Плутон.
Территория базы «Эмме-йа».
Чёрный бархат внеземного неба испещрён проколами в пространство иного мира. Того мира, жгучее дыхание которого испепелило крайний планетарный форпост Системы…
– А ведь небо на всех одно, – разглядывая развалины дворца «Эмме-йа», сказал Салтыков, – И для людей, и для бестфайров, и для сушеств из других галактик.
– Небо одно, а мы все разные? Так? – спросил Мартин.
– Не просто разные. До безобразия различные! Война завершается – можно кое о чём рассудить. Фаэты и бестфайры рождались под светом единых звёзд. А ведь ни один «Кащей» не предал своего племени. Все держались до последнего дыхания.
– Это странно? – спросил Леран.
Отказавшись от имени и статуса фаэта, он добился предельной откровенности среди близких ему землян. И вызвал колеблющееся непонимание в среде братьев. Каста Шамбалы распадалась, на этот раз окончательно.
– Немного. Бестфайры более чем наполовину искусственны. Но я признаю их твёрдость за плюс. И думаю о фаэтах прежней Шамбалы хуже, чем до Вторжения.
– А о людях думал хорошо?
– О землянах? Раньше я считал, что быть землянином – хуже некуда. Столько оборотней… Но тут появился Арни, собрал отребье… Мотивы предательства – ерунда. Мотивы появляются у тех, кто готов их принять.
Юнивер описывал круги в попытках отыскать признаки бывшей окультуренности мёртвой планеты. Мартин спросил:
– Прости Дениса. Он немного сдвинулся. Когда в человеке много вопросов, но мало ответов, он сдвигается. Почему ты отказался от уничтожения врага ещё на Чёрной дистанционным методом? Без прямого соприкосновения… Всё зависело от тебя. А ты скрыл мотивы отказа. Так?
Леран устало смотрел на серый пепел от башенки принцессы. Да, когда много вопросов, можно сдвинуться.
– Чёрная хранит тайну. Я уверен – тайну из нашего будущего. Её нельзя упустить. Человечество вновь окажется в капкане…
– А тайна – в руках теневого кардинала бестфайров, – Эрнест тоже смотрел на место от башенки, но ему не было дано знать, что оно хранит, – А я не уверен. В лучшем случае обнаружим суперкомпьютер. Может, и есть хозяин, но он наверняка сделал ручкой. Никто из нас не Бог…
– Я могу ошибаться, – отвердел лицом Леран, – Сколько их было, ошибок… Пусть даже следы тени кардинала! Ты знаком с последним докладом Чрезвычайной Комиссии?
– Да. «Вояджер-1»… «Пинер-10» с посланием для внеземных цивилизаций… И все другие – заторможены и обрели пристанище на одном из планетоидов Сферы Оорта. Там же аппараты, прилетевшие из космических глубин. Кто-то крепко занят изоляцией Системы от внешних контактов. Сделал музей остановленных стремлений…
– Вот и ещё один фактор, пропущенный фаэтами. Блокада Системы длилась неизвестно сколько тысячелетий.
Видимо, от нечего делать, по собственной прихоти, мозг Юнивера воспроизвёл рядом с ними голографическую модель «Пионера-10». Круглая чаша; под ней приборный отсек; антенный усик; три каких-то кубика на растяжках… Всё это считалось вершиной технической мысли. А рядом с их конструкторами молча смеялись фаэты… А над всеми – тень ещё чья-то, могущественного космического Мерлина. Зачем ему детские игрушки людей?
– Леран, фаэты утверждают, что в нашем участке Галактики нет высокоразвитых цивилизаций.
– Это в рамках наших пространственно-временных координат. На деле такие термины, как близко-далеко, будущее-прошлое – условны. Противник или друг может угрожать или помогать нам и с поверхности Плутона. А мы можем и не понять, с чем столкнулись: с враждой или доброжелательным жестом.
И, в подтверждение нормальности парадоксов, Юнивер резко устремился к дырявому бархату: кора Плутона заколебалась, северный полюс планеты прочертили трещины. А в них посыпался пепел самого отдалённого и самого прекрасного дворца фаэтов. Качало планету, которая миллиарды лет как забыла, что такое температура выше минус двухсот семидесяти трёх градусов по Цельсию.
Земля.
Северо-Американский территориальный район. Солт-Лейк-Сити.
Звук шагов гулко катился по бетонным плитам, застревая в цветочных клумбах. Слева – квадратно-кубический, с рядами прямоугольных оконных проёмов мемориал Иосифа Смита. Справа – под остроскатной крышей здание официальных служителей Церкви последних дней. Отсутствующих служителей. Впереди – троебашенный многошпильный главный храм.
– У каждого строения – свой стиль, – Леда рассматривала архитектуру столицы мормонов, – И ведь ничего не тронуто. Ни бестфайрами, ни метеоритами.
– Мы стоим на Храмовой площади. Здесь любил вещать Морис Болдуин. По этим плитам проходили женщины Фаэтона…
Леран вернулся назад, к клумбе, нагнулся, сорвал один цветок, – сизо-алый, как небо над бывшей штаб-квартирой Арни. Подержал его в руках. Поднёс к лицу, бросил обратно в цветочный узор.
– Место выбрали драконы, Леда. Провидение сохранило это здание. И оно – наилучшее для тюрьмы-клетки. Средоточие «Нео-Силлабуса» приняло своего вдохновителя. Лжевера, лжепророк и предатель… Прекрасное сочетание…
– Но почему клетка, а не смерть?
– Кто может поторопить или задержать приход смерти? Да и смерть – слишком гуманное наказание для человека-измены.
– Гуманное? То есть человеческое? Или человечное? – спросила Леда.
Они становились перед дверями в храм. Чуть слышный шум листвы бессильно стучался в дерево и камень, опадая перед фасадом эхом тишины.
– Драконы, – не менее люди, чем мы. А в чём-то и более. Ты спрашиваешь себя: почему я не повлиял на их решение? Так?
Она согласилась кивком головы.
– Всегда и везде… Всегда и везде драконы были слишком преданными фаэтам.
– Как можно быть преданным слишком?
– Можно. Ведь они могли жить самостоятельно, независимым сообществом. Не захотели… Расы Разума – как драгоценные камни в короне Вселенной. Каждый камень непохож на другой, каждый прекрасен по-особому.
– Или по-особому безобразен…
– Безобразность, – внутренняя безобразность, – атрибут антикороны. Антихрист, антилюбовь, антимир… Время сосуществования и борьбы…
Леран протянул ладонь к плоскости двери и она бесшумно открылась. Ветер с шелестом вошёл вместе с ними и отпрянул, наткнувшись на затхлость замкнутого помещения. Лишённый мебели парадный зал был контрастно громаден для своей сегодняшней задачи.
Сплетённая из слабо светящихся фиолетовых лучей-полос камера-клетка, тем не менее, казалась созданной одновременно со зданием, замыслом того же архитектора. И, скорее всего, так оно и было. Внутри клетки неподвижно, мордой и лицом напротив, замерли два существа. Бестфайр и фаэт: их поставили так, чтобы они видели и слышали друг друга. Леран и Леда вошли в поле их зрения.
– А ведь он смотрит на тебя! – прошептала она, чуть вздохнув, – Только на тебя! Какая ненависть во взгляде! Так он всё видит и понимает?
– Оба в полном сознании. Таково условие Радомира. А ненависть… Во всём, что произошло с ним, он винит меня. В его глазах я предатель.
– Ты?! Как можно такое произнести!
– Леда, тебе тяжело слышать об Эрланге. А мне – говорить о той жизни на Фаэтоне. Эрланг посчитал себя всемогущим, всезнающим, способным на чудо. Я могу сейчас так говорить, потому что уже никогда не стану им. Предвидя катастрофу, он решил создать иное поколение фаэтов. Свободное от пороков и недостатков. Стереть всё плохое, что гнездилось в душах. Не получилось… В Роане комплекс желтокожего долго таился. И однажды усилился, поглотив привнесённое добро. Подарок не был принят. Видно, предначертания судьбы неотвратимы. Самое печальное – он не сможет изменить себя. И никто не сможет ему помочь.
– Судьба… Высшая воля? Но тогда при чём здесь ты, Леран? У каждого свой крест, и никто над ним не властен.
В ней шевельнулась новая жизнь. Тот, который рос в ней, уже понимал. И то ли соглашался с ней, то ли нет…
– Стремление к власти… Жажда мести… Они-то и толкнули Арни к бестфайрам. Их жажда крови стала сестрой его бескрайней злобе.
– Выбор соседа Арни не случаен?
– Этот «серый» – начальник «волны», легиона. Вожак, каким был и Арни. У него в мозге целых три биопроцессора. В норме они замкнуты на их руководящий центр. Мы отрезали все внешние связи. И он сейчас в полной растерянности, мало что соображает. И способен только убивать.
– Не странно ли? Серверный мозг, – ведь примерно по этому пути шла земная наука в создании искусственного интеллекта? Да? Может быть, лет через сто мы могли бы сами сделать что-то такое.
Горящие серым огнём глаза бестфайра сверлили лицо Аполлиона. Бывшие союзники стали вечными вагами. Только теперь Леда осознала весь ужас положения, в котором оказался Арни. Оба заключённых – в психосоматическом ступоре. Оба в полной памяти и сознании. Где-то в приделах храма аппаратура, сканирующая их состояние и мысли. Бестфайр блокирован и обездвижен полностью. Для Арни сохранена возможность одного-единственного движения. Если он захочет, может его сделать. Движение окажется очень медленным, – но ведь впереди у него вечность.
Силовой контур клетки изнутри непреодолим. Как только Арни коснётся правой рукой силовой пространственной кнопки, отмеченной алым шариком, то тут же выйдет из неподвижности. Но кнопка сразу освободит и бестфайра. Тот оживёт на несколько секунд. Достаточных для того, чтобы жизнь Арни прекратилась в быстрых муках. А людоед распадётся на части. Такова программа-участь. Или жизнь в неподвижном заключении, или смерть в пасти союзника. Программа-приговор.
А пока они смотрят друг на друга и размышляют.
Леда ощутила это первой.
Готовность движения к алому шарику…
И – сопротивление этому желанию. Разрывное противоречие, роковая свобода выбора… Начало движения, обусловленное приходом гостей. Нет – хозяев!
На глазах Леды выступила влага.
– Леран… Он хотел освободиться при нас.
– Демонстрация самоубийства, – ожесточённое раздражение хлынуло на Лерана; сказывались близость и врага, и предателя, – Только затем, чтобы чувство вины грызло меня до последней минуты. Попытка переложить наказание.
– Леран!
– Нет! Посмотри, внимательно посмотри! Он не сделает разрешённого движения. Никогда не сделает! Его страх потерять бессмысленную жизнь сильнее любого порыва. Этот страх сросся с ним за тысячи лет.
«От наиболее развитой в известном объёме пространства цивилизации фаэтов почти ничего не осталось. Красивых и могучих людей теперь считают на десятки. И тому виной не только враг. Уж лучше бы Арни погиб, и лучше бы память о нём без остатка растворилась, не коснувшись будущего человечества. Подобное забытое лучше сомнительной славы. Но наша встреча сегодня изменит Арни. Он сделает когда-нибудь разрешённый ход…»
По лицу Леды катились слёзы. Она боялась, что ожесточённое войной сердце Лерана склонилось к наслаждению наркотиком мести.
Земля.
Аравия. Джидда.
В аравийской резервации открыли психиатрическую лечебницу для единственного пациента. Последний из сатурнианской тройки фаэт Атис, не примирившись с бытием второго рождения, потерял рассудок. Память Андумбулу так и не пробудилась в нём. Причина, – чрезмерно ускоренная адаптация в новом мире.
Живые фаэты собрались у постели брата; они все смогли поместиться в одной комнате. Мозг Атиса наглухо закрыт для всякого проникновения. Его жизненная субстанция свернулась в кокон, и до обращения её в бесконечно малую точку остались дни.
«Мы были очарованы земной жизнью. Не оглядывались назад, не заглядывали вперёд. Не думали ни о рождении, ни о смерти. Ни о том, что стоит за ними».
«Так мы лишились и прошлого, и будущего…»
«Земные люди… После Перехода, – какими бы они ни стали, они вернутся. Каждый из них будет помнить о нас. Среди них – наши дети. Род Андумбулу на заканчивается на нас».
«Да, мы слились с землянами. И ещё возродимся другими, но…»
«Земляне уже начали собственное возрождение. То, к которому мы не смогли и не успели подойти на Фаэтоне».
«Духовное возрождение?»
«Именно. Сделали ещё шаг. Братство мировых конфессий… Они возвращаются к исходным Текстам».
«Они плачут и очищаются. Слёзы покаяния дают надежду. Поднимают веру».
«Высока цена не опоздавшей слезы. Мы забыли, что это такое».
«Не мы, они сами спасли себя. Оружие извлечено из их глубиной памяти. Как легко нейтрализовано Вторжение!»
Глава пятая. Хозяйка Чёрной планеты.
Йуругу.
Абордаж.
Командование десантом Верховный Протекторат поручил Генеральному координатору Лерану Кронину. Ему не удалось выполнить единственного условия планетарного руководства, инициированного Чрезвычайной Комиссией: оставить фаэтов на Земле. Впервые, все как один, они отказались подчиниться своему вождю.
Разведки не было, – Кронин торопился. Смысл атаки теперь знали всё: успеть «накрыть» штаб Вторжения. Живой или механический, индивидуальный или коллективный, – он должен быть опознан и пленён.
– Строящая новый Храм единая Церковь Земли призвала нас к милосердию, – обратился Леран по прямой связи ко всем кораблям десанта, – Я готов. Если они примут предложение мира и капитулируют полностью и безоговорочно. И непременно – вместе со своим руководством! Если нет – полное уничтожение всех бестфайров!
Чёрная вырастала тёмным кругом, на котором инфрапятнами горели входы в подземелья. Поверхность планеты пустынна, лишена и молекулы живого вещества.
– Ни единого пленного! Земле не нужны такие экспонаты. Но штаб нам нужен больше воды и воздуха. Будущее человечества, как и населения Земли, – пусть это будут дельфины, – не гарантировано от новых встрясок. Во Вселенной оказалось больше зла, чем кто-либо предполагал. Да и мы несовершенны, как бы ни старались…
Попытки фаэтов войти в контакт с подземным миром Чёрной не удались.
Заместитель командира десанта Денис Салтыков был весел и возбуждён. Его взгляд сверлил точку, определённую для экипажа головного Юнивера. Предполагалось, что именно тут, вблизи полюса, начинается центральный проход к главным вместилищам.
· Командир! Ты считаешь, что бывший галактолёт прямо связан с демиургами цивилизации Йуругу?
Леран молчал. Салтыкову ответил кто-то из десантников-землян.
– Я уверен. Отыскать, – в худшем случае, – координаты родины этих самых демиургов, – вот задача первая и важнейшая.
– Видно, после поражения у нашей Системы они долго не могли опомниться. Не исключено, получили и мощный ответный удар на своей «территории». Вторжение ящеров могло быть всего лишь разведкой боем.
– Денис, если нам уж так повезло, то нашим потомкам повезёт никак не меньше. Система в целом и Земля в особенности – средоточие чего-то чрезвычайно ценного. Будто тут некто спрятал ключи от вечности.
– Да уж… Галактолёт, Фаэтон, Йуругу, F-зоны, Луна, працивилизация, давление из будущего… Тут в мирном темпе работы на десяток веков. Действительно, какая может быть речь о случайностях…
Леран слушал полузакрыв глаза. Кроме проблемы бестфайровского штаба его мучила тень предчувствия, лежащего очень и очень глубоко. И связанного каким-то образом с Ледой. Возможно, это было следствием разлуки, первой по-настоящему серьёзной за последнее время. Точнее, – с момента начала их единой жизни. С ночи, проведённой в сказочном дворце «Эмме-йа».
– Целенаправленная эволюция – вместо конструирования техники и машин… Они стремились к созданию универсального живого непобедимого оружия. Они почти добились цели. Боевая единица успешно работает пешеходом, вертолётом, буровой машиной, самолётом, планетолётом… И выполняет при этом кучу функций!
Денис оторвался от лицезрения растущего диска Йуругу и повернулся с креслом кругом. Люди сидели, неумело скрывая предбоевое напряжение. Разговор вели двое: Салтыков и человек, имени которого командир десанта не знал. Люди вокруг него менялись слишком быстро, а времени на общение не оставалось.
– Все внутренние органы служат концентраторами и преобразователями энергии внешней среды. Любой среды. А психика?
– А что психика? – не выдержал кто-то собственного молчания, – Она проявляет себя исключительно негативно. Силовое, давящее, разрушающее воздействие…
Леран сравнивал степени яркости инфрапятен на поверхности планеты. Нельзя было ошибиться: авангард десанта с командиром просто обязаны были войти через «парадный вход», по кратчайшей дороге устремиться к цели. И, чтобы отвлечь себя от желания выйти на пси-связь с Ледой, он вступил в разговор.
– Шестьдесят пять миллионов лет назад и много позже ящеры Йуругу были иными. Присутствовали признаки цивилизованности, проблески «человеческих» качеств. С ними можно было говорить! Их разум охватывал значительно более широкий спектр Вселенной. Постороннее вмешательство реализовало крайнюю линию на шкале возможностей развития. Из разумных существ, – пусть и далеко не лучших в Галактике, – они превратились в разумных роботов.
– Передовой отряд неизвестной звёздной империи?
– Скорее всего. Сколько подобных отрядов может быть в Млечном Пути? А если возможны межгалактические сообщения?
– Вот почему я требую пройти так, чтобы живьём накрыть их управленческий центр, – завершил в общем-то неплодотворную беседу Леран.
Высадка прошла без помех. Практически мёртвая планета готовилась встретить десантников в глухих лабиринтах своей коры. Леран держал с фаэтами пси-связь, земляне использовали обручи-короны. Избранный командиром десанта ход петлял, разветвлялся, нырял круто вниз, снова поднимался. Подземелья строились без архитектурного плана, бестфайры рыли их как попало. Тем не менее Леран был уверен, что имеется приоритетный, пусть и путаный, проход к центральной пещере. Денис Салтыков не менее уверенно утверждал: «Оружие Освобождения» спасёт их от бестфайров и здесь; но будет бессильно перед обычными, то есть «неживыми» средствами поражения. И, следовательно, надо быть готовым ко всяческим сюрпризам. Личная экипировка землян позволяла противостоять любому виду оружия, начиная от химического и кончая радиологическим. Фаэты от комплекта защиты отказались.
Лучи прожекторов метались в непроницаемой темноте. Денис едва поспевал за Лераном. Командир десанта летел впереди подобно летучей мыши. Салтыков крутил руль мотоциклетки, с трудом вписываясь в повороты и уклоняясь от торчащих из потолка или стен, – не поймёшь, – каких-то острых крючьев, на вид металлических. Наконец он взмолился:
– Командир! Что за темп? Так и голову сломать недолго. Прошу минуту.
Леран остановился, определяя, куда от новой развилки направиться дальше.
– Что-то случилось? – спросил он.
Денис натянул респиратор и глухо ответил:
– Этот ужасный запах! Страшнее любого химдыма. У них сортиры на каждом шагу. Свинарник в космической степени!
– За миллионы лет они в этом не изменились, – пояснил Леран, – Они рассудочные, но не цивилизованные животные.
– Животные? – возмутился Салтыков и обернулся: экипаж командирского Юнивера натягивал противогазные маски – респираторы не устраняли психической составляющей «ароматического» оружия, – Да запах скунса здесь покажется благовонием. Но почему нас никто не встречает? Ведь живых Кащеев не одна тыща. И все они влезли в эти щели.
– А что ты чувствуешь? – спросил его Леран, принюхиваясь словно собака-ищейка.
– Чувствую, что нас заманивают в капкан. И мы бежим в него сами, и с невероятной скоростью. Заманят, покажут кусочек сыра, и захлопнут все ходы назад.
– Ты правильно чувствуешь, человек! – обрадовался Леран, – Другого пути как в капкан у нас нет.
Денис надеялся, что вот-вот откроется если не третье, то хоть второе дыхание. Не жаловаться же! Во всех отрядах то же самое. Фаэты задали с самого начала бешеный темп! Некогда соображать, всё на инстинктах и психомоторных реакциях. Он чувствовал, что превращается в обыкновенную гончую.
Понимая странную радость Лерана, рвущегося к цели во что бы то ни стало, Салтыков лихорадочно восстанавливал в памяти схему абордажа. Где-то в ней гнездился промах! В схему включились неизвестные факторы. Первый, – пригодный для дыхания воздух в подземельях. Не он ли служит заменителем сыра в мышеловке? Земляне поснимали шлемы сразу – что за война в комбезах? Откуда и почему здесь воздух, если его уничтожили в самом начале эпопеи?
Все входы в кору Йуругу на поверхности перекрыты дежурными постами. Глобус расчерчен и распределён между Юниверами, застывшими на стационарах в ближнем космосе. «Два-О» наготове, никто не сможет ретироваться с Чёрной планеты. В случае нужды сверху разобьют планету на мелкие кусочки. Так что внешний капкан принадлежит людям. Они – хозяева драки. А внутри… В каждом отряде минимум один фаэт. Они – впереди, они ощупывают путь минимум как на километр вперёд. Что ж, это их право и долг, тут всё ясно.
Денис вздохнул: слабое звено в плане есть, но он его не видит. И никто не видит.
– В капкан так в капкан, – обречённо согласился он, – Но в таком темпе мы рискуем пропустить удар с тыла или фланга. Или хрен с ним?
– Именно! – всё так же радостно заявил командир десанта, – Мы бросили свои жизни в обмен на мир и спокойствие завтрашней Земли. Хоть десяток из нас прорвётся куда надо, – и мы решили задачу. А если все останемся живы, но не узнаем, откуда началось Вторжение и может ли оно повториться, – то зачем нам такая жизнь!
Разговор командира с замом слышал весь десант. И дружно отреагировал на слова командира одобрительным «Ура».
– Тогда вперёд? – предложил Денис, – При любой ситуации авангарды отрядов рвутся к цели. А в бой ввязываются арьергарды. Так?
– Так, – уже хмуро отозвался командир; ноздри его носа шевелились как крылья летучей мыши, готовящейся в скорый полёт, – Командуй, Главком!
– Есть! Вперёд, мужики! На абордаж!
Салтыков тронул кнопку акселератора мотоциклетки, и двигатель неизвестного ему типа рванул так, что он едва не вылетел из седла. Денис понял: Леран учуял след. В голове этого фаэта, объявившего себя землянином, действовал какой-то сверхчуткий датчик. И где-то рядом с датчиком скрывался генератор мощности, не имеющий ограничений или пределов. В этого Кронина, как и в Россию, можно было только верить.
А Леран в это время, опираясь на поддержку братьев, выяснил наиважнейшую деталь.
Оказалось, что путаница ходов и пещер имела систему. И система эта состояла из нескольких самостоятельных региональных «узлов», подобных компактным паутинным сетям, соединяющихся длинными узкими коридорами. В каждом из «узлов» имелось по десятку пещер разного калибра, – мест стационарного обитания бестфайров. Одна из пещер, самая большая, была главной и служила местом «воспитания». Или – обучения монстров.
На планете имелся штаб управления населением. Он же штаб Вторжения. Самое интересное и загадочное: этот штаб ухитрялся присутствовать одновременно во всех «узлах»! Множественные ипостаси руководства были абсолютно равноправны и тождественны. И пленение либо уничтожение любой из них, размещаемой в центральной «узловой» пещере означало пленение-уничтожение штаба как такового.
Таким образом, дело сводилось к одному: отрядам искать в своих «узлах» центральные полости. Первый нашедший решает задачу всего десанта!
Между тем продвижение замедлилось. Вначале позади отрядов обрушились пройденные километры. Назад ходу не стало. В первых же найденных пещерах люди подверглись массированному нападению со всех сторон, в том числе «из-под пола». Шестёрки сдерживания были уничтожены моментально. «Два-О» знало своего врага. Но бороться со всем остальным становилось всё сложнее, – где-то на полпути «остальное» предстало комплексом таких поражающих факторов, которые все предусмотреть было возможно только в фантастических романах стиля «фэнтези», где распалённое воображение автора ветвится так причудливо, что легко соединяет несоединимое и членит нерасчленяемое.
Леран и Денис при поддержке трёх десантников в доли секунды успевали проскакивать западни и ловушки. Каким-то, присущим только ему наитием командир десанта выбрал оптимальную скорость продвижения и избирал нужные направления. Основная часть отряда, – более ста человек, – принимала на себя удары, теряя людей.
Всё чаще командир десанта и его зам фиксировали донесения о потерях. Штаб планеты подготовился к нападению с учётом психики и физиологии участников десанта.
…Электромагнитные сектора-ловушки, изолирующие сразу несколько человек… Провалы, внезапно разверзающиеся под ногами… Лазерные удары с неожиданных направлений… Пулемётные очереди, «приправленные» трассерами… И так далее…
Использовался весь арсенал, используемый людьми в последних войнах друг против друга. Правитель бестфайров хорошо изучил военную историю человечества, в ходе которой одни люди весьма успешно истребляли других людей. И если бы не аппаратура опережающего предупреждения, созданная в Цитадели последними фаэтами, отряды были бы ликвидированы в течение часа, не более. Но и подготовительные усилия фаэтов не были, да и не могли быть абсолютны. Защита пробивалась раз за разом.
Салтыков не выдержал, и без совета с командиром десанта дал команду:
– «Оружие Освобождения» – в дело! Цель – ликвидация всех Кащеев.
Запели стрелы, полетели камни из ручных катапульт, прошелестели незнакомые слова… В ходах и пещерах шло взаимное истребление двух противостоящих сил: аборигенов Йуругу и десантников Земли. По мере дальнейшего продвижения отряды таяли. Рядом с Лераном и Салтыковым осталось только двое землян. Остальные либо были убиты, либо, отсечённые завалами, вели обречённый бой в каменных мешках. Миновали уже три громадные пещеры, заваленные трупами бестфайров: «Два-О» действовало со стопроцентной гарантией. Денис Исидорович обрёл желанное то ли второе, то ли третье дыхание и, не отставая от командира, успевал выходить на связь с Юниверами над Йуругу. И чуть не наткнулся на внезапно остановившегося Лерана. Тот застыл с позеленевшим в свете прожекторов лицом, опершись рукой о чёрный, неприглядно-отвратительный камень стены хода. Глянув в его потускневшие глаза, Салтыков понял: случилось нечто крайне трагическое.
А Леран Кронин, потеряв контроль, вновь стал Эрлангом. Сквозь пустоты, проявившиеся вдруг в голове и сердце, прошёл тёмный и беспощадный зигзаг острейшей боли. Сердце фаэта не желало верить истинности пустоты. Он вызвал братьев, сразу всех и одного за другим. Призывы уходили в никуда, не отзывалось даже эхо. Эрланг не мог соединиться ни с кем из братьев.
Объяснение было одно, только одно. Дух Эрланга знал его, но отторгал, пока были силы справляться. Но сколько сил у оставшегося в одиночестве?
Из последней сотни оставшихся наследников Фаэтона он остался один!
Крик отчаяния, пробив толщи осквернённой земли Сириуса, устремился во вселенную.
Наполовину жертва, наполовину самоубийство – так закончилась последняя эпоха красных людей Андумбулу…
– Почему я? – оглушил Салтыкова крик Лерана Кронина; Эрланг умер в нём окончательно, сражённый вспышкой вины и отчаяния, – Почему остался я?
Земля услышала Эрланга. И ответила Лерану Кронину. Ответила единственным женским голосом. Тем голосом, который только и мог быть услышан.
– Ты не один!.. И нас – не двое! Нас трое, и третий будет таким, как ты.
Вместе со словами пришёл нерожденный, но уже существующий образ: золотоволосого и золотоглазого малыша, первого фаэта, рождённого на Земле.
Денис не услышал ответа Земли. Но увидел преображение: лицо Лерана засветилось, голову объял прозрачно-сияющий ореол, показавшийся в неверном свете подземелья серебряным.
Увидел и одновременно уяснил: все отряды, весь десант абордажа погребён навсегда в недрах Йуругу. В живых осталось четверо: он, Леран, и двое землян, имён которых Денис не знал.
– Ян! Дай командиру обстановку! – через обруч обратился Салтыков к Зарке, висящему над Йуругу в их Юнивере.
Понявший всё Ян держался молодцом.
– Шеф! Вы рядом с целью! Мы поймали всплеск, настоящий информационный скачок. Их штаб ведёт с кем-то обмен, но частоты переговоров на две трети за пределами нашего пси-диапазона.
Леран мгновенно перебросил в себя имеющиеся у Яна данные и сориентировался.
– Ребята! – сказал он звонким, юношеским голосом, каким говорил ещё при жизни Барта Эриксона, – Мы ещё можем успеть. Всего сто метров, дорога мне известна.
Он протянул ладони перед собой, и поток концентрированной энергии прожёг в скальной породе лаз, позволяющий свободное и беспрепятственное продвижение.
– Командуй, Главком!
Салтыков оглянулся, хлопками по плечам привёл в чувство ошалевших от увиденного и услышанного за последние секунды двух десантников и тихо произнёс:
– Вперёд, войска… На абордаж!
Йуругу.
Конец глубокой зачистки.
«Узловая» пещера поразила людей небывалым видом. Но только Леран понял сразу: оформление рождено не под светом Сириуса. Иные солнца выпестовали пещерную эстетику храма и управленческого центра планеты.
Именно храма, предназначенного для поклонения некоему существу, цветной лик которого выступал барельефом из камня во множестве мест. Светящиеся краснотой три глаза, прямой витой рог между ними, безгубая челюсть с торчащими голубыми клыками… А меж ликами-близнецами, – пейзажи незнакомых и непонятных миров, освещённых красными и багровыми светилами.
Вдоль стен – хаотическое нагромождение красных шаров разной величины. Явно деталь не храма, но штаба.
Центром же всего загадочного убранства являлся трон с восседающим на нём страшилищем. Как люди, в стремлении понять, где они и что им делать, осматривали явленное, так и страшилище изучало людей.
И в первую очередь оно заинтересовалось эмблемой новой Земли на скафандрах землян. Дракон, дельфин, фаэт и землянин, обнимающие земной шар… Леран уловил удивление и тень страха, эманацию которого, по-видимому, само страшилище не заметило.
Первая ниточка понимания мгновенно окрепла, и Леран смог заглянуть в неё, в императрицу бестфайров. Да, в неё, ибо ему сразу стало понятно, что перед ними существо женского рода из двуполого мира. Дама, достигшая стадии расцвета. Но никак не старости или увядания, как могло показаться на первый взгляд.
«Кто он?» – мысленно спросил Леран, указывая на страхолюдный лик, смотрящий со стен. И получил сжатый, но пространный ответ, сформулированный иной логической структурой. Из которого смог только уяснить: система веры, внедрённая ею на Йуругу, имела внегалактическое происхождение. И несла в себе нечто очень далёкое для человека, страшное и беспощадное в проявлениях.
– Ты её искал? – с долей разочарования поинтересовался Салтыков.
Он протирал глаза, запылённые в ходах и травленные кащеевым запахом, белым платочком с весело расшитым крошечными незабудками кантом.
– Её, родную! – подтвердил Леран, – Она и есть искомый нами штаб. Её отпечаток в сути каждого бестфайра. По ним, по этим следам я и шёл к ней…
– Кто же она? – спросил один из двух выживших десантников, не без отвращения разглядывая безобразное лицо на фоне зеркальной полировки тронной спинки.
– Дальняя галактика… Позже я покажу её вам. Звёздный остров, управляемый династией… Она – дочь императора, принцесса.
– Что хотел от нас император, твою дивизию? – спросил Денис.
– Их дивизию! – поправил Леран, – Её задача: подготовить плацдарм и союзников. Предмет интереса – наша Система.
– Здорово! Иногалактическая экспансия! Да на каком уровне! Сама принцесса! – с весёлой злостью отреагировал Денис.
И не удержавшись, с презрительным видом махнул платочком на змеиный лик трехглазого. Гротесковый шарж на человеческое лицо ожил. Принцесса встрепенулась всем телом, задрапированным в некое подобие одежды из лоскутов. Два больших белых глаза над длинным крючкообразным носом увеличились, шрам рта раздвоился. И люди услышали знакомый металлический голос, обращённый теперь к Салтыкову:
– Дух твой противен и гнусен, человек! Глаза бы мои на тебя не глядели.
Денис Исидорович вначале опешил. Но уже через пару секунд принялся хохотать. Не будучи в состоянии остановить смех, он сгибался и корчился, утирал слёзы…
– Ты чего? – через минуту смеха спросил Леран, сдерживая улыбку.
Салтыков остановился так же резко, как и начал.
– Да это ж баба-яга! Я ж думал, их не бывает в действительности! Ну точно такая, как в русских сказках: чёрная людоедка. Только вот печки не вижу, в которой она жарить меня будет…
Образ древней русской старушки-ведьмы вошёл в сознание Лерана из всколыхнувшейся детской памяти Дениса. Избушка на курьих ножках… Частокол забора с черепами на кольях… Где-то в лесах бродят-ползают её детки-змеёныши… Владеет волшебными чарами…
Ассоциация достаточно точная и близкая…
Сохраняя видимость диалога с Салтыковым и внегалактической принцессой, Леран оценивал шансы на её захват и изоляцию. Для блокировки неизвестных сил и энергий наверняка понадобится всё, доставшееся от Эрланга. А в запасе том было ещё много, чрезвычайно много.
Не от самой принцессы, а от её сиденья-трона исходил едва уловимый аромат опасности. Как в сказке Дениса? Не близко и не далеко? Ощущение не близкой, но и не далёкой угрозы… Там знают о Земле и даже о нём, Леране Кронине…
Что же это за трон? Не в нём ли гвоздь абордажа и зачистки, по Салтыкову? А Денис молодец. Своим смехом он сильно облегчил задачу, выведя Бабу-ягу из равновесия. Таким образом, она живая, не робот, не киборг, не железный Кащей…
Но русскую сказку воспринял не только Леран. Во всей красочной образности ухватила её суть и принцесса. Минут пять ей понадобилось, чтобы извлечь из неё рациональный смысл. И оказался он, освобождённый от метафор, весьма обидным.
– Ты толстенький и кругленький, человечек. В тебе нет силы золотоглазого, – ржаво проскрипела она, – Я поджарю тебя в своей печи так, как ты хочешь…
От ближайшего к ним трехглазого лика к Салтыкову рванулся ослепительный красный луч. Наносекундное неуловимое движение, и удар молнии принял на себя Леран. Нимб над его головой разгорелся солнечной короной. Нескрываемо поражённая этим, Баба-яга открыла беззубую пасть и подалась назад. Полированная серая спинка кресла-трона приняла её в себя. Доля секунды – и принцесса пропала в плоскости сантиметровой толщины.
– Чёрт побери! – прошептал один из десантников, – Прямо как в «Зеркале из Адена». Я вспомнил фантастический рассказ начала века, – пояснил он и осёкся.
Командир десанта медленно осел на каменный пол пещеры и вытянулся во весь рост. В тот же миг фигуру его объял светящийся золотой кокон, вобравший в себя и серебристый, неугасающий нимб над головой. Нимб, так напугавший Бабу-ягу и заставивший её скрыться в зазеркальном мире. От серой, отсвечивающей огнями, отражающей убранство пещеры спинки трона пахнуло мёртвым холодом. Салтыков пришёл в себя.
– Леран! Что с тобой?
Он протянул руки к лежащему не касаясь камня телу и наткнулся на непроницаемый барьер кокона.
Арни дотянулся до разрешённой кнопки.
Не осталось никого, кто мог бы ответить на вопрос: кем же сотворён золотой кокон Лерана, – самим им или же исчезнувшей принцессой. Не осталось никого, кто мог бы проникнуть внутрь кокона и сказать, что поразило человека Кронина, жив он или мёртв.
Саркофаг с телом Генерального координатора люди доверили дельфинам.
