Проблема преобразования внутренних структур и регуляции принятия интеллектуальных решений в диалоге

«Принятие интеллектуальных решений» в диалоге с компьютером применительно к психологическим исследованиям и прикладным, рассматривающим эргономические аспекты использования программного обеспечения, затрагивается в следующих контекстах. Во–первых, в качестве термина, охватывающего разные виды мыслительной деятельности, где для решения задачи необходим выбор из альтернатив, предполагающий не «автоматическое» следование заданным критериям, а их самостоятельное образование или экспликацию субъектом решения. Причем в регуляцию таких решений могут входить не только познавательные усилия, но и другие виды и уровни психологического опосредствования принятия решения: динамика личностных ценностей, мотивов и смыслов. Во–вторых, в качестве «маркера» такого свойства диалоговых систем, как зависимость целевой направленности выполняемых последовательностей директив от стратегии пользователей (или управляющих действий человека).

Как следует из изложенных выше исследований, вопросы о том, «кто» и «кем» управляет в диалоге, – это скорее вопросы об определении типа компьютеризации эксперимента. Но для психологического анализа важным является также вопрос об уровне регуляции или о типе мыслительной деятельности при принятии решений в диалоге. Ниже нами будут приведены два примера исследований, где продемонстрированы эффекты преобразующей роли использования компьютера, идентифицированные по изменению субъектом уровня ориентиров для принятия решений и мотивационного влияния компьютеризации ситуации.

Пример исследования опосредствованных форм мышления в диалоге. В нашей работе, посвященной анализу мыслительных стратегий испытуемого в ситуации лабораторных экспериментов на игровом материале, принятие решения выступало конечным этапом экспериментальной процедуры [Корнилова, Тихомиров, 1990]. Форма включения компьютера в его подготовку менялась в разных сериях, но по инструкции в любой из них испытуемый мог давать ответ и без обращения к процедуре получения данных о возможных преобразованиях заданной ситуации от компьютера. В качестве аналога независимой переменной в нем выступила вариация типа диалога и соответственно типа получаемых данных, отличающихся в разных сериях в плане возможности перспективного анализа задачи и вычленяемых ориентиров для оценки «лучшего хода» в позиции игры «калах». В качестве зависимых переменных сравнивались как количественные параметры решений, так и качественные особенности стратегий человека, реконструируемых на основе использования протоколов «рассуждений вслух». Сопоставление этих показателей с характеристиками диалога (в развертке его внешней структуры: вид запроса – получение ответа) показало следующее.

Компьютерные данные могли сополагаться субъектом с самостоятельно найденными альтернативами как два разных (и довольно чуждых друг другу по типу анализа задачи) плана решений. И принятие решений подразумевало в этих случаях выбор, какому из двух планов отдать предпочтение. Любопытно, что в используемых игровых задачах большинство испытуемых отдали предпочтение своим, т.е. самостоятельно обоснованным на уровне комбинационной игры, а не машинным альтернативам.

Совсем иная ситуация решения возникала в тех сериях, где испытуемый имел возможность видоизменять собственные ориентиры на основе запрашиваемых в диалоге сведений о перспективах возможных изменений игровой ситуации. Тогда уровень его альтернатив включал «подтягивание» первоначальных средств визуально–вербального анализа ситуации задачи к таким новым единицам анализа, за которыми стоит раскрытие принципов построения компьютерных ориентиров (как перспективно–обобщающих характеристик ситуации при заданной глубине ее развертки). Такое преобразование самой мыслительной деятельности было названо опосредствованностью интеллектуальных решений, и оно не наступало автоматически вследствие компьютеризации процедуры решения. Ему предшествовало изменение внутренней структуры диалога – как структурирование самим испытуемым соотнесения непосредственно обнаруживаемых и получаемых с помощью компьютера сведений. Человек должен был самостоятельно развернуть поисковую активность по сопоставлению прежних и образованию новых единиц обследования игровой ситуации.

Не всем это удавалось. Ряд испытуемых не перешли к «опосредствованному» мышлению, принимая решения по «табличной» стратегии выбора альтернатив, т.е. не раскрыв для себя новых средств анализа ситуации, хотя формально и решили задачу, назвав какой–то ход в качестве лучшего решения.

Даже если не обсуждать обнаруженные тонкости регуляции разных типов интеллектуальных стратегий в использованных ситуациях принятия решения – в безмашинном варианте и при разных типах диалога с компьютером, то все же нельзя не сделать следующего вывода. Переменная «решение в условиях диалога с компьютером» и «безмашинное решение» сама по себе не определяет изменений структур мышления человека. Более важной оказывается другой экспериментальный фактор: тип данных, предоставленных испытуемому в диалоге, причем в совокупном анализе с активностью самого субъекта мышления в построении нового уровня ориентиров решений.

Любая новая форма диалога, предоставляющая испытуемым–пользователям возможность изменять свои представления о структуре задачи и характере альтернатив, учитываемых ими при принятии решений, становится системой поддержки принятия решений только при определенных условиях и отнюдь не для каждого потенциального пользователя. Критерий преобразования внутренней структуры интеллектуальных решений является не менее важным психологическим показателем реализации функции «поддержки» решений, чем изменение сценария или внешних средств в диалоге.

Надо отметить также, что проблематика переструктурирования самой мыслительной деятельности при принятии человеком интеллектуальных решений в диалоге (или при разном типе компьютерных данных) плохо ассимилирована прикладными работами, поскольку требует психологических реконструкций тех внутренних планов действий человека, которые не только могут быть неоднозначно интерпретированы по реализованной структуре действий в диалоге, но и заведомо не сливаются с внешними структурами «взаимодействий». Кроме того, психологические реконструкции вне заданных когнитивной психологией рамок интерпретаций часто не вмещаются в позитивистские схемы анализа результатов, поскольку требуют включения в объяснение наблюдаемых феноменов таких психологических понятий и представлений, которые являются сугубо гипотетическими. Здесь имеется в виду то понимание термина «гипотетический конструкт», которое было введено X. Хекхаузеном [1986], но и ранее присутствовало в отечественных экспериментальных работах в качестве обоснований предполагаемых базисных процессов, апелляция к которым позволяет реконструировать психологическое объяснение. Достаточно вспомнить исследования соотношения научных и житейских понятий в культурно–исторической школе Л.С. Выготского или исследование развития памяти на основе методики «двойной стимуляции» А. Н. Леонтьевым.

Исследование структурирующей функции мотива в компьтеризованной процедуре методики «Уровень притязаний». Наряду с экспериментами, направленными на изучение операционально–технических компонентов деятельности в условиях ее компьютеризации, проведены исследования влияний использования компьютеров на мотивационную сферу субъекта мышления.

Так, в работе О. Арестовой варьирование условий диалога обеспечивало изменение содержания актуализируемой мотивации [Арестова, Бабанин и др., 1995]. Одной из основных исследовательских задач ее диссертационной работы являлось изучение специфических форм проявления структурирующей функции мотива в мыслительной деятельности испытуемого, участвующего в компьютеризованном психологическом эксперименте. Сравнивались ситуации решения задач, предполагавшие развитие процессов целеобразования, в двух условиях: компьютеризованном и обычном (безмашинном) вариантах. Использовался методический прием выбора испытуемым задач разной сложности, известный в психологии как методика «Уровень притязаний».

Самостоятельной задачей стала разработка компьютеризованной процедуры реализации этой методики. В диалоге обеспечивались и предъявление задач, и оценка результативности их решения, и изменение сложности предъявляемых «стимулов». Укажем также, что экспериментальная ситуация применения компьютера имела здесь дополнительные функции «маскировки» некоторых аспектов регуляции процедурной части методики: подбор задач (по запрошенному испытуемым номеру), механизм оценивания решения (и тем самым коррекция сообщения об успешности или не успешности решения). Компьютерная форма исполнения испытуемым решения позволяла здесь также обеспечивать оперативность обратной связи. Круг оцениваемых параметров решения (всего таких параметров было 20) превосходил тот объем признаков, которые могли бы быть использованы экспериментатором при оценке качества предложенного испытуемым решения. В диалоге задавались также две стратегии оценивания: «поддержка успеха» и «усугубление неуспеха», когда специально сглаживалось или акцентировалось неприятное впечатление от неудачного решения. По отношению к этому второму введенному в схему исследования фактору было показано, что он в меньшей степени влиял на особенности мыслительной деятельности. Увеличение эмоциональной насыщенности диалога с компьютером не способствовало актуализации собственно познавательной мотивации, поскольку было адресовано в первую очередь к личностной сфере (на уровне самооценок).

Основной же экспериментальный фактор (компьютеризованная и обычная ситуации уровня притязаний) вызвал такие изменения в оцениваемых параметрах целеполагания, которые позволили автору установить изменение актуализируемой в ходе выбора и решения задач мотивации и рассматривать изменения целеполагания как результат воздействия компьютеризованной формы проведения опытов. Одним из последствий компьютеризации эксперимента выступило снижение субъективной ответственности испытуемых за собственные действия вследствие отсутствия непосредственного внешнего контроля, его опосредствованности и отсроченности во времени.