялись привлечением, как уже отмечалось выше, самих детей уже с 5—6 лет к изнурительному труду.
«Какую богатую коллекцию болезней создала эта отвратительная алчность буржуазии! — восклицает Ф. Энгельс. — Женщины, неспособные рожать, дети-калеки, слабосильные мужчины, изуродованные члены, целые поколения, обречённые на гибель, изнурённые и хилые, — и всё это только для того, чтобы набивать карманы буржуазии!»
Таким образом, капиталистический способ производства привел к росту числа детей с патологическим развитием, и в частности детей с аномалиями в психическом развитии.
Все это побуждало врачей заниматься углубленным изучением заболеваний нервной системы и аномалий психического развития. Наиболее прогрессивные врачи вели борьбу за оздоровление условий труда женщин и детей в капиталистической промышленности.
К росту числа аномальных лиц не могут оставаться безразличными общественные деятели, педагоги, юристы и государства в целом. Становится очевидным, что аномальные лица являются своеобразным поставщиком антисоциальных элементов, если им не оказывается общественная помощь. Все это придает проблеме изучения слабоумных и помощи им большую социальную остроту.
Потребность в расширении исследований слабоумия и в совершенствовании системы общественной помощи слабоумным со второй половины XIX века диктуется и нуждами народного образования.
Буржуазный способ производства требует все более квалифицированных рабочих. Управлять технически оснащенным производством могут только люди грамотные. Буржуазия вынуждена в своих же классовых интересах дать широким слоям народа элементарное образование. В передовых буржуазных странах вводится всеобщее начальное обучение. Это в свою очередь выдвигает проблему борьбы с неуспеваемостью, второгодничеством, которые часто бывают обусловлены патологией психического развития.
Таким образом, если раньше, в первой половине XIX века, внимание общества было обращено лишь на глубокие формы умственной отсталости, симптомы которых были очевидны, то теперь, в связи с развитием народного образования, стали выявляться лица с легкими формами отсталости, чье отставание в детском возрасте обнаруживается лишь в процессе обучения, а у взрослых в условиях работы на производстве. Эти лица с легкими формами отсталости стали особенно беспокоить общественность. Глубоко отсталые, как уже отмечалось, вследствие своей беспомощности и малой социальной контактности нуждаются в большой опеке, заботе, но они не представляют для общества значительной социальной опасности. В отличие от них лица с легкими формами отсталости обладают определенной инициативой, вступают в широкие контакты с окружающими и, следовательно, могут представлять для общества большую опасность, если их жизнь будет вне контроля.
Поскольку дети с легкими формами умственной отсталости не справлялись с программами народных школ и становились для них обузой, их отчисляли из этих школ. В результате они оказывались на улице, пополняя резервы антисоциальных элементов.
Все это обостряло общественную значимость проблемы слабоумия. В связи с этим во второй половине XIX века главным объектом заботы и изучения становятся лица с легкими формами слабоумия.
Помощь слабоумным начинает рассматриваться не только как проявление гуманности, но и как социальная необходимость, как средство самосохранения общества.
В многочисленных трудах педагогов, врачей, общественных деятелей, социологов и юристов конца XIX — начала XX века приводится масса аргументов, подтверждаемых статистическими данными и экономическими расчетами, в пользу того, что государству выгоднее открывать учреждения для слабоумных, чем содержать суды и тюрьмы для правонарушителей.
В качестве примера приведем исследование немецкого врача из Дюссельдорфа Ландрата Клаусснера, который проследил судьбу потомства одной слабоумной нищенки, родившейся в 1740 году.
К 1893 году она в трех поколениях дала 834 потомка. Исследование судьбы 709 из них показало, что 100 человек родились вне брака, 181 — занимались проституцией, 142 — нищенствовали, 46 — содержалось за счет общин, 76 человек — были уголовными преступниками, в их числе 7 убийц.
По подсчетам Клаусснера, потомство слабоумной нищенки обошлось обществу в 5 млн. марок, в то время как на своевременное содержание этой нищенки в общественном учреждении понадобилась бы ничтожная сумма. Подобные исследования оказывали большое воздействие на осознание обществом той опасности, которую таит его равнодушие к положению слабоумных.
