От антропологии к психологии. Теории гендерного развития

 

Хорошая теория – кратчайший путь от известного к неизвестному. Стареют только теории, содержащие долю истины.

В. Я. Александров

 

До сих пор мы рассматривали мальчишество в историко‑антропологическом ключе. Теперь предстоит выяснить, как половые/гендерные черты и свойства формируются в процессе индивидуального развития.

В отечественной психологии индивидуальное развитие часто по инерции называют онтогенезом. Онтогенез (греч. on, ontos – сущее, существо, genesis – происхождение, развитие) – процесс индивидуального развития, рассматриваемый как совокупность последовательных морфологических, физиологических, психофизиологических и биохимических преобразований организма на протяжении всей его жизни от момента оплодотворения яйцеклетки до смерти. Формирование и развитие личности, включая ее гендерные свойства и самосознание, к онтогенезу не сводится и описывается в более сложной категориальной системе жизненного пути (о различии этих понятий см. подробнее: Кон, 19896, 2003а).

Если обойтись без специальных терминов, описание того, как человеческий индивид превращается в мужчину или женщину, включает следующие подвопросы:

1. Когда, как и в результате чего формируются те поведенческие и психические свойства, по которым мы можем более или менее объективно отличить мальчика от девочки?

2. Когда, как и в результате чего ребенок осознает свою половую/гендерную принадлежность и вырабатывает соответствующее самосознание и идентичность?

3. Как эти свойства и их осознание изменяются на протяжении детства, отрочества и юности?

4. Как они взаимодействуют с другими чертами личности и влияют на ее социальное поведение?

 

В советской психологии эти вопросы не возникали, она была практически бесполой. В одной из лучших книг по возрастной психологии 1960‑х годов (Божович, 1968) прослеживается формирование личности ребенка от дошкольного возраста до окончания средней школы, но дети, о которых идет речь, не являются ни мальчиками, ни девочками и не становятся ни мужчинами, ни женщинами. Это просто дети – младшие, средние и, наконец, старшие школьники. Они учатся, занимаются общественной работой, вырабатывают мировоззрение и самосознание, но их половая принадлежность ни на что не влияет и в их психике никак не преломляется. В статье Д. Б. Эльконина «К проблеме периодизации психического развития в детском возрасте» (1971), которая по сей день считается в России классической и нормативной, также нет ни намека на эти проблемы.

Да, были исключения. В книге Б. Г. Ананьева «Человек как предмет познания» (1969) есть глава «Половой диморфизм и психофизиологическая эволюция человека», но речь в ней идет не столько о психологии, сколько о психофизиологии. Некоторые психологи и педагоги эмпирически описывали поведенческие и мотивационные различия между мальчиками и девочками, но это делалось от случая к случаю и было как бы необязательным. В «Кратком психологическом словаре» (1985) не было ни одного слова, относящегося к половым различиям. В журнале «Вопросы психологии» с 1983 по 1993 г. им посвящено пять статей. Позже публикаций на эти темы стало больше, но они основаны на очень ограниченном материале и никак не соотносятся с тем, что делается за рубежом. В трудах общего характера о мире детства и т. п. эта тема, как правило, отсутствует. Наличие серьезных половозрастных особенностей развития признают только психофизиологи (Ильин, 2002; Безруких, Фарбер, 2006; Безруких, Сонькин, Фарбер, 2007), но для понимания социального развития этого недостаточно, тем более что и там эта сфера жизни зачастую выглядит маргинальной.

В мировой психологии ни в эмпирических исследованиях, ни в теориях недостатка нет. Ключевая фигура в этой области знания – почетный профессор Стэнфордского университета, член Национальной академии наук США Элинор Маккоби. Созданная ею междисциплинарная рабочая группа опубликовала в 1966 г. важный сборник теоретических статей «Развитие половых различий» (Development of Sex Differences, 1966), в котором ведущие психологи, социологи и антропологи разных направлений сформулировали свои теоретические позиции. В 1974 г. Маккоби вместе со своей ученицей Кэрол Надь Джеклин опубликовала первый серьезный аналитический обзор англоязычной литературы по этой теме (Maccoby, Jacklin, 1974). В своей последней книге «Два пола: растущие отдельно и затем сходящиеся» (Maccoby, 1998), не вдаваясь в подробный анализ специальной литературы, Маккоби с удивительной ясностью формулирует основные теоретические выводы.

В последние десятилетия эта область знания, имеющая широкое практическое применение, сильно разрослась и специализировалась. Наряду с традиционными исследованиями половозрастных процессов, протекающих по законам полового диморфизма, быстро развиваются социально‑ориентированные гендерные исследования, рассматривающие формирование мужских и женских черт и идентичностей в контексте социального неравенства и отношений власти.

Прочитать всю эту обширную специальную литературу невозможно, на помощь приходят профессиональные аналитические обзоры. Важнейший из них – глава «Гендерное развитие» в третьем томе шестого издания «Руководства по детской психологии» (Ruble, Martin, Berenbaum, 2006). Многотомный Handbook of Child Psychology (2006) – наиболее авторитетный международный справочник по детской психологии, который в обновленном и переработанном виде переиздается уже 60 лет, с 1946 г. Применительно к подростковому возрасту такую же функцию выполняет второе издание «Руководства по подростковой психологии» (Handbook of Adolescent Psychology, 2004).

Повышение уровня доказательности и усложнение понятийного аппарата психологии развития идет параллельно с обогащением ее методологии. Особого внимания заслуживают лонгитюдный метод, метаанализ и междисциплинарный подход.

Психология развития фиксирует сходства и различия людей разных возрастов двумя способами. Метод сравнительно‑возрастных, или поперечных, срезов сводится к сопоставлению свойств двух или более групп (выборок) людей, отличающихся друг от друга своим хронологическим возрастом или как‑то иначе измеренным уровнем развития, например школьным классом или уровнем полового созревания. Подавляющее большинство исследований, на которых основаны наши представления о возрастных различиях, выполнено с помощью этого метода: обследовав по одной и той же методике мальчиков 8, 12, 15 и 17 лет, мы сравниваем результаты и по ним делаем заключения о характере возрастных различий, предполагая, что за ними стоит разница в уровне развития. Но это не так.

Метод поперечных срезов удовлетворительно показывает, как варьирует с возрастом та или иная функция. Если мы хотим знать среднестатистический рост мальчиков разного возраста и общее соотношение между возрастом и ростом, не нужно изучать весь процесс развития ребенка, достаточно сопоставить соответствующие выборки детей разного возраста. Та же логика действует при сопоставлении физической силы, интеллекта, эмоций или ценностных ориентации пяти– и десятиклассников – нужна лишь обоснованная выборка и адекватные способы измерения. Но, будучи вполне достаточными для описания возрастных различий, поперечные срезы не воспроизводят процессаразвиггшя, результатом которого эти различия претендуют быть. Недостаток этого метода – уравнивание всех индивидов данного возраста и данной популяции, хотя в действительности их развитие происходит с разной скоростью и разными путями. Кроме того, сравнительно‑возрастной метод рискует смешать возрастные различия с историческими или когортными (поколенческими); например, разница в уровне интеллекта или направленности интересов пяти– и десятиклассников может определяться не столько их возрастом, сколько тем, что эти дети учились по разным программам.

Этот недостаток помогают преодолеть продольные (лонгитюдные) исследования, прослеживающие развитие одних и тех же индивидов на протяжении более или менее длительного периода времени. Лонгитюдные исследования могут прослеживать развитие отдельных свойств или симптомокомплексов и личности в целом. Важна как продолжительность лонгитюда (он может продолжаться несколько месяцев или много лет), так и содержательная характеристика изучаемого периода: установлены его хронологические границы произвольно, или же исследование охватывает относительно автономный цикл, отрезок жизненного пути (первые два года жизни, дошкольный период, студенческие годы). Чем длиннее период и чем яснее принципы его выделения, тем содержательнее может быть полученная информация.

Будучи более сложным и индивидуализированным, лонгитюд точнее описывает процесс развития ребенка и связи между его фазами. Однако он сопряжен с большими трудностями.

Прежде всего, каковы границы изучаемого периода? Например, закономерности переходного возраста можно понять только при условии, что нам известны особенности, с одной стороны, детства, а с другой – взрослости. Между тем подавляющее большинство исследований, начинаясь с «детского» конца, до взрослости не доходят. Еще сложнее с комплексностью. Чем длиннее охватываемый исследованием период развития и чем шире круг изучаемых явлений, тем больше материальные и организационные трудности. Многолетнее исследование дорого стоит; за это время сменяется исследовательский персонал и руководство; если методы исследования не будут достаточно жестко стандартизированы, это сделает результаты несопоставимыми, а исследовательская техника и критерии надежности по мере развития психологии неизбежно меняются. Очень велик отсев испытуемых.

Несмотря на технические и методологические трудности, психология развития конца XX – начала XXI в. все в большей степени опирается на лонгитюдные данные, причем некоторые из этих лонгитюдов основываются на больших, социально репрезентативных выборках. Так, в распоряжении американских исследователей юношеского возраста имеется целая серия Национальных лонгитюдных опросов (National Longitudinal Surveys – NLS), содержащих информацию о самых разных аспектах развития. По мере их обработки эти данные публикуются в Интернете, так что ученый, которого интересует какой‑то конкретный вопрос, уже не должен изобретать велосипед, а может работать прицельно.

Например, Национальное лонгтитюдное исследование здоровья подростков (The National Longitudinal Study of Adolescent Health, сокращенно Add Health) началось в 1994 г. и охватывало национально‑репрезентативную выборку американских школьников с 7‑го по 12‑й класс (Udry, 2003). Учащиеся из разных школ были отобраны по специальной многоступенчатой методике. В назначенный день всем присутствовавшим в школе учащимся была предложена анкета, содержавшая вопросы относительно жилищных условий подростков, их друзей, общего состояния здоровья и участия в различных рискованных действиях. Первой волной исследования оказались охвачены свыше 90 тысяч подростков. Для получения более подробной информации сделали подвыборку подростков, которых интервьюировали у них дома. В числе многих других вопросов их спрашивали о сексуальном поведении, участии в противоправных действиях, об отношениях с товарищами и т. п. Главного опекуна подростка (предпочтительно мать) также опрашивали о его поведении, чертах его личности и об их семейной жизни. В общей сложности домашним компонентом первой волны Add Health охватили 20 745 подростков и 17 700 их опекунов. Один или два года спустя 14 747 участников проинтервьюировали вторично, по тем же вопросам. В 2001–2002 гг. была проведена третья волна интервью. Поскольку большинство респондентов в это время уже стали взрослыми, вопросники претерпели изменения. Эта база данных систематически исследуется учеными (социологами, психологами, криминологами, врачами и др.) под разными углами зрения.

Другое общенаучное достижение – метаанализы. Психологических исследований много, и их результаты, как правило, противоречивы. Метаанализ – это статистический метод, суть которого состоит в том, что ученый берет все научные исследования по данной теме, представленные в профессиональной базе данных (публикации, не прошедшие профессиональной апробации, сюда заведомо не попадают), извлекает из каждого исследования его статистику, высчитывает величину установленных различий и затем математически обрабатывает совокупные показатели, что позволяет определить не только направление различий, но и их совокупную величину. Методологически это весьма сложная работа. Нужно четко определить а) какие именно явления вас интересуют, б) насколько сопоставимы результаты и индикаторы сравниваемых исследований, в) как соотносятся установленные ими правила и исключения, г) каков их общий статистический эффект, насколько велики установленные ими различия, д) каковы возрастные тенденции развития, е) как эти показатели зависят от социального и иного контекста и ж) как преувеличение или преуменьшение различий влияет на социальное положение мужчин и женщин.

Хотя метаанализ не панацея, он позволяет отсеять неправомерные обобщения и упрощения, которых в гендерной проблематике много. Например, обобщение 46 метаанализов по 124 качествам (Hyde, 2005) привело к выводу, что по 30 % этих черт статистически значимых различий между мужчинами и женщинами практически не установлено, а по 48 % качеств они незначительны; большие статистически значимые различия найдены только по 22 % параметров, важнейшие из которых – сексуальное поведение и агрессия. Главные выводы метаанализов относительно взрослых я суммарно изложил в книге «Мужчина в меняющемся мире» (Кон, 2009), теперь предстоит выяснить, насколько велики различия между мальчиками и девочками (условно – до 18–20 лет).

Еще одно достижение современной психологии развития – тесная связь со смежными общественными и естественными науками. Это касается не только конкретных сопоставлений – можно ли, обсуждая особенности современных детских игр, не сравнить их с аналогичными действиями приматов или представителей других культур? – но и специально‑научных теорий. В этом есть определенный риск: стили мышления, языки и методы разных дисциплин сплошь и рядом не совпадают и даже выглядят деструктивными, побуждая иммунную систему науки отвергать «чужеродные» элементы. Тем не менее, взаимное оплодотворение происходит и способствует концептуальному плюрализму.

Крупнейший вклад общественных наук в психологию развития – осознание несводимости индивидуального развития к онтогенезу. Чем шире круг рассматриваемых свойств, деятельностей и отношений, тем меньше человеческая жизнь походит на единообразное саморазвертывание заранее заданных качеств или на инвариантный циклический процесс. Даже если каждый отдельный ее аспект или компонент представляет собой некоторый цикл («биологический жизненный цикл», «семейный цикл», «цикл профессиональной карьеры»), человеческая жизнь – не простая сумма вариаций на заданную тему, а открытая система, история, где многое делается заново, методом проб и ошибок. Понятие жизненного пути подразумевает единство многих автономных линий развития, которые сходятся, расходятся или пересекаются, но не могут быть поняты отдельно друг от друга и от конкретных социально‑исторических условий. Речь идет не просто о саморазвертывании каких‑то заложенных в индивиде задатков или о его приспособлении к наличным социальным условиям, а о развитии индивида в изменяющемся мире.

Под давлением лавины новых эмпирических данных, все глобальные, тяготеющие к монизму, теории, склонные объяснять гендерное развитие каким‑либо одним «фактором», будь то природные задатки, социализация или когнитивные процессы, которые в 1970‑х годах казались автономными и самодостаточными, утратили былое влияние. Современные научные теории часто опираются не на широкую область знания (например, биологию, в отличие от психологии), а на более конкретную, подчас пограничную, дисциплину. Это порождает множество альтернативных, но не обязательно антагонистичных гипотез, что делает классификацию научных направлений проблематичной. Речь идет не столько о жестких теориях, сколько о разных перспективах, подходах и ориентациях, причем о каждой из них приходится говорить во множественном числе.

 

Биологический подход

 

Биологическая перспектива имеет две главные версии.

Основанная на теории Дарвина эволюционная психология, главным теоретиком и пропагандистом которой является американский психолог Дэвид Басе, считает возникновение полов и половых различий следствием адаптации к меняющимся условиям среды (ее подробное изложение см.: Палмер, Палмер, 2007; Geary, 1998). Сравнительное изучение разных биологических видов и современных людей показывает наличие у них целого ряда эволюционных универсалий (различие мужского и женского родительского вклада, который у самок значительно больше, чем у самцов; дифференциация мужских и женских сексуальных стратегий, внутриполовое соперничество и т. п.), которые сохраняются и в современном обществе. На этой основе строится эволюционная психология развития, касающаяся в том числе и мальчиков.