Глава 5 сексуальный маньяк и его одиночество

 

«Половой акт… противоречит идее человечества. Но не потому, что аскетизм является долгом человека, а исключительно по той причине, что женщина в нем хочет являться объектом, вещью, и мужчина делает ей это одолжение и видит в ней только вещь, а не живого человека с известными внутренними психическими переживаниями.» Отто Вейнингер

 

 

Сексуальным маньяком обычно называют человека, удовлетворяющего свою страсть любым путем 4. В последнее время, отчасти благодаря целой плеяде американских фильмов, маньяк в обыденном сознании понимается как человек, удовлетворяющий свою сексуальную страсть через убийство. На мой взгляд, здесь улавливается главная тенденция сексуального маньяка — убийство есть логическое завершение любой мании. Сексуальная мания — это такое нарушение желания, когда желаемое полностью теряет человеческие черты, превращаясь в вещь и символ, Поэтому маньяк тяготеет к убийству как наиболее полному овладению своей жертвой.

Убийство делает жизнь просто телом. Оно превращает человека в вещь. Сексуальная власть маньяка над мертвым телом и живой вещью достигает своего апогея.

Мертвое в бытии маньяка оживает, а живое становится мертвым.

Любой мужчина, овладевающий женщиной для того, чтобы оплодотворить ее, несет в себе зерна этой мотивации: более или менее сознательно он превращает женщину в беременеющее вещество, которым владеют он его смертные отпрыски; для такого овладения женщиной достаточен набор самых ничтожных качеств мужчины, требуется лишь минимальный уровень сексуальной возбудимости и деньги. Убийство же требует демонической незаурядности, ибо окончательно превращает земную жизнь человека в вещество.

Маньяк есть личность всегда выходящая за пределы заурядности. Говоря о нем и его одиночестве, мы не будем говорить о человеке, деформированном сугубо физиологическими причинами. Мы попытаемся увидеть метафизические причины маниакального бытия и их психологические последствия, рождающие трагические горизонты существования и всегда чудовищный финал.

Выше мы определили маньяка как человека, побывавшего в бездне неразделенной любви. Он выходит оттуда без способности к любви и отчужденный от всего человеческого рода. Маньяк поднимается из бездны мстителем человеческому роду за то, что в нем существует неразделенность любви и за то, что человеческий род относится спокойно к такой неразделенности. В этом он подобен дьяволу.

Маньяк — это чудовищный факел в сумерках обыденности. Он освещает обыденность, но стремится и сжечь ее. Уничтожение обыденности для маньяка есть уничтожение причин своей мании, И вместе с ней он желает уничтожить себя как маньяка. Сексуальный маньяк отличается от заурядного сексуального извращенца тем, что [стремится сам сгореть в очищающем огне мании. Он переполнен радикализмом и решительностью, противостоящих трусости сексуального извращенца. Но радикализм и решительность сексуального маньяка есть демонический радикализм и демоническая решительность. Он пытается исправить обыденность путем страдания, ужаса и, наконец, смерти. Сексуальный маньяк всегда приходит к убийству не только как к овладению обыденностью, но и как к высшей форме наказания-исправления и мистического обновления обыденности.

Маньяк — демонический меч, занесенный над обыденностью. Наше необоримое и тайное любопытство к маньяку всегда коренится в нашем необоримом и тайном презрении к обыденности.

Маньяк — это человек, выбранный дьяволом для уничтожения дьяволизма обыденности. Как человек-демон он мучим вдвойне: демоническое терзает в нем обыденное, а обыденное мучит демоническое.

Именно демоническое в маньяке отделяет его от всех остальных людей и делает его одиночество абсолютным,

Сексуальный маньяк выносит свой демонизм из бездны неразделенной любви, словно плащ, который ему не суждено снять до конца жизри. Этот демонизм — желание исправить несправедливость мира не через любовь, а через ужас и смерть. Он сообщает маньяку удивительное сочетание величественного и безобразного. Величественное и безобразное — вот два полюса, между которыми живет одиночество маньяка.

Иногда маньяка порождает неразделенная любовь к лицу противоположного пола, порой — к лкцу своего пола. Но это может быть неразделенная любовь, имеющая вне-сексуальный характер, — к родителям или даже к нации и человечеству. Едино иное — способность любить всегда сбрасывается в бездну руками обыденного и нормального.

Уже будучи собой и утратив способность любить, сексуальный маньяк по-прежнему мучится неразделенной любовью. Это неразделенная любовь к самому себе. Она приводит к трагическому разладу внутри себя и одиночеству наедине с собой.

Такое одиночество не есть привычная скука обыкновенного человека, от которой можно откупиться бутылкой водки в компании более или менее близких мужчин и женщин. Это одиночество-тоска, требующее апокалиптиче-ских мер для своей разрядки.

И маньяк вершит свой демонический Суд на земле.»

Демонический Суд маньяка над обыденностью не является хаосом и безумием. Довольно часто он подчинен строгой логике. И эта логика может превышать мыслительные способности нормального человека. Демоническое бытие дает маньяку демоническую рациональность. Главным ее признаком есть универсализация обиды и мести.

Так, например, маньяк переносит обиду с конкретной женщины на весь женский род. Он мстит одной женщине страданиями многих. При этом он проявляет чудеса изобретательности, хладнокровия и коварства. Впервые глядя на вас, он никогда не отведет взгляд. Он может напоминать человека увлеченного и эрудированного, мечтательного чудака. Но одиночество, тоскливое и оскалившееся, всегда выдает его. По этому признаку, умноженному на неожиданное и странное внимание к вашей персоне, вы можете узнать его. Но будьте осторожны. Никогда не пытайтесь играть с ним. Решив однажды, он всегда будет устремлен и целостен в этом устремлении.

Попав в трагическую ситуацию общения с маньяком и зависимости от него, важно постичь исток его мании. Такое знание может стать рычагом, который остановит чудовищный механизм…

Одиночество маньяка само есть бездна.

В нем распахнуто то, что закрыто у обычных людей — дверь, ведущая на лестницу подсознания. На нижних ступенях этой лестницы психическое встречается с реальным. Но это уже реальность бездны, реальность чуждого и ужасного нам мира…

Одиночество Святого и Гения тоже есть бездна, но оно распахнуто вверх, в подсознательное, и залито идущим оттуда светом. Маньяк наполнен сумерками подсознательного, его оболочка раздута ими до иечеловеческой плотности. Это сообщает ему поразительную силу и живучесть.

Одиночество маньяка апокалиптично, и его всегда ожидает апокалиптический финал. Чаще всего это смерть от рук правосудия или жертвы.

Но возможен и иной исход. О нем — в следующей главе.

 

Глава б ВВЕРХ ОТ БЕЗДНЫ

 

Абсолютного холостяка, старую деву и маньяка может спасти от одиночества смерть. Неужели они обречены на одиночество в пределах жизни? Да, если они не смогут вернуться к любви. Любовь оживляет абсолютного холостяка, расколдовывает старую деву и очищает маньяка.

Однако это может быть только действительная, вечная любовь, освобожденная от наростов обыденного и случайного. Только такая любовь превращает чудовище в принца, а озлобившуюся ведьму — в привлекательную женщину. Только такая любовь поднимает над бездной.

Но она, к сожалению, очень редко приходит в этот мрачный и суетный мир. Нужна огромная раскрытость и мощь духа, чтобы принять ее и подняться с ней.

Любовь нужно сотворить и пережить как беспредельную мистическую ценность, как самое высокое из всех искусств. Однако мистическое переживание любви и женственности даже таких великих холостяков, как Кант и Ницше не спасает их от дыхания бездны. Мистическое видение любви должно быть доведено до мистического бытия любви. Это означает явление мифа о любимом (любимой), наполняющего смыслом жизнь абсолютного холостяка, старой девы и маньяка, смыслом, который освобождает от одиночества. Этот миф есть миф о преодолении одиночества за пределами смерти. Это миф о бессмертии любви и персоны.

Такой миф настолько же является иллюзией, насколько реальна кратковременная жизнь нашего тела с его страстями, голодом, болезнями и, наконец, смертью. Такой миф есть предчувствие и творение запредельного бытия любви, Лишь это бытие способно оказать возвышающее влияние на всех тех, кто застыл на краю бездны.

Все это звучит пока как декларация. Поэтому мы еще вернемся к идее любви как мифа в конце работы» и может тогда она обретет плоть и почву.

Пока лишь остается констатировать, что любовь редка, а одиночество почти всесильно»,

Одиночество абсолютного холостяка, старой девы и маньяка — это вызов обыденности и нормальности. В их бытии одиночество нарастает до безумных размеров.

Но пропадает ли оно в нормальной взрослости со всеми ее атрибутами? Постараемся увидеть это.