Глава 9
СТАТИСТИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
I. Общая характеристика
Статистические источники представляют собой сложный по происхождению и составу комплекс документов, в которых зафиксированы систематические сведения и данные, целенаправленно собираемые для принятия обоснованных управленческих решений. Эти материалы характеризуют количественные закономерности истории человеческого общества в неразрывной связи с их качественным содержанием. Статистические источники возникают в процессе сбора, обработки, анализа и публикации информации об объекте изучения. Они включают: программу текущего учета или специальных статистических обследований; первичные документы учета (отчеты, в том числе бухгалтерские; учетные карточки, бланки, анкеты, ведомости); сводки первичных статистических данных; публикации статистических трудов.
Статистические источники органично связаны с делопроизводственной документацией, в составе которой представлены материалы текущего учета и отчетности, необходимые для повседневной деятельности государственных учреждений, частновладельческих предприятий, общественных организаций. Расширение масштабов и усложнение функций управления потребовали более полной, чем прежде, достоверной информации о различных сферах жизнедеятельности государства и общества. Наряду с обобщением данных текущей статистики, такие массовые однотипные сведения могли быть получены в результате их единовременного сбора по определенной программе.
Во второй половине XIX в. в развитии отечественной статистики произошли качественные изменения: был совершен переход от экономико-географических и статистических описаний к количественной характеристике основных явлений исторической действительности. Материалы статистики сформировались в особый вид письменных исторических источников. Главное их значение для историков состоит в том, что они предоставляют в распоряжение исследователей массовые данные. При работе с материалами статистики необходимо иметь в виду, что они по своему происхождению являются массовыми историческими источниками.
Класс массовых исторических источников выделил И.Д.Ковальченко. Он полагал, что «с точки зрения внутреннего характера и воздействия на общественный организм всю многообразную [304] совокупность явлений общественной жизни можно разделить на две категории – явления массовые и индивидуальные. Первые «представляют собой совокупность исторических феноменов (объектов), с одной стороны, обладающих одинаковыми свойствами, а с другой стороны – характеризующихся различной мерой этих свойств. Совокупности таких объектов составляют в большей или меньшей мере сложные системы с присущими им структурами, подверженными непрерывным колебаниям и изменениям. Поэтому совокупный результат функционирования подобных систем представляет собой равнодействующую разных ее состояний, т.е. является объективно закономерным». Индивидуальные явления общественной жизни, в отличие от массовых, проявляют себя как ч субъективно – индивидуальные.
Поэтому «массовыми являются источники, характеризующие такие объекты действительности, которые образуют определенные общественные системы с соответствующими структурами. Массовые источники отражают сущность и взаимодействие массовых объектов, составляющих эти системы, а, следовательно, строение, свойства и состояние самих систем»[1]. Структурный характер информации массовых источников позволяет использовать для ее извлечения, обработки и анализа количественные методы исследования и современную компьютерную технику.
Многоэтапность создания статистических источников обусловила многократность субъективизации зафиксированной в них информации. На каждом из этапов – разработки программы сбора сведений, ее реализации, обработки первичных материалов и подготовки статистических трудов – составители (субъекты), исходя из собственных представлений об объекте изучения и стоящих перед ними задачах, по-своему корректировали материал. Историк должен помнить, что статистические источники, как и всякие другие, представляют собой не действительность, которую характеризуют содержащиеся в них данные, а отражение действительности. При использовании в качестве исходной базы исследования субъективизированной картины прошлого необходим предварительный критический анализ этой картины. При работе со статистическими источниками такой анализ всегда многоэтапен.
Программы сбора данных
Объектом статистического изучения могут быть различные сферы общественной жизни и общественной деятельности. В связи с этим принято выделять статистику народонаселения, промышленности, сельского хозяйства, труда, торговли, транспорта и т.д. Статистические источники создаются государственными институтами, частновладельческими предприятиями, общественными организациями с целью получения необходимых им массовых сведений. Состав этих сведений фиксируется в программах сбора статистических данных. [305]
Так, программа первой в России всеобщей переписи населения, утвержденная императором Николаем II 5 июня 1895 г., предусматривала сбор персональных сведений обо всех лицах, проживающих на территории государства, независимо от пола, возраста, состояния, вероисповедания, национальности, подданства. В переписной бланк были включены следующие вопросы: имя, отчество, фамилия (или прозвище); пол; возраст (сколько минуло лет или месяцев от роду); семейное состояние (холост, женат, вдов, разведен); отношение к главе хозяйства и главе своей семьи (родственник, свойственник, приемыш или жилец, прислуга, работник и т.д.); сословие, состояние или звание; место (губерния, уезд, город) рождения, прописки для обязанных припискою, постоянного жительства; вероисповедание; родной язык; грамотность; занятие, ремесло, промысел, должность или служба (главное, т.е. то, которое доставляет главные средства для существования; побочное, или вспомогательное). Перепись проводилась 28 января 1897 г. Благодаря собранным сведениям население России впервые было учтено одновременно и по единой программе.
Системную характеристику населения РСФСР и СССР содержат материалы нескольких переписей. Включенные в их программы вопросы имели целью получить по возможности полные и точные сведения, которые позволяли бы верно оценить достигнутый уровень демографического и социокультурного развития страны. О происходивших изменениях можно судить по формулировкам одного и того же вопроса в программах переписей. Покажем это, сравнив формулировки вопроса о грамотности и образовании в бланках переписей 1897, 1920, 1926, 1937, 1939 и 1959 гг.
В 1897 г. грамотность определялась как умение читать. Для грамотных следовало уточнить: где обучается, обучался или кончил курс образования.
В 1920 г. была проведена перепись населения РСФСР, данные которой предполагалось положить «в основу советского строительства». В переписном бланке вопрос о грамотности формулировался более детально: а) читает и пишет или только читает на русском языке; б) читает и пишет или только читает на другом языке (следовало указать на каком именно); в) или вовсе неграмотен. На вопрос об образовательном цензе нужно было назвать «последнее по времени заведение, в котором обучался», указав его тип (общеобразовательное или специальное) и кончил ли курс.
Ту же формулировку вопроса о грамотности сохранила и программа первой общесоюзной переписи населения 1926 г. Она позволяла получить необходимую информацию в связи с политикой советского государства по ликвидации неграмотности. В инструкции по заполнению переписного листа разъяснялось, что грамотными следует считать только тех лиц, которые умеют читать хотя бы по слогам и умеют написать свою фамилию. Лица, умеющие [306] подписать свою фамилию, не умея читать, записывались как вовсе неграмотные.
В переписном листе, заполнявшемся в 1937 г., вопрос задавался предельно лаконично: «грамотен ли?» Ответ предполагался столь же краткий: «да» или «нет». Подвопросы об уровне грамотности и языке, на котором умеет читать и писать опрашиваемый, в переписной лист не были включены. Но был детализирован вопрос об образовании, ответы на который должны были характеризовать достижения в этой области: в какой школе учится (начальной, средней или высшей); в каком классе или на каком курсе учится, окончил среднюю или высшую школу. Следует отметить, что в приведенном перечне не указаны такие широко распространенные в то время виды обучения, как: школы ФЗУ, профсоюзные школы, различные курсы и т.п.
В переписном листе 1939 г. формулировка вопроса о грамотности была снова расширена: «читает и пишет или только читает на каком-либо языке; или вовсе неграмотен». Однако сам язык, как и при проведении переписи 1937 г., не отмечался, и, значит, собранные сведения заведомо содержали меньшую информацию по этому вопросу, чем полученные в 1926 г. Для учащихся следовало указать: полное название учебного заведения, школы, курсов; в каком классе или на каком курсе обучается. Вопрос об окончании средней или высшей школы был выделен как самостоятельный.
Всесоюзная перепись населения СССР 1959 г. последнее по времени общее демографическое обследование, зафиксировавшее сведения о неграмотных. В связи с тем, что к этому времени неграмотность в стране была в основном ликвидирована, вопрос о грамотности не включен в переписной бланк как самостоятельный. Он вошел составной частью в вопрос об образовании, который был значительно расширен по сравнению с программами более ранних переписей населения: «Для лиц 9 лет и старше, не имеющих начального образования, указать: читает и пишет или только читает на каком-либо языке; или вовсе неграмотен». Предусматривалась дифференцированная оценка уровня образования: высшее, незаконченное высшее, среднее специальное, среднее общеобразовательное, семилетнее, начальное. Для учащихся, кроме того, следовало указать полное название учебного заведения.
Результаты проведенных в РСФСР и СССР всеобщих переписей населения отчетливо отразили характер и динамику демографических изменений в стране.
Во второй половине XIX в. произошли качественные изменения в отечественной статистике промышленности. На протяжении всего XIX в. основным источником текущих сведений о предприятиях обрабатывающей промышленности, занимавшей центральное положение в структуре промышленного производства России, были ведомости, ежегодно рассылавшиеся на фабрики и заводы. [307]
Их рассылку и разработку полученных сведений осуществлял департамент торговли и мануфактур Министерства финансов. Формуляр ведомости был законодательно утвержден в 1830-х годах, но в 1884 – 1885 гг. явочным порядком в него вносятся изменения, расширяющие спектр запрашиваемых сведений.
Согласно вопроснику ведомости за 1885 г., владелец предприятия должен был представить сведения о: местонахождении заведения; дате его основания; количестве изготовленных изделий в натуральном и стоимостном выражении; числе паровых машин и их мощности; других типах двигателей; числе рабочих (взрослых, малолетних, мужчин, женщин, занятых на фабрике или работающих на стороне); заработной плате и продолжительности рабочего дня; количестве используемых механизмов; топливе; сырье; сбыте изделий; о непрерывности производства в течение года. Новый формуляр содержал также вопросы о фабричных зданиях; об образовании и подданстве лиц, заведующих производством; об имеющихся при фабрике училище, больнице, сберегательной кассе и т.д.
В 1895 г. департаментом торговли и мануфактур Министерства финансов была предпринята попытка реформы методов сбора статистических сведений о фабрично-заводской промышленности. Цель реформы сформулировал министр финансов С.Ю.Витте:, потребность государства в постоянном получении широкой экономической информации. В циркулярном обращении к владельцам промышленных предприятий он разъяснял, что система государственного покровительства промышленности требует «постоянно и зорко следить за ходом развития этой промышленности, по крайней мере, в главных ее отраслях, за важнейшими изменениями ее технических и экономических условий и за результатами этих изменений в связи с общими интересами народного хозяйства».
Всего ведомость 1895 г. включала 35 вопросов, многие из которых, в свою очередь, состояли из системы таблиц и ряда подвопросов. Пункты 1-8 обращали внимание «владельца или заведующего промышленным заведением, отвечающего по закону за достоверность сообщенных сведений» (п. 5), на необходимость обязательного заполнения ведомости «за последний отчетный год, если предприятие имеет «не менее пятнадцати рабочих», либо, при числе рабочих менее пятнадцати, – «паровой котел, паровую машину или другие механические двигатели и машины или заводские и фабричные устройства» (п. 1-2). Требовалось указать: название промышленного заведения; точное его местонахождение; перечень производств; данные о владельце, заведующем производством и т.п.
Вопросы 9-10 посвящены характеристике производственных товаров (изделий) и их сбыта. Каждый товар (изделие) необходимо было назвать отдельно, указав количество (пуды, штуки, мешки и т.п.) и стоимость (сумму в рублях). Вопросы 11-13 предусматривали [308] получение столь же подробных сведений об израсходованных за отчетный год сырье и топливе. Вопросы 14-17 выясняли состояние энерговооруженности предприятия, количество и характеристики имеющихся паровых котлов и машин, а также станков с указанием числа занятых на них рабочих.
Вопросы 18-21 касались длительности рабочего года и количества праздничных дней, когда предприятие не действовало. Вопросы 22-33 требовали сведений о составе рабочих; продолжительности их рабочего дня; характеристики заработной платы, жилищных условий, организации медицинской помощи, страхования. Вопрос 34 содержал подвопросы о казенных, городских и земских сборах. Наконец, вопрос 35 требовал изложить краткую историю предприятия.
Были получены более 15 тысяч заполненных ведомостей предприятий, данные которых частично опубликованы в издании «Перечень фабрик и заводов. Фабрично-заводская промышленность России» (СПб, 1897).
После 1897 г. ведомостный учет как основная форма получения статистической информации о деятельности обрабатывающей промышленности в России прекращается. На смену системе ежегодных сборов государственными органами сведений о промышленном производстве приходит метод единовременных обследований промышленности. С 1930-х годов в СССР статистический учет промышленности осуществлялся на основе годовых отчетов государственных предприятий, составлявшихся в их делопроизводстве по установленным статистическим формам.
Сходные тенденции развития отечественной статистики отразили программы сбора сведений о сельскохозяйственном производстве. До 80-х годов XIX в. такие сведения применительно ко всем категориям землевладельцев содержали только губернаторские отчеты. Посевы и сборы хлебов (зерновых культур и картофеля) учитывались в них в натуральном выражении, т.е. в объеме высеваемого и собираемого зерна. Способ их исчисления был прост: местные чиновники выясняли общие размеры посевов озимых и яровых культур, а затем на основе пробных умолотов определяли высоту урожайности «в самах», умножение на которые давало предположительный объем валового сбора хлебов.
В 1881 г. в России впервые был произведен учет посевных площадей под отдельными культурами. В результате этой новации объектом статистического изучения стала эффективность землевладельческого производства, оцениваемая как отношение урожайности к единице засеянной площади. Сбором данных о площадях посевов и урожайности занимался Центральный статистический комитет (ЦСК) Министерства внутренних дел. Для получения сведений о площадях посевов различных культур во все сельские общества и всем владельцам и арендаторам имений были разосланы опросные листы. [309]
До 1903 г. включительно при сборе сведений о площадях посева под различными культурами ЦСК выделял две основные категории посевов – на землях надельных и владельческих. К последним относились все земли, кроме надельных, в том числе купленные у частных владельцев целыми сельскими обществами, а также находившиеся в аренде у отдельных крестьян-общинников. С 1904 г. сведения о размерах посевов собирались раздельно по землям: надельным, прикупленным целыми сельскими обществами, арендованным крестьянами у частных владельцев, частновладельческим.
Параллельно с учетом посевных площадей, которые выявлялись методом сплошной переписи, ЦСК собирал сведения о высеве и урожайности на единицу площади. С 1883 г. по 1915 г. данные урожайной статистики ежегодно публиковались ЦСК в серии «Урожай 18...-го года», входившей в состав многотомной «Статистики Российской империи».
Одновременно с ЦСК, с 1881 г., сведения об урожайной статистике собирал департамент земледелия и сельской промышленности (с 1894 г. – отдел сельской экономики и сельскохозяйственной статистики) Министерства земледелия и государственных имуществ. Добровольные корреспонденты – хозяева имений – фиксировали данные о предполагаемом и фактическом урожае различных культур на надельных и частновладельческих землях, и затем на их основе в министерстве определялся средний урожай с десятины. Собранные сведения публиковались ежегодно несколькими выпусками в издании «18... год в сельскохозяйственном отношении по материалам, полученным от хозяев» (СПб., 1881 – 1915). Следует иметь в виду, что сведения Министерства земледелия об урожаях по большей части собраны по имениям, где урожайность была выше средней, и поэтому в целом они выше, чем аналогичные данные статистики ЦСК.
Еще один комплекс источников об урожаях составляют материалы земской статистики. Первые статистические работы были проведены земствами уже в конце 60-х – начале 70-х годов XIX в. С середины 70-х годов при губернских, а затем и при уездных земских управах начали создаваться статистические бюро или отделения. В 80-х годах они действовали в большинстве губерний, в которых по положению 1864 г. были введены земства. Первоначально земская статистика возникла с целью изучения объектов земского налогообложения. Но уже в 70 –80-х годах в программах земских статистических исследований ставится более широкая задача – описать основные элементы, из которых складывается экономическое благосостояние деревни и, прежде всего, крестьянского хозяйства.
Собранные земскими статистиками сведения о размерах посевов, об урожайности и сборе хлебов разрознены во времени и пространстве и менее систематичны, сравнительно с данными статистики [310] ЦСК и Министерства земледелия. Но их важное достоинство состоит в том, что сведения о земледелии даны наряду со многими другими показателями о крестьянском и частновладельческом хозяйстве и характеризуют положение в более мелких территориальных единицах – не в губерниях и уездах, а в отдельных селениях и хозяйствах.
Содержательная ценность подворных обследований крестьянских хозяйств определялась программами сбора данных, включавшими от 100 до 250 показателей. Программы эти не были ни едиными для разных губерний и уездов, ни неизменными при проведении повторных обследований. В них отчетливо проявлялись региональные особенности: в нечерноземных губерниях более детально учитывались промысловые занятия населения, в то время как на юге подробно анализировались, прежде всего, земледельческие занятия крестьян. Но вследствие единых в целом буржуазно-капиталистических тенденций развития отечественной деревни во второй половине XIX – начале XX вв. при всех различиях в программах подворных обследований в отдельных губерниях основной состав учитываемых сведений был единым.
Как правило, подворное описание крестьянского хозяйства включало сведения: о домохозяине (фамилия, имя; если не приписан к общине, то откуда; народность; вероисповедание; сословие), о составе семьи (с разделением по полу, возрасту, грамотности), о надельной земле (засеянной, необработанной, под лугом, сданной в аренду, заброшенной), о количестве собственной и арендованной земли, о величине посева (отдельно – на надельной земле, на собственной земле, на арендованной земле), о выращиваемых культурах (овес, рожь, пшеница, ячмень, гречиха и т.д.), о количестве скота (лошадей, коров, овец, коз, свиней), о сенокошении, об инвентаре, о постройках, о постороннем заработке членов семьи (местном и отхожем), о наемных рабочих, о недоимках и т.д.
В программах обследования частновладельческих хозяйств состав запрашиваемых сведений иной. Прежде всего, следовало указать: имя, отчество и фамилию владельца, его сословную принадлежность, местонахождение имения (уезд, волость, расстояние от уездного города, железнодорожной станции, шоссе). Ряд вопросов предусматривал подробную характеристику принадлежащей владельцу земли и ее использования: сколько в имении земли (под усадьбой, садом и огородами; пахотной, сенокосной; под лесом); из числа пахотной земли в имении – на скольких десятинах ведется своя запашка, сколько десятин отдано в аренду на длительный срок, сколько десятин раздается мелким съемщикам на одно лето и т.д.; какой в имении принят севооборот, т.е. сколько лет земля отдыхает, какие культуры и в каком порядке затем выращиваются; как производится обработка полей: постоянными рабочими, пришлыми поденщиками или окрестными крестьянами – [311] если последними, то за какие деньги, на каких условиях, чьим инвентарем и скотом; сколько десятин посеяно ржи, пшеницы озимой, пшеницы яровой, ячменя, овса, гречихи, других растений; кем и на каких условиях производится уборка хлебов, их средний урожай в пудах и т.д. Столь же подробные сведения собирались о скотоводстве, лесоводстве, сенокошении, инвентаре, постройках и всех других элементах системы владельческого хозяйства.
В бланках описаний селений и общин вопросы носили более обобщенный характер: есть ли земли, находящиеся в общем пользовании всех домохозяев общества или всех жителей селения; на какое число душ отведен надел; поделена ли по душам пахотная земля (по качеству или на иных основаниях), как влияет местоположение на урожайность полей и на удобства обработки; какие хлеба сеют преимущественно, сколько мер или пудов высевается на десятину; удобряют ли землю и под какой хлеб преимущественно (если не удобряют, то почему – считают ли удобрение бесполезным или по недостатку навоза); когда производится уборка разного рода хлеба (не препятствуют ли своевременной уборке хлеба климатические условия или обязательные отработки) и т.п.
Опыт земско-статистических описаний был использован впоследствии советскими статистиками при разработке программ сельскохозяйственных обследований 1920-х годов, а с 1930-х годов – при подготовке формуляров бланков годовых отчетов колхозов и совхозов.
Если программы сбора данных характеризуют возможную полноту информации статистических источников, то достоверность информации во многом зависит от способа, каким сведения собирались.
Сбор статистических сведений
Принято различать два основных способа получения статистических данных: 1) экспедиционный, при котором специально подготовленные лица осуществляют сбор сведений и их проверку непосредственно на месте, и 2) анкетный (корреспондентский), когда информация предоставляется владельцем имения или предприятия, представителем администрации, добровольным корреспондентом и т.п. Большую достоверность и точность информации, как установлено исследованиями, обеспечивал экспедиционный метод.
Статистика государственных учреждений Российской империи базировалась чаще всего на корреспондентском методе сбора данных (или на извлечениях их из делопроизводственной документации). Поэтому высшим достижением отечественной дореволюционной статистики справедливо считаются статистические сведения земств, полученные экспедиционным методом. По способу сбора данных земская статистика разделяется: на текущую [312] (по показаниям добровольных корреспондентов и по периодическим отчетам земских учреждений) и на основную (по показаниям дворохозяев). Само название этого второго комплекса статистических материалов свидетельствуют о том, что он рассматривался как главный.
Техника сбора данных экспедиционным методом требовала выезда членов земских статистических бюро на места. Для проведения подворной переписи обычно созывался сход дворохозяев, на котором происходил их опрос. Такой прием давал более точные сведения, чем обход хозяйств, так как обеспечивал большую четкость ответов и взаимоконтроль. Статистические данные первоначально записывались в виде пообщинных списков, а затем широко стали применяться подворные карточки, которые были более удобны для последующей обработки.
Важное значение имело точное фиксирование ответов в соответствии с вопросами программы сбора данных. Специально составленные инструкции разъясняли, что следует считать, например, двором: «Двором считать каждого домохозяина, живущего за свой страх, платящего и не платящего подать, имеющего свой дом или живущего на квартире».
На вопрос: «Каких домохозяев переписывать?» – в инструкции рекомендовалось: «Переписывать нужно всех наличных домохозяев, крестьян и не крестьян, приписанных к данному обществу и не приписанных; но необходимо в заголовке карточки отметить сословие и место, откуда пришли домохозяева, не приписанные к обществу. Отсутствующие домохозяева того общества, которое описывается, если ни одного члена семьи этих хозяев в селении нет, хотя на карточку для счета душ, платящих подати, и вписываются, но вместо всех подробностей о их хозяйстве отмечается лишь куда они ушли и зачем».
При сборе сведений о посевах следовало: «Посевы хлебов выяснить возможно точнее в переездах; так как часто у домохозяина его земля разбросана в разных местах, так что сразу определить площадь, занятую тем или другим хлебом, он не в состоянии, то необходимо неспеша выспросить его предварительно – где, сколько, чего у него посеяно, записывая постепенно то, что он говорит на отдельной бумаге, а затем, вычислив общую площадь посева хлеба, выставлять ее на карточке. Чтобы получить ответ на вопрос: сколько вспахано паров под озимь, под яровое, в том случае, если хозяин не кончил еще пахать, необходимо внимательно расспросить его, сколько он вспахал и сколько еще думает вспахать?».
В связи с вопросом о грамотных дано пояснение: «Между грамотными следует различать малограмотных – умеющих только читать – от грамотных, умеющих и читать и писать. Над летами малограмотных ставить знак А; например, 4ОА, значит: сорокалетний мужчина умеет только читать; цифра без знака будет [313] показывать, что записанный вполне грамотен». Отметим, что бланк всероссийской переписи населения 1897 г. не предусматривал детализации сведений о грамотности и ограничивался указанием на необходимость зафиксировать только умение или неумение читать.
Примененная земскими статистиками техника сбора материала и его проверки обеспечивала надежность и высокую степень точности данных.
Достоверность статистических сведений, полученных корреспондентским методом, ниже, так как их проверка могла осуществляться только логически при сопоставлении ответов на взаимосвязанные вопросы программы. Тот же прием эффективен и при оценке статистических данных материалов публичной отчетности. Покажем это на примере отечественной акционерной статистики конца XIX – начала XX вв.
С середины 80-х годов XIX в. законом была установлена обязательная публикация заключительных балансов и извлечений из годовых отчетов компаний в журнале Министерства финансов «Вестник финансов, промышленности и торговли» (с 1 января 1886 г. в двух специальных приложениях к этому изданию: «Балансы кредитных учреждений» для банков и «Отчеты предприятий, обязанных публичной отчетностью» для остальных акционерных предприятий). Публикуемое извлечение из отчета должно было содержать следующие сведения: суммы основного (т.е. акционерного), запасного, резервного и прочих капиталов, счет прибылей и убытков за отчетный год, распределение «чистой» (т.е. за вычетом издержек) прибыли с указанием дивиденда, причитающегося на одну акцию. Контроль за предоставлением данных для публикации возлагался на губернские казенные палаты как местные органы ведомства Министерства финансов.
Для правительства акционерная статистика представляла инструмент налогообложения акционерных компаний. Обязанность публиковать данные ежегодных балансов была возложена на правления компаний в связи с налогом на акционерный капитал (15 коп. с каждой сотни рублей) и процентным сбором с прибыли, превысившей 3% по отношению к сумме акционерного капитала.
Публикуя данные балансов, руководители компаний преследовали две разнонаправленные цели: во-первых, стремились избежать чрезмерного налогообложения и, во-вторых, хотели привлечь акционеров. Поэтому официально оглашаемая сумма прибыли компании обычно не завышалась. В то же время существовала нижняя грань возможных манипуляций. Она определялась необходимостью выдать акционерам достаточно высокий дивиденд. Эта цель могла быть достигнута, если публикуемые сведения о величине прибыли и дивиденда свидетельствовали об успешном ходе дел предприятия. Таким образом, формировался [314] диапазон достоверности балансовых сведений о доходности предприятия.
Проверка опубликованных данных балансов компании осуществлялась, прежде всего, методом сопоставления сведений за ряд лет. Такой прием позволяет выявить, независимо от желания составителей балансов, действительные тенденции развития предприятий. Исследователями установлено, что наибольшую подвижность обнаруживают такие показатели балансов, которые характеризуют оборотные капиталы и кредит компаний. Менее чувствительным барометром состояния дел в силу указанных выше причин являются сведения о величине полученной «чистой» прибыли и дивиденда. Показатель величины акционерного капитала, поскольку его изменение могло быть произведено каждый раз лишь с особого разрешения правительства, заведомо не мог быть гибким.
Из двух обязательных для балансов компаний показателей их доходности – «чистая» прибыль и сумма, выданная в качестве дивиденда акционерам, – первый не только больше, но, в случае успешного хода дел предприятия, обнаруживает тенденцию к опережающему росту (как в абсолютном, так и в относительном – к величине акционерного капитала компании – выражении). Так, например, акционерное общество Коломенского машиностроительного завода в начале XX в. дважды (за 1906 и 1916 операционные годы) выдало акционерам дивиденд в 14% к величине акционерного капитала компании. В первом случае выданная сумма составила 1,05 млн. рублей (при показанной «чистой» прибыли чуть более 2 млн. рублей, или 26,9% к величине акционерного капитала). Во втором – 2,1 млн. рублей (при показанной «чистой» прибыли около 7,5 млн. рублей, или 49,9% к величине акционерного капитала).
Все эти «хитрости» были хорошо известны правительственным чиновникам. Дополнительную для них возможность проверки публикуемых компаниями статистических данных создавало хранение основных бухгалтерских книг в архивах предприятий. Благодаря публикациям балансов и высокой степени сохранности в архивах Российской Федерации документации акционерных компаний конца XIX – начала XX вв., такую проверку могут проводить и современные исследователи.
Разумеется тот или иной метод сбора статистических данных сам по себе не гарантировал их достоверности. Примером того, как при решении одной и той же статистической задачи – учета численности населения СССР – были получены с интервалом всего в два года существенно различные результаты, являются всесоюзные переписи 1937 и 1939 гг. Первая перепись определила численность населения страны в 162 млн. человек. Ее организация была признана постановлением СНК СССР неудовлетворительной, [315] а сами материалы ее – «дефектными». Вторая перепись, одобренная правительством, показала цифру в 170 млн. человек.
В чем причина столь значительных расхождений в статистических данных и в оценке организации их сбора? Главная причина состояла в том, что правительством перед статистиками была поставлена политическая задача: подтвердить результатами переписи расчетную цифру численности населения страны. Ее огласил И.В.Сталин на XVII съезде ВКП(б) – 168 млн. человек на конец 1933 г. Поскольку тогда в науке существовало представление, согласно которому повышение жизненного уровня населения автоматически ведет к его расширенному воспроизводству, ожидалось, что к 1937 г. общая численность населения СССР составит примерно 180 млн. человек.
Перепись 1937 г. была экспериментальной – однодневной. Она проводилась 6 января, в канун Рождества, и учитывала лишь наличное население, т.е. тех, кто в момент прихода счетчика находился дома. Организаторы переписи 1937 г. были обвинены в преднамеренном недоучете населения. Утверждалось, что ими была нарушена официальная инструкция, по которой в переписные листы должны были вноситься не только лица, ночевавшие в данном помещении, но также временно отсутствующие (ночная смена, базар и т.п.). Однодневной переписи предшествовал предварительный обход населения в течение пяти дней, тогда и заполнялись переписные листы. Якобы в нарушение инструкции, к каждому переписному листу была приложена памятка, согласно которой нужно вычеркнуть из переписного листа тех, кто не ночевал дома в ночь с 5 на 6 января, в том числе уехавших до 12 часов ночи. Поэтому некоторые лица, предварительно внесенные в переписные листы, а затем выехавшие до 12 ночи 5 января, посчитали себя переписанными и больше не переписывались. Кроме того, перепись проводилась лишь на крупных железнодорожных узлах, а на небольших станциях учет организован не был; на Украине предварительный обход населения был сокращен до трех дней и т.д. Все перечисленные обстоятельства, безусловно, могли способствовать недоучету населения, но, по существующим в современной литературе оценкам[2], он не выходил за рамки статистически допустимого.
При подготовке переписи 1939 г. ее организаторами был выдвинут лозунг: «Не пропустить ни одного человека!» Он стал девизом социалистического соревнования за проведение переписи на «отлично». Перепись рассчитывали провести в городах в течение недели, а в селах – полутора недель. Тщательно отобранные счетчики и контролеры прошли специальную подготовку. Для них был разработан техминимум, содержавший в числе прочих пункт об «извращениях и недостатках» переписи 1937 г., главным из которых назывался «недоучет населения». Этот техминимум должен был сдавать каждый из полумиллиона счетчиков, [316] которым предстояло заполнять переписные листы, и каждый контролер, выделенный для проверки правильности учета населения при повторных обходах. Для проведения переписи выбрали обычный зимний будний день – 17 января 1939 г. К этому дню были приведены в порядок домовые книги, упорядочены названия улиц и площадей, составлены порайонные карты и т.д.
За полгода до начала переписи СНК СССР принял постановление «О Всесоюзной переписи населения 1939 года» и утвердил инструкцию о порядке ее проведения. В инструкции подробно перечислялись все категории населения, которые могли по каким-либо причинам отсутствовать дома во время переписи: все они переписывались по месту нахождения и получали справки о прохождении переписи. Заключенные переписывались в местах заключения. Счетчикам и контролерам предписывалось: «всесторонне изучить места возможного скопления бездомных, нищих, безнадзорных»; осмотреть «чердаки, подвалы, котлы для варки асфальта, общественные уборные и др.». Были посланы специальные экспедиции на поиски мест обитания человека в необжитые и малоизвестные места Каракумов.
Чтобы избежать повторной переписи одного и того же лица, счетчикам и контролерам рекомендовалось проводить опрос исключительно в личной беседе. В этих целях предусматривалось неоднократное посещение опрашиваемого и только в крайнем случае, при полной невозможности опросить его лично, сведения о нем заносились в списки со слов членов семьи, но после тщательной проверки всех сведений. Лица, прошедшие перепись по месту жительства и выехавшие, получали справку о прохождении переписи, чтобы не проходить ее вторично.
В отличие от переписи 1937 г., которая учла лишь наличное население, перепись 1939 г. зафиксировала как постоянно, так и временно проживавших и в городе и в деревне. Сведения переписи 1939 г. более полны и, очевидно, что тщательность ее подготовки и организации должна была обеспечить получение возможно точных сведений о численности населения страны.
