Еду домой. Очень устала. Поговорим завтра».

– О-о…

– Полагаю, ты их наконец нашел? – замечает она ставшим жестче голосом.

Я хмурюсь. Мне не нравится, что Лондон оказалась права, и не нравится, как я сейчас себя чувствую. Не ощущаю себя гордым или крутым членоносцем с вьющимися вокруг и пишущими мне смс-ки девчонками. Я чувствую себя дешевкой.

– Да, я их не увидел, – бормочу я. – Извини.

Лондон смеется, но все равно кажется немного расстроенной. Это всегда ее беспокоило?

– Ты нарасхват.

Я предпочитаю сменить тему.

– Но в любом случае мне тебя вчера не хватало.

Какое-то время Лондон молчит, а потом отвечает:

– Мне тебя тоже.

Я так сильно схожу с ума по этой девушке и по ее откровенному признанию, что ощущаю, будто моя грудь наполняется гелием.

– Чем сегодня занята?

– Наверное, закончу сайт Лолы и сделаю еще парочку дел. А сейчас просто гуляю. И размышляю.

– Размышляешь?

Она делает паузу.

– Ну да…

Мне не нравится, как я от этого себя чувствую.

– Помощь не требуется?

– Для размышлений? – спрашивает она, и, закрыв глаза, я представляю, как при этих словах на ее щеках появляются ямочки. – А тебе сегодня не на работу? Взял очередной отгул?

– У меня встреча с одним из партнеров в суде, но это позже, в обед. А утром свободен.

– Может, тогда встретимся на Блэк бич? Могли бы отработать твой подъем на доску, – предлагает она.

– На Блэк бич? – переспрашиваю я, приподняв брови.

– А что такого?

– Пусть я и не разбираюсь в серфинге, но все же знаю, что Блэк бич не для чайников, Логан.

– Тут есть еще и нудистский пляж. Может, я просто хочу тебя раздеть.

Со стоном прижав руку к члену, я закрываю глаза.

– Буду через двадцать минут.

 

 

***

Идя по деревянной лестнице, ведущей от обрыва к узкому пляжу, я тут же замечаю Лондон. Она в ярко-оранжевом бикини и словно светится неоном посреди огромного синего океана, и окружена парнями, которые выглядят почти в два раза крупнее ее. Остановившись, я наблюдаю за ней – насколько терпеливо она ждет нужную волну и насколько решительно себя ведет, когда та появляется. Трудно сдержаться и не рвануть ее спасать, когда волна сбивает ее с доски, но я давно понял, что Лондон не нуждается в моем спасении от чего бы то ни было.

Я спускаюсь вниз, а потом оглядываюсь. Лондон права: живя рядом с пляжами, я проводил на них поразительно мало времени – и на этом тоже. Тут больше океанского простора и скал, и не верится, что где-то рядом большой город.

Лондон меня замечает, и я наблюдаю, как она плывет к берегу, рассекая воду сильными и загорелыми руками. Нахожу на песке место для доски и, положив ее – осторожно, как она меня и учила, – сажусь рядом ждать ее. Добравшись до берега, он берет свою доску и, подойдя сюда, останавливается достаточно близко, чтобы капли с нее приземлились мне на ноги.

– Ну привет, – с улыбкой говорит она.

Ничего не могу поделать: прежде чем встретиться с ней взглядом и улыбнуться в ответ, я не спеша оглядываю все ее тело.

– И тебе привет.

Лондон выжимает волосы, а потом, немного подумав, усаживается на меня верхом.

Я испускаю пронзительный визг.

– Холодно!

– Ой, извини.

Без особого энтузиазма я пытаюсь сбросить ее с себя, но она прижимается мокрой и холодной грудью к моей, горячей и сухой.

– Что-то ты не выглядишь сожалеющей.

– Потому что да, я не сожалею. Кстати, ты мне нравишься в этих своих шортах, – щекотно пробежавшись пальцами по моим бокам, она останавливается на поясе шорт. – В прошлый раз забыла тебе об этом сказать.

Положив руки ей на живот, а пальцами провожу по коже прямо под ее грудью… потому что уже могу делать это прилюдно. Наверное.

– Ты про тот раз, когда пыталась скормить меня акулам? – спрашиваю я. Она кивает, а я подаюсь вперед поцеловать ее в подбородок. – Мне тоже нравится твой купальник. Мне тогда приходилось изо всех сил сдерживать растущий стояк каждый раз, когда ты ко мне прикасалась.

– Я с трудом могла сконцентрироваться; и как ты только не утонул.

Я смеюсь и провожу носом по ее шее. Она пахнет соленым океаном и солнцезащитным кремом, и я неторопливо гадаю, как бы заставить ее перестать думать, о чем она сейчас думает, и чтобы она поехала ко мне.

Слегка дернув за веревочку купальника и убрав ее мокрые волосы за спину, я говорю:

– Я хочу еще раз извиниться, что не увидел твои сообщения. Мне правда очень хотелось увидеться с тобой вчера вечером.

– Все нормально. Твой телефон вечно разрывается, поэтому я прекрасно понимаю, как ты их пропустил, – говорит она, и я чувствую на губах вибрацию от ее голоса. Мягко царапнув кожу головы, она тянет меня за волосы, и, застонав, я чуть не пропускаю ее следующие слова мимо ушей: – Ты вообще плохой мальчик или хороший, Люк Саттер?

Прильнув к ее руке, я закрываю глаза.

– А и тем, и другим одновременно я быть не могу?

Она проводит пальцем от волос ко лбу, потом вниз по носу и по верхней губе. Открыв рот, я прикусываю его.

– Ты заставляешь меня сходить с ума, – когда она говорит, ее взгляд затуманенный, а рот приоткрыт.

– Сходить с ума – это хорошо.

– Ты как джанкфуд.

Пососав кончик ее пальца, я улыбаюсь, не выпуская его изо рта.

– Джанкфуд?

– Ага, – облизнувшись, отвечает она. – Как пицца или чипсы.

Ее слова больно царапают, а сердце падает в груди. Я откидываю голову, чтобы посмотреть ей в лицо.

– Я не про то, что это означает, Логан. А про саму метафору.

Освободив свой палец, она прикасается к моему подбородку.

– Как будто я хочу жадно наесться тобой, но беспокоюсь, что потом буду чувствовать себя ужасно, – почесав свой нос и выглядя так мило разочарованной, Лондон вздыхает и опирается на меня.

Значит, я был прав – она не оговорилась, а именно так и думает. Я снова закрываю глаза и плотно сжимаю челюсти, игнорируя инстинктивный порыв отодвинуться от нее, вместо этого позволяя увеличиться боли и гневу.

Она меня хочет, но потом чувствует себя ужасно.

Я не только вреден для здоровья, но и вызываю раскаяние после содеянного.

– Лондон?

– М-м-м?

Снимаю ее к колен и, встав, смотрю на нее.

– Твое сравнение заставляет меня чувствовать себя дерьмом.

Кажется, до нее только теперь доходит смысл собственных слов, и ее лицо вытягивается.

– Нет. Люк…

– Я больше ни с кем не встречаюсь. Постоянно хочу быть только с тобой. Сказал, что люблю тебя, а ты называешь меня нездоровой жратвой? Чем это принципиально отличается от слов Дэниела?

В ее взгляде смешалось удивление с сожалением.

– Ты прав, ничем, – говорит она. – Прости, мне не следовало так говорить.

– Но ты все равно так думаешь.

– Люк.

Она может произносить мое имя, сколько вздумается, но – нахуй. Отряхнув песок с шорт и взяв доску, я ухожу. Схватив меня за руку, она останавливает меня и разворачивает к себе лицом.

– Мне уже трудно доверять самой себе, я начинаю влюбляться в самого ужасного человека, – говорит она. – Знаешь, почему ты не увидел вчера мои смс? Потому что они были завалены двумя десятками других. Думаешь, я это не понимаю? Сколько женщин тебе вчера написали, Люк? Сорок? Больше? Ты давно привык трахать все, что движется!

Она отшатывается, словно сама не ожидала от себя таких слов. Что заставляет меня задаться вопросом, как долго она их в себе вынашивала.

Нахмурившись, я медлю, хотя в точности знаю, что она права. Мне хочется сказать ей, что она меня достала и что понятия не имеет, с кем и чем я занимаюсь, но слова выходят самые банальные:

– Не все.

– Да мать твою, Люк, – она проводит руками по спутанным волосам и раздраженно смотрит на меня. – Умнее ничего не можешь придумать?

Может, мне стоило поддаться своему первому порыву и сказать ей, что она права, но я уже сам не понимаю, что несу.

– Лондон…

– Ты рассматривал в качестве причины, почему ты меня хочешь, мое сопротивление? – спрашивает она. – Вот эту вот избитую идею принять вызов. Просто если мы все-таки будем вместе…

– Я знаю, что значит состоять в постоянных отношениях, – с недовольным стоном перебиваю ее я.

– Ладно, – тихо и безжизненно отвечает она. – Но кроме Миа у тебя не было отношений ни с кем. А после нее ты пристрастился к восторгу от все новых и новых открытий, к этому вот «охотник-жертва». Но что, если секс между нами станет обыденным? Что, если спустя через пять лет тебе наскучит? И мысль о том, чтобы быть с тобой, в то время как ты приведешь домой кого-нибудь еще…

– Хватит.

Я отворачиваюсь. Потому что просто не могу слушать. Это напоминает мне о том, как я чувствовал себя изменяющим, когда переспал с Эли. А мысль посмотреть на кого-то еще, в то время как я буду с Лондон – как и представить ее с другим парнем – ощущается ударом по голове.

Она снова хватает меня за руку.

– Хватит убегать от меня. Мне все это очень тяжело обсуждать. Я не должна была говорить про тебя такое пять минут назад, но я боюсь, – она делает шаг ближе и тихо продолжает: – Я пытаюсь побороть страх, но мне просто реально страшно представить, на что это может быть похоже с тобой.

– Господи… – начинаю я, зажмурившись и запустив обе руки в волосы. Я хочу сосредоточиться на ее словах, но мое терпение окончательно лопнуло. – А ты не подумала, что мне тоже может быть страшно?

– Люк…

Рядом с шумом разбиваются волны, и вода касается пальцев наших ног – начался прилив. И в какой-то безумный момент я хочу увидеть, как он накроет меня.

– Ты не допускаешь, что я уже испытываю сильные и глубокие чувства? – спрашиваю я. – И если ты дашь задний ход, мне будет больно. Но сам я это знаю и решил плыть по течению. Потому что также решил, что ты этого стоишь. Понимаешь, в чем разница? Бля, просто кажется, я для себя все уже понял: влюбляешься не в того, рядом с кем чувствуешь себя лучше всего. А без кого будешь ощущать себя несчастным, если тебя бросят.

 

 

***

Придя домой, упав на диван, откинув голову и закрыв глаза, минут десять спустя я слышу, как поворачивается ключ в замке.

– Нет.

– Да, – тут же отвечает моя сестра.

– У меня нет настроения, Марго.

Я слышу, как, бросив сумку у двери, она плюхается на диван рядом со мной.

– И с чего ты взял, будто я пришла промывать тебе мозги?

– Во-первых, потому что ты всю жизнь именно это и делаешь. А во-вторых, я поссорился с Лондон, и, наверное, благодаря действию какой-то женской телепатии ты заявилась надрать мне задницу.

– Ничего себе.

Я поднимаю голову, чтобы посмотреть на нее.

– Я ошибся?

– Ну… нет.

Кивнув, я делаю еще глоток пива.

– Но я случайно встретилась с Лолой, и она упомянула, что Лондон пришла домой расстроенная.

Я и сам знаю, что Лондон расстроена. А слышать это от кого-то еще и понимать, что я тому причина, – болезненно. Но дело в том, что и я расстроен.

– Да, – отвечаю я.

– Она не сказала, почему – и я не уверена, что Лола знает, потому что Лондон обычно не особо откровенничает, когда дело доходит до эмоций – только дала понять, что у вас обоих была причина, – я ничего не говорю, и она продолжает: – Хочешь это обсудить?

– Не-а.

– Люк.

Я вздыхаю, понимая, что мне не отвертеться.

– Иногда… я думаю, что лучше бы никогда не приводил ее к себе домой.

Уставившись в телевизор, Марго молчит.

– Лучше бы никогда не приводил ее домой и не знал бы тогда, какая она потрясающая. Я и не думал, что захочу кого-то, настолько напористого и самодостаточного. И если бы я не привел ее к себе тем вечером, то никогда бы не понял, что ошибался, и Миа мне никогда не подходила. Счастье в неведении, да?

Она вздыхает.

– Дай угадаю. У Лондон все-таки возникли проблемы с доверием к Люку-блядуну?

Крепко прижав основания ладоней к глазам, я вижу звездочки.

– Но что, если я больше не такой? Что, если я больше ни с кем, кроме Лондон, не был, и что по-прежнему хочу только ее – на мне все равно так и останется вечное клеймо?

Марго наклоняет голову.

– Вообще-то, нет. Не совсем. Но… ей-то откуда это знать?

– Потому что я ей об этом сказал, вот почему.

– Ладно, но… видимо, чего-то не хватило. Сделай что-то еще, кроме произнесенных слов. Она понятия не имеет, чем ты занят, когда куда-то уходишь, или кто пишет тебе бог знает что. Даже я не знаю, но я достаточно груба, чтобы спросить напрямую, – встав с дивана, она идет к двери, где оставила свою тяжелую сумку. – И на самом деле я не нотации тебе приехала читать. Мне нужна твоя стиральная машина. А игры во властную старшую сестру – это просто бонус.

Я молчу, когда она подходит ко мне сзади и целует меня в макушку.

– Я люблю тебя, – говорит она. – Но приведи уже в порядок всю творящуюся вокруг тебя хрень.

Мне больше ничего не остается, кроме как сидеть и думать, пока слова Марго без остановки крутятся у меня в голове. Лондон беспокоится, что я заинтересован в ней только потому, что считаю ее неким сводящим с ума вызовом. Но себя-то я знаю лучше. Я трахал множество женщин, но любил только двух. А когда я люблю, то всей душой. Даже когда уязвимо и страшно. Я вполне понимаю ее страхи, потому что чувствую то же самое. Потерять Миа было все равно что отрезать руку. Мне пришлось заново учиться жить без нее, прежде всегда бывшей рядом. Но боюсь, что потеря Лондон может быть похожа на потерю чего-то жизненно важного – чего-то бьющегося в груди.

Я слушаю, как Марго возится в прачечной комнате, напевая какую-то эмо-песню, и в этот же момент мой телефон вибрирует, лежа на журнальном столике. Со вздохом беру его и без особого удивления обнаруживаю еще несколько непрочитанных сообщений. В одном из них Дилан спрашивает, пойду ли я этим летом на Comic-Con. А остальные от девушек. Кого-то я помню, а кого-то нет.

Я никогда не придавал особого значения всем этим предложениям перепихнуться – это просто игра и флирт, которые можно с легкостью проигнорировать – но Лондон серьезно расстроилась, когда вчера я не заметил ее смс в этом море уведомлений – а ведь она их даже не читала. Что бы она тогда подумала, прочитав хотя бы пару? Как бы она себя почувствовала? А как бы при этом почувствовал себя я? Не нужно быть провидцем, чтобы предугадать мою собственную реакцию, если бы в телефоне Лондон без конца появлялись сообщения от всяких парней – да так много, что она пропустила бы мои. Этой мысли стало достаточно, чтобы я выпрямился, сидя на диване, и перестал видеть во всем этом хоть каплю юмора и веселья.

Именно это имела в виду Марго, когда говорила, что чего-то не хватает. Мало просто сказать Лондон, что я изменился. Мне нужно это показать.

 

Лондон

 

Когда звонит телефон Лолы – а он вечно звонит – я беру его со стола и несу ей. Из открытой двери слышны уже знакомые звуки, которые издают угольные карандаши по бумаге, и я вижу ее, ссутулившуюся за столом и заканчивающую очередной набросок, над которым она работала сегодня, сделав небольшой перерыв на кофе.

Постучав по стене рядом с дверью, я вхожу и кладу телефон перед ней на стол.

– Ты его оставила на кухне.

Оторвавшись от рисунка, она, прищурившись, смотрит на экран и, решив проигнорировать звонок, смотрит на меня. Потом взглянув на меня еще раз, Лола снимает очки и шепотом спрашивает:

– Ты в порядке?

Я киваю.

Лола знает, что это не так – я пришла с пляжа с красными глазами, надела пижаму и с того момента практически не разговаривала – но она не из тех, кто стал бы открыто наседать.

Вернувшись на кухню, я делаю себе миску хлопьев и листаю страницы нового сайта Лолы.

В груди тяжело, а глаза щиплет, но я не позволяю себе и мысли о ссоре с Люком.

Не хочу сейчас это решать.

Такое ощущение, что мои пальцы движутся самостоятельно, пока я пишу код, попутно представляя в уме, как эта ее новая иллюстрация будет смотреться в качестве миниатюры и рядом с другими.

Хотя у студии уже есть лэндинг для фильма «Рыба Рэйзор», с момента начала съемок сделанный мной для Лолы плейсхолдер – на котором было только ее имя и короткая биография – набрал десятки тысяч посещений. А добавлять последние штрихи – преследуя идею сделать сайт более живым – это и захватывающе, и страшновато одновременно.

Рассеянно размешивая хлопья с молоком, я еще раз пробегаюсь взглядом по сайту, на случай если я что-нибудь упустила. Сделав глубокий вдох, я кричу, обернувшись через плечо:

– Лола!

– Да?

– Можешь подойти сюда, когда закончишь? Хочу тебе кое-что показать.

Слышу, как царапнул по полу ее стул, ее шаги, и, подойдя, она обнимает меня за плечи.

– Я тут, милая.

Потом начинает говорить что-то еще, но, посмотрев на экран – хотя я в приборной панели, и тут толком не на что смотреть, – она ахает.

– Боже мой. Это сайт?

Кое-что я ей уже показывала на прошлой неделе – мы вместе обсудили саму разметку и что/где она хочет видеть – но не всю картину целиком.

– Ага, – отвечаю я. – Готова?

Быстро закивав, она садится рядом.

– Я думаю, там все хорошо, но если ты не уверена в чем-то или что-то хочешь переделать, скажи, – я не могу сдержать нервное бормотание, потому что это для меня очень важно. – На этом этапе все можно легко исправить.

Она визжит и хлопает в ладоши, а потом задерживает дыхание, когда я кликаю на главную страницу, наблюдая, как она загружается в первый раз. Лола ахает, когда на экране появляется анимированное изображение, с которого по моей задумке начинается сайт.

– Как тебе… – начинаю я, меняя угол наклона экрана ноутбука, чтобы ей было лучше видно.

Это один из рисунков Лолы – когда ей было тринадцать лет, она создала персонажа, ставшего впоследствии главным героем ее первой серии комиксом о Рыбе Рэйзоре. Поначалу простой и почти примитивный, набросок обрастает деталями и превращается в более объемный. Я снова слышу, как у Лолы перехватывает дыхание, когда она смотрит на него. Карандашный рисунок становится выполненным тушью, а затем и разноцветным. Иллюстрирующие ее долгие творческие поиски, эти панно собираются в одно и, ускорившись, становятся красочным кадром, который скоро увидит весь мир: последняя версия Рэйзора, этого странного существа, созданного Лолой. Он как живой и практически выпрыгивает с экрана.

– Тебе нравится? – нервозно поглядывая на нее, спрашиваю я. Мои эмоции беспорядочно смешались, и я не знаю, что делать, если ей не понравится. Но причин для волнений нет: глаза Лолы поблескивают от слез, когда она поворачивается ко мне и крепко обнимает.

– Шутишь, что ли? – она немного дрожит, когда отпускает меня и снова смотрит на экран. – Я его обожаю. И где ты только умудрилась найти эти рисунки? Они из тех, что рисовала еще от руки. Я и сама не знаю, где они сейчас.

– Твой папа всегда хранил твои рисунки, а Оливер накопал твои ранние работы в цифре, – отвечаю я. – Они твои самые главные поклонники, серьезно. Сама удивишься, сколько всего они смогли найти. Я решила, это будет круто – увидеть, как эволюционировал не только образ Рэйзора, но и сама ты как художник.

– Это самая крутая задумка на свете! – говорит Лола и вытирает мокрые щеки. – Сайт закончен? То есть я могу показать его Оливеру?

Я встаю и жестом показываю ей придвинуться и сесть за ноутбук. Мои руки подрагивает от ее реакции – лучшей, чем я рассчитывала.

– Почти. Полистай страницы, чтобы убедиться, все ли так, как ты хочешь, – отвечаю я. – И мы все запросто настроим, если нужно. Осталось только перенести его на новый сервер и – бац! – Лола Кастл точка ком заработает.

Заглянув на несколько страниц, Лола качает головой.

– Поверить не могу, что ты это сделала, – она поворачивается ко мне. – Я просто… – Лола выглядит ошеломленной. – Ты потрясающая.

– Да ничего такого, – отвечаю ей я. И с удивлением обнаруживаю, что несмотря на нервозность и другие события в моей жизни, работа над ее сайтом была не просто способом занятно провести время, но и настоящим удовольствием. Я так же выплескивала эмоции разве что на доске для серфинга. – Я была счастлива им заниматься.

– Именно поэтому ты должна этим заниматься всерьез, – замечает она. – Знаю, ты любишь работать у Фреда, но – не могу поверить, что тут соглашусь с твоей мамой – боже, ты просто охрененно талантливая.

Я вздыхаю.

– Помнишь того парня, которому как-то про меня рассказал Оливер? Того, кто интересовался его логотипом? – спрашивая, и Лола кивает. – Он владелец пивоварни, и они открывают новое помещение. Сегодня утром мне пришло его письмо с предложением сделать ему сайт, настроить интернет-магазин и разработать дизайн промо-материалов. Это будет самая крупная работа, которую я когда-либо делала, и, видимо, теперь буду работать полный день, чтобы успеть к его дедлайнам, ну, как минимум первое время.

– Значит, больше никакого Фреда и прочих? – интересуется она.

Поморщившись, я пожимаю плечами.

– Сначала я уволюсь из «Блисс». Но все равно слабо себе представляю, как в итоге со всем справлюсь.

От идеи больше не работать у Фреда у меня падает сердце, а при мысли заниматься дизайном полный рабочий день… Даже представить себе не могу, как круто это будет.

– Похоже, что это будет потрясающе.

– Похоже на то, что пора взрослеть, – добавляю я.

Обняв меня за плечи, Лола прижимает меня к себе.

– Только представь, как много времени у тебя появится для… ну, для всего прочего.

Протянув руку к ноутбуку, я нажимаю несколько клавиш.

– Думаю, что какое-то время мне точно не придется беспокоиться о прочем.

– По-прежнему не хочешь рассказать, что случилось?

Я чувствую, как под тяжестью произошедшего сегодня мои плечи опускаются, и снова сажусь на стул рядом с ней. И рассказываю ей обо всем. О том, как боялась впустить Люка в свое сердце, как он сказал, что любит меня. Как он не увидел мои смс и как сегодня утром я устроила ему разнос. Мне хотелось просто выложить факты, но мой голос неуверенно дрожит.

Лола сочувственно вздыхает, когда я смотрю на нее.

– Милая, – взяв меня за руку, говорит она. – Я думаю, ты настоящая крутышка.

Я смеюсь и вытираю глаза рукавом.

– Что? Почему?

– Ты решилась нарушить собственные правила. Как и он, кстати. Знаешь, Люк был идеальным парнем для Миа. Внимательным и верным – а после той аварии они с Миа стали совсем другими.

Я киваю. Эту историю я слышала в разных вариациях почти от всех, кто знал его тогда.

Нахмурившись, Лола проводит пальцем по узору на столешнице и продолжает:

– Миа перестала разговаривать, а Люк спал с вереницей девушек, но отчасти… для них обоих это было то же самое. То, что – по их мнению – могло бы защитить их. После той аварии с Люком произошли большие и важные изменения: он выстроил вокруг себя прочные стены, не пуская никого внутрь, – говорит она, и ее задумчивое лицо озаряется улыбкой. – Никого не напоминает?

– Немного, – легонько пихнув ее локтем, отвечаю я. – Он сказал, что влюбляешься не в того, рядом с кем чувствуешь себя лучше всего. А без кого будешь ощущать себя несчастным, если тебя бросят, – я провожу ладонью по мокрой щеке. – И примерно такие же слова я говорила себе каждый день, пока не познакомилась с ним.

– Ты по-прежнему так это чувствуешь? – спрашивает Лола.

Я качаю головой.

– Не думаю, что и он в это верит.

Лола вертит в пальцах маленькую сапфировую подвеску, которую, я уверена, ей недавно подарил Оливер, и говорит:

– Так скажи ему.

– Это так страшно, – отвечаю я.

– Иногда пугающее может оказаться чем-то хорошим. Он сказал, что любит тебя. Он теперь – твой, неужели не понимаешь? Ты единственный человек, кто может быть с Люком в любой момент.

В ответ на это у меня в груди взрываются тысячи фейерверков.

Он теперь мой.

А я та – и единственная – кто может видеть его каждый день и каждую минуту.

Если он простит меня.

Не зная о буре внутри меня, Лола продолжает:

– Или возьми пример с Харлоу и явись к нему на порог в одном плащике. Просто и эффективно.

– Могу себе представить, как он повеселится, но все равно к такому я пока не готова.

– Я сейчас просто вижу, как ты прошла по всем кругам паники, да?

Усмехнувшись, я шмыгаю носом и отвечаю:

– Ага.

– Если вот это поможет разобраться тебе с тем, что происходит тут, – она показывает на ноутбук а потом слегка стучит по моему лбу, – то закончи это. Напиши тому пивовару – потому что это для тебя и касается только тебя – а потом звони Люку.

 

 

***

Я заканчиваю с последними штрихами сайта Лолы, одновременно с этим набираясь храбрости позвонить Люку. На это уходит приличное количество времени… Я не привыкла проявлять инициативу и просить прощения.

Наконец закрываю ноутбук, когда все, что нужно, уже сделано. Его номер вверху списка последних вызова, и, сделав глубокий вдох, я нажимаю на него.

Гудков нет, меня тут же переключает на голосовую почту.

С тупой болью в животе я позвонила еще пару раз, потом отправила сообщение Джейсону, владельцу пивоварни. Не располагая ничем другим, чтобы отвлечь меня от мрачных мыслей, Лола предлагает мне сходить в магазин. У нас кончилось молоко, хлеб и ее любимые йогурты – хотя без всего этого мы спокойно обошлись бы пару дней – но когда я открываю туалетный шкафчик и вижу, что мы начали последний рулон туалетной бумаги, я сдаюсь и, взяв ключи, иду к входной двери.

Мы с Лолой обычно вместе ходим за покупками, но в последнее время из-за работы и дедлайнов разделились. Лола написала мне список, зная, что иначе я бесцельно прошатаюсь по отделам и пригоню в итоге домой грузовик с готовыми замороженными блюдами и литрами вина.

Когда я подобралась к середине списка, зазвонил телефон. Хмуро глядя на незнакомый номер, я решаю, что это может быть Джейсон, и отвечаю на звонок.

– Алло?

– Привет, Логан.

Убрав телефон от уха, я снова смотрю на этот номер.

– Люк?

– Ага, это я. Я… Я тут подумал, у тебя есть пара минут поговорить?

– Э-э… – я оглядываюсь, все еще не понимая, откуда он звонит. – Конечно.

– Во-первых, я хотел сказать тебе, что мне очень жаль, и…

Я останавливаюсь посреди прохода между стеллажами и перебиваю его:

– Я не хочу, чтобы ты извинялся. Мне не стоило так с тобой говорить. Это было ужасно. Я совсем не подумала.

– Да ничего, – тихо отвечает он. – Я все понимаю. И знаю, что нам нужно кое-то обсудить, если ты можешь. И если готова.

– Да, я хочу поговорить, – мое сердце бьется так громко, что я с трудом могу сформулировать ответ. – Но то, что я… – меня перебивает объявление через громкоговоритель, и, поморщившись от громкости, я слышу его же в динамике телефона. – Погоди, а ты где?

– Ты сейчас… – одновременно говорим мы, после чего кто-то покашливает позади меня.

Это он. Мой пульс загрохотал где-то в шее.

Посмотрев на него, потом на свой телефон, я наконец отключаюсь и убираю его в сумку.

– Что-то я запуталась, – со смехом признаюсь я.

– Я приехал в центр, чтобы поговорить с тобой, – говорит он. – Решил, что зайду куплю чего-нибудь, пока обдумываю, что именно скажу.

– А-а, – тут я задумываюсь, а не про такие ли изменения говорила Лола – что Люк, который едва отвечал на сообщения, не говоря уже о звонках – предпочел поговорить со мной лично. – Прости меня, – снова говорю я.

Люк делает шаг ближе и, обняв за талию, приподнимает меня над полом и притягивает к себе. Он пахнет мылом и шампунем, а я сейчас не гожусь ни на что другое, кроме как прильнуть к нему. А когда он прижимается лицом к моей шее и стонет, я чувствую, как на этот звук откликается все тело и между ног.

– И ты меня, – он осторожно ставит меня на ноги и целует в лоб. – Дай мне свой телефон.

– Зачем? – спрашиваю я, но при этом достаю и протягиваю его ему.

Обняв меня за плечи и поцеловав в щеку, Люк делает наше селфи. На фото он получился просто обворожительно: закрыв глаза, он довольно улыбается, целуя меня. А я тут как контраст ему: сбитая с толку и растрепанная.

Отпустив меня, он отвечает:

– Потому что мне нужно записать в твой телефон свой новый номер.

Я смотрю, как он заходит в список вызовов и присваивает свое имя этому номеру. И до меня только теперь доходит, что он звонил мне с нового номера.

– У тебя новый телефон? – спрашиваю я.

Продолжая записывать свое имя, адрес и электронную почту, он мельком смотрит на меня.

– Ага.

– Почему?

Вернув мне телефон, от говорит:

– Тот слишком отвлекал.

В полной мере ощутив смысл его слов, я сглатываю.

– О-о.

– Мне больше не хочется, чтобы другие женщины знали мой номер, – тихо добавляет он. – Это как-то несправедливо по отношению к ним, ведь у меня теперь есть девушка.

– О-о, – похоже, я не в состоянии сказать что-нибудь еще. Наконец у меня это получается: – Разумно, конечно.

– И что еще важнее, это не справедливо по отношению к тебе, поскольку знаю, что так больше не хочу, – он наклоняет голову, ловя мой взгляд. – У нас все хорошо?

Уверена, еще никогда в жизни мне не было так хорошо. Делаю два шага вперед и, сократив расстояние между нами, целую его. Провожу руками по плоскому животу, ребрам, по широкой груди. Пальцами еле касаюсь сосков, и он кривовато улыбается.

– Я тут стараюсь все сохранить в рамках, приемлемых для магазина, – рычит он, и я тут же вспоминаю, как мы были в его постели и как он двигался надо мной, тяжелый, вспотевший и напряженный. – А ты ну никак не облегчаешь задачу.

– Извини, – бормочу я, встав при этом на цыпочки, чтобы оказаться еще ближе.

Люк наклоняется, встретив меня на полпути, и отвечает на поцелуй; губы теплые, их движения уже знакомые – пососав нижнюю губу, он передает инициативу мне. Скользнув по моим губам кончиком языка, он улыбается и тихо стонет, когда, проведя руками по моей спине и опустив их на задницу, притягивает меня к себе. Я хочу его в своей спальне, чтобы, шагнув спиной вперед, он опустился на кровать, а я заберусь на него и остро почувствую, как его загорелая гладкая кожа станет горячей от наших движений. Сейчас же между нами слишком большое расстояние и слишком много слоев одежды, а когда кто-то случайно толкает нас, потянувшись за упаковкой моркови, я вспоминаю, где именно мы находимся.

Думаю, мы поняли это одновременно, потому что Люк отступает на шаг и покашливает.

– В общем, – я приглаживаю волосы, чувствуя, как мое тело готово уступить и расслабиться. – Продукты.

– Точно. Продукты, – сделав глубокий вдох, чтобы прочистить мысли, он, выпучив глаза, показывает на мою тележку. – Ого, у тебя серьезная закупка.

– Лола у нас спец по здоровой еде, – взяв все еще трясущимися руками коробку клубники, я проверяю ее дату и кладу в тележку.

Мы делаем несколько шагов, и я смотрю в список Лолы. Толком не могу сосредоточиться ни на чем другом, кроме как на Люке рядом со мной.

– Йогурты, – ухмыльнувшись, помогает он и ведет меня к нужным стеллажам.

– Ага. Точно.

– Чем ты сегодня занималась? – спрашивает он, и я смеюсь.

– Доделала сайт Лолы и всерьез обдумывала кое-что.

Хотя я наклонилась, чтобы прочитать названия, я чувствую, что он повернулся лицом ко мне.

– Еще одни размышления? Я тоже немного занимался чем-то подобным.

Мое сердце успокоилось после поцелуев в отделе овощей и фруктов, а сейчас снова заколотилось, когда я тихо отвечаю:

– Помимо очевидного, я думала о новой работе.

Люк старается сохранить хладнокровие, когда делает вид, будто присоединяется ко мне прочитать состав йогурта.

– Правда?

Я киваю в ответ.

– Тот парень, знакомый Оливера, связался со мной по поводу одного заказа.

– Ты про сайт? – не выдержав, он тянет меня за руку и разворачивает к себе лицом. Я чувствую, как в нашем разговоре нарастает напряженность, поскольку все еще висит вопрос о том, что будет после его переезда в Беркли.

– Ага, сайт и разработка дизайна рекламных материалов. Довольно большое предложение.

Я смотрю, как он, сглотнув, несколько раз кивает.

– Например?.. Насколько большое?

– Он заплатит мне больше, чем я получаю за год, работая барменом, – услышав это, Люк замирает. – Так что после попытки дозвониться до тебя, – он вздрагивает от этого, – я позвонила в «Блисс» и уволилась. Теперь предстоит уйти и от Фреда. Работа у него сдерживала меня больше всего. Мне там так хорошо, но… не знаю… – не найдя подходящее слово, я повторяю: – А это – большое.

– Большое тоже может оказаться хорошим, – отвечает он.

Кивком он предлагает вернуться к покупкам, и мы проходим по всем нужным отделам. Почувствовав мое желание сменить тему, Люк рассказывает, как его сестра случайно встретилась с Лолой, и они обе проболтали полчаса, обсуждая нас. Договорившись между собой, что они просто парочка беспокойных кумушек, хотя все равно любимых, мы обнаружили, что обошли полмагазина, прежде чем поняли, что Люк, забыв про свою тележку, начал складывать свои продукты в мою.

И это совсем не кажется странным.

В отделе хлопьев я беру рисовые, он кукурузные, и мы двигаемся дальше.

Мне на глаза попадается целая полка «Поп-тартса», и, остановившись, я беру черничные и кладу их рядом со своими покупками.

– Мои любимые, – замечает он.

Подмигнув, я говорю:

– А я знаю.

Он озадаченно смотрит на меня.

– Откуда?

– Видела коробку у тебя в шкафу и пустую в мусорке. Думаю, к этому моменту они уже закончились, даже если ты ел по одной печеньке в день. Что я по-прежнему считаю бредом, кстати.

Он как-то странно смотрит на меня, но никак не комментирует, когда, закончив со списком Лолы, мы берем кое-что и для него. И одновременно наклоняемся к тележке еще раз все проверить у касс.

– Ты знаешь, – говорит Люк, – у нас это получается реально хорошо.

Наклонив голову, я жду, что он пояснит.

– Я про эти бытовые дела. Только взгляни, как хорошо смотрятся мои яблоки рядом с твоими. Или мой шампунь рядом с твоими тампонами. Кажется, будто они созданы лежать вместе в этой тележке. Мы не спорили, какого именно купить тунца и согласно выбрали «Раффлс», а не «Лэйс». Это просто… приятно знать.

Я улыбаюсь.

– Знать? Что знать?

Люк наклоняется поцеловать меня в щеку.

– Знать, что мы хороши вместе не только в постели или в баре, но и вообще – просто вместе.

– Согласна, – я поворачиваюсь навстречу его поцелую, и наши губы соединяются, пока мы смотрим друг другу в глаза. Почувствовав, как он улыбается, я вижу, как в его глазах появляется любимые мной игривые искорки.

– Я люблю тебя, – слегка отодвинувшись, шепотом говорит он и потом целует меня еще раз. У меня сжимается горло от необходимости сказать ему то же самое.

Но не здесь. Я чувствую, как за нами наблюдает кто-то позади нас и как мы стоим посреди ярко освещенного равнодушного магазина. Хотя и отвернуться не могу: Люк Саттер сейчас – чертово чудо, и в памяти всплывает голос Лолы. Она права: он теперь мой.

Кассир начинает сканировать наши продукты, и накал момента как-то тихо сходит на нет. Расплатившись каждый за свои покупки, мы вместе толкаем тележку к моей машине.

– Теперь тебе нужно будет ходить в офис? – интересуется он, направляя тележку к багажнику. Когда я хочу взять один пакет, он останавливает меня: – Дай мне.

– Нет, – отвечаю я на его вопрос. – Все нужные программы у меня есть, так что могу работать из дома. Ну или пару раз в неделю выбираться в кофейню, чтобы сменить обстановку.

– То есть ты имеешь в виду, что можешь работать где угодно? – его вопрос полон надежды.

– Могу, – у меня в груди словно хлопает крыльями стая птиц.

Когда все пакеты загружены, Люк секунду смотрит на меня и потом, наклонившись ко мне, мягко целует. Такого медленного головокружительного поцелуя, такого легчайшего прикосновения у меня в жизни не было, и я тут же хочу попросить о сотне таких же.

Может ли от одного поцелуя начаться овуляция?

– Буду иметь в виду, – говорит он и затем, взяв тележку, показывает в сторону своей машины. – Увидимся вечером у Фреда, Логан.

 

 

***

Когда прихожу на работу, вижу Фреда за стойкой и чувствую первый настоящий укол грусти в связи со своим скорым уходом. Особенно близких отношений с отцом у меня нет, поэтому я всегда с нетерпением ждала свои рабочие смены, чтобы пообщаться с Фредом.

Бабуле Фред тоже понравился бы.

Чаще всего единственные дети в семье попадают под фокус чрезмерной родительской заботы, и на их плечи ложится весь вес их надежд и мечтаний. Мои родители – особенно мама – рано поняли, что я не их идеальная маленькая копия, поэтому в мой адрес чаще высказывалось неодобрение, нежели поддержка. Бунтаркой я никогда не была, но и не угодничала всем подряд. И по большей части провела подростковые годы, выслушивая от родителей то по одному поводу, то по другому.

А вот бабушка всегда принимала меня такой, какая я есть. Хотя уверена, из-за моего упрямства она не раз мечтала продать меня бродячему цирку. Но еще она знала, что черты характера, которыми описывают подростка как трудного, в дальнейшем сделают из меня уверенную в себе и независимую женщину.

Работая, я обдумываю много всего – что делать с собственной жизнью и как, о том, сколько еще перемен меня ждет за горизонтом. Снова и снова возвращаюсь к разговору с Люком в магазине, и с каждым разом он становится все более важным. Он уже определился с переездом в Беркли, но об этом мы еще толком не говорили. В груди начинает ныть от мысли находиться вдали от него. Сан-Диего я всегда считала своим домом – даже когда приезжала сюда только на летние каникулы. Смогу ли я сейчас уехать отсюда?

Сегодня показывают крупный матч, и народу в баре полно. Вижу много постоянных посетителей, но новых еще больше. Кто-то из них помоложе, кто-то постарше. Я слежу, чтобы всем вовремя приносили напитки, и глаз не спускаю с одной буйной женской компании за столиком у музыкального автомата.

Люк появляется в районе десяти и садится за стойку, пока я подменяла одну из официанток. Когда подхожу к нему, он смеется вместе с Фредом и, притянув меня к себе за шлевку джинсов, широко улыбается.

Мое тело словно наполняется множеством крохотных бомбочек, когда Люк так улыбается.

– Привет, – говорит он.

Он переоделся в темные джинсы и голубую футболку, плотно обтягивающую бицепсы и мышцы спины. Не в состоянии сдержаться, я провожу руками по его бокам. Его мягкие волосы падают на лоб, а улыбка превращается в хищную, когда я говорю:

– Вот и ты.

– Могу я отвезти тебя домой?

– Я сама на машине, – напоминаю я. – Тебе завтра утром не на работу? – положив перед ним подставку, я достаю стакан и наливаю пинту нового IPA; уверена, ему понравится.

Когда ставлю стакан, он ловит мою руку и проводит пальцем по запястью.

– Из нас двоих это ты обычно встаешь перед рассветом, чтобы поймать волну. Я хочу поехать с тобой домой. Я еще не был в твоей постели.

Он произносит это без единого намека на беспокойство, и внезапно я больше ни о чем другом и думать не могу.

Люк – в моей постели.

Люк – голый под моим одеялом.

Люк – запрокинувший голову на подушку, когда кончает.

Когда я ему отвечаю, мой голос заметно дрожит:

– Ладно, – и киваю пытающемуся привлечь мое внимание посетителю на другом конце стойки. – Иди поиграй с друзьями, чтобы я могла поработать.

– Да, мэм, – взяв свое пиво, он встает. – И, кстати, Логан…

– Да?

– Ты сегодня очень красивая.

 

 

***

Я замечаю – и Фред тоже – что весь вечер не перестаю следить за Люком. Когда оживленно разговаривает с друзьями и даже когда присоединяется к ним сыграть в пул, он то и дело встречается со мной взглядом и, не спуская с меня глаз, понимает, что и я делаю то же самое.

И каждый раз у меня перехватывает дыхание. Я почти пьянею от головокружительного ощущения, когда слова пузырьками пытаются подняться на поверхность, стремясь стать произнесенными:

Я люблю тебя.

Отвернувшись, я замечаю кредитную карту в своей руке, которую, как предполагается, должна сейчас использовать, чтобы открыть счет.

Примерно через час я вижу, как одна из тех девиц двинулась в его направлении. Люк не обратил на нее внимания – не отрываясь от экрана, он спорит с НеДжо по поводу матча – поэтому и не сразу отреагировал, когда она уселась на стуле рядом с ним. Наклонившись что-то сказать ему на ухо, она взяла его под руку.

Я и не знала, что задержала дыхание, пока он не поворачивается к ней и, отодвинувшись в сторону, убирает ее руку. Покачав головой, Люк больше не уделяет ей внимания и возвращается к просмотру игры. И сто процентов, он не сделал это, чтобы я оценила, поскольку не знал, что я все видела.

Дрожащими руками протираю стойку и, глянув на часы, отсчитываю часы, когда заберу его домой и поцелуями напишу на его коже:

Я доверяю тебе.

 

 

***

В итоге я оставляю свою машину у бара, а Люк везет меня домой. Я совсем-совсем не хочу быть вдали от него; наши отношения вроде и проясненные, а вроде и нет. Когда он уедет? А что буду делать я?

По дороге он держит меня за руку, мы слушаем спокойную музыку, и нас окутывает легкая сонливость.

Уже у меня мы, стоя рядом, чистим зубы. Люк взял с собой свою щетку, и когда вижу, как он убирает ее в косметичку, я рассказываю ему, как нашла щетку Эшли у Джастина дома. В ответ он сплевывает, ополаскивает и вытирает рот, а потом молча прижимается губами к моему виску.

– Мешок с дерьмом, – отстранившись, повторяет он, как когда-то.

– Я по-быстрому в душ, – говорю я. И я правда делаю это стремительно. Запрыгиваю в кабинку, не дождавшись горячей воды, со скоростью света намыливаюсь и, ополоснувшись, в одном полотенце пулей вылетаю в свою комнату.

Боже мой. Нет ничего лучше, чем голый Люк в моей постели.

Он забрался под одеяло, аккуратно сложив одежду на стуле. Не мигая, он смотрит, как я бросаю на пол полотенце и завязываю мокрые волосы в пучок. Взглядом скользнув по моей шее, он останавливается на груди.

– Ты спишь голая? – спрашивает он.

– С тобой – да.

Люк с энтузиазмом кивает, а я ныряю под одеяло и забираюсь на него.

Он теперь мой.

Сидя верхом на нем, я чувствую, как мы словно купаемся в лужице света маленькой лампы на прикроватной тумбочке. Его лицо в тени, а все мое тело подсвечено, и он обхватывает руками мою грудь. А под собой, между ног, я чувствую, как он твердеет.

– Логан? – тихо зовет он.

– Да?

Его большие пальцы медленно скользят к моим соскам.

– Ты и правда теперь моя девушка?

Я киваю, и он, прикусив свою нижнюю губу, наблюдает за своими пальцами, кружащими вокруг моих твердых сосков. Мое нетерпеливое тело заполняет тепло, и, наклонившись, я целую его.

– Тебе не хватало этого – иметь девушку?

Он хмурится, услышав мой вопрос, и, вернув ладони на грудь, мягко сжимает ее.

– Не в том смысле, про который ты подумала. Мне нравится быть в отношениях, но до тебя я ни с кем их не хотел.

Следующий вопрос возникает как из ниоткуда:

– Ты скучаешь по Миа? – Люк выглядит озадаченным. – Ну то есть ты когда-нибудь…

Поняв, о чем я, он меня перебивает:

– А ты скучаешь по Джастину?

Я смеюсь.

– Ну это ведь не то же самое. Он мне изменял.

– Люди заканчивают отношения по многим причинам, – терпеливо объясняет он. – И если Миа мне не изменяла, это не означает, что я по-прежнему люблю ее – или так же, как и тебя.

Я провожу пальцами по гладкой коже его груди.

– Я знаю.

Тут я понимаю, что действительно это знаю. Но мне было важно услышать это от него.

– Время от времени я могу сплоховать, – с игривой полуулыбкой говорит Люк. – Забуду важную дату, куплю тампоны не той марки, когда ты отправишь меня в магазин, съем не то количество печенек, и скорее всего нечаянно ляпну что-нибудь сексистское, но не стану – и тут я обещаю – тебе изменять, – его руки скользят от моих бедер к талии. – Я просто не такой человек.

В ответ я целую его, наклонившись над ним и проводя рукой по его груди. И в этот момент я чувствую, как мой мозг жмет на тормоза, когда я наблюдаю за собственными пальцами, медленно путешествующими по его телу. Кончики пальцев исследуют каждую впадинку и мышцу, линии ребер, охватывающие торс.

Он теперь мой.

И больше никто не притронется к его голой груди.

Больше никто не насладится этим плавным переходом от груди к животу и от живота к бедрам.

Никто больше не коснется этой мягкой дорожки волос, идущей вниз от его пупка.

Став тверже в моей руке, Люк шепчет мое имя и садится, чтобы посасывающими поцелуями прижаться к моей шее.

Больше никто не прикоснется к его члену.

Больше никто не заставит его кончить.

И никто, кроме меня, больше не услышит его признание в любви.

Люк ведет губами вверх по шее и беспомощно стонет, когда я поглаживаю его вверх-вниз и наклоняюсь куснуть его за губу.

В его груди зарождается тихий рык.

– О чем ты думаешь? Так внезапно притихла.

– Я думаю о том, что ты мой, – шепотом отвечаю я.

Отодвинувшись немного, он смотрит на мою руку, в кулаке держащую его.

– Бля, я весь твой.

Мы молча смотрим на мои движения.

– Что ты собралась со мной делать? – снова глядя мне в лицо, спрашивает он.

– А что ты хочешь, чтобы я сделала?

– Поцелуй меня, прикоснись, – Люк откидывается на спину и слегка пожимает плечами. – Не знаю. Хочу все.

У меня тянет в животе от того, как он смотрит на меня – внимательно и широко раскрытыми глазами.

Я пододвигаюсь чуть ближе, чувствуя его член у себя между ног, и он стонет и улыбается.

– Так очень даже. Ты можешь так доставить себе удовольствие и дать мне посмотреть, как кончишь, – его улыбка становится шире. – А я очень люблю смотреть, как ты кончаешь, мисс Лондон.

Я с улыбкой провожу пальцем по его ключицам.

– Ты самый лучший.

Он шутливо удивляется.

– Из всех?

Что-то наполняет мою грудь и понимается вверх по горлу. И я киваю, не в состоянии вслух согласиться, хотя это правда. Он для меня лучший человек на свете.

– Ты такой милый со мной.

– Ну, я на это надеюсь. Я же люблю тебя, – он снова улыбается, когда говорит это, и от того, как от улыбки приподнимаются уголки его глаз, мое сердце делает кувырок.

– Знаю. И чувствую, – наклонившись, я целую его. Мое сердце словно встало на краю пропасти перед прыжком, и перед ним сейчас только бескрайнее небо. – Я тоже тебя люблю.

Люк перестает дышать и напрягается всем телом подо мной.

– Тебе не нужно…

Я перебиваю его:

– Я сказала это не вслед за тобой. Сам ведь знаешь, я не стала бы говорить, если бы это было не так.

Наблюдать, как Люк пытается совладать со своими эмоциями, и больно, и успокаивающе одновременно. Его взгляд тяжелый, и он сглатывает несколько раз.

– Правда? – наконец спрашивает он, но его голос все равно звучит немного сдавленно.

Я киваю.

– Я люблю тебя.

Ни капли не сомневаюсь, что я никогда не чувствовала себя настолько комфортно с Джастином, чья самая широкая улыбка не заставляла меня таять, как всего один мимолетный игривый взгляд Люка.

Люк вглядывается в мое лицо, неровно дыша.

– Лондон?

– Что?

– Поедешь со мной в Беркли?

Моя кровь, испарившись, превратилась в пар, а мышцы растворились. Я знала, что это произойдет, – этот неминуемый выбор между переездом вместе и жизнью на расстоянии.

Люк смотрит на мой рот, и не потому что ждет моего ответа, а потому что я улыбаюсь. Уверена, он не знает, что означает моя улыбка, поскольку у него на лице написана тревога.

Я снова наклоняюсь его поцеловать.

– Нет, малышка, стой, – он удерживает меня за плечо, а мое сердце падает. Он назвал меня малышкой. И это не поддразнивающее прозвище, типа Ямочки или Логан, а что-то инстинктивное, рефлекторно сорвавшееся с его языка.

– Будь сейчас серьезной, – продолжает он. – Мысль, что я буду там, а ты тут… Я все еще могу выбрать UCSD.

Я смотрю в его глаза, и они не улыбаются, но при этом кристально честные. И впервые замечаю, что его левый глаз чуть светлее правого. Мне кажется, я теперь никогда не забуду эту маленькую деталь. Каждый раз мы будем собирать воедино такие нюансы друг о друге, которые составят одно большое «мы», а вот эта заставляет мое горло сжаться от подавленных слез.

Он назвал меня малышкой.

У него разноцветные глаза.

И он хочет, чтобы я поехала с ним в Беркли.

– Я поеду.

Люк таращится на меня.

– Что?

– Я поеду с тобой в Беркли, – говорю я. – Хочу, чтобы ты не отменял свое первое решение. И разлучаться с тобой не хочу.

– И будешь жить со мной?

У меня внутри все подпрыгивает от этой очередной и такой важной детали.

– Ага. Ну то есть в зависимости от того, что ты имеешь в виду. Мы можем жить раздельно.

– Нет, – выпаливает он, быстро мотая головой. – Я именно про это. Про жить вместе, – он подается назад и неожиданно скептически оглядывает меня. – Погоди. Кроме шуток? Ты сейчас серьезно?

Я сдерживаю хихиканье.

– Да. Я серьезно.

– Ты любишь меня и переедешь со мной?

Я едва могу спокойно реагировать на его такое милое помешательство. Наклоняюсь и прижимаюсь губами к его губам.

– Я люблю тебя и перееду с тобой.

Не отрываясь от моего рта, он бормочет:

– Охуеть. А сейчас мы еще впервые займемся сексом на этой кровати. И как мне продержаться, чтобы ты кончила первая?

Когда я смеюсь громче, он, покачав головой, опрокидывает меня на спину и устраивается у меня между ног.

– Я не шучу. Никогда еще так не был возбужден, – под нос бормочет он. Его член прижат к клитору, и я с трудом могу сфокусироваться на его словах; он такой горячий и такой твердый. – Мое сердце сейчас взорвется. И я несу тут какой-то невнятный бред. А мой пенис сейчас слишком счастлив, чтобы как следует тебя удовлетворить. Собравшаяся уехать со мной Лондон… Собравшаяся спать со мной в одной кровати Лондон… Собравшаяся…

Я подаюсь вперед, накрываю его рот своим и, приподняв бедра, чувствую его член – да, прямо там – и от еще одного движения погружается внутрь его головка. С удивленным резким вдохом он входит в меня и, отставив в сторону все разговоры, начинает двигаться, подкручивая бедрами, требовательно и жадно. От того, что ощущаю его – ощущаю его всем телом, – от нашего важного принятого решения, от самой мысли делить теперь с ним кровать и быт и от нашей любви я чувствую, что мое тело стало гиперчувствительным, а кожа слишком разгоряченной. Я подаюсь всем телом навстречу ему. Хочу его глубже и быстрее. И сильнее. Прошлой ночью все было медленно: он целовал меня повсюду и любил меня во всех мыслимых и немыслимых позах. Но сегодня нам обоим нужно как можно скорее поставить точку в только что принятом решении.

Люк приподнимается и, схватив меня под согнутыми коленями, широко разводит ноги в стороны. На свете не существует ничего более интимного, чем его взгляд туда, где он входит и выходит – снова и снова. Я протягиваю руку прикоснуться к нему и к себе, чтобы все прочувствовать: эту влагу и этот жар, эту твердость, с силой врывающуюся в податливую мягкость.

Подняв взгляд, я замечаю, как он смотрит на мое лицо, ловя каждую мою реакцию, и теперь я знаю, чт о может быть еще интимнее его взгляда на наши соединяющиеся тела, – это Люк, всматривающийся в мое лицо, в то время как занимается со мной любовью. Он не спускает с меня глаз, а мое удовольствие начинает разрастаться – все больше и больше, – пока наконец не захватывает меня и не притягивает к точке невозврата. Я не в состоянии отвернуться, и нет ничего – просто ничего – более уязвимого, чем смотреть ему в глаза и распадаться на части. Люк в восхищении приоткрывает рот и подбадривающе кивает, когда удовольствие начинает управлять моими чувствами, и я тихо и умоляюще бормочу –

Я

Люк, это

Это так

Близко

О, черт, так близко

– а он щурится почти от боли, когда сосредоточенно направляет меня прямо туда. Мой оргазм подхватывает меня, и от моих прерывистых вскриков он улыбается, так широко, почти смеется, чувствуя, как сильно и дико я сжимаю его изнутри. Между ног пульсируют миллион крохотных взрывов, и, выгнув спину, я кричу что-то неразборчивое.

Я смотрю на него, обмякнув всем телом, а он шире открывает рот, будто пытается что-то сказать, но вместо этого просто наклоняется и целует, двигаясь еще быстрее и сильнее, и все, на чем я могу сфокусироваться, – это его счастливая улыбка.

Усилив хватку, он раздвигает мои ноги еще шире и с силой двигает бедрами. Приподнявшись над кроватью, я сжимаю его изнутри в жажде выжать из него все до последней капли. Он такой твердый и трахает меня так сильно, что где-то внутри мне становится слишком чувствительно, когда он вколачивается в меня, но если я могу впустить его еще глубже, то я готова. Схватив его за бедра, я ритмично притягиваю его к себе, и тут Люк откидывает голову назад и кончает, удивленно бормоча:

– Оху… Ох… Охуеть, – после чего замирает и вздрагивает.

Остановившись, он тяжело дышит и изумленно смотрит на меня. Медленно отпускает мои колени и упирается руками в матрас рядом с моей талией. На нас обрушивается тишина, и в этот момент я понимаю, как громко мы себя вели, полностью растворившись в происходящем. Будучи раздвинутыми так широко, мои ноги болят, и я осторожно обнимаю ими его за талию и притягиваю к себе. Прислонившись своим лбом к моему, он с закрытыми глазами восстанавливает дыхание.

– Охренеть, – задыхаясь, шепчет он. – Черт, женщина.

– Люк?

Не открывая глаза, он слегка улыбается.

– Логан?

Скользнув руками по его шее, я кладу ладонь на его щеку.

– На случай если до этого я недостаточно дала тебе понять: я безумно люблю тебя.

Открыв глаза, Люк улыбается еще шире.

– Ну наконец-то.

 

Люк

 

Прямо сейчас я чувствую три офигительных момента.

Во-первых, я пью по-настоящему крутое пиво.

Во-вторых, собралась вся моя семья – вместе с Лондон – и мама делает мою любимую запеченную пасту для нашего прощального ужина.

Потому что есть и третье: на прошлой неделе мы с Лондон подписали договор аренды дома в Беркли.

Я смотрю на Лондон, стоящую на кухне рядом с раковиной и надевшую мамин фартук поверх трикотажного платья, обтягивающего ее идеальную задницу. Болтая с бабулей, она моет в дуршлаге клубнику, и складывается впечатление, будто она была в этом доме уже миллион раз.

Мне хочется рычать. Нашим отношениям всего три месяца, но я настолько по уши влюблен в эту девушку, что не могу заткнуться и перестать об этом говорить.

И практически каждый день я делаю ей предложение, но каждый раз она смеется надо мной и отвлекает сексом.

Мое внимание привлекает высокий подрагивающий голос бабушки:

– Когда Люк был маленьким, то, просыпаясь по утрам, он постоянно говорил, какой сильный у него пенис.

Захлебнувшись пивом, я таращусь на нее через всю комнату. Все вокруг тоже замирают. А Марго смеется:

– Я ждала этого момента.

Бабуля с гордостью улыбается.

– Он имел в виду свою эрекцию, конечно же.

Лондон оборачивается на бабушку, а потом на меня и тихо покашливает.

– Что, простите?

Я тру лицо рукой.

– Ну бабуль.

Но она только отмахивается от меня.

– Я двадцать лет ждала этого момента, чтобы поделиться. Не вздумай все испортить. Это же такие драгоценные моменты.

Махнув рукой, я сдаюсь.

– У него было любимое одеяльце, которое он засовывал в штаны, пока смотрел «Барни и друзья», – услужливо добавляет Марго.

– Марго, – тихо упрекает ее мама, но уже и сама смеется.

Я делаю еще один глоток пива.

– Да пожалуйста, вперед. Я и так каждый день выставляю себя дураком в присутствии этой женщины. Вряд ли вы скажете что-то, мешающее ей меня обожать.

Я прямо вижу, как каждый из членов моей семьи принял вызов, но потом все наблюдают, как Лондон, отставив в сторону дуршлаг, подходит ко мне и обнимает меня за талию.

– В нашу первую ночь он раз пятьдесят назвал меня не тем именем.

На мгновение воцаряется тишина, а потом все разом громко хохочут. И вот так Лондон вступила в их ряды и раз и навсегда расположила всех к себе.

Я смотрю на нее притворно недовольным взглядом, а она упирается подбородком мне в грудь и, сверкая насмешливыми голубыми глазами, одними губами беззвучно произносит:

– Я люблю тебя.

– Тебе повезло, что я тоже тебя люблю.

Ее глаза округляются, словно она только сейчас вспомнила:

– Мы завтра уезжаем.

Я мягко убираю с лица ее челку.

– Первая остановка – «Шесть флагов», – шепотом говорю я.

– Потом серфинг в Санта-Барбаре.

– А потом еще одни горки в «Грейт Америке».

– Ну а потом… наш новый дом, – говорит она, и ее улыбка медленно исчезает. – И я больше не бармен.

Я знаю, что она боится. Знаю, насколько это большой шаг для нее. Но на ближайшие недели у нее куча работы, а делает она ее по-настоящему блестяще.

– А потом у меня начнется учеба, – наклонившись, я целую ее в нос.

Лондон встречается со мной взглядом в поисках подтверждения, что я и так знаю то, о чем она не станет больше спрашивать вслух.

Что мы будем в порядке.

Что я теперь – твой.

И что ты – моя.

И мы вместе.

– А потом ты выйдешь за меня? – спрашиваю я.

Я ожидал, что она засмеется. Что положит ладонь мне на щеку и поцелует в качестве мягкого отказа, но вместо этого она неспешно оглядывает мое лицо.

– Знаешь, а в Лас-Вегасе тоже есть горки.

 

 

*** Конец ***