V. Государство, семья, воспитание 2 страница

При наличии «более высоких, истинно-человеческих побудительных мотивов для благотворных половых связей... человечески облагороженная форма полового возбуждения, высшая ступень которого проявляется в виде страстной любви, представляет в своей двухсторонности наилучшую гарантию благополучного, также и по своим плодам, супружества... Из гармонических самих по себе отношений получается и плод с гармониче­скими чертами — ведь это только результат второго порядка. Отсюда опять-таки следует, что всякое принуж­дение должно действовать вредным образом» и т. д.

Тем самым все кончается наилучшим образом в наилучшем из социалитетов. Колченогий и горбатенькая страстно любят друг друга, а потому в своей двухсторонности представляют наилучшую гарантию для гармонического «результата второго порядка»; все идет, как в ро­мане: они любят друг друга и вступают в брак. Вся «более глубокая и более строгая мораль» оказывается, по обыкновению, гармонической болтовней.

Каких вообще благородных взглядов держится г-н Дюринг относительно женского пола, — это видно из следующего его обвинения против современного общества:

«В обществе, основанном на угнетении и продаже человека человеку, проституция признается само собой разумеющимся дополнением к принудительному браку, созданным в пользу мужчин, и то обстоятельство, что ничего подобного не может существовать для женщин, представляет собой весьма понятный, но в то же вре­мя чрезвычайно многозначительный факт».

__________________________ «АНТИ-ДЮРИНГ». ОТДЕЛ III: СОЦИАЛИЗМ______________________ 338

Ни за что на свете я не согласился бы получить такую благодарность, какая выпадет на долю г-на Дюринга со стороны женщин за этот комплимент. Кроме того, разве г-ну Дюрингу совершенно неизвестен не столь уж редкий теперь вид дохода— стипендии от женщин их любовникам [Schurzenstipendien]. Ведь г-н Дюринг сам был когда-то референдарием²⁴² и жи­вет он в Берлине, где уже в мои времена, т. е. 36 лет тому назад, Referendarius, — чтобы не

говорить о лейтенантах, — довольно часто рифмовался с Schurzenstipendiarius!

* * *

Да будет нам позволено в примирительно-веселом духе распроститься с нашей темой, ко­торая сплошь и рядом должна была казаться довольно сухой и скучной. Пока нам приходи­лось разбирать отдельные вопросы, наш приговор был связан объективными, неоспоримыми фактами; в соответствии с этими фактами приговор довольно часто по необходимости был резкий и даже жестокий. Теперь, когда философия, политическая экономия и социалитет ле­жат уже позади и перед нами раскрылся общий облик писателя, о котором нам раньше при­ходилось судить по отдельным его взглядам, — теперь на первое место могут выступить со­ображения, касающиеся его как человека; теперь мы можем позволить себе объяснить мно­гие, непонятные иначе, научные заблуждения и самомнение автора его личными качествами и резюмировать свое общее суждение о г-не Дюринге словами: невменяемость как резуль­тат мании величия.

Ф. ЭНГЕЛЬС

ДИАЛЕКТИКА ПРИРОДЫ

 

Написано Ф. Энгельсом в основном в 1873 — 1883 гг., отдельные добавления -в 1885—1886 гг.

Впервые полностью опубликовано

на немецком и русском языках

в «Архиве Маркса и Энгельса»,

кн. II, 1925

Печатается по тексту рукописи Перевод с немецкого

Набросок общего плана «Диалектики природы»

[НАБРОСКИ ПЛАНА]

[НАБРОСОК ОБЩЕГО ПЛАНА] ²⁴⁴

1. Историческое введение: в естествознании, благодаря его собственному развитию, мета­
физическая концепция стала невозможной.

2. Ход теоретического развития в Германии со времени Гегеля (старое предисловие)²⁴⁵.
Возврат к диалектике совершается бессознательно, поэтому противоречиво и медленно.

3. Диалектика как наука о всеобщей связи. Главные законы:

превращение количества и качества — взаимное проникновение полярных противопо­ложностей и превращение их друг в друга, когда они доведены до крайности, — развитие путем противоречия, или отрицание отрицания, — спиральная форма развития.

4. Связь наук. Математика, механика, физика, химия, биология. Сен-Симон (Конт) и Ге­
гель.

5. Apercus* об отдельных науках и их диалектическом содержании:

 

1) математика: диалектические вспомогательные средства и обороты. — Математи­
ческое бесконечное имеет место в действительности;

2) механика неба — теперь вся она рассматривается как некоторый процесс. — Ме­
ханика: точкой отправления для нее была инерция, являющаяся лишь отрицательным
выражением неуничтожимости движения;

3) физика — переходы молекулярных движений друг в друга. Клаузиус и Лошмидт;

4) химия: теории, энергия;

5) биология. Дарвинизм. Необходимость и случайность.

 

6. Границы познания. Дюбуа-Реймон и Негели²⁴⁶. — Гельмгольц, Кант, Юм.

7. Механическая теория. Геккель²⁴⁷.

8. Душа пластиду л ы — Геккель и Негели248.

9. Наука и преподавание — Вирхов²⁴⁹.

 

10. Клеточное государство — Вирхов²⁵⁰.

11. Дарвинистская политика и дарвинистское учение об обществе — Геккель и Шмидт
Дифференциация человека благодаря труду [Arbeit]. — Применение политической экономии
к естествознанию. Понятие «работы» [«Arbeit»] у Гельмгольца («Популярные доклады»,
вып. II)²⁵².

— Соображения, заметки. Ред.

«ДИАЛЕКТИКА ПРИРОДЫ». НАБРОСКИ ПЛАНА____________________ 344

[НАБРОСОК ЧАСТИЧНОГО ПЛАНА] ²⁵³

1. Движение вообще.

2. Притяжение и отталкивание. Перенесение движения.

3. Применение здесь [закона] сохранения энергии. Отталкивание + притяжение. —Приток
отталкивания = энергии.

4. Тяжесть — небесные тела — земная механика.

5. Физика. Теплота. Электричество.

6. Химия.

7. Резюме.

 

a) Перед 4: Математика. Бесконечная линия. + и — равны.

b) При рассмотрении астрономии: работа, производимая приливной волной.
Двоякого рода выкладки у Гельмгольца, вып. II, стр. 120*. «Силы» у Гельмгольца, вып. II,

стр. 190**.

Ср. настоящий том, стр. 404—407. Ред. ** Ср. настоящий том, стр. 402—404. Ред.

[СТАТЬИ И ГЛАВЫ]

ВВЕДЕНИЕ ²⁵⁴

Современное исследование природы — единственное, которое привело к научному, сис­тематическому, всестороннему развитию, в противоположность гениальным натурфилософ­ским догадкам древних и весьма важным, но лишь спорадическим и по большей части безре­зультатно исчезнувшим открытиям арабов, — современное исследование природы, как и вся новая история, ведет свое летосчисление с той великой эпохи, которую мы, немцы, называ­ем, по приключившемуся с нами тогда национальному несчастью, Реформацией, французы — Ренессансом, а итальянцы — Чинквеченто* и содержание которой не исчерпывается ни одним из этих наименований. Это — эпоха, начинающаяся со второй половины XV века. Ко­ролевская власть, опираясь на горожан, сломила мощь феодального дворянства и создала крупные, в сущности основанные на национальности, монархии, в которых начали разви­ваться современные европейские нации и современное буржуазное общество; и в то время как горожане и дворянство еще продолжали между собой драку, немецкая Крестьянская война пророчески указала на грядущие классовые битвы, ибо в ней на арену выступили не только восставшие крестьяне, — в этом уже не было ничего нового, — но за ними показа­лись предшественники современного пролетариата с красным знаменем в руках и с требова­нием общности имущества на устах. В спасенных при падении Византии рукописях, в выры­тых из развалин Рима античных статуях перед изумленным Западом предстал новый

— буквально: пятисотые годы, т. е. шестнадцатое столетие. Ред.

_________________________ «ДИАЛЕКТИКА ПРИРОДЫ». СТАТЬИ И ГЛАВЫ_____________________ 346

мир — греческая древность; перед ее светлыми образами исчезли призраки средневековья; в Италии наступил невиданный расцвет искусства, который явился как бы отблеском класси­ческой древности и которого никогда уже больше не удавалось достигнуть. В Италии, Фран­ции, Германии возникла новая, первая современная литература. Англия и Испания пережили вскоре вслед за этим классическую эпоху своей литературы. Рамки старого orbis terrarum были разбиты; только теперь, собственно, была открыта земля и были заложены основы для позднейшей мировой торговли и для перехода ремесла в мануфактуру, которая, в свою оче­редь, послужила исходным пунктом для современной крупной промышленности. Духовная диктатура церкви была сломлена; германские народы в своем большинстве прямо сбросили ее и приняли протестантизм, между тем как у романских народов стало все более и более укореняться перешедшее от арабов и питавшееся новооткрытой греческой философией жиз­нерадостное свободомыслие, подготовившее материализм XVIII века.

Это был величайший прогрессивный переворот из всех пережитых до того времени чело­вечеством, эпоха, которая нуждалась в титанах и которая породила титанов по силе мысли, страсти и характеру, по многосторонности и учености. Люди, основавшие современное гос­подство буржуазии, были всем чем угодно, но только не людьми буржуазно-ограниченными. Наоборот, они были более или менее овеяны характерным для того времени духом смелых искателей приключений. Тогда не было почти ни одного крупного человека, который не со­вершил бы далеких путешествий, не говорил бы на четырех или пяти языках, не блистал бы в нескольких областях творчества. Леонардо да Винчи был не только великим живописцем, но и великим математиком, механиком и инженером, которому обязаны важными открытия­ми самые разнообразные отрасли физики. Альбрехт Дюрер был живописцем, гравером, скульптором, архитектором и, кроме того, изобрел систему фортификации, содержавшую в себе некоторые идеи, которые много позднее были вновь подхвачены Монталамбером и но­вейшим немецким учением о фортификации. Макиавелли был государственным деятелем, историком, поэтом и, кроме того, первым достойным упоминания военным писателем ново­го времени. Лютер вычистил авгиевы конюшни не только церкви, но и немецкого языка, соз­дал современную немецкую прозу и сочинил текст и мелодию того проникнутого уверенно­стью в победе

— буквально: круг земель; так назывался у древних римлян мир, земля. Ред.

ВВЕДЕНИЕ___________________________________ 347

хорала, который стал «Марсельезой» XVI века²⁵⁵. Герои того времени не стали еще рабами разделения труда, ограничивающее, создающее однобокость, влияние которого мы так часто наблюдаем у их преемников. Но что особенно характерно для них, так это то, что они почти все живут в самой гуще интересов своего времени, принимают живое участие в практиче­ской борьбе, становятся на сторону той или иной партии и борются кто словом и пером, кто мечом, а кто и тем и другим вместе. Отсюда та полнота и сила характера, которые делают их цельными людьми. Кабинетные ученые являлись тогда исключением; это или люди второго и третьего ранга, или благоразумные филистеры, не желающие обжечь себе пальцы.

И исследование природы совершалось тогда в обстановке всеобщей революции, будучи само насквозь революционно: ведь оно должно было еще завоевать себе право на существо­вание. Вместе с великими итальянцами, от которых ведет свое летосчисление новая филосо­фия, оно дало своих мучеников для костров и темниц инквизиции. И характерно, что протес­танты перещеголяли католиков в преследовании свободного изучения природы. Кальвин сжег Сервета, когда тот вплотную подошел к открытию кровообращения, и при этом заста­вил жарить его живым два часа; инквизиция по крайней мере удовольствовалась тем, что просто сожгла Джордано Бруно.

Революционным актом, которым исследование природы заявило о своей независимости и как бы повторило лютеровское сожжение папской буллы, было издание бессмертного творе­ния, в котором Коперник бросил — хотя и робко и, так сказать, лишь на смертном одре — вызов церковному авторитету в вопросах природы256. Отсюда начинает свое летосчисление освобождение естествознания от теологии, хотя выяснение между ними отдельных взаимных претензий затянулось до наших дней и в иных головах далеко еще не завершилось даже и теперь. Но с этого времени пошло гигантскими шагами также и развитие наук, которое уси­ливалось, если можно так выразиться, пропорционально квадрату расстояния (во времени) от своего исходного пункта. Словно нужно было доказать миру, что отныне для высшего про­дукта органической материи, для человеческого духа, имеет силу закон движения, обратный закону движения неорганической материи.

Главная работа в начавшемся теперь первом периоде развития естествознания заключа­лась в том, чтобы справиться с имевшимся налицо материалом. В большинстве областей приходилось начинать с самых азов. От древности в наследство остались Эвклид и солнеч­ная система Птолемея, от арабов —

_________________________ «ДИАЛЕКТИКА ПРИРОДЫ». СТАТЬИ И ГЛАВЫ_____________________ 348

десятичная система счисления, начала алгебры, современное начертание цифр и алхимия, — христианское средневековье не оставило ничего. При таком положении вещей было неиз­бежным, что первое место заняло элементарнейшее естествознание — механика земных и небесных тел, а наряду с ней, на службе у нее, открытие и усовершенствование математиче­ских методов. Здесь были совершены великие дела. В конце этого периода, отмеченном име­нами Ньютона и Линнея, мы видим, что эти отрасли науки получили известное завершение. В основных чертах установлены были важнейшие математические методы: аналитическая геометрия — главным образом Декартом, логарифмы — Непером, дифференциальное и ин­тегральное исчисление — Лейбницем и, быть может, Ньютоном. То же самое можно сказать о механике твердых тел, главные законы которой были выяснены раз навсегда. Наконец, в астрономии солнечной системы Кеплер открыл законы движения планет, а Ньютон сформу­лировал их под углом зрения общих законов движения материи. Остальные отрасли естест­вознания были далеки даже от такого предварительного завершения. Механика жидких и га­зообразных тел была в более значительной степени разработана лишь к концу указанного периода*. Физика в собственном смысле слова, если не считать оптики, достигшей исключи­тельных успехов благодаря практическим потребностям астрономии, еще не вышла за пре­делы самых первых, начальных ступеней развития. Химия только что освободилась от алхи­мии посредством флогистонной теории257. Геология еще не вышла из зародышевой стадии минералогии, и поэтому палеонтология совсем не могла еще существовать. Наконец, в об­ласти биологии занимались главным образом еще накоплением и первоначальной системати­зацией огромного материала, как ботанического и зоологического, так и анатомического и собственно физиологического. О сравнении между собой форм жизни, об изучении их гео­графического распространения, их климатологических и тому подобных условий существо­вания почти еще не могло быть и речи. Здесь только ботаника и зоология достигли прибли­зительного завершения благодаря Линнею.

Но что особенно характеризует рассматриваемый период, так это — выработка своеоб­разного общего мировоззрения; центром которого является представление об абсолютной неизменяемости природы. Согласно этому взгляду, природа, каким бы

Пометка на полях: «Торричелли в связи с регулированием альпийских горных потоков». Ред.

ВВЕДЕНИЕ___________________________________ 349

путем она сама ни возникла, раз она уже имеется налицо, оставалась всегда неизменной, по­ка она существует. Планеты и спутники их, однажды приведенные в движение таинственным «первым толчком», продолжали кружиться по предначертанным им эллипсам во веки веков или, во всяком случае, до скончания всех вещей. Звезды покоились навеки неподвижно на своих местах, удерживая друг друга в этом положении посредством «всеобщего тяготения». Земля оставалась от века или со дня своего сотворения (в зависимости от точки зрения) не­изменно одинаковой. Теперешние «пять частей света» существовали всегда, имели всегда те же самые горы, долины и реки, тот же климат, ту же флору и фауну, если не говорить о том, что изменено или перемещено рукой человека. Виды растений и животных были установле­ны раз навсегда при своем возникновении, одинаковое всегда порождало одинаковое, и Лин­ней делал уже большую уступку, когда допускал, что местами благодаря скрещиванию, по­жалуй, могли возникать новые виды. В противоположность истории человечества, разви­вающейся во времени, истории природы приписывалось только развертывание в пространст­ве. В природе отрицали всякое изменение, всякое развитие. Естествознание, столь револю­ционное вначале, вдруг очутилось перед насквозь консервативной природой, в которой все и теперь еще остается таким же, каким оно было изначально, и в которой все должно было ос­таваться до скончания мира или во веки веков таким, каким оно было с самого начала.

Насколько высоко естествознание первой половины XVIII века поднималось над грече­ской древностью по объему своих познаний и даже по систематизации материала, настолько же оно уступало ей в смысле идейного овладения этим материалом, в смысле общего воззре­ния на природу. Для греческих философов мир был по существу чем-то возникшим из хаоса, чем-то развившимся, чем-то ставшим. Для естествоиспытателей рассматриваемого нами пе­риода он был чем-то окостенелым, неизменным, а для большинства чем-то созданным сразу. Наука все еще глубоко увязает в теологии. Она повсюду ищет и находит в качестве послед­ней причины толчок извне, необъяснимый из самой природы. Если притяжение, напыщенно названное Ньютоном всеобщим тяготением, и рассматривается как существенное свойство материи, то где источник непонятной тангенциальной силы, которая впервые только и осу­ществляет движение планет по орбитам? Как возникли бесчисленные виды растений и жи­вотных? И как, в особенности, возник человек, относительно которого было все же твердо установлено,

_________________________ «ДИАЛЕКТИКА ПРИРОДЫ». СТАТЬИ И ГЛАВЫ_____________________ 350

что он существует не испокон веков? На все подобные вопросы естествознание слишком часто отвечало только тем, что объявляло ответственным за все это творца всех вещей. Ко­перник в начале рассматриваемого нами периода дает отставку теологии; Ньютон завершает этот период постулатом божественного первого толчка. Высшая обобщающая мысль, до ко­торой поднялось естествознание рассматриваемого периода, это — мысль о целесообразно­сти установленных в природе порядков, плоская вольфовская телеология, согласно которой кошки были созданы для того, чтобы пожирать мышей, мыши, чтобы быть пожираемыми кошками, а вся природа, чтобы доказывать мудрость творца. Нужно признать величайшей заслугой тогдашней философии, что, несмотря на ограниченность современных ей естест­веннонаучных знаний, она не сбилась с толку, что она, начиная от Спинозы и кончая вели­кими французскими материалистами, настойчиво пыталась объяснить мир из него самого, предоставив детальное оправдание этого естествознанию будущего.

Я отношу к этому периоду еще и материалистов XVIII века, потому что в их распоряже­нии не было иного естественнонаучного материала, кроме описанного выше. Составившее эпоху произведение Канта осталось для них тайной, а Лаплас явился много времени спустя после них²⁵⁸. Не забудем, что, хотя прогресс науки совершенно расшатал это устарелое воз­зрение на природу, вся первая половина XIX века все еще находилась под его господством* и

** по существу его преподают еще и теперь во всех школах.

Первая брешь в этом окаменелом воззрении на природу была пробита не естествоиспыта­телем, а философом. В 1755 г.

Пометка на полях: «Застывший характер старого воззрения на природу создал почву для обобщающего и подытоживающего рассмотрения всего естествознания как единого целого; французские энциклопедисты, еще чисто механически — одно возле другого; — затем в одно и то же время Сен-Симон и немецкая натурфилосо­фия, завершенная Гегелем». Ред.

Как непоколебимо мог еще в 1861 г. держаться этих взглядов человек, научные работы которого достави­ли весьма много ценного материала для преодоления их, показывают следующие классические слова:

«Весь механизм нашей солнечной системы направлен, насколько мы в состоянии в него проникнуть, к со­хранению существующего, к его продолжительному неизменному существованию. Подобно тому, как ни одно животное, ни одно растение на Земле с самых древнейших времен не стало совершеннее или вообще не стало другим, подобно тому, как мы во всех организмах встречаем последовательность ступеней только одну подле другой, а не одну вслед за другой, подобно тому, как наш собственный род со стороны телесной постоянно ос­тавался одним и тем же, — точно так же даже величайшее многообразие существующих в одно и то же время небесных тел не дает нам права предполагать, что эти формы суть только различные ступени развития; напро­тив, все созданное одинаково совершенно само по себе» (Медлер, «Популярная астрономия», Берлин, 1861, изд. 5-е, стр. 316).

ВВЕДЕНИЕ___________________________________ 351

появилась «Всеобщая естественная история и теория неба» Канта. Вопрос о первом толчке был устранен; Земля и вся солнечная система предстали как нечто ставшее во времени. Если бы подавляющее большинство естествоиспытателей не ощущало того отвращения к мышле­нию, которое Ньютон выразил предостережением: физика, берегись метафизики!259 — то они должны были бы уже из одного этого гениального открытия Канта извлечь такие выводы, которые избавили бы их от бесконечных блужданий по окольным путям и сберегли бы ко­лоссальное количество потраченного в ложном направлении времени и труда. Ведь в откры­тии Канта заключалась отправная точка всего дальнейшего движения вперед. Если Земля была чем-то ставшим, то чем-то ставшим должны были быть также ее теперешнее геологи­ческое, географическое, климатическое состояние, ее растения и животные, и она должна была иметь историю не только в пространстве — в форме расположения одного подле дру­гого, но и во времени — в форме последовательности одного после другого. Если бы стали немедленно и решительно продолжать исследование в этом направлении, то естествознание продвинулось бы к настоящему моменту значительно дальше нынешнего его состояния. Но что хорошего могла дать философия? Сочинение Канта оставалось без непосредственного результата до тех пор, пока, долгие годы спустя, Лаплас и Гершель не развили его содержа­ние и не обосновали его детальнее, подготовив таким образом постепенно признание «небу­лярной гипотезы». Дальнейшие открытия доставили ей, наконец, победу; важнейшими из них были: установление собственного движения неподвижных звезд, доказательство сущест­вования в мировом пространстве среды, оказывающей сопротивление, установление спек­тральным анализом химического тождества мировой материи и существования таких раска­ленных туманных масс, какие предполагал Кант*.

Но позволительно усомниться, скоро ли большинство естествоиспытателей осознало бы противоречие между представлением об изменяемости Земли и учением о неизменности жи­вущих на ней организмов, если бы зарождавшемуся пониманию того, что природа не просто существует, а находится в процессе становления и исчезновения, не явилась помощь с дру­гой стороны. Возникла геология и обнаружила не только наличность образовавшихся друг после друга и расположенных друг над другом геологических слоев, но и сохранившиеся в этих слоях

Пометка на полях: «Открытое тоже Кантом тормозящее действие приливов на вращение Земли понято только теперь». Ред.

_________________________ «ДИАЛЕКТИКА ПРИРОДЫ». СТАТЬИ И ГЛАВЫ_____________________ 352

раковины и скелеты вымерших животных, стволы, листья и плоды не существующих уже больше растений. Надо было решиться признать, что историю во времени имеет не только Земля, взятая в общем и целом, но и ее теперешняя поверхность и живущие на ней растения и животные. Признавали это сначала довольно-таки неохотно. Теория Кювье о претерпевае­мых Землей революциях была революционна на словах и реакционна на деле. На место од­ного акта божественного творения она ставила целый ряд повторных актов творения и дела­ла из чуда существенный рычаг природы. Лишь Лайель внес здравый смысл в геологию, за­менив внезапные, вызванные капризом творца, революции постепенным действием медлен­ного преобразования Земли*.

Теория Лайеля была еще более несовместима с допущением постоянства органических видов, чем все предшествовавшие ей теории. Мысль о постепенном преобразовании земной поверхности и всех условий жизни на ней приводила непосредственно к учению о постепен­ном преобразовании организмов и их приспособлении к изменяющейся среде, приводила к учению об изменчивости видов. Однако традиция является могучей силой не только в като­лической церкви, но и в естествознании. Сам Лайель в течение долгих лет не замечал этого противоречия, а его ученики и того менее. Это можно объяснить только ставшим в то время господствующим в естествознании разделением труда, благодаря которому каждый исследо­ватель более или менее ограничивался своей специальной отраслью знания и лишь немногие сохраняли способность к обозрению целого.

Тем временем физика сделала огромный шаг вперед, результаты которого были почти од­новременно резюмированы тремя различными людьми в 1842 году, составившем эпоху в этой отрасли естествознания. Майер в Хейльбронне и Джоуль в Манчестере доказали пре­вращение теплоты в механическую силу и механической силы в теплоту. Установление ме­ханического эквивалента теплоты покончило со всеми сомнениями по этому поводу. В то же

„ 260 1 «

время Гров260 — не профессиональный естествоиспытатель, а английский адвокат — доказал посредством простой обработки уже достигнутых в физике отдельных результатов, что все так называемые физические силы — механическая сила, теплота, свет, электричество, магне­тизм

Недостаток лайелевского взгляда — по крайней мере в его первоначальной форме — заключался в том, что он считал действующие на Земле силы постоянными, — постоянными как по качеству, так и по количеству. Для него не существует охлаждения Земли, Земля не развивается в определенном направлении, она просто из­меняется случайным, бессвязным образом.

ВВЕДЕНИЕ___________________________________ 353

и даже так называемая химическая сила — переходят при известных условиях друг в друга без какой бы то ни было потери силы, и таким образом доказал еще раз, путем физического исследования, положение Декарта о том, что количество имеющегося в мире движения не­изменно. Благодаря этому различные физические силы — эти, так сказать, неизменные «ви­ды» физики — превратились в различным образом дифференцированные и переходящие по определенным законам друг в друга формы движения материи. Из науки была устранена случайность наличия такого-то и такого-то количества физических сил, ибо были доказаны их взаимная связь и переходы друг в друга. Физика, как уже ранее астрономия, пришла к та­кому результату, который с необходимостью указывал на вечный круговорот движущейся материи как на последний вывод науки.

Поразительно быстрое развитие химии со времени Лавуазье и особенно со времени Даль­тона разрушало старые представления о природе еще и с другой стороны. Благодаря получе­нию неорганическим путем таких химических соединений, которые до того времени порож­дались только в живом организме, было доказано, что законы химии имеют ту же силу для органических тел, как и для неорганических, и была заполнена значительная часть той якобы навеки непреодолимой пропасти между неорганической и органической природой, которую признавал еще Кант.

Наконец, и в области биологического исследования систематически организуемые с сере­дины прошлого века научные путешествия и экспедиции, более точное изучение европей­ских колоний во всех частях света живущими там специалистами, далее успехи палеонтоло­гии, анатомии и физиологии вообще и особенно со времени систематического применения микроскопа и открытия клетки — все это накопило столько материала, что стало возможным — и в то же время необходимым — применение сравнительного метода*. С одной стороны, благодаря сравнительной физической географии были установлены условия жизни различ­ных флор и фаун, а с другой — было произведено сравнение друг с другом различных орга­низмов в отношении их гомологичных органов, и притом не только в зрелом состоянии, но и на всех ступенях их развития. Чем глубже и точнее велось это исследование, тем больше пе­ред взором исследователя расплывалась охарактеризованная выше застывшая система неиз­менно установившейся органической