Приливное трение. Кант и томсон— Тейт 11 страница

Как естествознание, так и философия до сих пор совершенно пренебрегали исследованием влияния деятельности человека на его мышление. Они знают, с одной стороны, только при­роду, а с другой — только мысль. Но существеннейшей и ближайшей основой человеческого мышления является как раз изменение природы человеком, а не одна природа как таковая, и разум человека развивался соответственно тому, как человек научался изменять природу. Поэтому натуралистическое понимание истории — как оно встречается, например, в той или другой мере у Дрейпера и других естествоиспытателей, стоящих на той точке зрения, что только природа действует на человека и что только природные условия определяют повсюду его историческое

_____________________ «ДИАЛЕКТИКА ПРИРОДЫ». ЗАМЕТКИ И ФРАГМЕНТЫ_____________________ 546

развитие, — страдает односторонностью и забывает, что и человек воздействует обратно на природу, изменяет ее, создает себе новые условия существования. От «природы» Германии, какой она была в эпоху переселения в нее германцев, осталось чертовски мало. Поверхность земли, климат, растительность, животный мир, даже сами люди бесконечно изменились, и все это благодаря человеческой деятельности, между тем как изменения, происшедшие за это время в природе Германии без человеческого содействия, ничтожно малы.

* * *

Взаимодействие — вот первое, что выступает перед нами, когда мы рассматриваем дви­жущуюся материю в целом с точки зрения теперешнего естествознания. Мы наблюдаем ряд форм движения: механическое движение, теплоту, свет, электричество, магнетизм, химиче­ское соединение и разложение, переходы агрегатных состояний, органическую жизнь, кото­рые все — если исключить пока органическую жизнь — переходят друг в друга, обусловли­вают взаимно друг друга, являются здесь причиной, там действием, причем общая сумма движения, при всех изменениях формы, остается одной и той же (спинозовское: субстанция есть causa sui* — прекрасно выражает взаимодействие)⁴²². Механическое движение превра­щается в теплоту, электричество, магнетизм, свет и т. д., и vice versa**. Так естествознанием подтверждается то, что говорит Гегель (где?), — что взаимодействие является истинной causa finalis*** вещей. Мы не можем пойти дальше познания этого взаимодействия именно потому, что позади его нечего больше познавать. Раз мы познали формы движения материи (для чего, правда, нам не хватает еще очень многого ввиду кратковременности существова­ния естествознания), то мы познали самоё материю, и этим исчерпывается познание. (У Гро-ва все недоразумение насчет причинности основывается на том, что он не справляется с ка­тегорией взаимодействия. Суть дела у него имеется, но он ее не выражает в форме абстракт­ной мысли, и отсюда путаница. Стр. 10—14.⁴²³) Только исходя из этого универсального взаимодействия, мы приходим к действительному каузальному отношению. Чтобы понять отдельные явления, мы должны вырвать их из всеобщей связи и рассматривать

— причина самой себя. Ред.

* — наоборот. Ред.

" — конечной причиной. Ред.

ДИАЛЕКТИКА__________________________________ 547

их изолированно, а в таком случае сменяющиеся движения выступают перед нами — одно как причина, другое как действие.

Для того, кто отрицает причинность, всякий закон природы есть гипотеза, и в том числе также и химический анализ небесных тел посредством призматического спектра. Что за плоское мышление у тех, кто не идет дальше этого!

* * *

О НЕГЕЛИЕВСКОЙ НЕСПОСОБНОСТИ ПОЗНАВАТЬ БЕСКОНЕЧНОЕ⁴²⁴

Негели, стр. 12—13

Негели сперва заявляет, что мы не в состоянии познавать действительно качественных различий, а вслед за этим тут же говорит, что подобные «абсолютные различия» не встреча­ются в природе! (стр. 12).

Во-первых, всякое качество имеет бесконечно много количественных градаций, например оттенки цветов, жесткость и мягкость, долговечность и т. д., и, хотя они качественно различ­ны, они доступны измерению и познанию.

Во-вторых, существуют не качества, а только вещи, обладающие качествами, и притом бесконечно многими качествами. У двух различных вещей всегда имеются известные общие качества (по крайней мере, свойства телесности), другие качества отличаются между собой по степени, наконец, иные качества могут совершенно отсутствовать у одной из этих вещей. Если мы станем сопоставлять в отдельности друг с другом такие две до крайности различные вещи — например какой-нибудь метеорит и какого-нибудь человека, — то тут мы откроем мало общего, в лучшем случае то, что обоим присуща тяжесть и другие общие свойства тел. Но между обеими этими вещами имеется бесконечный ряд других вещей и процессов приро­ды, позволяющих нам заполнить ряд от метеорита до человека и указать каждому члену ряда свое место в системе природы и таким образом познать их. Это признает и сам Негели.

В-третьих, наши различные органы чувств могли бы доставлять нам абсолютно различные в качественном отношении впечатления. В этом случае свойства, которые мы узнаём при

_____________________ «ДИАЛЕКТИКА ПРИРОДЫ». ЗАМЕТКИ И ФРАГМЕНТЫ_________________ 548

посредстве зрения, слуха, обоняния, вкуса и осязания, были бы абсолютно различны. Но и здесь различия стираются по мере прогресса исследования. Давно уже признано, что обоня­ние и вкус являются родственными, однородными чувствами, воспринимающими однород­ные, если не тождественные, свойства. Как зрение, так и слух воспринимают волновые коле­бания. Осязание и зрение до такой степени взаимно дополняют друг друга, что мы часто на основании зрительного облика какой-нибудь вещи можем предсказать ее тактильные свойст­ва. И, наконец, всегда одно и то же «я» вбирает в себя все эти различные чувственные впе­чатления, перерабатывает их и, таким образом, объединяет в одно целое; а с другой стороны, эти различные впечатления доставляются одной и той же вещью, выступают как ее совмест­ные свойства и дают, таким образом, возможность познать эту вещь. Объяснить эти различ­ные, доступные лишь различным органам чувств свойства, привести их во внутреннюю связь между собой как раз и является задачей науки, которая до сих пор не жаловалась на то, что мы не имеем, вместо пяти специальных чувств, одного общего чувства или что мы не спо­собны видеть либо слышать запахов и вкусов.

Куда мы ни посмотрим, мы нигде не встречаем в природе подобных «качественно или аб­солютно различных областей» [стр. 12], о которых нам говорят, что они непонятны. Вся эта путаница проистекает из путаницы в вопросе о качестве и количестве. В соответствии с гос­подствующей механической точкой зрения Негели считает, что качественные различия под­даются объяснению лишь постольку, поскольку они могут быть сведены к количественным различиям (об этом в другом месте). Для него качество и количество являются абсолютно различными категориями. Метафизика.

«Мы можем познавать только конечное»* и т. д. [стр. 13].

Это постольку совершенно верно, поскольку в сферу нашего познания попадают лишь ко­нечные предметы. Но это положение нуждается вместе с тем в дополнении: «по существу мы можем познавать только бесконечное». И в самом деле, всякое действительное, исчерпы­вающее познание заключается лишь в том, что мы в мыслях поднимаем единичное из еди­ничности в особенность, а из этой последней во всеобщность; заключается в том, что мы на­ходим и констатируем бесконечное в конечном, вечное — в преходящем. Но форма всеобщ­ности есть форма внутренней завершенности и тем самым бесконечности; она есть

Подчеркнуто Энгельсом. Ред.

ДИАЛЕКТИКА__________________________________ 549

соединение многих конечных вещей в бесконечное. Мы знаем, что хлор и водород под дей­ствием света соединяются при известных условиях температуры и давления в хлористоводо­родный газ, давая взрыв; а раз мы это знаем, то мы знаем также, что это происходит всегда и повсюду, где имеются налицо вышеуказанные условия, и совершенно безразлично, произой­дет ли это один раз или повторится миллионы раз и на скольких небесных телах. Форма все­общности в природе — это закон, и никто не говорит так много о вечности законов природы, как естествоиспытатели. Поэтому, когда Негели заявляет, что мы делаем конечное непости­жимым, если не ограничиваемся исследованием только этого конечного, а примешиваем к нему вечное, то он отрицает либо познаваемость законов природы, либо их вечность. Всякое истинное познание природы есть познание вечного, бесконечного, и поэтому оно по сущест­ву абсолютно.

Однако у этого абсолютного познания есть серьезное «но». Подобно тому как бесконеч­ность познаваемого материала слагается из одних лишь конечных предметов, так и беско­нечность абсолютно познающего мышления слагается из бесконечного множества конечных человеческих голов, которые работают над этим бесконечным познанием друг возле друга и в ряде сменяющих друг друга поколений, делают практические и теоретические промахи, исходят из неудачных, односторонних, ложных предпосылок, идут ложными, кривыми, не­надежными путями и часто не находят правильного решения даже тогда, когда уткнутся в него носом (Пристли)425. Поэтому познание бесконечного окружено двоякого рода трудно­стями и может, по самой своей природе, совершаться только в виде некоторого бесконечного асимптотического прогресса. И этого для нас вполне достаточно, чтобы мы имели право ска­зать: бесконечное столь же познаваемо, сколь и непознаваемо, а это все, что нам нужно.

Комичным образом Негели говорит то же самое:

«Мы можем познавать только конечное, но зато все конечное*, попадающее в сферу нашего чувственного восприятия».

Конечное, попадающее в сферу и т. д., дает в сумме бесконечное, ибо Негели составил се­бе свое представление о бесконечном именно на основании этой суммы. Ведь без этого ко­нечного и т. д. он не имел бы никакого представления о бесконечном!

(О дурной бесконечности как таковой поговорить в другом месте.)

Подчеркнуто Энгельсом. Ред.

_____________________ «ДИАЛЕКТИКА ПРИРОДЫ». ЗАМЕТКИ И ФРАГМЕНТЫ_________________ 550

Перед этим исследованием бесконечности Негели говорит следующее:

1) «Крошечная область» в пространстве и времени.

2) «Вероятно недостаточное развитие органов чувств».

3) «Мы способны познавать только конечное, изменчивое, преходящее, только по степени различное и от­
носительное, так как мы можем лишь переносить математические понятия на вещи природы и судить о послед­
них лишь по тем меркам, которые сняты с них самих. Для бесконечного или вечного, для постоянного и устой­
чивого, для абсолютных различий у нас нет никаких представлений. Мы точно знаем, что означает один час,
один метр, один килограмм, но мы не знаем, что такое время, пространство, сила и материя, движенце и покой,
причина и действие» [стр. 13].

Это старая история. Сперва создают абстракции, отвлекая их от чувственных вещей, а за­тем желают познавать эти абстракции чувственно, желают видеть время и обонять простран­ство. Эмпирик до того втягивается в привычное ему эмпирическое познание, что воображает себя все еще находящимся в области чувственного познания даже тогда, когда он оперирует абстракциями. Мы знаем, что такое час, метр, но не знаем, что такое время и пространство! Как будто время есть что-то иное, нежели совокупность часов, а пространство что-то иное, нежели совокупность кубических метров! Разумеется, обе эти формы существования мате­рии без материи суть ничто, пустые представления, абстракции, существующие только в на­шей голове. Но ведь нам говорят, что мы не знаем также и того, что такое материя и движе­ние! Разумеется, не знаем, ибо материю как таковую и движение как таковое никто еще не видел и не испытал каким-нибудь иным чувственным образом; люди имеют дело только с различными реально существующими веществами и формами движения. Вещество, материя есть не что иное, как совокупность веществ, из которой абстрагировано это понятие; движе­ние как таковое есть не что иное, как совокупность всех чувственно воспринимаемых форм движения; такие слова, как «материя» и «движение», суть не более, как сокращения, в кото­рых мы охватываем, сообразно их общим свойствам, множество различных чувственно вос­принимаемых вещей. Поэтому материю и движение можно познать лишь путем изучения отдельных веществ и отдельных форм движения; и поскольку мы познаём последние, по­стольку мы познаём также и материю и движение как таковые. Поэтому, когда Негели гово­рит, что мы не знаем, что такое время, пространство, материя, движение, причина и дейст­вие, то он этим лишь утверждает, что мы при помощи своей головы сперва

ДИАЛЕКТИКА__________________________________ 551

создаем себе абстракции, отвлекая их от действительного мира, а затем оказываемся не в со­стоянии познать эти нами самими созданные абстракции, потому что они умственные, а не чувственные вещи, всякое же познание, по Не гели, есть чувственное измерение! Это точь-в-точь как указываемое Гегелем затруднение насчет того, что мы можем, конечно, есть вишни и сливы, но не можем есть плод, потому что никто еще не ел плод как таковой

Когда Негели утверждает, что в природе существует, вероятно, множество таких форм движения, которых мы не способны воспринять нашими чувствами, то это жалкая отговорка, равносильная — по крайней мере для нашего познания — отказу от закона о несотворимости движения. Ведь эти невоспринимаемые формы движения могут превращаться в доступное нашему восприятию движение! В таком случае было бы без труда объяснено, например, контактное электричество!

Ad vocem* Негели. Непостижимость бесконечного. Когда мы говорим, что материя и дви­жение не сотворены и не уничтожимы, то мы говорим, что мир существует как бесконечный прогресс, т. е. в форме дурной бесконечности; и тем самым мы поняли в этом процессе все, что здесь нужно понять. Самое большее, возникает еще вопрос, представляет ли этот про­цесс некоторое — в виде больших круговоротов— вечное повторение одного и того же или же круговороты имеют нисходящие и восходящие ветви.

Дурная бесконечность. Истинная бесконечность была уже Гегелем правильно вложена в заполненное пространство и время, в процесс природы и в историю. Теперь также и вся при­рода растворилась в истории, и история отличается от истории природы только как процесс развития самосознательных организмов. Это бесконечное многообразие природы

— По поводу. Ред.

_____________________ «ДИАЛЕКТИКА ПРИРОДЫ». ЗАМЕТКИ И ФРАГМЕНТЫ_________________ 552

и истории заключает в себе бесконечность пространства и времени — дурную бесконечность — только как снятый, хотя и существенный, но не преобладающий момент. Крайней грани­цей нашего естествознания является до сих пор наша вселенная, и, для того чтобы познавать природу, мы не нуждаемся в тех бесконечно многих вселенных, которые находятся за преде­лами нашей вселенной. Более того, только одно солнце из миллионов солнц и его система образуют существенную основу нашего астрономического исследования. Для земной меха­ники, физики и химии нам приходится более или менее, а для органической науки всецело, ограничиваться нашей маленькой Землей. И тем не менее это не наносит существенного ущерба практически бесконечному многообразию явлений и познанию природы, точно так же как не вредит истории аналогичное, по еще большее ограничение ее сравнительно корот­ким периодом времени и небольшой частью Земли.

1) Бесконечный прогресс есть, по Гегелю, унылая пустота, потому что он выступает толь­
ко как вечное повторение одного и того же: 1 + 1 + 1 и т. д.

2) Но в действительности он вовсе не повторение, а развитие, движение вперед или назад,
и благодаря этому он становится необходимой формой движения. Не говоря уже о том, что
он вовсе не бесконечен: уже и теперь можно предвидеть конец периода жизни Земли. Зато и
Земля не есть весь мир. В гегелевской системе для истории природы во времени было ис­
ключено всякое развитие, ибо в противном случае природа не была бы вне-себя-бытием ду­
ха. Но в человеческой истории Гегель признаёт бесконечный прогресс единственной истин­
ной формой существования «духа», хотя фантастическим образом он принимает конец этого
развития — в установлении гегелевской философии.

3) Существует также бесконечное познание: «ту бесконечность, которую вещи не имеют
в прогрессе, они имеют в кругообращении»⁴²⁸. Так, закон о смене форм движения является
бесконечным, замыкающимся в себе. Но подобные бесконечности заражены в свою очередь

гг 1429

конечностью, проявляются лишь по частям. Таки Ir.

Пометка на полях: «(Количество, стр. 259. Астрономия)»⁴²⁷. Ред.

ДИАЛЕКТИКА__________________________________ 553

* * *

Вечные законы природы также превращаются все более и более в исторические законы. Что вода при температуре от 0 до 100° С жидка — это вечный закон природы, но, чтобы он мог иметь силу, должны быть налицо: 1) вода, 2) данная температура и 3) нормальное давле­ние. На Луне вовсе нет воды, на Солнце имеются только составляющие ее элементы, и для этих небесных тел указанный закон не существует. — Законы метеорологии тоже вечны, но только для Земли или же для такого небесного тела, которое обладает величиной, плотно­стью, наклоном оси и температурой Земли, и при предположении, что это тело окружено ат­мосферой из такой же смеси кислорода и азота и с такими же количествами испаряющегося и осаждающегося водяного пара. На Луне совсем нет атмосферы; Солнце обладает атмосфе­рой из раскаленных паров металлов; поэтому на Луне нет совсем метеорологии, на Солнце же она совершенно иная, чем у нас. — Вся наша официальная физика, химия и биология ис­ключительно геоцентричны, рассчитаны только для Земли. Мы совершенно еще не знаем отношений электрических и магнитных напряжений на Солнце, на неподвижных звездах, в туманностях и даже на планетах, обладающих иной плотностью. На Солнце вследствие вы­сокой температуры законы химических соединений элементов теряют силу или же имеют только кратковременное действие на границах солнечной атмосферы, причем соединения эти снова разлагаются при приближении к Солнцу. Химия Солнца только еще нарождается, и она по необходимости совершенно иная, чем химия Земли; она не отменяет последней, но находится вне ее. На туманностях, возможно, даже не существуют те из 65 элементов, кото­рые, быть может, сами сложны. Таким образом, если мы желаем говорить о всеобщих зако­нах природы, применимых одинаково ко всем телам, начиная с туманности и кончая челове­ком, то у нас остается только тяжесть и, пожалуй, наиболее общая формулировка теории превращения энергии, vulgo* механическая теория теплоты. Но сама эта теория превращает­ся, если последовательно применить ее ко всем явлениям природы, в историческое изобра­жение изменений, происходящих одно за другим в какой-нибудь мировой системе от ее воз­никновения до гибели, т. е. превращается в историю, на каждой ступени которой господ­ствуют другие законы, т. е. другие формы проявления

— попросту говоря. Ред.

_____________________ «ДИАЛЕКТИКА ПРИРОДЫ». ЗАМЕТКИ И ФРАГМЕНТЫ_________________ 554

одного и того же универсального движения, — и, таким образом, абсолютно всеобщим зна­чением обладает одно лишь движение.

Геоцентрическая точка зрения в астрономии ограниченна и по справедливости отвергает­ся. Но по мере того как мы идем в исследовании дальше, она все более и более вступает в свои права. Солнце и т. д. служат Земле (Гегель, «Философия природы», стр. 155)⁴³⁰. (Все огромное Солнце существует только ради маленьких планет.) Для нас возможна только гео­центрическая физика, химия, биология, метеорология и т. д., и эти науки ничего не теряют от утверждения, что они имеют силу только для Земли и поэтому лишь относительны. Если мы всерьез потребуем лишенной центра науки, то мы этим остановим движение всякой науки. Для нас достаточно знать, что при одинаковых обстоятельствах повсюду должно иметь ме­сто одинаковое — даже на таком расстоянии вправо или влево от нас, которое в 1000 бил­лионов раз больше, чем расстояние от Земли до Солнца.

* * *

Познание. У муравьев иные глаза, чем у нас, они видят химические (?) световые лучи («Nature» от 8 июня 1882 г., Леббок)⁴³¹, но мы в познании этих невидимых для нас лучей уш­ли значительно дальше, чем муравьи, и уже тот факт, что мы можем доказать, что муравьи видят вещи, которые для нас невидимы, и что доказательство этого основывается на одних только восприятиях нашего глаза, показывает, что специальное устройство человеческого глаза не является абсолютной границей для человеческого познания.

К нашему глазу присоединяются не только еще другие чувства, но и деятельность нашего мышления. С этой последней дело обстоит опять-таки точно так же, как и со зрением. Чтобы знать, что наше мышление способно постичь, совершенно не нужно через сто лет после Кан­та стремиться к определению границ мышления из критики разума, из исследования орудия познания; это столь же бесполезно, как бесполезно со стороны Гельмгольца в недостаточно­сти нашего зрения (которая ведь необходима; глаз, который видел бы все лучи, именно по­этому

ДИАЛЕКТИКА__________________________________ 555

не видел бы ровно ничего) и в устройстве нашего глаза, ставящем нашему зрению опреде­ленные пределы, да и в этих пределах не дающем полной точности репродукции, видеть до­казательство того, что глаз доставляет нам ложные или ненадежные сведения о свойствах видимого нами. То, что наше мышление способно постичь, мы видим скорее из того, что оно уже постигло и еще ежедневно постигает. А этого вполне достаточно как в смысле количест­ва, так и в смысле качества. Наоборот, исследование форм мышления, логических категорий, очень благодарная и необходимая задача, и за систематическое разрешение этой задачи взял­ся после Аристотеля только Гегель.

Разумеется, мы никогда не узнаем того, в каком виде воспринимаются муравьями химиче­ские лучи. Кого это огорчает, тому уж ничем нельзя помочь.

Формой развития естествознания, поскольку оно мыслит, является гипотеза. Наблюдение открывает какой-нибудь новый факт, делающий невозможным прежний способ объяснения фактов, относящихся к той же самой группе. С этого момента возникает потребность в но­вых способах объяснения, опирающаяся сперва только на ограниченное количество фактов и наблюдений. Дальнейший опытный материал приводит к очищению этих гипотез, устраняет одни из них, исправляет другие, пока, наконец, не будет установлен в чистом виде закон. Ес­ли бы мы захотели ждать, пока материал будет готов в чистом виде для закона, то это значи­ло бы приостановить до тех пор мыслящее исследование, и уже по одному этому мы никогда не получили бы закона.

Количество и смена вытесняющих друг друга гипотез, при отсутствии у естествоиспыта­телей логической и диалектической подготовки, легко вызывают у них представление о том, будто мы не способны познать сущность вещей (Галлер и Гёте)⁴³². Это свойственно не од­ному только естествознанию, так как все человеческое познание развивается по очень запу­танной кривой, и теории вытесняют друг друга также и в исторических дисциплинах, вклю­чая философию, — на основании чего, однако, никто не станет заключать, что, например, формальная логика — бессмыслица. — Последняя форма этого взгляда — «вещь в себе». Это утверждение, что мы не способны познать вещь в себе (Гегель, «Энциклопедия», § 44), во-первых, выходит

_____________________ «ДИАЛЕКТИКА ПРИРОДЫ». ЗАМЕТКИ И ФРАГМЕНТЫ_________________ 556

из области науки в область фантазии. Оно, во-вторых, ровно ничего не прибавляет к нашему научному познанию, ибо если мы не способны заниматься вещами, то они для нас не суще­ствуют. И, в-третьих, это утверждение — не более чем фраза, и его никогда не применяют на деле. Взятое абстрактно, оно звучит вполне вразумительно. Но пусть попробуют применить его. Что думать о зоологе, который сказал бы: «Собака имеет, по-видимому, четыре ноги, но мы не знаем, не имеет ли она в действительности четырех миллионов ног или вовсе не имеет ног»? О математике, который сперва определяет треугольник как фигуру с тремя сторонами, а затем заявляет, что не знает, не обладает ли этот треугольник 25 сторонами? 2x2 равняется, по-видимому, 4? Но естествоиспытатели остерегаются применять в естествознании фразу о вещи в себе, позволяя себе это только тогда, когда они выходят в область философии. Это— лучшее доказательство того, как несерьезно они к ней относятся и какое ничтожное значение имеет она сама. Если бы они брали ее всерьез, то a quoi bon* вообще исследовать что бы то ни было?

С исторической точки зрения это имело бы некоторый смысл: мы можем познавать только при данных нашей эпохой условиях и лишь настолько, насколько эти условия позволяют.

* * *

Вещь в себе. Гегель, «Логика», кн. II, стр. 10 (и дальше целый отдел об этом)⁴³³:

««Есть» — этого скептицизм не позволял себе сказать; новейший же идеализм» (т. е. Кант и Фихте) «не по­зволял себе рассматривать познание как знание о вещи в себе**... Но вместе с тем скептицизм допускал много­образные определения своей видимости, или, вернее, его видимость имела своим содержанием все многообраз­ное богатство мира. И точно так же явление*** идеализма» (т. е. то, что идеализм называет явлением) «охваты­вает собой весь объем этих многообразных определенностей... Пусть, стало быть, в основании этого содержа­ния не лежит никакого бытия, никакой вещи или вещи в себе; это содержание само по себе остается таким, каково оно есть, — оно лишь перемещено из бытия в видимость».

Таким образом, Гегель здесь гораздо более решительный материалист, чем современные естествоиспытатели.

* — для чего. Ред.

" Помета на полях: «Ср. «Энциклопедию», ч. I, стр. 252»⁴³⁴. Ред.

""" Подчеркнуто Энгельсом. Ред.

ДИАЛЕКТИКА__________________________________ 557

* * *

Ценная самокритика кантовской вещи в себе, показывающая, что Кант терпит крушение также и по вопросу о мыслящем «я», в котором он тоже обнаруживает некоторую непозна­ваемую вещь в себе (Гегель, т. V, стр. 256 и следующие)⁴³⁵.

«ДИАЛЕКТИКА ПРИРОДЫ». ЗАМЕТКИ И ФРАГМЕНТЫ_________________ 558

[ФОРМЫ ДВИЖЕНИЯ МАТЕРИИ. КЛАССИФИКАЦИЯ НАУК]

* * *

Causa finali s* — материя и внутренне присущее ей движение. Эта материя не абстракция. Уже на Солнце отдельные вещества диссоциированы и не различаются по своему действию. А в газовом шаре туманности все вещества, хотя и существуют раздельно, сливаются в чистую материю как таковую, действуя только как материя, а не согласно своим специфи­ческим свойствам.

(Впрочем, уже у Гегеля противоположность между causa efficiens** и causa finalis снята в категории взаимодействия.)

* * *

Первоматерия:

«Понимание материи как изначально существующей и самой по себе бесформенной очень древне, и мы его встречаем уже у греков, сначала в мифическом образе хаоса, который представляют себе как бесформенную основу существующего мира» (Гегель, «Энциклопедия», ч. I, стр. 258)⁴³⁶.

Этот хаос мы снова находим у Лапласа; к нему приближается туманность, которая тоже имеет только еще начатки формы. В дальнейшем наступает дифференциация.

* * *

Обыкновенно принимается, что тяжесть есть наиболее всеобщее определение матери­альности, т. е. что притяжение, а не отталкивание есть необходимое свойство материи. Но притяжение и отталкивание столь же неотделимы друг от

— Конечная причина. Ред.

* — действующей причиной. Ред.

___________________ ФОРМЫ ДВИЖЕНИЯ МАТЕРИИ. КЛАССИФИКАЦИЯ НАУК_______________ 559

друга, как положительное и отрицательное, и поэтому уже на основании самой диалектики можно предсказать, что истинная теория материи должна отвести отталкиванию такое же важное место, как и притяжению, и что теория материи, основывающаяся только на притя­жении, ложна, недостаточна, половинчата. И действительно, имеется достаточно явлений, наперед указывающих на это. От эфира нельзя отказаться уже из-за света. Материален ли эфир? Если он вообще есть, то он должен быть материальным, должен подходить под поня­тие материи. Но он совершенно лишен тяжести. Все признают материальность кометных хвостов. Они обнаруживают огромное отталкивание. Теплота в газе порождает отталкивание и т. д.