Новое время в европейской культуре охватывает ХVП – ХIХ вв., оно ознаменовано социальными, политическими, экономическими и духовными переменами и потрясениями в жизни общества. В эпоху Возрождения инновационные тенденции в европейской культуре пробиваются благодаря культурному обмену со всем миром, раздвинувшим границы Европы. В Новое время движущей силой становятся наука и техника. Новое научное мышление, значительные открытия во всех областях знания, успехи естественных наук и перемены в общественной жизни привели к изменениям и в речевой сфере, в том числе и в риторической.
Судьба риторики различна в ХVП – ХVШ – ХIХ вв., что неудивительно в свете разнообразия, несхожести и динамизма культурных процессов Нового времени. Смена художественных стилей влияла и на риторику в её взаимодействии с искусством. Изменение научной парадигмы меняло и отношение к риторике. Революционные события ХVIII – ХIХ вв. рождали поколения новых ораторов.
Так, барокко довело до самых больших высот искусство использования фигур и тропов. По мнению Ю.М. Лотмана, в барокко тропы составляют не внешнюю замену одних элементов другими, а способ особого образного строя сознания. В риторических фигурах и тропах нельзя видеть лишь внешнее украшение, они составляют основу механизма творческого мышления. В реальной поэтической практике барокко повлияло на риторику, сблизив ее с поэтикой. Художественная практика барокко вела к игре метафорой и элитарности искусства.
Как отмечают современные исследователи Т.Г. Хазагеров и Л.С. Ширина, поиск опоры в художественной речи, начавшийся еще в эпоху Возрождения, приносит риторике успех только на первых порах. Однако хотя фигуры и тропы нужны и оратору, и писателю, но разные и по-разному. Фигура и троп не могут быть вырваны из художественного текста и механически приспособлены к понятийному аппарату риторики и практическим потребностям убеждающей речи. У оратора и писателя разные задачи, оратору нужна иная, усиленная выразительность, чтобы аудитория склонилась к его видению предмета. По мере того, как это становится ясным, кризис риторики усугубляется[29].
В эту эпоху появляется и широко распространяется по Европе новая форма общения людей – салон, в котором утверждается светская риторика – риторика изысканной беседы. Особенно популярны стали салоны во Франции. В этих салонах расцвела риторика загадки, словесной игры, намека, каламбура. В беседе культивировалась утонченность, в описаниях – красота. Фактически сложился свой стиль, принципиально противоположный «плебейскому», отвергающий диалекты и жаргоны. Большую роль играл в салоне хозяин, а чаще – хозяйка. В историю вошли, например, салоны маркизы Рамбуйе. В салонах формировался речевой образец поведения аристократа, мировоззрение и жизненный кодекс дворянина, нарушение которых сказывалось на судьбе человека. Во Франции была специально издана книга «Красноречие для обучения дамы высшего света».
В культуре Просвещения ценится интеллектуальное общение, оно происходит в кругу философов и учёных. Философов для бесед приглашают «сильные мира сего», в том числе и императоры, с ними состоят в переписке, их идеи просвещение, разума и свободы влияют на общественное сознание, трансформируя и образец речевого поведения, и образ хорошей речи. Ценится речь, насыщенная мыслью, ясная, точная, логичная, истинная.
Вместе с тем, по мнению многих ученых того времени, ясной и точной речи лучше может научить не риторика, а логика и математика. Естественные науки оказываются на вершине иерархической лестницы знания, потеснив науки филологические. Именно логика и математика становятся инструментом мышления.
В своем «поражении» виновата отчасти и сама риторика, кризис которой связан с ее отрывом от логики в пользу литературы, элитарностью и увлечением внешней красивостью. Отрицание риторики находим в трудах многих идеологов Нового времени – Декарта, Спинозы, Локка, Канта, признание – у Бэкона, Паскаля.[30].
Декарт (1596–1650), французский философ, математик и физик, обосновал рациональное мышление как опору человеческого сознания вообще. Человек, по его мнению, должен уметь преодолевать иллюзии, он обязан следовать очевидности в своих рассуждениях, опираться на строгие доказательства. И риторике с ее ценностными, вероятностными суждениями в системе Декарта просто нет места. Он признает только аналитические доказательства.
Спиноза (1632–1677), нидерландский философ, также отвергал риторику, но по причине несовершенства естественного языка: поскольку языку вообще свойственна полисемичность (многозначность), он не в состоянии точно и однозначно выразить истину. Близка к его мнению и позиция английского философа Джона Локка (1632-1704).
Интересно отношение к риторике Фрэнсиса Бэкона (1561–1626), английского философа, естествоиспытателя и общественного деятеля. В труде «О достоинстве и приумножении наук», рассуждая о риторике, он опирается на слова Соломона: «Мудрого сердцем назовут мудрецом, но сладкоречивый вития добьется большего». Бэкон отводит риторике роль практической мудрости. По его мнению, риторика нужна не как теория, а как хранительница готового набора риторических приемов и общих мест. Кроме того, риторика в такой же мере подчинена воображению, в какой диалектика – интеллекту. Ее цель – помочь деятельности разума, заполнив воображение различными образами. В частности, образом добродетели и блага. Но ни добродетель, ни благо не могут явиться чувственному восприятию в телесном обличье, их приходится представлять в словесном облачении. И риторика способна сделать их почти зрительно ощутимыми. Вообще красноречие силой своего убеждения приближает к нам отдаленное будущее, делает его отчетливым и зримым. По мнению Бэкона, риторика и диалектика дополняют друг друга, поскольку диалектика рассматривает разум в его природном свойстве, а риторика – в его ходячем употреблении. Доводы и доказательства диалектики и логики являются общими для всех, а доводы и доказательства риторики должны изменяться применительно к характеру аудитории.
Безоговорочно признавал риторику французский философ, писатель, математик и физик Блез Паскаль (1623 – 1662), сыгравший большую роль в формировании классической прозы. Он выступал за ее восстановление в правах. Для него риторика была другим, особым языком с огромными возможностями.
При всех спорах о необходимости риторики она все же оказалась востребована в разных сферах общественной жизни – политической, судебной, академической, церковной.
Революционные потрясения ХVIII – ХIХ вв., изменение социально-политического устройства общества, наличие демократических тенденций способствовали функционированию политического, парламентского, судебного красноречия.
Французская буржуазная революция выдвинула из своих рядов политических ораторов – Демулена, Мирабо, Дантона, Робеспьера, Марата, Сен-Жюста. Сама революционная действительность стимулировала ораторскую практику. Острые дискуссии разворачивались, например, в 1793 году в конвенте по продовольственной проблеме, утверждению частной собственности, свободе торговли и раскрепощению рыночных отношений и другим животрепещущим вопросам. Историки отмечают, что жестокие ораторские поединки начались с первых дней работы конвента, они сопровождались тяжкими взаимными обвинениями, резким размежеванием позиций в таких вопросах политики, как война, деятельность Парижской коммуны, суд над королем. Тексты ораторских речей демонстрируют высокое риторическое мастерство их авторов. Так, в выступлениях Сен-Жюста находим этому подтверждение: «Наши продовольственные запасы исчезали по мере того, как распространялась наша свобода, ибо мы увлеклись принципами свободы и пренебрегли принципами управления»[31]. «Нищета породила революцию, нищета может её погубить»[32]. «Когда я прохожу по улицам великого города, я скорблю при мысли о бедствиях, которые подстерегают его и настигнут также другие города, если мы не предотвратим полного крушения наших финансов. Наша свобода пронесется, как гроза, а её триумф прозвучит, как удар грома»[33].
Современный исследователь М.В. Львов считает Францию наиболее ярким продолжателем мастерства политического красноречия и выделяет три его варианта:
1) красноречие, рожденное на баррикадах революции;
2) парламентское красноречие, сложившееся в Национальном собрании Х1Х века;
3) дипломатическое общение.
В двух последних областях с Францией небезуспешно соперничала Великобритания[34].
Деятельность английского парламента связана с речами и памфлетами Фокса, Питта, Шеридана. Риторика вообще способствовала становлению публицистики, питая газетно-журнальную полемику. Памфлет стал излюбленным жанром английских парламентариев, журналистов и писателей. Наиболее ярким примером общей тенденции является творчество Джонатана Свифта. Его творчество - это прежде всего памфлеты, это острая политическая сатира, которая заставляла трепетать королей и министров и вызывала восторг и поддержку народа. Да и сам знаменитый роман «Путешествия Гулливера» по сути своей художественный памфлет. Свифт критикует внутреннюю политику Англии, парламентскую систему, колониальные и захватнические войны, выступает против религиозных предрассудков и невежества.
Политическое и парламентское красноречие имело поддержку в культурном пространстве Англии. В средних слоях английского общества для поддержания репутации обязательно было посещение политических собраний или встреч по интересам, в кафе например. Возникает определенный идеал речевого поведения, который закрепляется в детально разработанном своде правил общения. Этот идеал непринужденного, полезного, доброжелательного, общественно активного, культурного речевого поведения отражается в английской литературе и публицистике той эпохи.
В Новое время достигло больших вершин академическое красноречие. Интересен опыт Шотландии. Так, в эпоху Просвещения слушать лекции шотландских профессоров приезжали в Эдинбург, Глазго и Абердин студенты со всех стран Европы. Высоко ценились в это время интеллект, знания, умение вести философские и литературные диспуты. Ученые и образованные люди, выпускники университетов и профессора имели возможность блеснуть своим красноречием в научных обществах, клубах по интересам, в салонах, кафе – местах культурного досуга. Хорошая речь научного и гражданского содержания входит в эталон образованного шотландца.
Следует отметить один интересный феномен ХV – ХVII вв., связанный с риторикой. В Нидерландах в это время отмечено множество риторических обществ, которые создавались энтузиастами в городах и сельской местности для распространения образования. Добровольный и предельно демократический характер этих объединений делал их весьма эффективными.
В Новое время риторику продолжают изучать в школах и университетах, но кризис риторики продолжает углубляться, и к началу ХIХ в. почти повсеместно риторика в Западной Европе перестает рассматриваться как наука и, по мнению Хазагерова и Шириной, устраняется из сферы образования[35].
