Полки вольтижеров и тиральеров Молодой гвардии Наполеона 2 страница

Сражение при Гранике (334 г. до нашей эры) представляет собою первый пример боя, когда конница сыграла решающую роль. Персидская конница была расположена на дистанцию атаки от бродов через реку. Как только головы колонн македонской пехоты перешли реку и до того, как они успели развернуться, персидская конница атаковала их и отбросила за реку. Этот маневр, повторенный несколько раз с полным успехом, сразу показывает, что персы противопоставили македонянам регулярную конницу. Напасть врасплох на пехоту как раз в момент ее максимальной слабости, а именно при переходе из одного тактического построения в другое, возможно только при наличии дисциплинированной и хорошо управляемой конницы. Иррегулярная конница неспособна на это. Птоломей, командовавший авангардом армии Александра, не мог продвинуться вперед, пока македонские конные латники не перешли реку и не атаковали персов с фланга. Последовал продолжительный бой; но так как персидские всадники были расположены в одну линию без резервов, а азиатские греки, бывшие в их армии, покинули их, то они были в конце концов разбиты. Сражение при Арбелах (361 г. до нашей эры) было наиболее славным для македонской конницы. Александр лично вел в бой македонскую конницу, которая образовала крайнее правое крыло его боевого построения, тогда как фессалийская конница составляла левое крыло. Персы пытались обойти его с фланга, но в решительный момент Александр выдвинул свежие силы из тыла, чтобы в свою очередь обойти персов; в то же время персы оставили промежуток между своим левым крылом и центром. Александр.немедленно устремился в этот промежуток, отделил левое крыло от остальной части армии, разбил его и преследовал на значительное расстояние. Затем, когда к нему обратился за помощью его собственный находившийся под угрозой левый фланг, он быстро привел в порядок свою конницу и, пройдя позади центра противника, атаковал с тыла его правое крыло. Сражение было, таким образом, выиграно, и Александр с той поры признается одним из лучших кавалерийских начальников всех времен. В довершение дела его конница преследовала бегущего врага с таким пылом, что ее авангард оказался на следующий день в 75 милях от поля сражения. Весьма любопытно видеть, что общие принципы кавалерийской тактики в ту эпоху понимались столь же хорошо, как и в настоящее время. Нападать на пехоту на марше или во время ее перестроения, атаковать кавалерию преимущественно во фланг, пользоваться каждой щелью в линии противника, чтобы, устремившись в нее и заходя плечом направо и налево, брать во фланг и в тыл войска, расположенные около этого прорыва, использовать победу быстрым и беспощадным преследованием сломленного противника,- таковы первые и главнейшие правила, какие должен заучить каждый современный кавалерийский офицер. После смерти Александра мы уже больше не слышим об этой блестящей греческой и македонской коннице. В Греции снова получила преобладание пехота, а в Азии и Египте конница быстро выродилась. Римляне никогда не были наездниками. Та немногочисленная конница, которая была в их легионах, предпочитала сражаться спешенной. Их лошади были плохой породы, а воины не умели ездить верхом. По на южном берегу Средиземного моря была создана конница, не только соперничавшая, но и превзошедшая конницу Александра. Карфагенские полководцы Гамилькар и Ганнибал сумели организовать, помимо своей нумидийской иррегулярной конницы, отряд первоклассной регулярной конницы и, таким образом, создали род войск, который почти во всех случаях обеспечивал им победу. Берберы Северной Африки и по настоящее время являются народом наездников, по крайней мере в равнинных местностях, а превосходная берберийская лошадь, которая несла всадников Ганнибала в густые массы римской пехоты с неизвестной ранее быстротой и стремительностью, до сих пор еще обслуживает самые лучшие полки французской кавалерии - chasseurs d'Afrique (африканских конных егерей) и признается имя лучшей из существующих строевых лошадей. Карфагенская пехота была много хуже римской, даже после того, как она продолжительное время тренировалась двумя своими великими вождями; она не имела бы ни малейшего шанса на успех против римских легионов, если бы не пользовалась помощью кавалерии, которая одна сделала для Ганнибала возможным продержаться в Италии 16 лет; и когда эта кавалерия уменьшилась в силу лишений в течение столь многочисленных кампаний - но отнюдь не благодаря оружию врага,- Ганнибалу пришлось очистить Италию. Сражения Ганнибала имеют то общее со сражениями Фридриха Великого, что большинство из них было одержано конницей над первоклассной пехотой; и действительно, никогда конница не совершала столь славных дел, как под командой этих двух великих полководцев. Из какого народа и на каких тактических принципах Гамилькар и Ганнибал сформировали свою регулярную кавалерию, мы в точности не знаем. Но так как их нумидийская легкая конница всегда ясно различалась (в исторических памятниках) от тяжеловесной или регулярной конницы, мы можем заключить, что последняя не состояла из берберийских племен. В ней было, весьма вероятно, много иностранных наемников, некоторое количество карфагенян; однако главная масса, по всей вероятности, состояла из испанцев, так как она была сформирована в их стране и так как даже во времена Цезаря испанские всадники включались в состав большинства римских армий. Поскольку Ганнибал был хорошо знаком с греческой цивилизацией и поскольку греческие наемники и искатели приключений еще до него служили под карфагенскими знаменами, вряд ли приходится сомневаться в том, что организация греческой и македонской тяжело вооруженной конницы послужила образцом при организации конницы карфагенской. Первое же столкновение в Италии решило вопрос о превосходстве карфагенской конницы. При Тичино (218 г. до нашей эры) римский консул Публий Сципион, производивший разведку своей кавалерией и легко вооруженной пехотой, встретился с карфагенской конницей под предводительством Ганнибала, выполнявшей такую же задачу. Ганнибал сразу атаковал римлян. Римская легко вооруженная пехота стояла в первой линии, конница была во второй. Карфагенская тяжело вооруженная конница атаковала пехоту, рассеяла ее и затем немедленно атаковала римскую конницу с фронта, тогда как нумидийская иррегулярная конница напала на ее фланг и тыл. Сражение было коротким. Римляне сражались мужественно, но у них не было ни малейшего шанса на успех. Они не умели ездить верхом; свои же собственные лошади победили их; напуганные римскими пехотинцами, которые бежали прямо на римскую конницу и искали убежища в ее рядах, многие лошади сбросили с себя всадников и привели строй в беспорядок. Другие солдаты, не доверяя своему уменью ездить верхом, спешились и пытались сражаться как пехота, но карфагенские латники были уже среди них, тогда как вездесущие нумидийцы скакали вокруг приведенной в беспорядок массы, поражая каждого беглеца, который отделялся от нее. Потери римлян были значительны, и сам Публий Сципион оказался раненым. При Требии Ганнибалу удалось побудить римлян переправиться через эту реку, так что им предстояло сражаться, имея это препятствие в своем тылу. Как только это было выполнено, он перешел в наступление всеми своими силами и принудил римлян принять сражение. Римляне, подобно карфагенянам, имели пехоту в центре, но против обоих крыльев римлян, составленных из конницы, Ганнибал поместил слонов, использовав конницу для обхода и охвата обоих крыльев противника. В самом начале сражения римская конница, будучи, таким образом, обойдена численно превосходным противником, потерпела полное поражение, но римская пехота оттеснила карфагенский центр и продвинулась вперед. Тогда победоносная карфагенская конница атаковала ее с фронта и с фланга; она принудила ее приостановить свое движение, но сломить ее не могла. Однако Ганнибал, зная стойкость римского легиона, послал в обход в тыл 1 000 всадников и 1 000 отборных пехотинцев под командой своего брата Маго. Эти свежие войска теперь напали на римлян, и им удалось сломить вторую линию; но первая линия, в числе 10000 человек, сомкнулась и компактной массой пробилась через ряды противника, а затем двинулась вдоль реки к Плаценте, где беспрепятственно переправилась через реку, В сражении при Каннах (216 г. до нашей эры) римляне имели 80 000 пехоты и 6 000 конницы, карфагеняне - 40000 пехоты и 10000 конницы. Конница Лациума составляла правое крыло римлян, опиравшеес я на реку Ауфид; конница итальянских союзников стояла на левом крыле, тогда как пехота занимала центр. Ганнибал тоже поместил свою пехоту в центре, причем кельтские и испанские отряды снова составляли крылья, тогда как между ними, несколько позади, стояла его африканская пехота, вооруженная и организованная теперь по римской системе. Что касается конницы, то он расположил нумидийцев на правом крыле, где открытая равнина позволяла им, благодаря их большей подвижности и быстроте, уклоняться от атак итальянской тяжело вооруженной конницы, выдвинутой против них, тогда как вся масса тяжело вооруженной конницы под командой Газдрубала была помещена на левом крыле, у самой реки. На левом крыле римлян нумидийцы задали итальянской коннице вдоволь работы, но по самой своей природе, как конница иррегулярная, они правильными атаками не могли сломить ее сомкнутый строй. В центре римская пехота быстро отбросила кельтов и испанцев и затем построилась в клинообразную колонну, чтобы атаковать африканскую пехоту. Последняя, однако, сделала поворот плечом внутрь и, атаковав эту неповоротливую массу, выстроенную в линию, сломила ее натиск, после чего началось регулярное сражение. Но тяжело вооруженная конница Газдрубала подготовила тем временем поражение римлян. Бешено атаковав римскую конницу на правом крыле, она рассеяла ее после упорного сопротивления, прошла, подобно Александру при Арбелах, позади римского центра, напала на тыл итальянской конницы, совершенно разбила ее и, оставив ее в качестве легкой добычи нумидийцам, построилась для большой атаки на фланги и тыл римской пехоты. Это решило исход сражения. Неповоротливая масса, атакованная со всех сторон, дрогнула, расстроилась, была прорвана и не устояла. Никогда еще не было такого полного разгрома целой армии. Римляне потеряли 70 000 человек; из их конницы избегло гибели только 70 человек. Карфагеняне потеряли менее 6 000 человек, из которых две трети принадлежали к кельтским контингентам, которым пришлось вынести всю тяжесть первой атаки легионов. Из 6 000 регулярной конницы Газдрубала, выигравшей все сражение, было убито и ранено не более 200 человек. Римская конница в позднейшие времена была немногим лучше, чем во время Пунических войн. Она включалась небольшими отрядами в состав легионов, никогда не образуя самостоятельного рода войск. Кроме этой легионной конницы, во времена Цезаря существовала еще испанская, кельтская и германская конница, более или менее иррегулярная. У римлян конница ни разу не совершила чего-нибудь заслуживающего упоминания; этот род войск находился в таком пренебрежении и был так мало боеспособен, что парфянская иррегулярная конница Хорасана оставалась для римских армий весьма грозной. Однако в восточной части империи сохранилась издревле страсть к лошадям и наездничеству, и Византия оставалась до самого завоевания ее турками великим конным рынком и школой верховой езды для всей Европы. В соответствии с этим мы видим, что во время кратковременного возрождения Византийской империи при Юстиниане ее конница стояла на сравнительно приличной высоте, и в сражении при Капуе, в 552 г. нашей эры, евнух Нарсес, как говорят источники, нанес поражение вторгшимся в Италию тевтонцам главным образом при помощи этого рода войск. Утверждение во всех странах Западной Европы победоносной аристократии тевтонского происхождения положило начало новой эре в истории кавалерии. Знать повсюду поступала на кавалерийскую службу, образуя, под названием латников (gens d'armes), максимально тяжело вооруженную конницу, в которой не только всадники, но и лошади были покрыты оборонительными доспехами из металла. Первое сражение, в котором появилась такая конница, было сражение при Пуатье, где Карл Мартелл в 732 г. отбил поток арабского вторжения. Франкские рыцари под предводительством Эда, герцога Аквитанского, прорвались через ряды мавров и овладели их лагерем. Но такого рода войско не было пригодным для преследования; поэтому арабы, под прикрытием своей неутомимой иррегулярной конницы, отступили невредимыми в Испанию. С этого времени начинается серия войн, в которых массивная, но неповоротливая регулярная кавалерия Запада с переменным успехом сражалась с подвижной иррегулярной конницей Востока. Германское рыцарство скрещивало мечи в течение почти всего Х столетия с дикой венгерской конницей и совершенно разбило ее своим сомкнутым строем при Мерзебурге в 933 г. и при Лехе в 955 г. Испанское рыцарство в течение нескольких столетий сражалось со вторгшимися в их страну маврами и в конце концов покорило их. Но во время крестовых походов, когда западные "тяжеловесные рыцари" перенесли арену военных действий на родину своих восточных врагов, они, в свою очередь, терпели поражение, и в большинстве случаев их совершенно уничтожали; ни они сами, ни их лошади не были в состоянии выдержать климата, невероятно длинных маршей и отсутствия подходящей пищи и фуража. Вслед за крестовыми походами последовало новое вторжение восточных наездников в Европу, а именно вторжение монголов. Наводнив Россию и области Польши, они в 1241 г. встретились при Вальштате в Силезии с соединенной польско-германской армией. После долгой борьбы азиаты разбили утомленных, закованных в сталь рыцарей, но по беда была куплена столь дорогой ценой, что она сломила силу кочевников. Монголы не двинулись дальше и вскоре, вследствие раздоров в своей среде, перестали быть опасными и были отброшены. В течение всего средневекового периода кавалерия оставалась главным родом войск во всех армиях; у восточных народов это место всегда занимала легкая иррегулярная конница; у народов Западной Европы тяжело вооруженная регулярная кавалерия, формировавшаяся из рыцарства, являлась в этот период тем родом войск, который решал исход каждого сражения. Это преобладание конницы было обусловлено не столько ее собственными достоинствами,- ибо иррегулярная конница Востока была неспособна к правильному бою, а регулярная кавалерия Запада была невероятно неповоротлива в своих движениях,- сколько плохим качеством пехоты. Азиаты, равно как и европейцы, презрительно относились к пехоте; она состояла из тех, кто не имел средств явиться на коне,- главным образом, из рабов или крепостных. У нее не было надлежащей организации; без оборонительных доспехов, имея единственным оружием пику и меч, она могла от случая к случаю противостоять бешеным, но беспорядочным атакам восточных наездников благодаря своему глубокому построению; но ее прямо растаптывали, не встречая с ее стороны сколько-нибудь серьезного сопротивления, неуязвимые латники Запада. Единственное исключение составляла английская пехота, которая черпала свою силу в своем страшном оружии - длинном луке. Количество европейской кавалерии этих времен по отношению к остальной армии было, несомненно, не столь значительным, как немногими столетиями позднее или даже в настоящее время. Рыцари не были очень многочисленны, и мы находим, что во многих крупных сражениях участвовало не более 800 или 1 000 рыцарей. Но обыкновенно их было более чем достаточно для того, чтобы справиться с любым количеством пехоты, раз только им удавалось прогнать с поля сражения латников противника. Обычным способом борьбы этих латников было линейное по строение в один ряд, задний же ряд образовывали оруженосцы, которые, говоря вообще, имели менее полное и менее тяжелое вооружение. Эти линии, очутившись в гуще противника, скоро распадались на отдельных бойцов и заканчивали сражение простым рукопашным боем. Впоследствии, когда начало входить в употребление огнестрельное оружие, стали создаваться глубокие массовые построения, обыкновенно четырехугольники; но именно тогда дни рыцарства были сочтены. В течение XV столетия не только появилась на поле сражения артиллерия, а часть пехоты - стрелки того времени - была вооружена мушкетами, но и в самом характере пехоты произошла общая перемена. Этот род войск стал формироваться вербовкой наемников, которые делали из военной службы профессию. Германские Landsknechte (ландскнехты) и швейцарцы были такими профессиональными солдатами, и они весьма скоро ввели более регулярные построения и тактические движения. В известном смысле была возрождена древняя дорическая и македонская фаланга; шлем и нагрудник до некоторой степени защищали солдат от копья и меча кавалерии; и когда при Новаре (1513 г.) швейцарская пехота фактически прогнала с поля сражения французских рыцарей, то такого рода храбрые, но неповоротливые всадники стали в дальнейшем бесполезными. В силу этого после восстания Нидерландов против Испании мы встречаем новый вид кавалерии - германских Reiter (рейтаров), (французских reitres), набиравшихся, как и пехота, в порядке добровольной вербовки и вооруженных шлемом и нагрудником, мечом и пистолетами. Они были столь же тяжеловесными, как современные кирасиры, но много легче, чем рыцари. Они скоро доказали свое превосходство над тяжело вооруженными латниками. Последние отныне исчезают, а вместе с ними исчезает и копье; меч и короткое огнестрельное оружие становятся обычным вооружением кавалерии. Около того же времени (конец XVI века) сперва во Франции, потом и в других странах Европы был введен смешанный род войск - драгуны. Вооруженные мушкетами, они должны были сражаться, смотря по обстоятельствам, то как пехота, то как кавалерия. Подобный род войск был создан Александром Великим под названием dimachae, но не встретил подражания. Драгуны XVI века существовали продолжительное время, но к середине XVIII столетия они повсюду, хотя и сохранив название, утратили свой смешанный характер и применялись обыкновенно в качестве кавалерии. Самой важной отличительной чертой их было то, что они представляли собой первый вид кавалерии, совершенно лишенной оборонительных доспехов. Создание драгунов, как действительно смешанного рода войск, было испробовано еще раз в широких размерах русским императором Николаем; но скоро выяснилось, что перед лицом врага ими всегда приходилось пользоваться как кавалерией, и потому Александр II скоро преобразовал их в обыкновенные кавалерийские части, рассчитанные на пехотную службу не более, чем гусары или кирасиры. Великий голландский полководец Мориц Оранский впервые создал для своих Reiter (рейтаров) организацию, похожую до известной степени на современную тактическую организацию. Он обучал их производить атаки и движения отдельными отрядами, эскадронами и взводами и более чем в одну линию, заворачивать плечом, вздваивать ряды, строить колонну и линию, менять фронт, не нарушая порядка. Таким образом, кавалерийский бой стал решаться уже не одной атакой всей массы, а последовательными атаками отдельных эскадронов и линий, поддерживающих друг друга. Его кавалерия строилась обыкновенно глубиною в пять рядов. В других армиях она сражалась в густых строях, и там, где было принято линейное построение, оно все еще было глубиной в 5-8 рядов. XVII столетие, совершенно покончив с дорогостоящими латниками, увеличило численность кавалерии до невероятных размеров. Ни один другой период не знал такой крупной пропорции этого рода войск в каждой армии. В Тридцатилетнюю войну от 2/5 до 1/2 каждой армии состояло обыкновенно из кавалерии; в отдельных случаях на одного пехотинц а приходилось два всадника. Самым выдающимся из кавалерийских начальников этого периода был Густав-Адольф. Его конница состояла из кирасиров и драгунов, причем последние почти всегда сражались как кавалеристы. Его кирасиры тоже были легче кирасиров императора и скоро доказали свое неоспоримое превосходство. Шведская кавалерия строилась в три ряда; ее правилом было, в противоположность кирасирам большинства армий, главным оружием которых был пистолет, не терять время на стрельбу, а атаковать врага с палашом в руке. В этот период кавалерия, которая в течение средних веков обыкновенно помещалась в центре, стала снова располагаться, как в древности, на флангах армии, где она строилась в две линии. В Англии гражданская война породила двух замечательных кавалерийских начальников. Принц Руперт, на стороне роялистов, отличался "порывистостью", нужной для всякого кавалерийского генерала, но обыкновенно он слишком увлекался, утрачивая руководство своей кавалерией, и настолько бывал поглощен тем, что непосредственно происходило перед ним, что "смелый драгун" всегда преобладал в нем над генералом. Кромвель, с другой стороны, будучи столь же смелым, когда это требовалось, являлся гораздо лучшим генералом; он держал своих солдат в руках, всегда имел резерв на случаи непредвиденных обстоятельств и для решительных движений, умел маневрировать и, таким образом, обычно оказывался победителем над своим опрометчивым противником. Он выиграл сражение при Марстон-Муре и Нэзби только благодаря своей кавалерии. В большинстве армий, за исключением шведской и английской, употребление огнестрельного оружия все еще оставалось основным способом действий кавалерии в бою. Во Франции, Пруссии и Австрии кавалерия обучалась действовать карабином точно так же, как пехота мушкетом. Стрельба велась с лошади рядами, взводами, шеренгами и т. д., причем движение в это время останавливалось; если выполнялось сближение для атаки, то линия двигалась рысью; на небольшом расстоянии от противника движение приостанавливалось, давался залп, вынимались палаши и затем следовала атака. Действенность огня длинных линий пехоты подорвала всякое доверие к атаке кавалерии, которая уже более не была защищена оборонительными доспехами; вследствие этого верховой ездой стали пренебрегать, никаких движений не умели выполнять на быстрых аллюрах, и даже на малых аллюрах несчастные случаи с людьми и лошадьми насчитывались десятками. Обучение происходило в большинстве случаев в спешенном виде, а офицеры не имели ни малейшего представления об употреблении кавалерии в бою. Французы, правда, иногда атаковали с палашами наголо, а Карл XII Шведский, верный своей национальной традиции, всегда атаковывая галопом и не стреляя, рассеивал кавалерию и пехоту и иногда даже овладевал полевыми укреплениями легкого профиля. Но лишь Фридриху Великому и его великому кавалерийскому начальнику Зейдлицу выпалона долю революционизировать конницу и поднять ее до кульминационного пункта славы. Прусская кавалерия в том виде, в каком отец Фридриха оставил ее своему сыну, т. е. состоявшая из тяжело вооруженных солдат и неповоротливых лошадей и обученная только стрельбе, была моментально разбита при Молльвице (1741 г.). Но как только первая Силезская война была доведена до конца, Фридрих сейчас же совершенно реорганизовал свою кавалерию. Стрельба и обучение в спешенных построениях были отодвинуты на задний план; внимание было обращено на верховую езду. "Все движения должны производиться с величайшей быстротой, все повороты надлежит совершать легким галопом. Кавалерийские офицеры должны в первую очередь вырабатывать из своих солдат совершенных всадников; кирасиры должны быть столь же искусны и опытны в верховой езде, как и гусары, и хорошо обучены пользованию палашом". Солдаты должны были ездить верхом ежедневно. Основными видами обучения были езда по пересеченной местности, преодоление препятствий и фехтование с лошади. Во время атаки стрельба не допускалась до тех пор, пока первая и вторая линии противника не оказывались совершенно сломленными. "Каждый эскадрон, двигающийся в атаку, должен атаковать противника с палашом в руке, и ни один командир под угрозой позорного разжалования не должен позволять своей части стрелять; бригадные генералы должны отвечать за это. При сближении для атаки войска двигаются сперва быстрой рысью и переходят, наконец, в полный галоп, сохраняя, однако, сомкнутый строй; и если они будут атаковать таким образом, его величество уверен, что враг всегда будет сломлен". "Каждому кавалерийскому офицеру следует всегда помнить, что для разгрома врага требуется выполнение двух условий: 1) атаковать его с максимально возможной быстротой и силой а 2) обойти его с фланга". Эти отрывки из инструкций Фридриха в достаточной степени отражают полную революцию, произведенную им в кавалерийской тактике. Ему превосходно помогал Зейдлиц, который всегда командовал его кирасирами и драгунами и сделал из них такие войска, что по стремительности и порядку атаки, быстроте перестроений, готовности к фланговым атакам, быстроте восстановления порядка и перегруппировки после атаки ни одна кавалерия не могла сравниться с прусской кавалерией периода Семилетней войны. Результаты вскоре стали очевидными. При Гогенфридберге байрейтский драгунский полк в 10 эскадронов опрокинул целое левое крыло австрийской пехоты, разбил 21 батальон, захватил 66 знамен, 5 пушек и 4000 пленных. При Цорндорфе, когда прусская пехота вынуждена была отступить, Зейдлиц с 36 эскадронами прогнал с поля сражения победоносную русскую кавалерию и затем обрушился на русскую пехоту, нанеся ей полное поражение и причинив тяжелые потери. Победами при Россбахе, Штригау, Кессельдорфе, Лейтене и в десяти других сражениях Фридрих был обязан своей блестящей кавалерии. Когда разразилась французская революционная война, австрийцы усвоили прусскую систему, но французы этого не сделали. Старая французская кавалерия была сильно дезорганизована революцией, а новые формирования в начале войны оказались почти непригодными. Когда их новые пехотные наборы встречались с хорошей кавалерией англичан, пруссаков и австрийцев, они в течение 1792 и 1793 гг. почти всегда терпели поражение. Кавалерия, совершенно не способная состязаться с такими противниками, всегда держалась в резерве, пока несколько лет походной жизни не улучшили ее. С 1796 г. каждая пехотная дивизия имела в качестве поддержки кавалерийскую часть; все же при Вюрцбурге вся французская кавалерия была разбита 59 австрийскими эскадронами (1796 г.). Когда Наполеон взял в свои руки управление Францией, он употребил все усилия для того, чтобы улучшить кавалерию. Он застал наихудший материал, какой только мог быть. Как нация, французы являются безусловно наиболее плохими наездниками в Европе, а их лошади, хорошие для упряжи, мало пригодны под седло. Сам Наполеон не особенно любил ездить верхом и недооценивал верховой езды вообще. Тем не менее он произвел большие улучшения, и после обучения в Булонском лагере его кавалерия, пользовавшаяся большей частью германскими и итальянскими лошадьми, стала довольно серьезным противником. Кампании 1805 и 1806-1807 гг. позволили его кавалерии поглотить почти весь конский состав австрийской и прусской армий и, кроме того, усилили наполеоновскую армию превосходной кавалерией Рейнской конфедерации и великого герцогства Варшавского. Таким образом, были сформированы те громадные конные массы, с которыми Наполеон действовал в 1809, 1812 и во вторую половину 1813 г.; эти массы, хотя и называемые обыкновенно французскими, в значительной своей части состояли из немцев и поляков. Кирасы, упраздненные во французской армии незадолго до революции, были частично восстановлены Наполеоном в тяжелой кавалерии. В остальном организац ия и вооружение остались почти теми же самыми, если не считать того, что вместе с польскими вспомогательными войсками он получил несколько полков легкой кавалерии, вооруженных пиками, форма одежды и вооружение которых вскоре были переняты другими армиями. Но в тактическом применении кавалерии Наполеон произвел полную перемену. В соответствии с системой формирования дивизий и армейских корпусов из всех трех родов войск он присоединил к каждой дивизии или корпусу по некоторому количеству легкой кавалерии, но основная масса этого рода войск, и в особенности вся тяжелая кавалерия, держалась в резерве для нанесения в благоприятный момент решительного удара или, в случае необходимости, для прикрытия отступления армии. Эти массы кавалерии, внезапно появлявшиеся в определенном пункте поля сражения, часто играли решающую роль; все же они никогда не достигали столь блестящих успехов, как кавалеристы Фридриха Великого. Причину этого следует видеть отчасти в измененной тактике пехоты, которая выбирала для своих действий преимущественно пересеченную местность и всегда встречала кавалерию построением в каре; это сделало для кавалерии более трудным достижение таких крупных побед, какие одерживала прусская конница над растянутыми, тонкими пехотными линиями своих противников. Но несомненно также, что кавалерия Наполеона была ниже по качеству кавалерии Фридриха Великого и что тактика наполеоновской кавалерии далеко не во всех отношениях была шагом вперед по сравнению с тактикой Фридриха. Неумелая верховая езда французов заставляла их атаковать сравнительно медленным аллюром-рысью или легким галопом; лишь в немногих случаях французская кавалерия атаковала на полном галопе. Большая храбрость французов и сомкнутость строя возмещали иногда ослабленную стремительность, но все же их атака не была такой, какую можно было бы признать хорошей в настоящее время. Во многих случаях старая система - встречать неприятельскую кавалерию стоя на месте, с карабином в рук е - сохранялась французской кавалерией, и во всех этих случаях она терпела поражение. Последний пример этого рода имел место при Данигкове (5 апреля 1813 г.), когда около 1 200 французских кавалеристов поджидали, таким образом, атаку 400 пруссаков и, несмотря на свое численное превосходство, потерпели полное поражение. Что касается тактики Наполеона, то употребление больших кавалерийских масс сделалось при нем настолько твердо установившимся правилом, что не только дивизионная кавалерия была настолько ослаблена, что стала совершенно бесполезной, но и при использовании конных масс он часто также пренебрегал последовательным введением в бой своих сил, что является одним из главнейших правил современной тактики и применимо к кавалерии даже в большей мере, чем к пехоте. Он ввел кавалерийскую атаку колоннами и даже выстраивал целый кавалерийский корпус в одну чудовищную колонну; построение колонны было таково, что выделение одного эскадрона или полка становилось почти невозможным и о какой бы то ни было попытке развертывания не могло быть и речи. Его кавалерийские генералы тоже не стояли на должной высоте, и даже самый блестящий из них, Мюрат, выглядел бы жалкой фигурой, если бы противопоставить его Зейдлицу. Во время войн 1813, 1814 и 1815 гг. кавалерийская тактика значительно улучшилась на стороне противников Наполеона, хотя они в значительной мере следовали наполеоновской системе держать большие кавалерийские массы в резерве, благодаря чему более крупная часть конницы очень часто лишалась возможности принять участие в бою; но все же во многих случаях они делали попытки вернуться к тактике Фридриха. В прусской армии ожил старый дух. Блюхер первый стал более смело пользоваться своей кавалерией, и обыкновенно с успехом. Засада при Гайнау (1813 г.), где 20 прусских эскадронов разбили 8 французских батальонов и захватили 18 пушек, отмечает поворотный момент в современной истории кавалерии; она является выгодным контрастом тактики при Люцене, где союзники держали 18 000 конницы в резерве до проигрыша сражения, хотя трудно было бы найти местность, более благоприятную для действий кавалерии.