Русская религиозная философия выступила с резкой критикой не только рационализации понимания бытия, но и сведения его к формам человеческого познания и шире – существования. На первое место выходят вопросы земного благоденствия. Человек, перестав ощущать опеку сверхчувственного бытия, обожествил человеческий род, себя самого и свои потребности. Вера в Абсолют заменяется верой в человека и его неограниченные возможности окончательного социального переустройства, создания такого общества, в котором все люди будут счастливы, а все потребности – удовлетворены. Люди впадают в соблазн считать себя творцами мира. Подобный соблазн заведет (и уже завел) их в тупик, ибо идея земного рая – это утопия.
Русские философы связывали то или иное решение проблемы бытия со спецификой мировоззрения, мироощущения народа, людей определенной культуры. Они считали, что философские проблемы и их решения подпитываются духовными запросами людей, а точнее являются их отражением.
Разрыв с Абсолютом, который явился следствием начавшегося еще со времен Сократа пристрастия человека к себе самому, зафиксирован во всей рационалистической западноевропейской философии, считал Н.Ф. Федоров. Эстафету, в которой передавалась идея возвеличивания человека и приниженности Абсолюта, он представил в следующем виде: «Познай самого себя», – говорит демон Сократа (или Дельфийский демон). «Познаю, следовательно, существую», – отвечает Декарт. Фихте поясняет: «Я – познающее и есть существующее; все же прочее есть лишь познаваемое, т.е. мысленное, следовательно, несуществующее». Ницше говорит: «Найди в себе себя, будь единственным, ничего, кроме себя, не признавай».
Русское мировоззрение базируется на ином мироощущении. Поэтому на русской почве не мог вырасти ни Декарт, ни Кант, ни другие. Специфику такого мироощущения С.Л. Франк описывает следующим образом: «Непосредственное чувство, что мое бытие принадлежит бытию всеобщему и укореняется в нем и что совершенное жизненное содержание личности, ее мышление и род ее деятельности просуществуют только на этой почве, – это чувство бытия, которое дано нам не внешне, а существует внутри нас» («Духовные основы общества»).
В русском мироощущении неустранимо чувство сопричастности человека и его внутреннего мира чему– то, что превышает способности и возможности конечного бытия людей, неустранимо ощущение того, что «мы в нашем бытии и через него непосредственно связаны с бытием как таковым, существуем в нем и обладаем им совершенно непосредственно – не через познающее сознание, а через первичное переживание». Потому– то русская религиозная философия, питающаяся соками русского мироощущения, тяготеет к онтологизму, а не к той или иной форме субъективного идеализма.
Специфическое отношение русской философии к проблеме бытия имеет истоки в русском религиозном сознании. В христианстве идея спасения – одна из главных. Вопрос о том, как человек приходит к спасению, обсуждается с давних времен. На Западе он – принципиальная тема спора между католиками и протестантами. Первые утверждают, что путь к спасению лежит через внутренний образ мыслей, через внутренний настрой на религиозность, на Бога, посредством церкви. Вторые убеждены в том, что только внешне полезные дела и действия человека спасут его посредством веры. Православие не принимает ни ту, ни другую сторону по той причине, что считает этот спор беспредметным, ибо спасти человека может только сам Бог по мере того, как он завладевает человеком, если тот стремится погрузиться в Божественное Бытие. Религиозному православному чувству не понятно разделение религиозной жизни на внутреннюю (субъективно-личностную) и внешнюю (объективно-надличностную). Именно бытие в Боге – суть русской религиозности, которая определила философское решение темы бытия.
Религиозный онтологизм стал основанием философского онтологизма. Следует подчеркнуть, что русское мироощущение, свободное от чувства самодостаточности и независимости индивидуальности от бытия, проявляется не только в философии, но и в литературе. Ф.М. Достоевский, например, описывая темные и тайные бездны человеческой души, исходил из того, что человеческая душа в своих бесконечных глубинах укоренена (от слова «корень») в последних безднах бытия, непосредственно связана с самим Богом или с Сатаной. Не случайно описываемые им страсти человеческой души, как правило, достигли такой силы, которая превышала обычные чувства реальных людей. Создавалось впечатление, что в человеке, обуреваемом страстями, проявляется какая-то метафизическая сила.
