Задачи возрастного этапа развития. Годы между восемью и двенадцатью можно назвать «воз­растом действия»

Годы между восемью и двенадцатью можно назвать «воз­растом действия». По словам известного ученого и пси­холога Эрика Эриксона, эти годы проходят в борьбе меж­ду усердием и неумением. Мальчик старается быть вни­мательным, трудолюбивым, прилежным, усердным, но при этом чувствует себя неловким, бестолковым, беспо­лезным, неспособным ничего сделать как следует. Муж­ская сила рвет его на части, и все кажется либо черным, либо белым. На этом этапе развития для него не суще­ствует «может быть». Он думает: «Нужен ли я своей се­мье, есть ли от меня польза?» — или наоборот: «Я ничего не стою, от меня один вред».

Развитие самооценки теперь зависит от действия. То, как он справляется с задачами, которые сам перед собой ставит, будет определять самооценку мальчика и образ его действий и дома, и на работе. Доктор Эриксон пояс­няет: «Когда дети настойчиво пытаются овладеть любы­ми навыками, которые ценятся в их культуре, они начи­нают смотреть на себя как на компетентных или неком­петентных... либо прилежных и полезных, либо ленивых и неспособных». В отличие от пятилетнего ребенка, которого можно порадовать, пообещав новую игрушку, мальчик восьми — двенадцати лет испытывает удоволь­ствие от хорошо выполненной работы. Очень часто это единственная награда, которая ему нужна. Его душевные силы требуют, чтобы работа была сделана хорошо.

Мы видели, как наш юный сосед Син работал с отцом во дворе. Отец похвалил его за старание, и это подвигло Сина не только стричь газон, но и почистить косилку по окончании работы и убрать ее на место, не дожидаясь, по­ка его об этом попросят. Ключ к пониманию девятилетне­го мальчика был на лице у Сина — решимость хорошо на­учиться делать дело, хорошо сделать его и порадовать отца.

Хотя, как и Том Сойер, Син не возражал бы поискать пути сделать дело побыстрее и более легким способом. Помните? Том не только изобрел способ заставить при­ятелей красить забор, но еще и сделал так, что они краси­ли его с удовольствием. Нед, одинокий отец, заметил в своем девятилетнем сыне Франклине и эту потребность в действии, и растущую способность планировать дей­ствия. Нед работает ночным поваром, и однажды перед тем, как он днем собрался прилечь отдохнуть, сын попро­сил у него пять долларов. «Я ответил, что если он вымоет мою машину, то получит эти деньги, — вспоминает Нед. — Я загнал машину во двор, установил шланги, приготовил ведра, мыло, ветошь и сказал ему, что нужно закончить к тому времени, когда я встану. Когда я вышел во двор после сна, я был поражен. Машина была вымыта, но Франклин привлек трех своих приятелей, живущих по соседству, себе в помощь. Чтобы сделать работу не такой скучной, они поставили рядом с машиной сложенные велосипеды и садовые скамейки, которые образовали стенку для защиты от водяной струи. Машина не постра­дала, но скрежет металла о металл вызывал неприятный холодок у меня в спине. В довершение всего Франклин совершил набег на кухню за дополнительной платой за оказанную помощь в виде бутербродов для приятелей. Вся кормежка была разложена в тени дерева, где он сочинял гигантские сэндвичи для каждого. Я выскочил, выхватил "сникерсы", банки с лимонадом, коробки с крекером и все, что там еще было, из рук мальчишек и отправил их по домам. Немножко остыв, я был в состоянии сказать Франклину, что уважаю его инициативу и что он сделал доброе дело. Затем мы поговорили о правилах которые он ненароком нарушил, и я дал-таки ему пять долларов. В следующий раз я буду за ним следить построже!»

Специалист по развитию детей Жан Пиаже называет этот период годами «конкретного операционального мышления». Хотя мальчику еще и трудно оперировать с абстрактными и гипотетическими понятиями, он уже начинает понимать и применять на практике простые логические операции, используя их в конкретных ситуация для решения проблем, возникающих в его жизни. Он лучше разбирается в потребностях и ценностях людей, которых он хочет в чем-то убедить или которым старается помочь, он интересуется их мнением. У него появляются навыки ведения переговоров, использования cboих наблюдений над людьми. Он может представить контраргументы, чтобы отразить родительские возражения раньше, чем о них будет сказано.

Когда моему сыну Натану было пять лет, он просто спрашивал разрешения сделать что-либо, например: «Мама, можно порисовать?» Сейчас ему восемь лет, и он говорит: «Мама, я прибрал игрушки в кухне. Можно я порисую?» К тому же он теперь по-разному реагирует на мое «нет». Когда ой был моложе и я говорила: «Нет, рисовать нельзя, потому что твои игрушки разбросаны по всей кухне», он начина плакать и кричать на меня. Сейчас он старается убедить меня при помощи того, что, как он знает, мне понравится и за что я его похвалю.

Джилл, мать восьмилетнего Натана

 

Потребности

Сыновьям необходимы контроль и участие со стороны родителей. Мальчики в возрасте от восьми до двенадца­ти лет ставят перед родителями особые проблемы, по­скольку просто игра их уже не удовлетворяет. Они хотят идти дальше, овладевать физическими Навыками, делать реальные вещи, действовать целенаправленно. Мальчику в этом возрасте особенно нужно родительское участие, помощь в планировании, наблюдение, создание дома и за его пределами возможностей развивать свое мастерст­во, к которому он так стремится. Родители рассматривают­ся как некоторая транспортная служба, которая должна доставить сына на занятия музыкой и обратно, на трени­ровку по айкидо, в спортивную школу и так далее, и так далее. Родители оказываются вдруг в роли тренеров Ма­лой лиги, футбольных судей, консультантов по изготов­лению моделей машин и самолетов и кто его знает чего еще, в зависимости от сиюминутных интересов сына.

Мальчики ищут себе пример для подражания и лиде­ра. Перед родителями может встать очень трудная про­блема, если их мальчик вдруг начинает подражать худше­му из известных ему героев. Одного из юных клиентов Дона спросили, почему он с такой ненавистью разговари­вает с матерью. «Ну! Я хочу быть взрослее, — гордо отве­тил он. — Бобби из соседнего подъезда (которому шест­надцать) всегда так разговаривает со своей мамой». Маль­чики в этом возрасте копируют поведение, создавая образ своего Я и вырабатывая свои нравственные ценности. По­этому на них огромное влияние оказывают товарищи по играм, поступки родителей, рассказы, которые они слы­шат, или фильмы, которые они видят в кино, по видео и телевизору.

Когда мой сын поиграет с нашим соседом Тимми, то весь остаток дня просто невыносим. С ним ни о чем нельзя до­говориться, он ничего не хочет делать и просто отбивается от рук. Поэтому я разрешаю теперь Джеймсу играть с Тим-ми только два часа в неделю, пока он не станет вести себя лучше. Джеймсу удается не поддаваться примеру Тимми, если он знает, что Тимми поступает так, как не следует. В прошлом месяце я не разрешала ему играть с Тимми три недели, после того как тот придумал бросать камни из окна нашего гаража. Теперь они знают, что я не шучу, и подоб­ных неприятностей с тех пор не было. Но Джеймса тянет мужская сила; отец его ушел, а Тимми, даже если и ведет себя порой как хулиган, все-таки мальчишка. Я знаю, что ему нужно найти другие модели мужского поведения для подражания.

Кэрол, мать девятилетнего Джеймса

Первыми примерами для подражания в жизни маль­чика являются родители. Наши действия и поступки все­гда производят на них более глубокое впечатление, чем те слова, которые мы говорим. Это оказалось справедли­вым и для Марти, которому сейчас одиннадцать и у ко­торого уже нет подлинного порыва «действовать», хара­ктерного для Томов Сойеров. Все свое свободное время Марти проводит у телевизора, жуя соленые орешки. Но он не всегда был таким. Родители Марти работают, и, когда ему было восемь лет, Марти встречал их с работы, приветствуя новой моделью автомобиля, которую нуж­но построить, или новой игрой, чтобы поиграть. К сожа­лению, обычно родители были такими уставшими, что не могли уделить Марти достаточно времени, и чаще все­го по вечерам просто смотрели телевизор. Мать Марти вспоминает, как однажды он сам сделал модель аэропла­на и показал ее отцу, смотревшему в тот момент фильм. «Я никогда не забуду выражение лица Марти, когда отец мельком взглянул на модель, пробормотал какое-то одоб­рение и снова уставился в телевизор. В тот вечер, я ду­маю, Марти потерял какую-то часть себя. Я чувствую себя виноватой в том, что тогда ничего не предприняла. Ведь это было так ясно, что ему нужны мы — я и особенно отец.

Теперь он выглядит подавленным, и учителя спрашивают, что случилось у нас дома. А случилось только то, что мы всего лишь работаем, смотрим телевизор и едим. И Мар­ти теперь просто такой же, как мы».

Мальчикам нужна поддержка в раскрытии своих особых талантов. Сыновьям в возрасте между восемью и двенадцатью годами нужно предлагать как можно боль­ше разной работы, игр, обязанностей, занятий и видов творчества, чтобы удовлетворить их волчий аппетит. По­пробовав и то, и другое, и третье, ребенок скорее поймет, что у него получается лучше, ведь у каждого мальчика есть свой особый талант. Наша современная культура предъявляет мальчикам противоречивые требования в отношении умений и навыков, которыми они должны ов­ладеть. В этом возрасте жизненно важно понять, что сам мальчик расценивает как успех. При этом легко оши­биться, если сконцентрировать внимание на том, что у него хорошо получается, а не на том, что его действитель­но волнует.

Например, всем известно, что Мэнли в десять лет лю­бил бейсбол. Он собирал карточки, знал всех игроков и был непревзойденным подающим своей команды в Ма­лой лиге. Он так хорошо подавал мяч, что никто не за­мечал его неумения поражать цель, никто, кроме самого Мэнли. Он часто корил себя за то, что не может попасть мячом в цель. Однажды дядя Мэнли, бывший полуза­щитник, придя на одну из игр, заметил страдания Мэн­ли. «Он трижды промазал в тот день, и, хотя его подачи никто не взял, Мэнли чувствовал себя погано»,— расска­зывает дядя. Проведя на поле два дня с дядей и корзиной бейсбольных мячей, Мэнли впервые за сезон попал в цель. После этой игры он бросился дяде на шею со слезами ра­дости на глазах. Портрет дяди стоит у Мэнли на столике рядом с кроватью, этот маленький алтарь посвящен че­ловеку, который сумел заглянуть в глубину мальчише­ских переживаний.

Мы, родители, знаем, что должны научить своих сы­новей ответственности, привлекая их к выполнению до­машних обязанностей, и привить им социальные навыки, уча вежливому и уважительному обращению в семье. Но не менее важно позаботиться о том, чтобы у мальчиков была высокая самооценка, чтобы они верили в свои силы. А это можно сделать, только поддерживая их в поисках своих особых интересов, помогая им раскрыть и понять свою душевные склонности к тому, что станет страстью их жизни.

Мальчику необходим опыт успеха. Отряды бойскаутов, команды по плаванию, «Индейские проводники», 4-Н, каникулярные библейские школы, туристские клубы, спортивные лагеря — все это ориентировано на готов­ность 8-12-летних мальчиков упорно работать, доби­ваться успеха и достигать его. Мы говорим не о том успе­хе, который предполагает победы в чемпионатах, и не об успехе, как его понимают в мире взрослых, а о том успе­хе, который приходит, когда мальчик учится управлять своими руками, своим мозгом и своим телом.

Четырехлетний малыш снова и снова пытается сло­жить кубики так, как ему хочется, сколько бы раз они ни рассыпались. Десятилетний скорее всего расстроится я прекратит попытки, если у него что-либо не получается несколько раз подряд. Именно на этом возрастном этапе развивается то, что доктор Эриксон назвал «выученной беспомощностью». Если мальчику мало что удается, у не­го развивается ощущение собственной некомпетентнос­ти и он начинает считать себя бестолковым.

Раньше Робби всегда брал себя за шиворот и бодро пробо­вал снова и снова, когда учился делать что-нибудь для себя новое. Когда он начинал ходить, кататься с горки, ездить на трехколесном велосипеде, он не отступал до тех пор, пока у него не получалось хорошо. Сейчас ему девять лет, и малей­шая неудача повергает его в уныние. Я видела, как он на­чал рисовать картинку в подарок отцу. Проведя несколько линий красным, он перечеркнул их, потом скомкал бумагу и начал рисовать другой рисунок. Так случилось трижды; расстроившись, он бросил затею с рисованием. Потом ему удалось построить очень сложную бумажную модель аэро­плана. Когда отец похвалил его, он был ужасно горд.

Мария, мать девятилетнего Робби

Некоторые мальчики в этом возрасте очень любят вся­кие соревнования, другие же уклоняются от всего, где возможно соперничество. Лучше всего, когда мальчик соперничает с самим собой, постоянно совершенствуя свое мастерство, а не стремится сравняться с кем-либо или превзойти кого-то. Родители могут помочь сыну, со­здав условия для того вида деятельности, в котором он может добиться успеха. Подталкивать ребенка к заняти­ям спортом, пока у него недостаточно развита координа­ция рук и глаз, не стоит, так как это приведет к совсем не­нужным переживаниям из-за неудач. Конечно, мальчик может учиться на неудачах и поражениях тоже. Но слиш­ком частые неудачи из-за того, что предъявляемые тре­бования превышают возможности мальчика и не соот­ветствуют его возрасту, могут сыграть разрушительную роль. Абе, наш юный друг, когда ему было одиннадцать лет, отправился со своим отцом в турпоход. Его отец был известен как любитель спортивного туризма, который может прошагать без отдыха много миль, ни на минуту не замедляя своего быстрого шага. Абе был счастлив отпра­виться вместе с отцом и гордился своей новой туристс­кой экипировкой. Но после возвращения Абе стал отка­зываться куда-либо пойти с отцом снова. Годы спустя мы узнали, что отец ни за что не хотел замедлить движение или дать Абе отдохнуть и оставлял его на тропе одного так надолго, что Абе даже боялся, что отец его бросил. Ужас падения в отцовских глазах был настолько велик, что Абе больше никогда в жизни не хотел оказаться еще раз в таком же положении. Настаивая на требованиях, выходящих за пределы возможностей сына, отец Абе, в сущности, потерял его. В девятнадцать лет Абе доволь­но критически относится к себе и своим успехам, хотя это очень способный и яркий молодой человек.

Иногда родителям приходится быть очень осторож­ными и действовать избирательно, чтобы направить ак­тивность сына туда, где минимальна вероятность тяже­лых травм. В семье Чака очень бурно обсуждался вопрос о том, каким видом спорта родители разрешили бы ему заниматься. Чак от природы был спортивен; в семье даже думали, что он станет балетным танцором, потому что он любил прыгать через мебель. Он был среднего телосло­жения и среднего роста. На регби родители наложили ве­то, потому что боялись травм в период бурного роста. Чак был очень расстроен, но ненадолго, так как родители по­ощряли его занятия любыми другими видами спорта, покупая хоккейное снаряжение, платя за уроки плавания и так далее. В результате и сейчас, когда ему уже за 30, Чак по-прежнему физически активен. Он регулярно хо­дит в спортивный зал, любит стрельбу из лука и другие спортивные занятия, благодаря чему сохраняет велико­лепную форму.

Мальчики страстно любят проводить время с отца­ми. Сын подрастает, и его уже не так просто обнять или подвинуть, когда матери это нужно. Обычно годам к девяти-десяти мальчик перестает идентифицировать себя с матерью. Мир отцов зовет его, и матери становится трудно справляться с ним. Мальчик сигнализирует о про­исходящих с ним изменениях тем, что уже больше не хо­чет участвовать в делах, подведомственных матери. Если отец в этот переходный период отсутствует, то тяжкий труд ложится на материнские плечи: она должна выдер­жать твердую линию.

Мои мальчишки живут как кошка с собакой и дерутся по­стоянно. Отец живет от нас поблизости, но говорит, что не знает, как с ними быть, поэтому он свалил их снова на меня. На курсах по воспитанию я научилась тому, что спасло мне жизнь. Вместо того чтобы быть с ними мягкой, вроде: «Что с вами случилось? Давайте подумаем над этим вместе», ме­ня научили ставить жесткие границы, нарушение которых влечет за собой суровые последствия. Я не должна сму­щаться — просто необходимо установить такие правила, выполнения которых сможешь потом добиться. Это оказа­лось нелегко. Я не сразу смогла освоить роль «матери с осо­бой миссией». Но хаос в нашем доме стал управляемым.

Шейла, мать восьмилетнего Района и одиннадцатилетнего Шауна

Роль отцов на этом переходном этапе жизненно важна. Если отцы принимают участие в жизни своих сыновей, радуются сыновним успехам, не преувеличивая их, твер­дой рукой устанавливают границы и нормы, мальчики расцветают, как хорошо политые цветы. Наш маленький сосед, десятилетний Джейсон, очень любит проводить время вместе с отцом. Они вместе ездят на рыбалку, вме­сте играют. И отец Джейсона тоже получает от этого удо­вольствие. Ключ к их добрым взаимоотношениям лежит в том, что им обоим нравится то, что они делают вместе.

А у Джильберто, разведенного отца, который встречает­ся со своим восьмилетним сыном Джеми дважды в месяц по четыре дня и иногда еще на вечерок-другой на неделе, так было не всегда. В основное время Джильберто разъез­жает по делам своей фирмы. Джеми всегда радовался встрече с отцом, но обычно становился к ее концу угрю­мым и враждебным. Мать тоже жаловалась, что дома он чаще всего замкнут и сердит. Он кричит на нее, отказы­вается делать уроки и выполнять обязанности по дому.

Джильберто как-то упомянул о своих проблемах в раз­говоре с коллегой, который спросил, чем они с Джеми за­нимаются, когда бывают вместе. «Я так устаю на работе, что мы просто смотрим видео и едим пиццу, — ответил Джильберто. — Мне скучно от той чепухи, в которую он любит играть». Друг объяснил Джильберто, что вся беда в отсутствии у них с Джеми общего дела, они ничего не делают вместе, у них нет общей цели, которую необходи­мо достичь совместными усилиями. «Он сказал, что если мне скучно, то, значит, что-то не так, что я должен найти такое занятие, чтобы нам обоим оно понравилось. Я по­пробовал, и получилось просто великолепно! Однажды я взял Джеми с собой в командировку, и мы останови­лись возле завода по производству двигателей. У нас был с собой мяч. Теперь мы ходим в походы и ездим вместе на рыбалку. Дома мы устроили террариум с жуткими козявками, которых его мать ненавидит. Мы делаем вме­сте все, что мне когда-то нравилось, но на что у меня веч­но не хватало времени. Теперь я всегда продумываю, что мы будем делать, когда будем вместе. В поездках мы под­бираем небольшие сувениры, которые потом будут сто­ять у него в комнате, напоминая ему о том времени, ко­торое мы провели вместе. Он так изменился, что трудно поверить».