Применение модели конфликта 4 страница

Несомненно, селекция — процесс более сложный, чем простой выбор информа­ции или ограничение отводимого на ее поиск времени. Даже если человек уделяет внимание определенной информации, качество ее восприятия может быть различ­ным. Брок и Бэллоуи (Brock, Balloun, 1967) связали этот аспект с показателем ча­стоты, с которой испытуемый нажимал на кнопку, устранявшую шумовые помехи при прослушивании записанной на магнитофонную пленку информации. Через некоторое время шумы возобновлялись. Как и ожидалось, во время предъявления консонантной информации (например: «Курение не приводит к раку легкнх>>) кнопка нажималась чаще, чем во время предъявления диссонантной.

Примечателен случай, когда, согласно принятому решению, должно быть вы­полнено действие, которое может стать более успешным при получении диссонант­ной информации. Например, студент решил сдавать экзамен определенному экза­менатору и может после этого получить более подробную информацию об этом экзаменаторе. В такой ситуации он не будет избегать даже негативной информа­ции. В этом случае человек не редуцирует когнитивный диссонанс, но мирится с ним, ибо он полезен для достижения поставленной цели (выдержать экзамен) (см.: Canon, 1964; Freedman, 1965; Clarke u. James, 1967; Frey, 1981).

Несогласие с убеждениями социальной группы

Фестингер, Рикен и Шахтер опубликовали в увлекательной книге «Когда пророче­ство не сбывается» (Festinger, Riecken, Schachter, 1956) результаты полевого иссле­дования небольшой религиозной секты, члены которой собрались в одном амери-

канском городке, чтобы вместе дождаться того декабрьского дня, когда, по их твер­дому убеждению, землю поглотит всемирный потоп, а сами они спасутся, перебрав­шись с помощью летающих тарелок на другие планеты. Когда предсказанное собы­тие не состоялось, возник диссонанс между ожиданиями и реальностью, с которым нельзя было примириться и который необходимо было редуцировать. Казалось, что могло бы быть более естественным, чем утрата нелепой веры во всемирный потоп и чудесное спасение? Однако это произошло лишь с теми немногими членами секты, которые не находились в этом городке и которым было поручено ожидать потопа и спасения отдельно. Группа же, испытавшая коллективное разочарование, редуциро­вала диссонанс прямо противоположным образом. Поставленная под удар вера еще более усилилась благодаря взаимному влиянию членов группы, которые активизи­ровали свое миссионерское рвение в отношении несбывшегося пророчества неми­нуемого всемирного потопа. Редукция диссонанса в данном случае была тесно свя­зана с социальным взаимодействием членов группы.

Еще одно полевое исследование по изучению религиозной секты «Истинный мир» было проведено Хардиком и Брейдсном (Hardyck, Braden, 1962). Группа сек­тантов, в определенный день ожидавшая атомной бомбардировки, провела в под­земном бункере 42 дня после катастрофы, которая так и не произошла. Эта группа редуцировала свой диссонанс не при помощи миссионерского рвения, а путем увеличения консонантных знаний. Они были убеждены, что благодаря своей вере выдержали ниспосланное господом испытание и поэтому катастрофа не наступи­ла. По-видимому, многие исторические феномены религиозных движений, кото­рые извне кажутся совершенно иррациональными, можно интерпретировать как процессы редукции диссонанса. Щенбах (Schonbach, 1966) попытался провести подобный анализ одной из глав истории иудаизма, истории мессии Саббатаи Цви (род. 1626) и его пророка Натана из Газы.

К сожалению, приближенные к жизни полевые исследования и анализ истори­ческих материалов и до сих пор остаются исключениями. В основном преоблада­ют лабораторные эксперименты, в которых убеждение испытуемого сталкивается с убеждениями других людей. При этом когнитивный диссонанс возрастает с уве­личением расхождений между сталкивающимися убеждениями, важностью темы, степенью доверия к коммуникатору и его привлекательности. Редукция возник­шего диссонанса может быть следствием, во-первых, сближения своих убеждений с чужими и, во-вторых, экстремизации своих убеждений (так называемый эффект бумеранга). Какая именно из этих двух возможностей будет иметь место, зависит от степени сопротивляемости изменениям содержания конфликтующих убежде­ний. Если под сомнение ставятся, например, имеющие глубокие социальные кор­ни религиозные верования, то результатом является, как мы уже видели на приме­ре полевых исследований, по большей части экстремизация собственных убежде­ний (см.: Irle, Montmann, 1978).

Неожиданные результаты действий и их последствия

Под эту рубрику попадают три комплекса условий редукции диссонанса, которые в отличие от уже рассмотренных не учитывались Фестингером в исходной форму­лировке теории диссонанса (Festinger, 1957), а были выведены лишь позднее. Пер­вый комплекс условий связан с диспропорцией между значительной затратой уси-

лий и неудачным результатом деятельности. Два других комплекса связаны с ре­зультатами деятельности, а именно с самооценкой и побочными последствиями. Рассмотрим поочередно каждый из этих комплексов.

Тщетные усилия, разумеется, вызывают диссонанс. Чтобы редуцировать его, необходимо попытаться задним числом обосновать затраченную напрасно энер­гию, повысив ценность преследуемой цели деятельности (поскольку нельзя опус­тить дискредитации или отрицания самих затраченных усилий). Наиболее пока­зательными из всех проведенных экспериментов являются эксперименты с жи­вотными Лоуренса и Фестингера (Lawrence, Festinger, 1962), посвященные (как гласит подзаголовок их работы) «психологии недостаточного вознаграждения». Эти эксперименты доказывают, что явление когнитивного диссонанса и его редук­ции можно наблюдать не только у людей, но и у животных. Иными словами, тео­рия диссонанса получила возможность претендовать на включение в сферу ее при­менения невербальной и некоммуникативной деятельности.

Подопытными животными были голодные крысы, научавшиеся находить путь к пище в условиях, затруднявших научение. Животные избегали усложнения, есл и могли достичь цели (нахождения пищи) более легким или надежным путем. На стадии научения использовались три вида усложнений: частичное и отсроченное подкрепление, а также необходимость приложить большие усилия (преодолеть подъем определенной степени крутизны), чтобы достичь цели. Зависимой пере­менной и индикатором редукции диссонанса была сопротивляемость угасанию, т. е. количество проб, в ходе которых в отсутствие подкрепления сохраняется выу­ченное поведение (а в отдельных случаях его интенсивность).

Экспериментальные условия Лоуренс и Фестингер обосновывали двумя ги­потезами, выведенными из теории когнитивного диссонанса. Первая. Диссонанс, обусловленный отсутствием или отсрочкой подкрепления или слишком больши­ми усилиями, затраченными на его получение, подвергается редукции благодаря тому, что целевому действию приписывается дополнительная, проистекающая из других мотивов привлекательность, например исследование или поиск сенсорной стимуляции. Вторая. Поскольку диссонанс кумулятивен, он должен постепенно уменьшаться; соответственно возрастает дополнительная привлекательность.

Рис. 4.28. Сопротивляемость угасанию в зависимости от количества неподкрепляемых проб (Lawrence, Festinger, 1962, p. 91)

Рис. 4.29. Зависимость среднего времени пробежки в фазе угасания от степени усилий в фазе научения (Lawrence, Festinger, 1962, p. 143}

В 16 сериях экспериментов были подтверждены обе гипотезы. Применительно к частичному подкреплению независимо друг от друга варьировались количество и процентная доля проб без подкрепления. (В теоретико-ассоциативных исследо­ваниях связи частичного подкрепления и сопротивляемости угасанию почти все­гда бралась процентная мера подкрепления.) Как видно из рис. 4.28, сопротивляе­мость угасанию не зависит от процентной доли подкреплений, однако она резко возрастает при абсолютном увеличении числа неподкреплённых проб. Это озна­чает (как и предполагалось), что диссонанс кумулятивен и убывает при возраста­нии дополнительной привлекательности. Если доминирующее влечение (голод) в фазе научения было очень сильным, а в фазе угасания — слабым, то показатели со­противляемости угасанию тем выше, чем чаще в фазе научения отсутствовало под­крепление. Этот результат означает, что больший диссонанс (отсутствие ожидаемо­го удовлетворения при значительной интенсивности потребности) приводит в фор­ме дополнительной привлекательности к более сильной редукции диссонанса.

Результаты относительно степени затраченных усилий также подтверждают эти гипотезы. Так, крысы, которым приходилось преодолевать подъем крутизной 50°, в фазе угасания бежали быстрее (рис. 4.29) и для угасания им требовалось боль­ше проб, чем крысам, преодолевшим подъем крутизной лишь 25°. Интенсивность усилий оказалась независимой от схемы подкреплений. Если комбинировать друг с другом эти параметры — степень затраченных усилий и число несостоявшихся подкреплений, — возникают аддитивные эффекты обоих условий. Эти и другие данные заставили Лоуренса и Фестингера сделать следующий вывод:

«Если организм, перерабатывая информацию, которая сама но себе привела бы к прекращению определенной активности, продолжает ее, то у активности или ее по­следствий появляется дополнительная привлекательность, которая сама по себе становится добавочным оправданием сохранения данного поведения» (Lawrence, Festinger, 1962, p. 156).

Остается рассмотреть приводящие к диссонансу последствия достигнутого ре­зультата деятельности. Аронсон (Aronson, 1968) отмечал, что диссонанс возника-

ет преимущественно в ситуации, когда деятельность или ее результат противоре­чат представлению о себе, особенно когда последнее касается способностей или нравственности субъекта: «Диссонанс существует только потому, что поведение индивида не согласуется с представлением о себе» (Aronson, 1968, р. 23). Аронсон полагает, что, во-первых, когнитивный диссонанс должен быть тем больше, чем устойчивее ожидания по отношению к деятельности, и, во-вторых, ожидания, от­носимые нами к собственной деятельности, устойчивее ожиданий, направленных на чужую деятельность. Независимо от преимуществ, которыми обладает такая точка зрения (ведь диссонанс с представлением о себе может оказаться существен­нее несоответствия с другими ожиданиями), диссонанс с представлением о себе, как правило, приводил к отчетливым эффектам редукции диссонанса..

Диссонанс с представлением о себе строился в соответствии с основной схемой исследования Аронсона и Карлсмита (Aronson, Carlsmith, 1962), которая, впрочем, распространена и в исследованиях мотивации достижения и атрибуции (см. главы 9 и 13). Успех или неудача в выполнении определенного задания формирует у испы­туемых соответственно высокую или низкую самооценку их способности справить­ся с этим заданием. Затем они получают обратную, не соответствующую ожидани­ям информацию об успехе или неудаче, которая противоречит сформированной са­мооценке своих способностей в лучшую или в худшую сторону. В обоих случаях, по Аронсопу, должен возникать когнитивный диссонанс, актуализирующий тен­денцию к его редукции, Она может быть осуществлена различными способами, ко­торые предстояло изучить.

Так, Ирле и Кролаге (Irle, Krolage, 1973) обнаружили, что при положительном отклонении результатов теста от ожидаемых самооценка повышается сильнее, чем она понижается при отрицательном отклонении. Это согласуется с многочислен­ными данными о служащей поддержанию самооценки пристрастности в атрибу­ции успеха и неудачи (см.: Bradley, 1978; Fitch, 1970; D. Miller, 1976; а также в гла­ве 13). При положительном отклонении от ожиданий собственные усилия и валид-ность теста оцениваются выше, чем при отрицательном отклонении. Чем сильнее противоречащий ожиданиям результат отличается от самооценки испытуемых, тем хуже он запоминается. Средние результаты по тесту, ожидаемые от членов рефе­рентной группы, приравниваются к собственным результатам. Уровень самооцен­ки, характеризующий индивидуальные различия, также оказывает определенное влияние. Самооценка взаимодействует с отклонением от ожиданий: наиболее силь­ный диссонанс был у испытуемых с высокой самооценкой и негативным отклоне­нием, а также у испытуемых с низкой самооценкой и позитивным отклонением.

Наконец, еще один вид результата деятельности, порождающего диссонанс, связан с неожиданными побочными последствиями. Пример мы находим в ранней работе Брема (Brehm, 1959), заставлявшего школьников за вознаграждение есть овощи, которые они не любили. После этого часть испытуемых столкнулась с не­ожиданным побочным последствием своего поступка; экспериментатор письмен­но сообщил родителям, что их ребенок охотно ест соответствующие овощи. Те ис­пытуемые, с которыми это произошло, начали оценивать привлекательность ово­щей выше, чем те, чьи родители не получили такого письма. Брем называет это эффектом свершившегося факта и выводит его из непредсказуемости негативных

побочных последствий. Однако в ходе дальнейших исследований его интерпрета­ция не подтвердилась. Как показали Согин и Пал лак (Sogin, Pallak, 1976), решаю­щей является не степень предсказуемости, а то, считает ли субъект себя причиной негативных побочных последствий. Если это так, то он редуцирует диссонанс, мо­дифицируя свою первоначальную установку таким образом, чтобы иМеть возмож­ность легче принять наступившие негативные последствия.

Исследования когнитивного диссонанса в историческом аспекте

После данного Фестингером в 1957 г. старта исследования диссонанса стали раз­виваться в геометрической прогрессий. К 1977 г. уже было опубликовано свыше 800 работ. Многообразие феноменов, рассматриваемых с точки зрения' редукции диссонанса, достойно удивления. Большая часть накопленных данных касается изменения установок и убеждений в случаях, когда принятые решения, вынужден­ное согласие на поступки, которые люди сами по себе не совершили бы, новая ин­формация о выбранной альтернативе, дискредитация убеждения, неожиданные результаты деятельности или их последствия порождают когнитивный диссонанс.

Прежде всего была изучена ситуативная обусловленность речевой и коммуника­тивной деятельности. Несомненно, грандиозная программа исследований коммуни­кации и изменения установок, осуществлявшаяся в 1950-е гг. в Йельском универси­тете под руководством Ховлэнда и Джениса (Hovland, Janis, Kelley, 1953), во многом способствовала этому. Исследования же мотивации в узком смысле, как по своему количеству, так и по влиянию на развитие теории, отступили на задний план. Одна­ко именно эксперименты наподобие осуществленных Лоуренсом и Фестингером (Lawrence, Festinger, 1962) или описанных Зимбардо (Zimbardo, 1969) в связи с ког­нитивным контролем потребностных состояний (см.: Grinker, 1969; Mansson, 1969) продемонстрировали продуктивность теории когнитивного диссонанса и за преде­лами речевой и коммуникативной деятельности. Вот почему мы особенно подробно остановились на этих подходах, хотя на их основе вплоть до сегодняшнего дня не сложилась теория мотивации в собственном смысле слова.

За исключением исследований, имевших дело с воздействием на мотивацион-ные или потребностные состояния, большое количество работ по диссонансу все больше следовало теоретическому курсу, когда во главу угла в той или иной фор­ме ставилось самовосприятие субъекта. Первоначально Фестингер (Festinger, 1957) рассматривал все когнитивные образования субъекта как не согласующиеся друг с другом, «диссонансные» в смысле порождения мотивации, направленной на редукцию диссонанса. В качестве примера он приводил не соответствующие реаль­ности высказывания человека, который хотя и считает их истинными, но не при­нимает близко к сердцу. Например, некто считает, что человек может достичь Луны, однако сомневается в существовании технических средств, позволяющих преодолеть земное притяжение (ibid., p. 14). Такое несоответствие явно недоста­точно личностно значимо, чтобы породить мотивацию редукции диссонанса. Как бы то ни было, первоначально весьма широкая сфера применимости принципа ког­нитивного диссонанса была вскоре сужена. Гринуолд и Ронис (Greenwald, Ronis, 1978) ставят вопрос о том, почему никогда не делалось серьезной попытки конкре­тизировать границы применимости этого принципа и можно ли его обосновать. Вместо поиска ответа на этот вопрос Брем и Коэн (Brehm, Cohen, 1962) конкрети-

зировали когнитивный диссонанс, постулировав в качестве необходимого условия обязательство, складывающееся из двух моментов: приписывание себе причин возникновения диссонанса и социально открытое осуществление деятельности. Брем и Коэн пишут: «... мы считаем субъекта обязавшимся, если он решил делать или не делать определенную вещь, если он выбрал одну (или более) альтернативу и тем самым отверг одну (или более) альтернатив, если он активно осуществляет (или осуществил) данное поведение» (Brehm, Cohen, 1962, p. 7). Такая конкрети­зация понятия диссонанса содержалась уже в исходных положениях Фестингера, поскольку он ставил силу диссонанса в зависимость от значимости содержания когнитивных структур. Фестингера (Festinger, 1964) вполне устраивало уточнение Брема и Коэна.

Однако предложенное этими авторами уточнение означает больше, чем просто подчеркивание значимости понятия диссонанса. Оно указывает на очевидную мотивационно-психологическую функцию редукции диссонанса, Ибо допущение обязательства (commitment) говорит о том, что уже образовалось намерение дей­ствовать, что мотивационная фаза взвешивания закончилась и началась волевая фаза. Теперь речь идет о том, чтобы достичь намеченной цели, не допустив оши­бок по ходу действия. Поэтому редукция когнитивного диссонанса служит «конт­ролю над действием». Она способствует отказу от повторного возвращения к фазе мотивации и содействует движению вперед, к достижению поставленной цели. Бекман и Ирле (Beckmann, Irle, 1985) реинтерпретировали в этом смысле целый ряд исследований когнитивного диссонанса. Мы вернемся к этому вопросу в главе 6, где мы будем говорить не о мотивационных, а о волевых процессах. Здесь же сле­дует еще упомянуть о том, что настало, по-видимому, время по-новому, с «мотива-ционно-психологической» точки зрения осмыслить факты, относящиеся к так на­зываемому когнитивному диссонансу: в том смысле, что свобода от когнитивных противоречий является мотивирующим фактором не ради себя самой, но скорее ради сохранения верности уже сформировавшимся намерениям, ради того, чтобы не помешать их осуществлению и не ошибиться в ходе их реализации.

Аронсон (Aronson, 1968), двигаясь примерно в том же направлении, в решаю­щий момент отклонился от него, ограничив диссонанс личностно значимыми фе­номенами. Он связал их с устойчивыми ожиданиями, лишь тогда отражающимися на деятельности субъекта и приводящими к диссонансу, когда эта деятельность вступает в противоречие с представлением о себе, обманывая ожидания в позитив­ном или негативном смысле. Брэмел (Bramel, 1968) еще больше сузил эти рамки, признав в качестве условия порождения диссонанса лишь негативные отклонения от представления о себе. Он придал диссонансу статус специфической мотивации страха, а именно страха перед социальными последствиями, меньшей, чем хотелось бы или предполагалось, компетентности или нравственности субъекта.

Наконец, направленный на уточнение условий эксперимент Виклунда и Брема, (Wicklund, Brehm, 1976) позволил выдвинуть в качестве необходимого условия редукции диссонанса переживание личной ответственности за сосуществование неустойчивых когнитивных структур. Авторы пишут: «Недавние исследования... сделали достаточно очевидным тот факт, что редукция диссонанса, как мы ее себе представляем, имеет место, только если диссонансные элементы объединяются личной ответственностью переживающего диссонанс субъекта» (Wicklund, Brehm,

1976, p. 7). Тем самым Виклунд и Брем вновь расширили сферу применимости тео­рии диссонанса по сравнению с ограничением этой сферы представлениями о себе

у Аронсопа. В целом развитие теории с 1962 (Brehm, Cohen) по 1976 г. (Wicklund, Brehm) шло в одном направлении. Решающим для переживания когнитивного диссонанса и его редукции считается приписывание себе субъектом причин несо­ответствии и принятие им ответственности за них.

Такая направленность развития теории привела исследования диссонанса к исследованиям атрибуции. Так, Нисбетт и Валинс (Nisbett, Valins, 1971) реинтер-претировалп с позиций теории атрибуции результаты исследований диссонанса, возникающего при недостаточной обоснованности. Они считали теорию атрибу­ции более совершенной по сравнению с теорией диссонанса, ибо она убедительно объясняет поведение и в случае достаточной его обоснованности (см. главу 14). Кроме того, исследования диссонанса пересеклись с исследованиями мотивации достижения, особенно после того, как последние стали осуществляться под влия­нием теории атрибуции (см. главу 8). Однако, как ни странно, на сегодняшний день едва ли кто-то сделает попытку совместить в одном исследовании обе эти теории.

Восприятие субъектом самого себя; сыграло особую роль в исследованиях дис­сонанса еще и потому, что Бем (Bern, 1967, 1972) в своей так называемой теории сам о восприятия попытался показать избыточность постулирования когнитивных процессов редукции диссонанса. По мнению Бема, люди немного узнают о себе непосредственно через познавательные процессы; гораздо больше сведений они получают, наблюдая за собственной деятельностью. Например, если человек ловит себя на том, что делает нечто, чего раньше не делал или не сделал бы, он говорит о приятности пли важности совершаемого им. Именно таким путем, как правило, происходит изменение установок. Мы более подробно проанализируем теорию самовоелриятня Бема и ее «опровержение» как альтернативное объяснение редук­ции диссонанса в главе 13 при рассмотрении развития теории атрибуции и пред­шествовавших ей концепций,

Теории когнитивной оценки ситуации с точки зрения проблем психологии мотивации

Все рассмотренные теоретические подходы, утверждавшие важность когнитивно­го оценивания ситуации для последующего поведения, внесли свой вклад в разра-■ ботку проблем мотивации, хотя индивидуальные различия в рамках этих подходов и не учитывались. В контексте проблем мотива концепции когнитивного оценива­ния ситуации пока не разработаны и не проверены и предстают как исследования мотивации без мотива. Это, вероятно, и является основной причиной двойствен­ного отношения (и сомнений) по поводу вклада теорий таких авторов, как Фестпн- гер и Хайдер, в психологию мотивации.

Например, Фестннгер, с одной стороны, утверждает:

«Когнитивный лпесонанс может рассматриваться как предварительное условие, на­правляющее активность па редукцию диссонанса, точно так же, как голод направля­ет активность на редукцию голода. Эта мотивация заметно отличается от той, с кото-рои психологи привыкли иметь дело, но, как мы увидим, она не менее сильна» (Festmger, 1957, р. 3).

С другой же стороны, он пишет:

«На поведение, установки и мнения людей влияет множество факторов, о которых теория диссонанса ничего не может сказать. Например, но исей этой книге ничего или почти ничего не говорится о мотивации. Диссонанс сам по себе, конечно, может рас­сматриваться как мотивирующий фактор, хотя существует много других мотивов, влияющих па людей, и мы обошли вопрос об отношениях между всеми остальными мотивациями и воздействием редукции диссонанса, хотя при определенных обстоя­тельствах эти отношения ясны... Но здесь мне хочется подчеркнуть, что я не занимал­ся проблемами мотивации и что эти проблемы, в общем, не должны совпадать с теми проблемами, с которыми имеет дело теория диссонанса» (ibid., p. 276-277).

Хайдер говорит о своей теории баланса следующее:

«Ее следует понимать не как общую теорию мотивации, а как теорию, разрабатывающу­юся главным образом в связи с межличностными отношениями» (Heider, I960, р. 166).

Из числа ситуационных детерминантов мотивации мы до сих пор уделяли очень мало внимания одному весьма существенному детерминанту, а именно социально­му познанию, отражению целен деятельности и компетентности других людей. В социальной ситуации мы не можем действовать, не приписывая постоянно на­шим партнерам по деятельности (и себе самим) намерений, о которых мы делаем заключения на основании поведения. Этот круг вопросов будет рассмотрен при описании социальных мотивов аффилиации, власти (главы 11 и 12), помощи и аг­рессии (главы 9 и 10), а также в главе 14.

Заключение

В этой главе в исторической перспективе были рассмотрены исследования весьма разнородных ситуативных детерминантов деятельности. Их спектр охватывает обусловленные инструкцией детерминирующие тенденции, сиюминутные потреб-ностные состояния и влечения, ситуационные конфликты и состояния активации, эмоции и когнитивные процессы оценки ситуации. Общей для всех относящихся к внутренней или внешней ситуации детерминантов является их интраиндивидуаль-ная варьируемость и отсутствие связи с межнндивидуальными диспозиционными различиями. Разнообразие ситуационных переменных характерно для объяснения поведения со второго взгляда.

В контексте такого объяснения поведения большая часть рассмотренных тео­рий постепенно подошла к основной мотивационной проблеме, а именно к пробле­ме объяснения стремления к цели. При этом становилось все более ясным, что при решении данной проблемы необходимо опираться на два фундаментальных кон­структа: ожидание и привлекательность.

В последующих главах мы проследим развитие этих идей главным образом на материале подходов Левина и Халла, а также Толмена, с самого начала осуществ­лявшего анализ целенаправленного поведения при помощи конструктов ожидания и привлекательности. Вместе с тем рассмотренные когнитивные подходы и их дальнейшие модификации способствовали выяснению условий проявления этих фундаментальных мотпвационных переменных. На этом мы остановимся в других главах, прежде всего в главах 13 и 14, которые посвящены развитию теории атри­буции, начало которой было положено в работах Хайдера.

 

 

ГЛАВА 5