Задачи возрастного этапа развития

Главное в развитии мальчика с рождения до семи лет — это открыть для себя окружающий мир и понять его. Он трогает, хватает, сосет, усаживается, ползет, крадется, ступает, карабкается, бежит, смотрит и слушает, исполь­зуя все свое тело для изучения мира вокруг себя. Это воз­раст открытий, подражания и повторения. С того перво­го мгновения, когда мальчик вдруг обнаруживает паль­цы у себя на руках и ногах, каждая мельчайшая крупинка и каждое малюсенькое пятнышко тщательным образом им исследуются. Больше никогда в жизни мир не кажет­ся таким привлекательным. Впервые в жизни он совер­шает удивительные подвиги: хватает погремушку, бро­сает мяч, прыгает на одной ножке, свистит, и он будет повторять это снова и снова, пока это действие не станет его неотъемлемой частью.

Ж: Однажды я подумала, что сойду с ума, если мне придется прочесть «Маленьких цыплят» еще хоть один раз.

Каждое мгновение своего бодрствования сын всецело посвящает изучению самого себя и всего, что попадает в его поле зрения, чтобы утолить свою ненасытную жажду к исследованиям. Эти первые сенсорные впечатления оказывают неизгладимое влияние на физическое и эмо­циональное развитие мальчика, оставляя в его сознании такой же четкий след, какой оставляет на глине палец гон­чара. В этом раннем возрасте мальчик еще не умеет отли­чить хорошее от плохого, поэтому все кажется ему до­стойным подражания и изучения.

Когда мальчик начинает узнавать названия предме­тов, которые он нашел, начинают развиваться память, речь и мышление. Теперь у него еще больше возможнос­тей изучать и исследовать, потому что он может впитать в себя образы того, что видит, а затем воспроизвести их силой своей фантазии или игры воображения. Игра для него — «дело жизни», к ней нужно относиться с уважени­ем, стараясь по возможности не прерывать. Это особен­но важно еще и потому, что в игре мальчик отрабатывает все неприятности, разочарования и сильные чувства, ко­торые ему приходится испытывать в течение каждого дня семейной жизни. Как часто бывает, что родители с са­мыми благими намерениями прерывают такую необхо­димую игру своими предложениями, в которых отраже­на потребность взрослых в разнообразии, как будто они не понимают, что повторяющиеся игры, давно знакомые сыну, сами по себе успокаивают и утешают его.

В эти же первые годы жизни мальчик получает и глав­ные уроки из мира чувств. Младенцы и ползунки пости­гают начала чувства доверия, вины и автономии. По сло­вам доктора философии Эрика Эриксона, психолога и теоретика в области развития детей, базовый конфликт в период младенчества — это противопоставление «до­верие—недоверие». Если младенец всегда сухой, в теп­ле, хорошо накормлен, он учится доверять миру и лю­дям вокруг. Если же няня или мать невнимательны или небрежны в уходе за малышом, у ребенка развивается неверие в самого себя и недоверие к окружающим.

В возрасте от полутора до трех лет, по мнению докто­ра Эриксона, малыш сталкивается с конфликтом авто­номии стыда-сомнения. Его несовершенные попытки взяться за новое дело самому могут быть тяжким испы­танием для родителей, но от того, как мы относимся к этим его стараниям, зависит вера мальчика в свои силы, в способность поставить цель и добиться ее. Если роди­тели подбадривают малыша, понимая необходимость проб и ошибок, мальчик с уверенностью берется за все новые и новые задачи. Если же родители ограничивают его активность или относятся неодобрительно к этим по­пыткам, мальчик начинает стыдиться сам себя и сомне­ваться в собственных возможностях.

В эти же первые годы жизни мальчик приобретает опыт проявления своих чувств: можно ли это делать вообще, а если можно, то как. Чемодан эмоций, о котором шла речь в главе 5, показывает, насколько мощным и длитель­ным может быть влияние первого опыта. Если мальчику внушили, что печаль и уныние в его семье не одобряют­ся, в будущем такой мужчина будет прятать свое горе под гневом, напряженной работой или другими эмоциями, которые разрешалось проявлять дома.

Мальчики в возрасте от четырех до семи лет учатся делиться с другими и играть в группе. Малыши — с само­го начала существа социальные, но по-настоящему по­нять, как играть вместе и сообща, сыновья не могут при­мерно до пяти лет. Очень важно, чтобы родители поощря­ли ребенка любого возраста делиться тем, что у них есть, но до пяти лет дети еще недостаточно социально созрели, чтобы делиться и сотрудничать с другими детьми самим, без мягкого напоминания.

Развитие ребенка в эти годы идет очень неравномер­но. Прежде чем сын перейдет на новый этап возрастного развития (начнет пользоваться расширенным словарем, овладеет новыми моторными навыками, научится пере­живать более сильные чувства), он обычно отступает чуть-чуть назад. Ему может вдруг понадобиться помощь при одевании, хотя он вроде бы уже справлялся с этим самостоятельно; или вдруг захочется приласкаться, или он как бы разучится ладить с друзьями без вашей помо­щи. И после этого мальчик внезапно совершает резкий скачок в развитии. Одна мама удачно назвала такую мо­дель роста «феноменом рогатки». Мальчик отходит на­зад на предшествующем этапе развития, а потом — толь­ко свист стоит! Он вылетает и несется вперед со своими новыми навыками и возможностями. При таком отступ­лении мы должны разглядеть сигнал, предвещающий спурт нового этапа, не навешивая при этом на мальчика ярлыков типа «как маленький» или «девчонка-неженка». Отступать перед рывком вперед заложено в мальчиках природой. Воспитание этого маленького Христофора Ко­лумба требует осторожности и усердия, поскольку нуж­но предоставить ему возможность приобрести полезный и нужный опыт. Родителям необходимы тонны терпения, готовность ошибаться и идти вперед, умение поставить необходимые ограды, определить последствия их нару­шения в соответствии с возрастом ребенка и способность всегда быть рядом в нужную минуту.

Потребности

Вначале мальчику нужна близость. Нельзя доверять ус­таревшему мнению, что мы избалуем ребенка, если бу­дем бежать на каждый его крик, носить его на руках, раз­решать ему спать рядом с собой. Мы рекомендуем имен­но это — реагировать на каждый крик, как можно больше держать на руках и спать рядом с ним. Мы называем пер­вые 12-14 месяцев жизни временем «вынашивания ре­бенка». В идеале в эти первые месяцы младенец должен существовать в теплом мире блаженства, в раю постоян­ного контакта с телом матери или отца. Подрастая, он научится разрывать физический контакт, чтобы заняться изучением окружающего мира, но при этом он всег­да будет знать, что, как только ему понадобится поддержка, он всегда может вернуться к нежным и уютным рукам.

Представьте себе двух высоких, стройных темнокожих жен­щин, идущих по пыльной дороге. Каждая из них удержи­вает на голове огромный глиняный кувшин, полный воды. В одной руке каждая несет большую вязанку, а на бедре у нее сидит голенький малыш. Женщины оживленно беседу­ют друг с другом о деревенской жизни. Грациозным движе­нием одна из женщин вдруг делает то, что нам кажется вер­хом ловкости. Она наклоняется всем своим телом влево и держит малыша над краем дороги, где он быстрым движе­нием облегчается. После этого ребенок снова ловко водру­жается на бедро. При всем этом из кувшина не проливает­ся ни капли воды, вязанка не падает и беседа не прерывает­ся ни на мгновение. Ребенок удовлетворенно устраивается на сгибе материнской руки и засыпает.

Сочинение о жизни современной африканской деревни

Описанная выше связь между матерью и младенцем настолько сильна, что, стоит ребенку двинуться или закряхтеть по-особому, мать уже знает, что ему нужно. Эта сценка описывает тесную близость, в которую «современ­ным» родителям трудно поверить. Но именно в такой сте­пени близости с матерью или отцом нуждается мальчик, чтобы расти и расцветать. Эта связь между родителем и младенцем является фундаментом позитивного само­ощущения мальчика и осознания своего места в мире.

Замечательное открытие автора книг и психотерапев­та Жанны Лидлофф, описанное в книге «Понятие конти­нуума: дадим человеческой природе добиться успеха»¹, еще раз доказывает важность физической близости для развития ребенка. Имея опыт жизни среди народностей эквана и санема в джунглях Южной Америки, она под­черкивает естественную инстинктивную привычку ту­земных женщин постоянно носить ребенка с собой, пока он не научится ползать, и естественную потребность ре­бенка в том, чтобы его постоянно носили на руках. Жан­на пишет: «Меня бы высмеяли, если бы я сказала инди­анкам, что там, откуда я приехала, женщины чувствуют себя беспомощными в воспитании детей, пока не начита­ются инструкций, написанных в книжке абсолютно чу­жим человеком... Посмотрите на миллионы родителей в странах третьего мира: тот, у кого не было «привилегии» разучиться понимать своих детей и перестать им доверять, создает семью, живущую в мире и согласии, причем каж­дый ребенок в возрасте старше четырех лет с удовольстви­ем вносит свой посильный вклад в труд всей семьи». Мно­гие из нас отдали бы все ради мира в семье и ради того, чтобы дети охотно участвовали в домашних делах.

Мысль, что ребенка можно избаловать, если удовлет­ворить его естественную потребность в близости, то, что Лидлофф называет «носить на руках», показалась бы аб­солютно абсурдной этим милым обитателям джунглей. На самом деле верно обратное. Ребенка можно испор­тить, т. е. ранить на всю жизнь, если его не носят посто­янно на руках мать, отец или старшие дети.

Симптомы современного «лишения рук» многочислен­ны и разнообразны, но в традиционных культурах джун­глей, которые изучала Лидлофф, эти симптомы не встре­чались. Она пишет: «"Лишение рук" чаще всего, вероят­но, проявляется как недоразвитие базового чувства здесь и сейчас. Человек чувствует себя отстраненным, как буд­то что-то пропущено; это смутное ощущение потери, же­лание чего-то, что никак не удается определить. Это стрем­ление нередко само присоединяется к объекту или собы­тию, находящемуся на некотором расстоянии; облекается в слова типа "Я был бы вполне доволен жизнью, если бы...", вслед за чем идут какие-то предполагаемые изменения, например приобретение нового костюма, нового автомо­биля, продвижение по службе, увеличение зарплаты, дру­гая работа, возможность уехать в отпуск или навсегда, об­ретение жены, мужа, ребенка, которых можно было бы любить, если этого пока нет». Кроме нашей привержен­ности материальному есть и другие симптомы «лишения рук» в раннем детстве, и заметить их в нашей культуре несложно: это широкое распространение наркотиков, са­моубийств, насилия над детьми, насильственных преступ­лений и разводов.

 

¹ «The continuum Concept: Allowing Human Nature to Work Succesfully» byJeanLiedloff.

 

Мальчику необходимо быть на руках у матери или отца до тех пор, пока он не подрастет настолько, чтобы начать самостоятельное исследование мира, ползая, ка­рабкаясь, а потом и шагая. В силах родителей сделать так, чтобы мальчик поверил в себя и научился доверять окружающему миру. У него должно развиваться ощущение нужности своего бытия, чувство, что для него есть свое место в общем порядке вещей на всю оставшуюся жизнь. Эти ранние приобретения определяют способность мальчика любить и быть любимым, строить отношения с дру­гими людьми, подчиняться требованиям на работе и службе.

Потребность в родителях в этот период огромна, и если мы сосредоточим свое внимание на том, насколько тру­ден этот отрезок жизни, то это может показаться невыно­симым. Матери и отцы обязательно должны находить в своем распорядке дня время, чтобы подержать ребенка на руках. Это может означать, что один родитель обязательно остается дома, когда другой уходит на работу, что один ^т или оба родителя берут ребенка с собой на работу, что родители работают на дому, посменно, неполный день и так далее. Когда мы оглядываемся назад, на первые годы жизни нашего сына, нас поражает, как быстро прошло время. Мы жертвовали сном, карьерой, уединением, интим­ными отношениями, возможностью провести где-нибудь вечер вдвоем, благосостоянием, которое было бы воз­можно при наличии второй зарплаты. Это было ужасно и замечательно одновременно.

Мальчику необходима защита от негативных влия­ний среды. Первое, что должны сделать родители в на­шей культуре, чтобы защитить малыша от вредного вли­яния среды, — это подобрать хорошее место для его рож­дения, такое, где акушерки относились бы с почтением к связи родитель — ребенок. Родители должны настаивать на том, чтобы ребенок оставался в контакте с кожей ма­тери сразу после рождения, чтобы его можно было покор­мить грудью. Тогда он сможет адаптироваться к измене­нию температуры, освещения, звукам нового для него ми­ра, ибо связь с матерью, которая сформировалась, пока он рос внутри материнского чрева, не будет нарушена. Ма­лыш, которого оставили на руках у матери, будет спокой­нее, чем тот, которого от нее оторвали и унесли, чтобы взвесить, измерить, осмотреть, привить и запеленать. Он будет спокойно лежать и смотреть глубоким взглядом в материнские глаза, как будто говоря: «Ну вот, наконец мы и встретились».

Второй охранный акт, который родители должны пред­принять, — это хорошенько подумать, а нужно ли их сы­ну обрезание. Существуют различные медицинские и ре­лигиозные мотивы осуществления этой процедуры (см. «Помогите! — Пожалуйста» в конце этой главы), но мы глубоко уверены в том, что эта первая травма наносит ре­бенку варварский ущерб и является прецедентом буду­щего насилия. Мы предпочитаем использовать мыло и воду вместо скальпеля хирурга.

Стресс — вот третий негативный фактор влияния куль­туры, от которого нужно оградить ребенка. Существует обычай в эти первые дни носить ребенка с собой повсюду. И действительно, малыши принимали участие во всех аспектах жизни племени. Однако джунгли и поля — не то же самое, что суета магазинов, кинотеатр или супермаркет. Обстрел неоновыми и флуоресцентными лампами, кричащие краски, искусственные шумы, спертый загрязненный воздух, насыщенный запахами красителей, духов, химикатов, пластмассы, моющих веществ и подобного, — все это оказывает гиперстимулирующее воздействие на органы чувств и нервную систему ребенка. Даже его детская может ошеломить ребенка свор яркими цветами, картинками, пластиком и полиэфирными тканями. Некоторые младенцы реагируют на техногенную атаку тем, что просто засыпают. Другие же ведут себя спокойно до тех пор, пока снова не окажутся дома, а уж тогда разряжают напряжение хорошим воем. Наш сын кричал долго и громко, и трудно было бы назвать это «хорошим» плачем, потому что его реакция приводила нас в состояние стресса, и мы, его благонамеренные родители, чувствовали себя виноватыми. Мы научились избегать гиперстимуляции, пока он не стал старше, чтобы можно было справиться с обрушившимся на него стрессом, разрядив напряжение в активной творческой игре.

Советы по поводу того, как создать для ребенка дома спокойную, здоровую обстановку, можно найти в нескольких книгах, перечисленных в разделе «Помогите!» в кон­це этой главы. Мы заметили, что наш сын всегда лучше чувствует себя в помещениях с мягким освещением, светлыми стенами, натуральными тканями и ограниченным количеством картин и других украшений. Сначала было лучше, когда игрушек немного и все они из натуральных материалов. И теперь, когда ему уже почти шесть лет, он все еще более уютно чувствует себя в комнате, где у каждой игрушки есть свое место. Детям, как и взрослым, нужны в жизни красота и порядок.

В главе 3 мы рассмотрели наиболее распространен­ный фактор негативного влияния культуры в нашу эпо­ху — телевидение. Мальчиков с рождения и до семи лет, а может быть, и в возрасте Тома Сойера — т. е. от восьми до двенадцати — необходимо оградить от разрушитель­ного воздействия телевизионных передач. Маленькие де­ти обычно реагируют на телевизор двумя способами — пассивностью или гиперактивностью. Пусть вас не обма­нывает внешняя расслабленность сына — затянутые по­волокой глаза, полуоткрытый рот, неподвижное тело. Его ощущения могут казаться притупившимися, когда он смотрит телевизор, но каждая деталь запечатлевается на всем его существе. Образы, которые он видит, — плохие парни, стреляющие в хороших, Багз Банни, бьющий по голове Эльмера Фадда деревянной колотушкой, черепашки-ниндзя, взрывающие Рок Стеди и БиБоп, малоза­метные унижения тех, кто отличается расой, полом, ре­лигией, философскими взглядами, коммерческая распро­дажа счастья в виде игрушек, еды, гоночных автомобилей, модной одежды, — все это вносит свой вклад в систему ценностей, с которой он потом будет жить всю жизнь. Лаура Кеннеди, психотерапевт и мать троих детей, замеча­ет, что общество обычно возлагало на родителей ответ­ственность за то, чтобы детям были привиты культурные ценности, чтобы дети росли в уважении к культурным и нравственным нормам. «Сейчас же, — говорит она, — культура настолько отбилась от рук, что мы должны за­щищать своих детей от таких ценностей».

Исследования ранних охотничьих культур выявили некоторые различия в воспитании мальчиков и девочек до начала пубертата, когда их совсем отделяли друг от друга для того, чтобы они могли освоить роли, соответ­ствующие полу. Характерные ритуалы инициации, офор­млявшие превращение мальчика в мужчину, позволяли мальчикам жить в детстве более свободно, чем это возможно теперь. Роль взрослого мужчины в нашей культу­ре настолько двусмысленна и неопределенна, а переход от детства к зрелости так нечеток, что наша культура требует от родителей впихивания в мальчиков их мужской роли с самого рождения. Мальчиков-младенцев наряжа­ют только в голубое, но никак не в розовое! Им дарят мячи, а не кукол! Такое раннее привитие мужского сте­реотипа поведения разрушает нежную эмоциональную ткань существа мальчика, вредит его воображению, а ведь и то и другое жизненно важно для способности любить и быть любимым. Мальчикам в детстве нужно помочь рас­крыться в рамках структуры, которая будет направлять потом их мужские силы, а не держать их в плену.

Я был поражен, когда трехлетний сын попросил на Рождество игрушечную кухню. Он хотел, чтобы там была пластмассовая еда, тарелки, раковина — одним словом, все. Я noдумал: «Ни за что! Он же вырастет бабой». И все-таки я подарил ему на Рождество кухню, и первое, что он сделал, — организовал ресторан. В течение года нам подавали пластмассовые яйца и резиновые хлебцы! Теперь я знаю, что он имитировал, как наша семья обедает в ресторане и дома. И это мне абсолютно понятно.

Джонатан, отец четырехлетнего Kpuca

Воспроизведение событий в окружающем мире — главная игровая деятельность ребенка в возрасте от двух до семи. Подражая различным действиям, мальчик развивает свое творческое воображение, двигательные навыки, создает базу для будущих взаимоотношений с миром. Mi должны оградить своих сыновей от половых стереотипов, навязываемых нашей культурой и диктующих мальчикам, как они должны играть и какими игрушками.

Вероятно, наиболее травматичным культурным запретом для мальчиков является отрицание их чувств: «Большие мальчики не плачут», «С тобой ничего не случилось. Вставай быстрее», «Ты же не очень сильно ушибся», «Не злись», «Будь большим мальчиком», «На конфет­ку», «Ничего страшного». Боба, холостого предпринима­теля, удивило, как его друг Рич утешал своего сына, стук­нувшего себя молотком по пальцу. Позже Боб доверил­ся Ричу: «Я не мог не заметить, что в то время, когда говорили о футболе, твой мальчик очень естественно по­дошел к тебе пожаловаться на боль. Он вскочил к тебе на колени, ты подхватил его, погладил по спине, дал ему выплакаться, а потом он опять отправился играть. Ты проделал все это, не теряя нити разговора. Ты не сказал ему ни слова, а ему стало хорошо. Для меня это странно. Родители учили меня быть ловким и стойким, но никог­да не утешали подобным образом. До этого дня, если мне было больно, я отвлекал себя каким-нибудь интеллекту­альным занятием».

До недавних пор чувствам не было места в прокрусто­вом ложе культуры. Сейчас мужчины восстанавливают эту потерянную часть самих себя, рассказывая истории своей боли, плача и горюя о потерях. У каждого мальчи­ка есть врожденное право чувствовать — это бальзам, ко­торый успокаивает боль самого жгучего горя, искра, которая воспламеняет огонь творчества, стабилизатор интеллекта, барометр несправедливости и ключ к отно­шениям с другими людьми.