Помогаем умереть плохим парням с 1775 года

Появившийся из соседней комнаты мужчина был возраста Панды, помятый, начинающий лысеть, с большим носом и длинными усами, которые спускались к подбородку.

– Шейд?

Панда кивнул.

– Я Джерри Эверс. – Протягивая руку, мужчина подошел слегка неровной походкой. Взгляд Панды невольно устремился на ногу Эверса. Тот покачал головой, потом подтянул вверх мешковатые джинсы, показывая протез:

– Сангин. Третий батальон Пятого.

Панда уже был в курсе, что Эверс воевал в Афганистане, и кивнул. Морпехам Пятого полка пришлось жарко в провинции Сангин.

Эверс махнул папкой, которую держал в руке, в направление мягкого стула и хохотнул:

– А ты был в Кандагаре и Фаллудже? Как же тебе удалось уцелеть, удачливый ты сукин сын?

– Другим пришлось куда хуже, – заметил очевидное Панда.

Эверс фыркнул и шлепнулся на диван.

– Забей на хрен. Мы тут о тебе говорим.

Панда почувствовал, что расслабился…

 

К первому ноября Люси окончательно освоилась с жизнью в Бостоне, в квартире, которую снимала в Джамайка–Плейн. Когда она не писала, то работала, и хотя все время уставала, но никогда еще не получала столько удовольствия от новой работы и вечной занятости.

– Вам-то что? – презрительно усмехнулась семнадцатилетка, сидевшая напротив Люси на диване. – Вы про меня ваще не в курсах.

Запах специй и тако проникал в консультацию из кухни, где каждый день Роксберийский центр–приют готовил обед для приблизительно полусотни бездомных подростков. К их услугам также были душ, прачечная, раз в неделю медицинское обслуживание и шесть консультантов, помогавших беглецам, скитальцам, уличным подросткам, лет с четырнадцати, обрести убежище, пойти в школу, получить школьные аттестаты, карточки социального страхования и найти работу. Некоторые кроме дурного обращения ничего в жизни и не видели. Другие, как эта девочка с красивыми скулами и трагичным взглядом, столкнулись с ужасным физическим насилием. Консультанты в центре–приюте имели дело с психически ненормальными, больными, беременными, проститутками и тому подобным.

– А чья проблема, что я ничего о тебе не знаю? – спросила Люси.

– Да ничья.

Шона с угрюмым выражением глубже забилась в диван. Через окно в двери Люси видела, как несколько подростков стаскивают украшения Хэллоуина: летучих мышей, черных картонных ведьм, скелеты с красными сверкающими глазами в дырявых глазницах.

Шона осмотрела наряд Люси: короткую черную кожаную юбку, ярко–розовые колготки, грубые ботинки.

– Хочу моего старого социального работника. Она была куда лучше вас.

Люси улыбнулась:

– Это потому что она не обожала тебя так, как я.

– Теперь вы просто издеваетесь.

– Вовсе нет. – Люси ласково погладила девочку по руке и тихо сказала, подчеркивая каждое слово: – Ты одно из великих творений вселенной, Шона. Храбрая, как львица, коварная, как лисица. А еще ты умная и преодолеваешь все трудности. Почему бы не любить тебя?

Шона отклонила руку Люси и осторожно покосилась на нее:

– Да у вас не все дома, леди.

– Знаю. Дело в том, что ты настоящий чемпион. Мы все так думаем. Если захочешь серьезно удержаться на работе, уверена, ты сообразишь, как это сделать. Сейчас можешь идти.

– Что значит, могу идти? – оскорбилась девочка. – Вам положено помочь мне вернуть работу.

– И как же мне положено это сделать?

– Сказать мне, что делать.

– А я понятия не имею.

– Как это понятия не имеете? Я сдам вас директору. Она уволит вас в два счета. Вы ничегошеньки не знаете.

– Ну, вообще-то, я здесь меньше месяца, так что, может, и так. Как мне лучше поступить?

– Рассказать, что мне нужно сделать, чтобы удержать работу. Типа появляться каждый день, уважать босса…

И следующие несколько минут Шона читала Люси лекцию, повторяя советы, которые ей давали другие консультанты.

Когда девочка, наконец, иссякла, Люси восхищенно кивнула:

– Ух ты! Да это тебе следовало сидеть здесь вместо меня. Все-то ты отлично знаешь.

Враждебность Шоны пропала как не бывало:

– Вы вправду так считаете?

– Конечно. Как только получишь диплом об окончании средней школы, то сможешь устроиться на любую работу, вот увидишь.

К тому моменту, когда ушла Шона, Люси смогла справиться по крайней мере с одной подростковой проблемой. Такая, казалось, незначительная вещь, а для бездомной девочки просто непреодолимый барьер: у Шоны не было будильника.

 

Люси окинула взглядом пустую комнату для консультаций с ее потертым удобным диваном, уютным креслом и вдохновленной граффити настенной росписью. Вот работа, для которой она, Люси, предназначена.

Этим вечером она уходила домой позже обычного. Идя к машине, раскрыла зонтик, чтобы спрятаться от холодной вечерней мороси, и стала думать о книге, которую еще нужно писать, прежде чем свалиться замертво в постель. Никакой охоты по коридорам Конгресса, никаких стуков в двери корпораций, чтобы повидаться с большими шишками, которые хотели встретиться с ней только потому, чтобы похвастаться знакомством с дочерью президента Джорик. Превращать книгу в свою общественную позицию куда лучше.

Люси обошла лужу. Прожектор заливал светом ее автомобиль, один из двух оставшихся на стоянке. Люси почти закончила план книги, и полдюжины издательств уже обращались с просьбой взглянуть на него. Учитывая, какое великое множество авторов прилагают усилия, чтобы опубликоваться, может, следовало чувствовать угрызения совести, но Люси их отбросила. Издатели чуяли, что ее имя на корешке книги будет гарантией большого тиража и крупных продаж.

Она решила показать истории бездомных детей их глазами: почему они бросили семьи, как живут, их надежды и мечты. Не только через пострадавших детей, вроде Шоны, но и менее афишируемых пригородных подростков, ведущих бродячий образ жизни, в благополучных общинах.

Пока Люси сосредотачивалась на своей работе, то словно заряжалась энергией, но только отпускала вожжи, возвращалась ярость. Люси никак не желала избавиться от гнева. Когда она уставала до мозга костей, когда желудок отказывался принимать еду, когда без причины на глаза наворачивались слезы… Гнев помогал справиться.

Люси почти дошла до машины, когда услышала, что кто-то бежит. И обернулась.

Невесть откуда выскочил подросток. Тощий, с запавшими глазами, в грязных порванных джинсах и в темном капюшоне, пропитанном водой. Он схватил ее сумочку и толкнул Люси на землю.

Зонтик отлетел в сторону, тело пронзила боль, и все накопившееся бешенство в душе Люси обрело мишень. Она выкрикнула что-то нецензурное, вскочила с мокрого асфальта и припустила за парнишкой.

Он бросился по тротуару, миновал фонарь и оглянулся. Подросток не ожидал, что она кинется за ним в погоню, и рванул со всех ног.

– Брось сумку! – во вспышке ярости закричала Люси.

Но он продолжал бежать. Она за ним.

Невысокий парнишка несся как угорелый. Люси было уже все равно. Ее охватила неуемная жажда мщения. Мстительница бежала по тротуару, гремя по бетону башмаками. Подросток свернул в переулок между приютом и офисным зданием. Она бросилась прямо за мальчишкой.

Выход перегораживали деревянный забор и мусорный бак, но Люси не отступила, даже не подумала, что будет делать, если у парня окажется оружие.

– Ну-ка отдай!

Хрюкнув, он подтянулся и заскочил на мусорный бак. Сумка зацепилась за острый угол. Воришка кинул ее и, снова подтянувшись, перескочил через забор.

В бешеной ярости Люси попыталась забраться за ним на мусорный бак. Ботинки заскользили по мокрому металлу, и она поранила ногу.

Медленно возвращался здравый смысл. Люси глотнула воздух, возбуждение наконец-то иссякло.

Дура. Дура. Дура.

Люси подобрала сумку и похромала обратно к тротуару. Кожаная юбка смягчила падение, но розовые колготки порвались, ободрались коленки и руки. Несмотря на звон в ушах, все-таки ничего, кажется, не сломано.

Люси дошла до тротуара. Дура. Панда пришел бы в ярость, увидев, как она бросилась в переулок. Впрочем, будь поблизости Панда, подросток вряд ли бы даже приблизился к ней.

Потому что Панда грудью защищал людей.

Ей вдруг стало дурно.

Панда защищал людей.

Она еле–еле дотянула до тротуара, прежде чем обессилено осела, угодив ботинками в выбоину. В желудке образовалась тяжесть, и в памяти всплыли его слова.

«… ни с того ни с сего шмякнул подружку о стену. Сломал ей ключицу. Ты хочешь, чтобы с тобой такое случилось?»

Люси сжала виски ладонями.

«Я не люблю тебя, Люси… Я не люблю тебя.»

Ложь. Не потому все это, что он не любил ее. А потому, что любил слишком сильно.

С ударом грома разверзлись небеса. Проливной дождь стучал по плечам сквозь плащ, колол голову острыми иголками. Солдат, который пытался задушить жену… Мужчина, избивший подружку… Панда видел в себе такой же, как в них, источник опасности для Люси, еще одного врага, от которого нужно было ее защитить. И именно это стремился сделать.

Зубы начали выстукивать дробь. Люси прикинула, уж не плод ли это ее воображения, но сердце-то знало правду. Если бы не так заботливо взращиваемый упорный гнев, она бы раскусила Панду гораздо раньше.

Замедлил ход и остановился белый вэн. Люси увидела, как опустилось стекло, и высунул голову пожилой мужчина с шапкой седых волос.

– С вами все хорошо, леди?

– Все… отлично.

Она с трудом встала на ноги. Вэн проехал.

Вспышка молнии разорвала ночь, и с ней Люси увидела муку в глазах Панды, услышала фальшивую враждебность в его голосе. Панда не верил, что сам не причинит Люси вреда.

Люси обратила лицо к мрачному дождливому небу. Он жизнь отдаст, чтобы защитить ее. Даже от себя самого. Как сможет она бороться с таким железным упрямством? Она видела только один способ. Собственную железную волю.

И некий план…

 

 

Глава 26

 

Когда закончились съемки, Панда отправился обратно на остров, словно там мог стать ближе к Люси. В мрачный ноябрьский полдень дом стоял сырым и одиноким. Водостоки забились листьями, окна затянуло паутиной, после недавней бури на земле валялись три сломанных сука. Панда включил отопление. Ссутулившись, сунув руки в карманы, прошелся по тихим комнатам.

Он не нашел времени нанять кого-нибудь, кто бы ухаживал за домом, и на мебели лежал тонкий налет пыли, но рука Люси чувствовалась повсюду: в чашке камешков с пляжа, стоявшей на кофейном столике, удобно переставленной мебели, полках и столиках свободных от нагромождения хлама. Не было больше ощущения, что дом ждет, когда вернутся Ремингтоны. Да и присутствия Панды тут не чувствовалось. Дом стал ее, Люси. С того момента, как она впервые вошла сюда.

Дождь перестал. Панда вытащил старую раздвижную лесенку из гаража и прочистил водостоки, чуть не свалившись со скользкой ступеньки. Закинул один из мерзких замороженных обедов в микроволновку, открыл баночку коки и пошел истязать себя, завалившись в постель в спальне, где спала раньше Люси. На следующий день, съев холодный завтрак и выпив две кружки кофе, отправился в лес.

Коттедж выкрасили свежей белой краской, перекрыли крышу. Панда постучал в заднюю дверь, но Бри не открыла. Заглянув в окно, он рассмотрел горшок с цветами на кухонном столе и несколько школьных тетрадей: Бри и Тоби все еще жили здесь. Поскольку делать было нечего, Панда уселся на переднем крыльце и стал ждать возвращения хозяйки.

Часом позже показался старый «кобальт» Бри. Панда поднялся с сырого плетеного стула и подошел к ступеням. Бри остановила машину и вышла. Судя по всему, увидев, кто пожаловал, она не расстроилась, только взглянула озадаченно.

Бри не походила на ту женщину, что он помнил – отдохнувшая, почти безмятежная, и ни о каком истощении даже речи больше не шло. На ней были джинсы с серо–желтым флисовым жакетом, волосы собраны в небрежный узел. Она направилась к Панде походкой, в которой сквозила несвойственная доселе уверенность.

Панда сунул руки в карманы.

– Коттедж неплохо выглядит.

– Мы готовимся его сдать на следующее лето.

– А что будет с твоими пчелами?

Люси бы обязательно забеспокоилась.

– Договорились с соседней семьей, у которой фруктовый сад рядом с коттеджем, что мы переставим ульи туда.

Панда кивнул. Бри выжидала. Он переминулся с ноги на ногу.

– Как Тоби?

– Самый счастливый парень на острове. Скоро из школы вернется.

Панда попытался придумать, что еще сказать, и дело кончилось тем, что спросил то, о чем совсем не намеревался говорить вслух.

– Ты созванивалась с Люси?

Бри повела себя в точности, как Темпл. Кивнула, но ни капли информации не выдала.

Он вытащил руки из карманов и спустился с крыльца.

– Мне нужно кое о чем с тобой поговорить.

И тут подъехал Майк на кадиллаке, выпрыгнул и протянул руку. Вид у него был при том, словно встреча с Пандой – самое светлое событие этого дня:

– Привет, чужестранец! Здорово, что ты вернулся.

Волосы у Майка стали короче, не так тщательно уложены, и, кроме часов, никаких украшений. Выглядел он веселым, счастливым, короче, парнем, которого не мучили никакие демоны. Панда подавил негодование. Не вина Муди, что ему удается то, чего не может Патрик Шейд.

Майк обнял Бри.

– Она тебе не сказала, что мы назначили дату свадьбы? Канун Нового года. Самая трудная сделка, которую мне когда–либо удавалось заключить.

– Сделку заключил Тоби, – выгнула бровь Бри.

– Моя школа, – ухмыльнулся Майк.

Бри рассмеялась и чмокнула его в уголок рта.

– Поздравляю, – сказал Панда.

День потеплел, и Майк предложил посидеть на крыльце. Панда взял стул, который только что оставил, Бри предъявила права на другой такой же, а Майк устроился на перилах. Он стал рассказывать, как успешно у Бри идет бизнес, потом перечислил список недавних достижений Тоби.

– Они с учительницей вместе работают над курсом истории чернокожих.

– Тоби знает историю в бòльшем объеме, чем дает учительница, – гордо заявила Бри. – Но ты ведь пришел поговорить со мной о чем-то другом?

Присутствие Майка усложнило и без того тяжелую задачу.

– Да ладно, я могу и попозже зайти.

– Поговорить насчет Люси? – нахмурилась Бри.

Все всегда связано с Люси.

– Нет, – ответил Панда. – По личному делу.

– Я лучше пойду, – добродушно заявил Майк. – Мне все равно еще нужно потаскаться по кое-каким делам.

– Не уходи, – посмотрела на него Бри. – Это с виду Майк такой открытый, но на самом деле он один из самых сдержанных людей в нашей округе. Все равно в конечном счете я ему перескажу, что ты там поведаешь.

Панда заколебался.

– Ты уверена? Это… имеет отношение к твоей семье. Точнее, к твоему отцу.

– Рассказывай, – настороженно посмотрела Бри.

И он рассказал. Сидя на скрипучем плетеном стуле, наклонившись к ней и поставив локти на колени, он поведал Бри об отношениях ее отца с его матерью, потом дошел до Кертиса.

Когда Панда закончил повествование, в глазах Бри стояли слезы.

– Мне так жаль.

Он пожал плечами.

Подошел Майк и стал рядом с Бри, которая принялась искать в карманах платок.

– После смерти отца матушка сделала все возможное, чтобы мы узнали, каким ничтожным мужем он был, поэтому чего удивляться? Но никто из нас даже представить не мог, что у него есть другой ребенок.

Она высморкалась.

Майк обнял ее поверх спинки стула и пристально посмотрел на Панду: его веселость улетучилась, он переживал, как бы эта история не принесла горя любимой женщине.

– Зачем ты купил этот дом?

Панде пришлось по нраву желание Майка защитить Бри, поэтому он сказал им правду.

– Что-то вроде извращенной мести. Я ненавидел твоего отца, Бри. И внушил себе, что ненавижу всю вашу семью, но, по сути, это была ревность. – Панда поерзал на стуле и выпалил неожиданно для себя: – Когда покупал дом, вообще-то ясно не соображал. После армии были у меня кое-какие проблемы из–за посттравматического стресса.

Сказал как бы между прочим, словно признавался в склонности к насморку.

На лицах у них смешались выражения участия и доброжелательности. Они не кинулись с криками с крыльца, ни помчались искать какое-нибудь оружие, чтобы защититься. За это он должен благодарить Джерри Эванса. Кристи нашла ему именно того парня, с которым можно поговорить. Совсем не дерьмовый психиатр: воевал сам и в точности понимал, как жутко боялся Панда, что демоны, с которыми он боролся, будут вновь и вновь возникать, что из–за них он может причинить людям вред.

Бри больше всего заинтересовалась историей Кертиса.

– У тебя есть его фотографии?

Об этом он сам не подумал, но ему понравилось, что она спросила. Панда потянулся за бумажником.

– Я пошлю вам несколько, когда вернусь в Чикаго. С собой есть только вот эта.

И вытащил последнее школьное фото брата. Оно помялось, немного поблекло, но на футболке мальчика еще можно было прочесть «ДОКАЖИ». Кертис улыбался, зубы выглядели чуточку большими для его рта. Бри взяла снимок и внимательно стала изучать.

– Он… похож на моего брата Дуга. – Глаза ее снова наполнились слезами. – Надо сообщить братьям о Кертисе. Им нужно узнать и о тебе. Хочу, чтобы ты с ними познакомился, как только будешь готов.

Вот уж не ожидал такого.

– Неплохо было бы, – услышал он свой голос.

Бри протянула обратно снимок, Панда ласково погладил фото большим пальцем и сказал:

– Возьми себе.

И почему-то сразу почувствовал, что так и надо.

 

На следующее утро у Панды зазвонил сотовый, когда он был на пробежке. Обычно он никогда не таскал с собой телефон, но теперь у него работали люди, приходилось быть на связи, и это ему не нравилось. Бизнес, может, и рос, однако Панда все еще предпочитал работать в одиночку.

Он взглянул на дисплей. Код восточного побережья. Номер Панда не узнал, но код этого района был ему известен. Он тут же замедлил бег и ответил:

– Патрик Шейд.

Раздавшийся голос, который он страстно желал услышать, был очень четким, громким и сердитым.

– Я беременна, сукин ты сын.

И потом наступила тишина, связь оборвалась.

Он нетвердой походкой сошел на обочину дороги, уронил телефон, подхватил его на лету и быстро нажал повторный набор. Руки так тряслись, что с первой попытки не удалось.

– Чего тебе надо? – прокричала она.

О, Господи. Он должен вести себя по–взрослому. Он открыл было рот, чтобы сказать – кто бы знал, черт возьми, что? – но она все еще орала и не давала ему слова вставить.

– Я в таком бешенстве, что не в состоянии сейчас с тобой разговаривать! Ты и твоя вазэктомия, – выплюнула она последнее слово.

– Где ты?

– А тебе-то что? – огрызнулась она. – Я с тобой порвала, если помнишь.

И снова повесила трубку.

Святой Иисусе … Люси беременна. Его ребенком. Панда чувствовал себя так, словно нырнул в пруд с теплой, но неспокойной водой.

Когда Патрик попытался снова дозвониться, то попал на голосовую почту. Он уже раньше разведал, куда уехала Люси, и не заняло много времени, как он очутился на палубе парома. А через шесть часов в Бостоне.

Наступил вечер, и уже темнело, когда Панда подъехал на арендованной машине к дому, в котором предположительно жила Люси. Нажал на звонок в вестибюле, но в квартире никто не ответил.

Тогда стал нажимать на все кнопки подряд и наткнулся на золотую жилу: старика, которому целыми днями делать было нечего, разве что шпионить за своими соседями.

– Она уходила сегодня утром с чемоданом. Вы ведь знаете, кто она? Дочка президента Джорик. Такая приветливая со всеми.

Выйдя на тротуар, Панда снова позвонил ей, и на сей раз Люси подняла трубку.

Он сразу взял быка за рога, не дав ей и слова сказать.

– Я в Бостоне, – заявил он. – И у тебя не безопасность в доме, а дерьмо.

– А ты и подавно.

– Куда ты умчалась?

– Уехала домой к мамочке и папочке. А ты что подумал? И я не готова с тобой разговаривать.

– Не повезло тебе.

На сей раз повесил трубку он.

 

Когда на службе или по работе нужно было проявить смелость, проблем для Панды не было. С Люси же было совершенно другое. Он прояснил отношения с Бри, прежде чем сделать следующий шаг, чтобы вернуть Люси. Но планировал дать себе еще неделю на беседы с Джерри Эверсом и убедиться, что Джерри так же, как Панда, уверен: тьма не вернется. Потом он намеревался расписать все свои слова и действия словно по сценарию и выучить тот наизусть, чтобы не облажаться снова.

И вот Панда, совершенно не подготовленный, сейчас здесь в самолете, летит поздним рейсом в Вашингтон, поставив на карту все свое будущее.

В аэропорту Даллеса Панда появился, когда давно стемнело. И хотя сходил с ума от тревоги, чтобы уснуть, не мог он в таком виде заявиться домой к Джорикам. Поэтому снял номер в отеле и остаток ночи провалялся без сна. На рассвете принял душ и побрился. Выпив лишь чашку кофе, отправился в Миддлбург, в богатый район в самом центре охотничьих угодий штата Вирджиния.

Пока Панда рулил по петляющим дорогам, мимо виноделен и процветающих конеферм, он все больше и больше впадал в уныние. Что если слишком поздно? Что если Люси пришла в чувство и поняла, что ей лучше с ним не связываться? Пока он доехал до поместья Джориков, то весь взмок.

С дороги дом был невиден. Только высокий железный забор и управляемые сложной электроникой ворота подсказали, что Панда прибыл по месту назначения. Он припарковался перед воротами и отметил видеокамеры наблюдения. Пока тянулся до сенсора, то четко понял одну вещь. Если он сейчас отступит, то все провалит. Неважно, на что ему придется пойти, нельзя позволить Люси увидеть, до какой степени нервного истощения он дошел.

Возмущенная Люси ответила после пятого звонка:

– Помилуй бог, шесть тридцать утра. Я еще в постели.

– Подумаешь, проблема...

– Я же сказала, что не готова к разговору с тобой.

– А вот это уже проблема. Даю тебе минуту на то, чтобы открыть ворота, или я их разнесу.

– Пришлешь мне открытку с Гуантанамо!

Снова повесила трубку.

К счастью, ему не пришлось приводить угрозу в исполнение, потому что полминуты спустя ворота открылись. После короткой беседы с агентом секретной службы Панда проехал вдоль извилистой аллеи, ведущей через густой лес к дому, огромному георгианскому особняку. Остановился перед ним и вышел. В прохладном воздухе стоял запах опавших листьев, ясное небо обещало зарю. Панда попытался убедить себя, что это хорошее предзнаменование. Нелегкая задача, когда чувствуешь тошноту.

Открылась парадная дверь, и вот явилась Люси. К горлу подкатил ком. Все, что скрывалось от Панды за густой завесой, стало сейчас кристально ясным, но явно не для нее… Вместо того чтобы пригласить его войти, она сама вышла, накинув ветровку поверх ярко-красной пижамы с зелеными лягушками.

Ее родители – последние люди, с которыми ему хотелось бы встретиться, поэтому этот поединок снаружи оказался неожиданным подарком. Люси надела кроссовки на босу ногу, Прекрасные блестящие светло–русые волосы спутаны, косметики на ней не было, а на щеке отпечатался след от подушки. Она выглядела чудесно, такой земной и обыкновенной. И в то же время необыкновенной.

Она остановилась между парой опор на верху трех широких ступеней. Панда подошел к ней по выложенной кирпичами дорожке.

– Кто-то умер? – спросила Люси, глядя на его костюм.

Она должна бы знать, что Панда ни за что не показался бы в доме президента Соединенных Штатов в джинсах и футболке.

– Не было времени переодеться.

Люси спустилась со ступеней на алые и желтые листья, усыпавшие дорожку. Несмотря на хрупкие черты и пижаму с лягушками, она больше не выглядела тинейджером. Совершенно взрослая женщина – соблазнительная, сложная и рассерженная, и все вместе до чертиков пугало Панду.

Она воинственно, как боксер–профессионал, выставила подбородок.

– Есть огромная разница между сделать вазэктомию и планировать сделать вазэктомию.

– Что ты имеешь в виду? Я никогда не говорил, что сделал операцию.

Она фыркнула.

– Не собираюсь с тобой спорить. – И устремилась по влажной усыпанной листьями траве в сторону дерева, под сенью которого, судя по виду, мог когда-то укрываться Томас Джефферсон, вычитывая корректуру Декларации независимости. – Факт есть факт, – сказала Люси, – как-то по ходу дела один из твоих маленьких негодников забил в ворота гол, и теперь тебе предстоит стать отцом. Что ты об этом думаешь?

– Я… у меня не было времени подумать.

– Ну, а у меня время было, и я скажу тебе, чего не будет точно. Я не притворюсь, что наведалась в банк спермы, и не собираюсь избавляться от ребенка.

Он ужаснулся:

– Конечно, черт возьми, ты не будешь избавляться.

Все еще злая как черт, Люси шагала дальше.

– Так что ты собираешься делать? Снова психовать?

То, как она принизила его психологические проблемы, будто это мелочь какая, заставило Панду полюбить ее еще больше, хотя больше уже и так некуда.

– Ну? – Люси чеканила шаг по мокрой траве, словно какая-то училка третьеклассников. – Что ты должен себе сказать?

Панда сглотнул:

– Отличная работа?

Он ждал, что она врежет ему за такие слова, но вместо того Люси надула губы:

– Моим родителям это вряд ли понравится.

Мягко сказано. Полностью осознавая, что ступает сейчас на опасную территорию, он осторожно сказал:

– Что ты хочешь, что бы я сделал?

Она помчалась со сверхзвуковой скоростью.

– Да ничего! Я с тобой порвала!

Люси топала обратно к дому, и поскольку Панда не умел обращаться с беременными женщинами, как и не умел обращаться именно с этой, когда она не была беременной, то просто обогнал ее.

– Я люблю тебя.

Дрянная девчонка приостановилась и презрительно усмехнулась:

– Ты заботишься обо мне. А это большая разница.

– Ладно, согласен. Но гораздо больше люблю тебя. – Горло перехватило. – Полюбил с того самого момента, как нашел тебя в Техасе в том переулке.

Глаза с зелеными искорками широко распахнулись от изумления:

– Вранье.

– Нет. Я же не утверждаю, будто знал, что люблю тебя, но почувствовал с самого начала – вот оно, важное, то, что надо. – Он хотел коснуться ее. Боже, а когда он не хотел ее касаться? – но побоялся, что только все испортит. – Всякий раз, когда мы были вместе, я боролся с собой, только бы поступать по правилам. Слов нет, как я от этого устал. Наверно, ты тоже любишь меня. Или я ошибаюсь?

Тот самый вопрос, который неотступно преследовал Панду. Что, если он ошибается? Что, если она сказала правду, и он был лишь мимолетной прихотью? Инстинкты подсказывали ему обратное, но он чересчур сведущ о власти самообмана. Панда весь подобрался.

– Ну и что? – Люси подняла насмешки до уровня искусства. – Я думала, что любила Теда Бодина, и посмотри, как все обернулось.

У Панды так отлегло от сердца, что он с трудом лишь смог ответить:

– Угу, но он был слишком хорош для тебя. А вот я – нет.

– Ладно, допустим.

Ему захотелось схватить ее, сунуть в машину и увезти подальше, но он сомневался, понравится ли это ей или команде секретной службы ее матери. Панда набрался смелости и заставил себя сказать то, что ему необходимо было выложить:

– Кристи нашла мне консультанта–ветерана. Из тех, что понюхал пороху. Мы с ним столковались. Не утверждаю, что все идеально, но сказал бы, он убедил меня, что я в гораздо более здравом уме, чем считал.

– Он ошибается, – заявила Мадам Чуткость.

И все же Панде почудилось... он почти уловил, как смягчилось выражение этих больших карих глаз, хотя, возможно, просто ему хотелось так думать.

– Скажи, как ты хочешь справиться с этой запутанной ситуацией, – выговорил он чуть ли не с мольбой. – Ты же знаешь, я женюсь на тебе, если ты этого хочешь. Я сделаю все для тебя. Просто скажи, что ты хочешь.

Любая нежность, которую он вообразил, тут же исчезла, сменившись ледяной надменностью.

– Ты безнадежен.

Люси протопала по листьям, поднялась по ступеням, но дверь перед его носом не захлопнула, из чего Панда заключил, что ему позволено войти за ней в дом, чтобы получить еще порцию пинков.

Из внушительного вида холла вела наверх широкая лестница, на стенах висели выразительные старинные полотна, а антикварная мебель просто кричала о старых деньгах, но брошенные рюкзаки, мотоциклетные шлемы, одинокий пестрый гольф, сваленные в углу, говорили о более молодых обитателях. Люси бросила ветровку на стул, выглядевший словно из коллекции Национального музея дизайна, и снова повернулась к Панде лицом.

– Что, если я лгу?

Он замешкался, пытаясь стряхнуть листья с подошв на восточном ковре, простиравшемся от дверного проема.

– Лжешь?

– Что, если я не беременна и все выдумала, – сказала она. – Что, если я наконец разглядела всю эту шараду, что ты построил, чтобы защитить меня, словно я сама себя защитить не в состоянии? Что, если я на самом деле люблю тебя и смогла придумать лишь один способ вернуть? Как ты тогда поступишь?

Панда забыл о мокрой обуви:

– Так ты лжешь?

– Ответь на вопрос.

Ему захотелось придушить ее.

– Если ты лжешь, то ты не представляешь, как я сильно разозлюсь, потому что несмотря на все, что говорил, я хочу от тебя ребенка. Скажи мне правду сейчас же!

Казалось, ее глаза растаяли.

– Правда? Ты правда хочешь малыша?

Теперь он весь ощетинился:

– Не морочь мне голову, Люси. Это слишком важно.

Она отвернулась:

– Мама! Папа!

– Мы здесь, – раздался откуда-то из задней части дома громкий мужской голос.

Нет, ее точно придется прибить, только сперва ему пришлось пойти за ней хвостом через этот грандиозный дом в просторную освещенную пятнами солнечного света кухню, где пахло кофе и какой-то выпечкой. В квадратном эркере, выходящем окнами в осенний сад, стоял столик на козлах. У одного конца в белом халате и серых шлепанцах сидела президент Джорик, открыв перед собой «Уолл–стрит джорнал», рядом лежала еще одна сложенная газета. Даже без макияжа президент была красивой женщиной, в придачу к тому же производящей впечатление. Напротив нее в джинсах и свободной толстовке сидел муж. Хотя президент привела волосы в порядок, муж ее не только не причесался, но и не побрился. Панда сильно надеялся, что эти двое уже выпили по второй чашке кофе, или все обернется еще хуже, чем он ожидал.

– Мама, папа, вы помните Патрика Шейда. – Люси произнесла его имя, словно говорила о каком-то куске испорченного мяса. – Моего сторожевого пса.

Он не мог позволить себе проникнуться благоговейным страхом ни к одному из семейства Джориков и просто кивнул.

Президент Джорик отложила в сторону газету. Мэт Джорик закрыл Айпад и стащил очки. Панде было интересно, знают ли они о ребенке… точнее, был ли там вообще ребенок. Что ж, предоставим Люси бросить его, беспомощного, в логово львов. По крайней мере, обошлось без присутствия ее брата и сестер. Суббота. Они, должно быть, еще спали. Он мысленно пожелал, чтобы родители тоже оставались в постели.

– Мэм, – обратился он. – Мистер Джорик.

Люси жаждет фунт его плоти. Мисс Джорик плюхнулась на свободный стул рядом с отцом, оставив Панду стоять перед ними, как крестьянина перед королевской семьей. И взглянула на мать.

– Ты никогда не догадаешься, что он только что заявил. Сказал, что женится на мне, если это то, что я хочу.

Президент Джорик закатила глаза. Ее муж потряс головой:

– Еще глупее, чем я представлял.

– Он не дурак. – Люси задрала ноги на деревянную перекладину под столом. – Он… Ну ладно, в некотором роде дурак, но и я тоже. А у него слишком доброе сердце.

Панда достаточно наслушался. Он послал Люси, как ему казалось, самый устрашающий взгляд, потом повернулся к родителям.

– Мне хотелось бы получить вашего позволения жениться на вашей дочери.

Люси сузила глаза:

– Ты забегаешь вперед. Сначала тебе придется перечислить все причины, по которым ты недостоин такой чести.

До сих пор Панда не понимал многое в ее поведении, но вот это просек. Она хотела, чтобы он содрал защитный пластырь.

– Не хотите ли кофе? – Президент Джорик показала на кофейник на стойке.

– Нет, мэм. – Она была его главнокомандующим, и Панда поймал себя на том, что машинально вытянулся во фрунт. В этом положении он чувствовал себя как рыба в воде и остался так стоять, выпятив грудь, глаза смотрят вперед. – Я рос хулиганом в Детройте, мэм. Отец сбывал наркотики, а мать была наркоманкой, употребляла всякий раз, когда могла достать наркоту. Я и сам пробовал наркотики. У меня есть записи о приводах в полицию, скитался по приемным семьям и потерял брата в гангстерской перестрелке, когда он был еще маленьким. Я кое-как окончил среднюю школу, потом пошел в армию. Служил в Ираке и Афганистане до того, как пошел в детройтскую полицию. – Он выложит все начистоту, даже если это его убьет. – У меня степень бакалавра после окончания Уэйна и…

– Степени … – прервала Люси. – Он еще и магистр. Что, вообще-то, меня беспокоило, но я решила не придавать тому значения.

Она умышленно вынуждала его нервничать, но по какой-то извращенной причине Панда был рад, что Люси заставляла его выкладывать всю подноготную. Он переключился в положение «вольно на параде», сцепив за спиной руки, глядя точно поверх их голов.

– Как я говорил, Университет Уэйна. Единственный раз я оказывался близко к Лиге плюща, когда охранял какую-то голливудскую актрису на футбольном матче между Гарвардом и Йелем.

– У него хорошие манеры за столом, – встряла Люси. – И что тут говорить, он хорош в постели.

– Я уже поняла, – согласилась ее мать голосом, который оказывал шокирующе гипнотическое воздействие, что заставило Панду задуматься, насколько в действительности отличаются она и Люси.

Он гнул свое.

– Было время, когда я беспробудно пил и ввязывался по пьянке в драки. – Он сжал за спиной руки. – Но главное, что вам нужно знать… – Он заставил себя взглянуть на них. – У меня проблемы с ПТС. – Он сглотнул. – Кажется, все осталось позади, но я не хочу рисковать и снова стал ходить на консультации. Долгое время я боялся сильно привязываться к людям из страха, что причиню им боль, но эти мысли остались в прошлом. Хотя иной раз я выражаюсь, и у меня взрывной характер.

Президент Джорик посмотрела на мужа:

– Неудивительно, что она влюбилась в него. Он просто вылитый ты.

– Хуже, – поправила Люси.

Ее отец резко откинулся на спинку стула:

– Ловлю тебя на слове.

Панда не позволял никому из этих Джориков увести себя в сторону. Он расцепил руки.

– Учитывая мое прошлое, наверно, я не тот, кого бы вы хотели для своей дочери.

– Мистер Шейд, ничто из вашего прошлого не является для нас новостью, – заверила президент. – Неужели вы и впрямь думаете, что мы наняли вас охранять Люси, не наведя предварительно справки?

Не стоило так поражаться, но он не смог удержаться.

– Вы награжденный солдат, – продолжила она. – Храбро служили стране, и у вас образцовая характеристика из Детройтского департамента полиции.

– Однако, – снова встряла Люси, – он может быть настоящим идиотом.

– Как и ты, – резонно заметил отец.

Панда вытянул руки по швам.

– И я очень люблю вашу дочь. Как вы можете видеть. Потому что в противном случае я чертовски уверен, простите, мэм, что не стал бы проходить через все это. А сейчас, со всем уважением, мне нужно поговорить с Люси наедине.

Мисс «Может, я беременна, а, может, и нет» вдруг превратилась в саму осторожность.

– Сначала попробуй маффины. Ты же любишь маффины.

– Люси. Сейчас.

И он мотнул головой в сторону двери.

Люси еще не покончила с его наказанием. Она целую вечность выбиралась из–за стола с видом надутого тинейджера, что, кажется, развеселило родителей.

– Обычно она такая милая девочка, – обратилась к отцу ее мать.

– Твое влияние, – ответил тот бывшему президенту.

Не будь все ради ребенка, Панда не пожалел бы ни для кого из них веселья.

Отец на этом не остановился.

– Может, вы двое предпочли бы выяснять отношения в Мейбл? – прозвучало как вопрос и наказ одновременно.

Президент улыбнулась мужу.

Панда не взял в толк, что происходит, но Люси, кажется, поняла.

– Пожалуй.

Выказывая нулевой энтузиазм, она медленно отправилась к задней двери.

Панда прошагал мимо Люси, надеясь, что получилось самоуверенно, придержал открытую дверь, потом последовал за Люси через каменную веранду на задний двор со строго разбитым садом и вековыми деревьями с тенистой кроной. Кроссовки Люси со свистом рассекали опавшие листья, пока та вышагивала по выложенной кирпичом дорожке, которая вела, насколько Панда мог судить, вокруг огорода с травами по направлению к гаражу. Когда они подошли ближе, Люси срезала по протоптанной тропинке, ведущей к древнему желтому «Уиннебаго». Наконец Панда вспомнил. Это и есть Мейбл, дом на колесах Люси и Мэта Джориков, когда они путешествовали много лет назад. И тогда они подобрали Нили Кейз на стоянке грузовиков в Пенсильвании.

Дверь заскрипела на ржавых петлях, когда ее открыла Люси. Панда вошел внутрь неряшливой, пахнущей плесенью кабины. Там оказались маленькая кухонка, провисший встроенный диван с выцветшей клетчатой обивкой и дверь, должно быть, ведущая в спальню. На маленьком столике валялись бейсбольная кепка, блокнот, бутылочка зеленого лака для ногтей и пустая банка колы. Молодняк Джориков, должно быть, использовал это место как притон.

Если бы Панда спросил Люси, почему ее родители предложили им пойти сюда, та посмотрела бы на него как на дебила, поэтому он не стал спрашивать.

– Эта штуковина ездит?

– Больше нет.

Люси шлепнулась на диван, подобрала «Повелителя мух» в мягком переплете и принялась читать.

Потянув воротник рубашки, Панда подумал, что, может, у Джориков это место и вызывало сантименты, но он-то здесь страдал клаустрофобией.

«Ты правда беременна? Ты правда любишь меня? Что, черт возьми, я такого сказал, что все пошло наперекосяк?»

Все эти вопросы вертелись у него на языке, но Панда не мог их пока задать.

Он расстегнул пуговицу на воротничке. Голова почти упиралась в потолок, стены давили. Боком протиснулся к скамейке напротив Люси. Даже отсюда Панда чуял запах кондиционера, исходившего от ее пижамы, аромат отнюдь не эротичный, тем не менее он был таковым.

– Я сказал Бри об отце, – сообщил Панда.

Люси не оторвала взгляда от книги.

– Знаю. Она звонила.

Он вытянул сведенные судорогой ноги через проход. Люси перевернула страницу. Нервы у Панды уже были на пределе.

– Сейчас что, ты забавляешься или готова поговорить серьезно?

– Не особенно.

Если бы кто-нибудь поставил его в такое трудное положение, он бы или ушел, или полез бы в драку, но он так сильно обидел Люси, что та заслужила устроить ему любое кровопускание. А она проливала море его крови.

Пришлось заставить себя принять факт, что никакого ребенка нет. Она солгала. Как бы ни было больно от этого, придется смириться. Даже рассердиться нельзя себе позволить, потому что эта ложь завершила то, на что у него еще не хватало мужества. Свела их вместе.

С чувством покорности Панда снабдил Люси оружием, которое ей только и нужно было, чтобы наброситься на него.

– Тебе это не придется по вкусу, но в то время я действительно думал, что поступаю правильно, уходя от тебя.

Она захлопнула книгу, напускное хладнокровие разлетелось вдребезги.

– Ну конечно, ты так и думал. Зачем спрашивать Люси, а что она думает о ситуации? Нет нужды давать ей право голоса. Давай, действуй на свое усмотрение, принимай все решения сам за глупую женщину.

– Не то чтобы именно так я тогда смотрел на все, но принимаю твою точку зрения.

– Так вот, значит, как это партнерство будет работать? Если вообще есть какое-то партнерство. Ты принимаешь решения за нас обоих?

– Нет. И совершенно точно партнерство будет.

Панда вдруг почувствовал себя увереннее, чем когда–либо на своей памяти. Если ему нужно доказательство этого нового ощущения устойчивости, нужно только вспомнить радостное возбуждение, которое он почувствовал, когда Люси позвонила и заявила, что беременна: никакого страха, никаких сомнений. Удар, конечно, узнать, что она лгала, но он воспользуется первым же шансом устроить ей самую настоящую отличную беременность.

– Ты лишил меня права голоса, Панда. Вместо того чтобы выложить все «за» и «против» и спросить моего мнения, ты выкинул меня из обсуждения. Обошелся со мной как с ребенком.

Даже в пижаме, застегнутой на все пуговицы, она не выглядела ребенком, но Панда не мог позволить себе думать о том, что находится под красной фланелью, иначе не сможет сосредоточиться.

– С тех пор я хорошо усвоил урок.

– Ну так что? – В ее глазах стояли настоящие слезы. – Тогда почему ты не приехал повидаться со мной? Почему мне пришлось звонить тебе?

Ему хотелось заключить ее в объятия и больше никуда не отпускать, но пока он не мог. Может, и никогда не сможет, если провалит дело.

Панда вжался в скамью и скрючился перед Люси.

– Я набирался храбрости повидаться с тобой. Сказал тебе самую большую в своей жизни ложь, то есть что не люблю тебя, но боялся до смерти, что сделал тебе больно. С тех пор многое изменилось. Я перестал бояться любить тебя. А сейчас давай приступай, ори на меня.

Она фыркнула:

– Я никогда не ору.

Ему хватило ума не указывать на ошибочность этого утверждения.

– Рад слышать, потому что следующее тебе не понравится. – Он попытался принять более удобное положение, но ничего не вышло. – Оставить тебя было сравни аду, но как оказалось, это самое лучшее, что я мог сделать для себя – для нас обоих – потому что в конце концов на кону стояло нечто большее, чем беспокойство, что все мои симптомы вернутся. – По крыше трейлера стучала ветка. – Как-то подсознательно я понимал это, верил, что заслужил страдания. Я выжил, а большинство моих товарищей нет. Когда я это понял, то все стало каким-то ясным, и впервые я начал верить в возможности вместо веры в неотвратимость.

Панда видел, как начали таять последние оборонные рубежи, но Люси все еще сражалась.

– Я бы никогда не заставила тебя пройти через то, что заставил меня пройти ты.

Отчасти она делала это сейчас, но поскольку начала пытать его только вчера, а он тащил ее через ад несколько месяцев, то Панда не стал жаловаться.

– Я знаю, милая. – Он взял ее холодные ладони. – Ты представить не можешь, каким я жалким был без тебя.

Люси повеселела:

– Правда?

Панда потер большими пальцами ее ладони.

– Ты нужна мне, Люси. Я люблю тебя, ты нужна мне больше жизни.

Она обдумала его слова:

– Ты ведь осознаешь, верно, что ты на коленях?

Он улыбнулся.

– Да, я знаю. И раз уж я в таком положении… – Улыбка испарилась, и снова стал жать воротничок. – Люси, выходи за меня замуж. Обещаю любить тебя, лелеять и уважать. Я буду смеяться с тобой, любить тебя каждую ночь, почитать с каждым своим вздохом. Я знаю, мы будем спорить, но в конце концов это будет неважно, потому что я отдам жизнь за тебя. – Сейчас он обливался потом от страха. – Черт, я никогда этого прежде не делал….

Она склонила набок голову:

– А что насчет того, чтобы защищать меня? Ты же в этом мастер, так почему бы заодно и не пообещать?

Больше Панда не мог выдержать, он рванул галстук.

– Насчет этого… – Расстегнул еще одну пуговицу на рубашке. – Я… не могу сообразить точно, как это сказать.

Люси подождала, давая ему время, в глазах ее светилась такая нежность, что слова полились легче, чем он ожидал:

– Ты моя тихая гавань. Тебя и вполовину не надо так защищать, как меня, поэтому как насчет того, чтобы время от времени взваливать эту работу на себя?

Легкими как перышки пальцами она погладила его по голове. Глаза ее обещали ему целый мир.

– Сделаю все, что в моих силах.

– А что насчет остального? – спросил срывающимся голосом Панда, поскольку жизнь его висела на волоске. – Хватит тебе стойкости, чтобы выйти за меня?

Она провела кончиками пальцев по его щеке.

– Я более стойкая, чем ты можешь представить.

Панду охватило такое сильное облегчение, что он почувствовал головокружение, но мало–помалу успокаивался, пока Люси бормотала ему свои слова любви. Потом она встала с дивана, пошла к двери и закрыла на замок. А когда повернулась к Панде лицом, то уже начала расстегивать пижаму.

Он встал, и секундой позже его пиджак полетел на пол.

Пока она шла к Панде, то успела распахнуть пижамную кофточку. Обняла его за шею, поцеловала: то был самый нежный поцелуй в его жизни, полный страсти, обещаний и любви, которую он искал с самого рождения. Но когда их губы наконец разъединились, Люси снова стала озабоченной.

– Кое-что еще.

– Черт возьми, я на это надеюсь, – пробормотал он, поглаживая ей поясницу под пижамой.

– Нет, дело не в том. – Люси положила руки ему на грудь. – Когда я перестала злиться на тебя, а заняло довольно времени понять, что ты на самом-то деле любишь меня, тогда мне пришлось придумать способ привлечь твое внимание.

До него дошло.

– Все хорошо, милая. Я знаю, что ты не беременна.

Но она не успокоилась и продолжила:

– Я составила план. Темпл и Макс согласились помочь мне похитить тебя и…

– Похитить меня?

Она вдруг приобрела такой самодовольный вид.

– Мы могли бы это провернуть.

Да скорей ад замерзнет.

– Как скажешь.

– Дело в том… – Люси потянула за одну из его пуговиц, – насчет моей беременности…

– Я всеми силами стремлюсь поскорее об этом позаботиться, но, пожалуйста, больше мне не лги.

Люси расстегнула ему пуговицу, потом другую.

– Дело в том… я что-то чувствовала себя не очень, поэтому начала считать, а потом пошла к врачу, а потом…

Он вытаращился на нее.

Рот ее расплылся в улыбке. Люси обхватила ладонями его за щеки:

– Это все правда.

 

 

Эпилог

 

Люси пристроила голову на широком плече Теда Бодина и издала удовлетворенный вздох.

– Кто бы мог представить, что после всего, через что нам пришлось пройти, мы закончим вот так?

– Пути господни неисповедимы, – философски заметил Тед.

Стоял конец мая, третья годовщина их почти состоявшейся свадьбы. Хотя вовсе не по этому поводу они все собрались на озере в доме, сиявшем теперь свежей белой краской и ослепительно–синими жалюзи. Вместо того вся компания отмечала День поминовения и начало лета.

Тоби с двумя друзьями бросал тарелку, и за ними по пятам носился Мартин. Один из племянников Бри неловко болтал с самой юной сестрой Люси, пока Трейси и Андре веселились, на них глядя. Люси обозрела чисто выбритый подбородок Теда.

– Только не обижайся, но я так рада, что не вышла за тебя.

– Да ничего, я не в обиде, – весело ответил Тед.

Издалека она могла расслышать слабый стук молотка. Через месяц закончат просторные бревенчатые дома, которые сразу примут первых постояльцев.

– Честно не знаю, как это удается Мег, – призналась Люси. – Для такой, как она, жить рядом с твоим совершенством, должно быть, мука смертная.

– Бремя еще то, вот уж точно, – кивнул уныло Тед.

Люси улыбнулась и посмотрела в сторону нового гриля на другом конце двора, где родители болтали с взиравшими на них с благоговением Темпл и Макс.

– Быть женой Панды куда легче, – призналась Люси.

– Придется поверить на слово, – откликнулся Тед. – Меня он малость пугает.

– Да ничего подобного, хотя уверена, он бы принял это за комплимент.

Тед сжал ей плечо:

– Хорошо, что нам не было так классно друг с другом, когда мы считались женихом и невестой, а то не избежать бы той свадьбы.

Оба содрогнулись.

К ним подошли Мег и Панда. Кто бы мог подумать, что грубиян-телохранитель Люси превратится в такого образцового мужа?

Поскольку Мег так ужасно влияла на Теда, он запечатлел поцелуй на макушке Люси, только чтобы посмотреть, не схлопочет ли неприятностей. Тем не менее реакция не замедлила последовать, потому что Люси тоже нравилось устраивать неприятности.

– Твой муж ко мне пристает, – заявила она лучшей подруге. – Между прочим, как это – чувствовать себя второй по счету после меня?

Мег расплылась в нахальной ухмылке:

– Я могла бы вполне прибрать к рукам Панду, если бы ты тогда не выкинула номер, исчезнув со свадьбы. Он наверняка запал на меня на твоем так называемом репетиционном обеде.

– Ладно… Ты выглядела горячей штучкой тем вечером, – согласилась Люси, пока Панда с Тедом обменивались взглядами, которые неприкрыто говорили, что они оба самые удачливые и востребованные из супругов.

– Странно как-то, – заметила Мег. – Могло ведь сложиться так, что мы бы поменялись мужьями.

На сей раз содрогнулись все четверо.

– Я скажу вам, что по-настоящему странно, – Бри подошла к ним в сопровождении Майка, который гордо, словно драгоценный приз, нес спящего малыша в рюкзачке на груди. – Ваша четверка. Сроду не видела таких чудных отношений. Майк, они ведь все немножечко странноватые?

– Ну, Бри… Некоторые могли бы сказать такое про нас.

– Ты слишком хорош, таких на свете не бывает, – одарила его Бри тайной улыбкой, скрытой ото всего остального света.

Тоби отлепился от своих друзей:

– Не так уж он и хорош: вчера вечером залез в мою заначку «М–энд–Эмс».

Майк усмехнулся, сграбастал Тоби за шею и пятерней взлохматил слегка парню шевелюру, не потревожив его брата.

– Тебе нужно найти место поукромней, сынок.

За последние три года Тоби вырос на десять дюймов, и домой начали названивать девочки, доводя Бри до сумасшествия. Но для пятнадцати лет Тоби был на удивление смышленым малым, и Люси не беспокоилась.

Между рождением детей и процветанием карьеры у них в жизни произошло столько всяких перемен. Были и трудные времена. Люси очень переживала потерю деда Линчфилда, а у Бри случился выкидыш во время первой беременности. На счастье, рождение Джонатана Дэвида Муди–младшего в начале года смягчило боль.

Одним из событий, повергнувших всех, кроме Люси, в шок, стало решения Панды нанять больше служащих, а самому вернуться к учебе, чтобы получить степень консультанта. Теперь он брался за работу поближе к дому, чтобы посвятить остаток времени более важному делу – помогать получившим ранения военным вернуться к нормальной жизни: каким-то образом Панда открыл в себе к этому талант.

Набиравшую обороты карьеру писателя Люси успешно сочетала с материнством. У нее был врожденный талант рассказчика оживлять истории детей, которым помогала найти путь в жизни. Она только что начала третью книгу, на сей раз сосредоточившись на восемнадцати–девятнадцатилетних, выросших из приемных семей, но места, куда пойти, не имевших. Люси стала таким сведущим авторитетом по вопросам детей группы риска, что ее нарасхват приглашали выступить в теленовостях и поучаствовать в ток–шоу. В то же самое время она продолжала работать консультантом–добровольцем в Чикагском центре–приюте, поэтому не потеряла связь с горячо любимой работой.

Помимо семейных дел, Люси с Пандой затеяли грандиозный проект: летний лагерь на острове, который почти закончили строить на том самом месте, где Панда когда-то предавался размышлениям. Лагерь позволит родным братьям и сестрам, которые воспитываются в разных семьях, каждое лето проводить вместе несколько недель. Он может послужить убежищем для солдат–ветеранов и их семей, пока те пытаются устроить для себя нормальную жизнь. Панда и Люси отчетливо понимали, с какой массой проблем они столкнутся, имея дело с таким количеством детей и взрослых на грани срыва, но в помощниках у них были необыкновенные люди, которые не боялись бросить вызов трудностям.

Лагерь финансировался из фонда Литчфилд–Джорик, чьи средства существенно выросли после того, как Люси вложила значительную сумму денег, унаследованных от дедушки.

– Ухнула наша яхта, – посетовал Панда, когда закончили подписывать бумаги.

Но с его бизнесом и писательской карьерой Люси они могли себе позволить не думать о финансах, ведь роскошь не прельщала ни их, ни их дочку-чертенка, которая была совершенно счастлива, топая в каких-нибудь башмаках, которые выкинули ее родители.

Инстинкты телохранителя у Панды сработали на несколько секунд раньше, чем Люси–мамочка насторожила уши.

– Я возьму его, – сказал ей муж.

Люси кивнула и сама направилась к двухлетней дочурке, которая радостно пыталась вырвать замызганного мягкого динозавра у громко выражающей протест миниатюрной копии Теда Бодина. Панда дошел до крыльца, где дремал их сын. Малыш успокоился, стоило отцу прижать его к плечу, и старый дом, бывший когда-то таким негостеприимным, казалось, обнял их обоих. Панда окинул взглядом двор, где собрались люди, которые значили для него все.

Люси удалось отвлечь дочку, крошечную укротительницу львов, унаследовавшую темную шевелюру Панды и материнский смелый дух. В гавань, пыхтя, направлялся полуденный паром. В поисках корма спикировала пара чаек над водой. Люси подняла голову и посмотрела в сторону крыльца. Взгляды супругов встретились, и на губах Люси заиграла легкая улыбка довольства жизнью, от которой сердце Панды защемило в груди.

«Будь лучшим, в чем ты хорош».

Кто ж знал, что он будет хорош вот в этом?

 

КОНЕЦ

 

 

Бонус

 

Время шло к полуночи. После паршивого обеда и хорошего секса они сидели босиком. Голодные. Лодка стояла на надежном причале внутри лодочного сарая, в борт билась вода, а парочка лениво развалилась на корме на скамейке. На Панде были только шорты, а Люси надела лишь трусики и короткую, не закрывавшую живот футболку.

– Ты никогда не рассказывал, как получил свою кличку, – засовывая в рот крекер, вдруг сказала Люси.

– Точно. Никогда. – Панда скрестил голые лодыжки и махнул в сторону продуктовой заначки. – Дай-ка мне чипсы.

Люси передала ему пакет и подождала. Подождала еще немного.

– Ну? – наконец не выдержала она.

– Знаешь, чего бы мне сейчас хотелось? – Он заглянул в пакет с чипсами. – Соленых орешков. У тебя, вообще, были соленые орешки?

– Да, и я их больше не хочу. Я вот хочу знать, как ты получил свою кличку.

– Это личное.

– Тогда шепотом «Baby, baby, give it to me» (Крошка, если ты дашь это мне... – Прим.пер.), – пропела Люси строку песни Busta&Mariah Carey «I know what you want».

Он возмутился:

– Я никогда этого не говорил.

– Ну, что-то похожее, – самодовольно улыбнулась Люси.

– Ладно, кличку мне дали в полиции. И неловко вспоминать. – Панда застыл, словно она выдирала ему зуб. Типичное поведение для мужика, который терпеть не мог делиться чем-то личным.

 

– Неловко? – переспросила Люси. – Все интереснее.

– Ну что пристала! Тебе что, заняться нечем? – глубоко вздохнул он.

– Займусь позже.

Люси потеряла интерес к крекерам, но вытащила один, чтобы замаскировать, как страстно она желает услышать что-нибудь – хоть что-то – личное о Панде.

– Это случилась, когда я был копом. – Он отложил чипсы. – Я отлично стрелял. Бывало, парни увидят меня на стрельбище и давай звать Пандой. Это значит «вооружен и очень опасен» (pissed and armed – Прим.пер.).

– Что-то не просеку.

– «Р» – очень опасен. Потом «A–N–D» – и. И под конец «A» – вооружен. – Он терпеливо произнес по буквам: – П–АНД–А.

Люси задумалась.

– Творческий подход.

Панда пожал плечами:

– Копы.

– Хорошая задумка, – согласилась она. – Такая отличная задумка, что… я ни за что не поверю.

Теперь он изобразил искреннее негодование.

– Что значит, ты не поверишь? Это моя кличка. Уж я-то знаю, как её получил.

– Верю, что знаешь. Но только не так ты её заработал. Какова настоящая версия?

Люси ждала, что он будет отпираться – и она не позволит пудрить себе мозги. Панда попытался сбить ее с толку одной из своих сексуальных улыбок, от которых у нее плавились кости.

– Что ты мне дашь, если я расскажу тебе правду?

Она скользнула пальцем под край его шорт на ноге.

– Ночь, которую ты никогда не забудешь.

Взгляд его затуманился.

– Ты уже это сделала.

Люси улыбнулась:

– Спасибо.

Она ждала, что он будет продолжать уводить ее в сторону. Вместо того Панда отвернулся и отстраненно потер ноготь на большом пальце.

– Ну это… был один знакомый маленький пацан. В детстве… – Казалось, мыслями он где-то далеко. – Пацанчик не мог выговаривать «Патрик», и как-то само собой вышло «Панда», наверно, потому что у него была такая книжка. Тогда мне было девять, старался быть крутым, но парни, с которыми я зависал, как-то услышали, как он говорит. Естественно, стали дразнить меня. Пару раз я ввязывался в драку, но бесполезно. Панда… Панда… Панда… В конце концов я решил – пусть так и будет.

Конечно же, все так и должно быть. Люси видела его мальчиком, который задирал подбородок и пыжился, храбро сражаясь с миром, встречавшим его в штыки.

– Но когда ты вырос, то мог бы забыть кличку, – заметила она. – Когда пошел в армию. Почему же не избавился?

– Я хотел, но… – Панда запустил в волосы пятерню. – Черт, даже не знаю. Наверно, просто сроднился с этим. Как память о… – Он повернул к ней голову и взглянул в глаза. Потом наклонился и поцеловал. – Хватит разговоров.

– А мне нравится говорить, – произнесла она ему в губы.

– Ой–ой–ой. – Руки его пришли в движение, скользнули Люси под футболку. – Что это у нас тут такое, что ты любишь куда больше?

Как выяснилось, он был прав.

 

...

Роман в стихах по мотивам "Великого побега"

Автор zerno

 

Он достойнейший был из достойных –

Добр, умен, собой хорош, богат,